Браун уставился на Билла и опять хохотнул.
– А тебе известно, что у нас в стране народу всего пятьдесят миллионов?
– Известно.
– И что… Ты серьезно говоришь?
– Вполне.
– Боже правый. Тебе что-нибудь говорит такое имя: Жан-Франсуа Дюран?
– Конечно. «Усы питона».
– Читал?
– И даже купил.
– Рецензии – блеск: «Лучшая европейская книга нынешнего года», по мнению литературного приложения к «Таймс», в «Лисенер» интервью с автором дали – а продано семь тысяч двести двадцать девять экземпляров. Если сегодня утром еще один кому-нибудь не втюхали, для ровного счета.
– Понял.
Билл понимал, что издательский бизнес и телевидение – это разные вещи. Но ему никогда не приходило в голову, что книгоиздательское дело – столь редконаселенная территория, прямо как Австралия.
– А твой роман мы еще лучше раскрутим, – продолжил Браун. – У нас будет succès de scandale[2]. Ты под своим именем хочешь издаваться?
– Конечно.
Это была его книга. Он хотел увидеть на обложке свое имя.
– А ты к этому готов? В плане Би‑би‑си, своих родных и прочего?
– Я проведу небольшую подготовительную работу.
– Надеюсь, к тому времени, как выйдет твоя книга, мы сможем кадрить кого угодно, не рискуя угодить за решетку.
В парламенте наконец-то приняли к рассмотрению новый законопроект о преступлениях, совершаемых на сексуальной почве; ожидалось внесение изменений в существующее законодательство, а в конечном счете – избавление гомосексуалистов от постоянного страха перед тюремным заключением. Видный член палаты общин Рой Дженкинс заявил, что «страдающие этим недугом всю жизнь несут на себе тяжкое бремя стыда». Билл понадеялся, что это просто неудачное выражение, но ни ему, ни его друзьям легче не стало.
– Когда можно рассчитывать на публикацию?
– В самое ближайшее время. Сейчас удобный момент.
От облегчения на Билла вдруг накатила слабость. Ему до смерти надоело угождать восемнадцати миллионам чужих людей. Он хотел говорить с семью тысячами своих.
Подготовительную работу он начал уже следующим утром, когда Софи пришла на репетицию, явно что-то задумав.
– Ты сегодня вечером не занят? – спросила она во время первого перерыва на чай.
– Смотря какие будут предложения.
– Мы с Клайвом хотим где-нибудь поужинать – давай с нами?
– Он угощает?
– Я угощаю.
– Отлично!
– Хочу тебя кое с кем познакомить.
– Совсем хорошо.
– Ее зовут Диана.
Билл застыл.
– Она моложе тебя, – продолжила Софи, ничего не заметив, – но не намного. Симпатичная, умница, и почему-то у нее до сих пор нет парня. Кстати, почему у тебя до сих пор нет девушки – мне тоже непонятно.
Он знал Софи уже три года – и все три года оберегал ее от правды о себе, но в то же время подозревал, что она его вычислила. Теперь стало ясно, что он ее переоценил.
– Ммм, – только и ответил Билл.
– Только не говори, что я опоздала со своим приглашением, – взмолилась Софи.
– Ты знаешь, – замялся Билл, – пожалуй, слегка опоздала.
Он предложил ей подышать воздухом, размять ноги и покурить. Вначале Софи потеряла дар речи, потом стала извиняться, корить себя за толстокожесть, и Билл понял, насколько она ему дорога.
– Наверное, трудно писать о мужчине и женщине, да еще с ребенком? – спросила она. – Тебя от нас не тошнит?
Билл только улыбнулся. Мир больше не был ему враждебен.
20А потом в одночасье все рухнуло.
Возможность расставания Барбары и Джима сценаристы начали обсуждать во вторник вечером, за пару недель до окончания четвертого сезона. После работы они, уставшие, зашли в паб, чтобы обмозговать идею последнего эпизода, способную приостановить отток зрительской аудитории.
– У меня больше нет сил бороться за сохранение этой семьи, – объявил Билл.
– Последнее усилие, – сказал Тони.
– А что потом?
– Отпуск. Сценарий для Энтони Ньюли. «Красные под кроватью». Жду не дождусь.
– А дальше?
– Дальше? Не знаю. Обосноваться где-нибудь в Бексхилле и умереть.
– А пока не умерли?
– Пока не умерли – еще пинту и пакетик чипсов.
– Пусть уже завязывают, – сказал Билл.
– Кто?
– Барбара и Джим. Не представляю, как с ними распутаться. И даже, знаешь, париться не хочу.
