— Я могу вам чем-нибудь помочь? — вежливо спросила Гатто.
— Где оно? — закричала женщина. — Я хочу его видеть!
— Оно? — удивленно переспросила Моника.
— Тело моего мужа! Уильяма Смитбека!
Гатто испуганно отшатнулась. Эта мадам явно не в себе. Послышались громкие рыдания, сквозь которые Гатто различила чуть слышный шум поднимающегося лифта.
— Фамилия Смитбек! Где оно?
Из динамика внутренней связи раздался громкий голос:
— Говорит охрана. В здание ворвалось постороннее лицо! Гатто, вы меня слышите?
Придя в себя, Моника быстро нажала кнопку связи.
— Здесь…
Голос из динамика перебил ее:
— К вам бежит какая-то психопатка. Может представлять опасность. Не применяйте силу. Сейчас подойдет охрана.
— Да она уже здесь…
— Смитбек! — опять завопила женщина. — Журналист, которого убили!
Гатто невольно посмотрела на морг № 2, где лежал труп известного журналиста. Его убийство наделало много шума, газеты пестрели броскими заголовками, им звонил сам комиссар полиции.
Женщина бросилась к двери морга, которую ночная смена уборщиков оставила открытой. Только сейчас Гатто спохватилась, что не заперла ее.
— Подождите! Туда нельзя!
Но женщина уже исчезла внутри. Гатто в панике вскочила. В инструкции ничего не говорилось о том, как поступать в подобных случаях.
Двери лифта со звоном открылись, и в коридор вывалились двое запыхавшихся охранников.
— Эй, куда она делась?
Гатто молча указала на морг № 2.
Охранники на минуту остановились, чтобы отдышаться. Из морга донесся грохот, затем звон металла и скрежет выдвигаемого стального ящика. Потом что-то разорвали и послышался плач.
— О Господи! — простонал один из охранников.
Они кинулись к открытой двери морга. Гатто осторожно последовала за ними. Ее разбирало любопытство.
Перед ней предстала сцена, помнить которую она будет до конца жизни. В центре помещения стояла женщина, похожая на ведьму. Глаза ее сверкали, рот кривился в нечеловеческом оскале, спутанные волосы падали на лицо. За ней виднелся выдвинутый металлический ящик. В одной руке женщина держала пустой окровавленный мешок, другая сжимала что-то похожее на пучок перьев.
— Где тело? — кричала она. — Где тело моего мужа? И кто оставил здесь это?
35
Припарковав полицейский автомобиль у дома № 891 на Риверсайд-драйв, д’Агоста вышел и постучал в тяжелую деревянную дверь. Через полминуты ее открыл Проктор. Взглянув на лейтенанта, он молча отступил в сторону, пропуская того внутрь.
— Вы найдете его в библиотеке, — тихо сказал он. Д’Агоста пошел через длинную трапезную и холл, прижимая носовой платок к ране на голове. Пендергаста он застал в компании старого чудаковатого архивариуса по имени Рен. Они сидели в кожаных креслах у горящего камина рядом со столиком, на котором стояла бутылка портвейна и высилась куча бумаг.
— Винсент! — воскликнул Пендергаст, вскакивая с кресла. — Что случилось? Проктор, усадите его в кресло.
— Я и сам могу сесть, — буркнул лейтенант. Опустившись в кресло, он осторожно погладил голову.
Кровь больше не шла.
— Небольшое происшествие в Вилле, — глухо произнес он.
Он не мог сказать, что его бесило больше — мысль о зарезанных животных или то, что он позволил какому-то алкашу стукнуть его по голове. Во всяком случае, он надеялся что это дело рук алкаша. К другому повороту событий лейтенант еще не был готов.
Пендергаст наклонился, чтобы рассмотреть рану, но д’Агоста отмахнулся.
— Так, царапина. Голова всегда кровит, как недорезанная свинья.
— Может быть, выпьете? Налить вам портвейна?
— Лучше пива. «Бадлайт», если у вас есть.
Проктор исчез за дверью.
Рен не проявил к д’Агосте никакого интереса. Сидя в кресле, он крошечным перочинным ножиком затачивал карандаш. Потом внимательно осмотрел грифель, подул на него и, поджав губы, возобновил свое занятие.