В свое время они только приветствовали идею консультаций по вопросам брака и семьи, а Нэнси расцветила тему новыми красками благодаря своему аристократическому выговору и умению держать паузу. При помощи Нэнси четвертый сезон обрел предсказуемый, немного ленивый ритм. Каждый эпизод начинался в центре консультативной помощи, в кабинете у Маргариты. Здесь выплескивались обиды, включались шутки, а под конец Маргарита давала Барбаре и Джиму домашнее задание – упражнения на отработку полученных навыков и решение проблем. На последних минутах эпизода у супружеской пары возникала новая, непредвиденная проблема, выросшая непосредственно из советов Маргариты. На первых порах супругам требовались консультации сразу по нескольким вопросам, которые возникли на благодатной почве исходного замысла: муж родом с юга, жена – с севера, он за лейбористов, она за консерваторов, он – вдумчивый и нерешительный, она – горячая и порывистая, у него за плечами университетское образование, у нее – неполная средняя школа. (Скептики, вероятно, сказали бы, что такой брак возможен только в больном воображении сценаристов.) Но к телесериалам предъявляются специфические требования, а потому Тони с Биллом обсасывали старые сахарные косточки наболевших проблем и находили новые: секс, друзья, теща-свекровь, родительские обязанности, пристрастия. Из косточек сложился полноценный, замечательный скелет, внушительный и причудливый, как диплодок в Музее естественной истории.
– Господи, – сказал Тони, – опять старая песня.
– Заметь, я пока не заявляю «все, баста». Отговори меня, пока не поздно.
– Неужели ты на это способен? Взять да и… свалить? И подставить меня?
У Тони перед мысленным взором промелькнули жуткие сцены: адвокаты, тяжбы о разделе авторских прав.
– Нет. Что ты. Если хочешь продолжать – это твое личное дело.
– Но тебя-то не будет.
– Я этого не говорил. Просто… вытащил идею на свет, чтобы получше рассмотреть.
– О’кей. Каковы наши дальнейшие действия?
– Не знаю, – ответил Билл и сделал большой, долгий глоток. – Я – пас.
– Ты же сам сказал, что пока только рассматриваешь идею.
– Уже рассмотрел. Она мне не понравилась.
– Когда ты успел рассмотреть?
Тони психанул. Он старался дышать ровно, чтобы Билл ничего не заметил.
– Да вот только что.
– Пока пивом наливался?
– Я же не пьян. Всего-то четверть пинты выпил, вот и все.
– Допустим. Но… когда это произошло? Когда ты принял решение?
– Решение я принял с месяц назад. Но не мог заставить себя прийти в офис и вывалить его тебе на голову. Я просто искал удобного случая.
– Ты хочешь зарубить «Барбару (и Джима)»?
– Разве у нас не об этом разговор?
– Я просто уточняю.
– Не вижу, куда им дальше двигаться, – сказал Билл. – Если хочешь оставить вопрос открытым и продержаться еще один сезон, я тебе помогу. Но мне кажется, она должна указать ему на дверь.
– Черт, черт…
Тони стало дурно, как будто речь зашла о его разрыве с Джун.
– Ты как? Нормально? – забеспокоился Билл.
– Нормально. А что такого? Если б это были живые люди…
Это были живые люди. Причем, как ни печально, на грани развода. А у Тони имелись все основания желать им счастья и благополучия, поскольку от них зависело благополучие его семьи. Он сделал глупость, согласившись на консультативную помощь. Это грозило катастрофой, делало немыслимое возможным.
– Ты как хочешь, – сказал он, – а я буду продолжать. Если мне позволят.
– Конечно позволят, – заверил Билл. – Деннис знает, что ты и без меня можешь.
– Ты не будешь меня презирать? – спросил Тони.
– Почему я должен тебя презирать?
– Да потому, что я, так сказать, собираюсь делать вид, что этого сезона не было. На будущий год они появятся как новенькие: счастливые и сияющие, а мне надо будет только подсуетиться, чтобы обеспечить им новые протечки в ванной и все такое.
– Непросто в этом деле зарабатывать себе на хлеб, – согласился Билл. – Ты должен делать то, что должен.
– Ну, спасибо.
Нэнси, изрядно помятая, появилась только после обеда, и сонная, добродушная, но сосредоточенная атмосфера утренних часов тут же переменилась. Софи начала раздражаться, а Клайв – следить за каждым своим шагом, как будто он ступал по минному полю и знал, что вот-вот останется без ноги.
Барбара и Джим консультировались у Маргариты по вопросам разъедающего воздействия ревности.
– Они… у них… традиционные предпочтения? – спросила Нэнси, выслушав инструкции Денниса по поводу затяжной сцены в кабинете у Маргариты.
– У кого? – не понял Деннис.
Клайв быстро пошел к дверям.
– Выйду подышать, – объяснил он.
– Ха-ха, – сказала Нэнси, глядя ему вслед. – Сам такой же.
Клайв не отреагировал.
– Каким образом он выдал свои предпочтения? – не поняла Софи.
– Задергался, – объяснила Нэнси. – У женщин, слава богу, поболее здравого смысла.
– Я, наверное, не догоняю, – сказала Софи.
– Это ревность, – бросила Нэнси. – Лично я никогда не ревную.
– Мы рады, – сказала Софи.
Тони перестал делать заметки на полях следующей сцены и посмотрел на девушек. В зале повисла какая-то тяжесть, но он не понимал, в чем дело.
– У нас, я полагаю, разные функции?
– По сценарию? – уточнила Софи.
– По жизни, – ответила Нэнси.
– Хотелось бы надеяться, – сказала Софи.
Ей надоел этот разговор, а Нэнси только раззадорилась и решила не оставлять ее в покое.
– У тебя все приемы скучные, и ты с ними справляешься. А у меня – сплошная экзотика. Вот спроси у Клайва, справляюсь я или нет.
– Я бы на этом остановился, – вежливо сказал Билл.
– На чем? – не поняла Софи.
– Он не хочет, чтобы я расписывала наши интимные отношения с Клайвом, – сказала Нэнси. – Считает, что это отравит рабочую атмосферу.
– Естественно, – сказал Билл.
Тут до Софи дошло.
– Ты утверждаешь, что спала с моим женихом?
– «С моим женихом», – передразнила Нэнси. – Боже правый. Можно подумать, на дворе пятьдесят девятый год, а я в провинциальном театрике.
– На сегодня моя работа закончена, – сказала Софи.
– Принято, – отозвался Деннис.
Все проводили ее взглядами.
– Знаешь, Нэнси, Барбаре и Джиму, очевидно, в дальнейшем не понадобится психологическая помощь, – сказал Деннис.
– С какого момента?..
– Да вот прямо с этого.
– У меня контракт еще на две серии, – заупрямилась Нэнси.
В конце концов Деннису пришлось выпроваживать ее силой.
– Наверное, Деннис должен знать содержание нашего разговора, – сказал Тони, когда продюсер вернулся.
– Вчерашнего?
– Да. Вчерашнего.
– Не думал, что ты поднимешь этот вопрос, – сказал Билл.
– У нас, похоже, выбора нет, – ответил Тони. – Нам заказывали комедию, а не «Опасные похождения Полины». Семью уже не спасти{75}.
Вот так и получилось, что Тони и Билл с надлежащей серьезностью и глубоким сожалением приступили к обсуждению развода.
Софи нашла Клайва на скамейке, он сидел и курил. Присев рядом, она взяла предложенную ей сигарету и выслушала покаяния: конечно, эта история его просто убила, конечно, он такой болван, что сначала делает, а потом думает. Он просил прощения, клялся всем, чем только можно, клеймил себя последними словами, и очень скоро Софи поняла, что ее гнев испарился без следа. Она не стала бросать кольцо в физиономию Клайву, а просто сняла с пальца и вернула.
– Честно сказать, я думал, ты сильнее разозлишься, – сказал Клайв. – Опасался получить по морде.
– На самом деле я никогда не верила, что с твоей стороны это серьезно, – сказала Софи. – В глубине души я предвидела такой поворот.
– А с твоей стороны это было серьезно?
– Я намеревалась довести дело до конца.
– Зачем?
Она едва не расхохоталась, но вовремя себя остановила. Зачем? Хороший вопрос. Теоретически она дала согласие пройти по жизни рядом с этим человеком, но сейчас не сразу вспомнила, что навело ее на такое решение. Она толком не умела позаботиться даже о себе самой. Например, забывала поесть и ловила себя на том, что рука так и тянется за сухой горбушкой или почерневшим бананом. Не для сходной ли цели, размышляла она, ей понадобился Клайв? Нет, он не обветрился и не заплесневел. Но у нее внутри жила какая-то смутно осознаваемая потребность достучаться до него. Оставалось только предположить, что виной всему было ее одиночество.
– Но мы сможем и дальше работать в паре? – спросил Клайв.
– Я не могу подвести ребят, – ответила она. – Как-нибудь потерплю тебя до конца сезона. Если, конечно, все согласятся, что консультант нам не нужен.
– Справедливо.
– Можно кое-что спросить? Что означает «экзотика» и почему она так важна?
– Прости, не понял?
– Нэнси говорит, тебе от нее требовалась экзотика.
– Вот холера.
– А это как понимать?
– Никак.
Клайв закурил следующую сигарету, сделал пару яростных затяжек, покрутил в пальцах кольцо.
– Ну хорошо, я догадываюсь. Но вопрос остается: почему для тебя это важно?
– Для меня это не важно. Теперь не важно.
– А раньше?
– Да потому, что…
Она ждала, сколько хватило терпения.
– Я думала, у нас с тобой все нормально. Ну, ты понимаешь, о чем я.
– Да, – ухватился за эту мысль Клайв. – Так и было.
– Даже более чем нормально. Просто хорошо.
– Конечно хорошо. Чудесно.
– Значит, я чего-то не понимаю.
– А ты помнишь, как было раньше?
– Еще не успела забыть – мы не так уж долго вместе.
– Нет, я не о том… Как было здесь… в стране.
– Мы говорим об одном и том же? – растерялась Софи.
– Конечно.
– Вообще-то, нет, не помню. До переезда в Лондон я ни с чем таким не сталкивалась.
– Речь не о тебе. – Еще одна сигарета, опять яростные затяжки. – Речь о том… что делалось здесь.
– В стране.
– Вот именно! – Когда его наконец-то поняли, напряжение отступило.
– Ты повторяешься, но до меня все равно не доходит.
– Ну, не знаю…
– Попробуй еще раз.
– Все делалось скрытно. Все боялись. Вслух ничего не произносили. А такие женщины, как Нэнси…
– Насколько я понимаю, они существовали всегда, – мрачно выговорила Софи.
– Вот именно! И теперь… Вот они – бери не хочу! Это поразительно! Обо всем можно прочесть, можно пойти в кино и все увидеть на экране, можно, наверное, даже прослушать пленки с записями… уж не знаю. И я не хочу этого упускать. Когда мои дети спросят, чем я занимался, когда все остальные наслаждались свободной любовью, я хочу им ответить… понимаешь…
– «Я спал с известной актрисой», – услужливо подсказала Софи.
– Я всю жизнь спал с актрисами, – беспомощно пробормотал он.
– В том числе и с Нэнси.
– Да, но она показалась мне… современной. Как те штучки, ради которых французские туристы бегут на Карнаби-стрит.
– Неужели они бегут посмотреть, как потасканная тетка под сорок сыплет похабщиной? Мне казалось, они приезжают сюда потому, что мы – молодые, попсовые и у нас есть «Битлз».
– Я так и знал, что ты не поймешь, – насупился Клайв.
Ее преследовал страх навсегда остаться «мисс Блэкпул»: несмотря на все события, что с ней произошли, застрять большой рыбой в маленьком пруду, милашкой среди влиятельных толстяков, черных плащей и беззубых ртов. И уж тем более не хотелось ей быть такой в постели. Не хотелось считать себя наградой, которую снисходительно вручают избранным. Но Клайв толковал ей не о том. Он толковал про время, которое вдруг подмяло под себя людей, и про те соблазны, что подстерегают мальчонку в кондитерской без продавца и кассира. И то и другое оказалось не про нее.
Последняя серия увидела свет пятнадцатого ноября шестьдесят седьмого года. Слово «развод» открытым текстом не произносилось, но зрителям, невзирая на протесты Клайва, показали уход Джима из семейного дома.
– Я вас предупреждал, что этим кончится, если мы заведем ребенка, – расстроился Клайв после первой читки. – Теперь до конца моих дней встречные старушки будут дубасить меня зонтиками по голове. Пусть бы она сама уматывала, если ей так невмоготу.
– Женщины не бросают своих детей, – сказал Деннис и, вспомнив (но слишком поздно), что мать Софи ее бросила, добавил: – Обычно.
Единственное, чего сумел добиться Клайв, – это некой компенсации за грядущий экранный позор: во-первых, он заставил Тони и Билла сочинить для Барбары красноречивый монолог, в котором подчеркивалось, что Джим ни в чем не виноват, а во-вторых, выторговал для себя гарантированную роль и повышенную ставку в следующем сериале, за какой возьмутся сценаристы.
Последняя репетиция едва не завершилась словами Клайва: «Все, что ли? Можно идти?» – но Софи почувствовала, что им нужно хоть как-то обозначить это событие.
– Спасибо, – сказала она. – Спасибо вам всем.
– Да не за что, – ответил Клайв, направляясь к выходу.
– А ну сядь, скотина бесчувственная, – одернул его Билл. – Софи будет держать речь.
Клайв нехотя сел.
– Нет, не в том дело, – смутилась Софи. – Просто… я не хотела, чтобы такое событие… прошло незамеченным.
– Ну почему же, мы заметили, – возразил Клайв. – И постарались завершить его достойно.