Проктор принес серебряный поднос, на котором стояли запотевшая металлическая банка и охлажденный стакан. Проигнорировав стакан, д’Агоста схватил банку и стал жадно пить.
— Классно. Сразу полегчало, — произнес он, покончив с пивом.
Пендергаст вернулся в свое кресло.
— Мой дорогой Винсент, мы все внимание.
Д’Агоста рассказал о встрече со старой дамой на Индиан-роуд и событиях, которые затем последовали. О том, что он в одиночку хотел заявиться в Вилль, лейтенант предпочел умолчать, тем более что после нападения планы его резко изменились. Пендергаст слушал с напряженным вниманием. Винсент также решил не упоминать, что оставил на поле битвы сотовый и пейджер. Когда он закончил говорить, в библиотеке повисла тишина. Только огонь потрескивал в камине.
Наконец Пендергаст пошевелился.
— А это… этот человек. Вы сказали, что он двигался неуверенно?
— Да.
— И был весь в крови и грязи?
— Во всяком случае, так это выглядело при лунном свете.
Пендергаст помолчал.
— А он похож на человека, которого зафиксировала камера в доме у Смитбека?
— Да, похож.
Последовала еще более долгая пауза.
— Это был Колин Феринг?
— Нет. Да. — Д’Агоста покачал головой. — Не знаю. Я не рассмотрел лица.
Пендергаст надолго замолчал. Его гладкий лоб прорезали морщины.
— А когда именно это произошло?
— Тридцать минут назад. Я довольно быстро очнулся и сразу же поехал сюда.
— Любопытно.
Но на лице Пендергаста было написано отнюдь не любопытство. Оно выглядело обеспокоенным. Спецагент посмотрел на сухонького старичка.
— Рен как раз собирался поделиться плодами своих трудов по изучению того места, где на вас напали. Рен, вы не продолжите?
— С удовольствием.
Покопавшись венозными руками в куче бумаг на столе, Рен ловко выхватил оттуда коричневую папку.
— Почитать вам статьи, которые я нашел?
— Только краткое содержание, если можно.
— Да, конечно.
Рен откашлялся и стал перебирать лежащие на коленях листки.
— Хм. Сейчас посмотрим…
Потом последовали шорох сортируемых бумаг, разнообразные движения бровей, бормотание и постукивание пальцами по столу.
— «Вечером одиннадцатого июня одна тысяча девятьсот первого года…»
— Не забывайте, что главное — это краткость, — очень вежливо напомнил Пендергаст.
— Да, да! Очень коротко.
Рен еще раз прочистил горло.
— Надо сказать, что Вилль всегда был сомнительным местом. Я подобрал серию статей из «Нью-Йорк сан», напечатанных в начале двадцатого века, где говорится о жалобах соседей, очень напоминающих те, которые мы имеем сейчас. Странные звуки и запахи, обезглавленные трупы животных, найденные в лесу, подозрительная возня. Имеется множество неподтвержденных сообщений о «блуждающих призраках» в Инвудском парке.
Рука в печеночных пятнах извлекла пожелтевшую вырезку с такой почтительной осторожностью, словно это был лист из украшенного миниатюрами манускрипта.
Рен начал читать:
— «Как утверждают опрошенные нами источники, эта тварь, описываемая свидетелями как невменяемое существо с тяжелой шаркающей походкой, устроила настоящую охоту на жителей Готама, которые имели несчастье или неосторожность появиться в Инвудском парке после наступления темноты. Его нападения часто заканчивались смертью жертв. Найденные трупы были искалечены самым чудовищным образом. Другие просто бесследно исчезли».
— А как именно они были искалечены? — поинтересовался д’Агоста.
— Выпотрошены, пальцы отрезаны — чаще всего средние пальцы рук и пальцы ног. Во всяком случае, так утверждает «Сан». Правда, эта газета никогда не отличалась объективностью. Именно ей мы обязаны понятием «желтая пресса». Она печаталась на желтоватой бумаге, самой дешевой в те времена. Отбеливание и шлихтование увеличивало стоимость газеты процентов на двадцать…
— Очень интересно, — осторожно перебил его Пендергаст. — Пожалуйста, продолжайте, мистер Рен.
Последовала новая серия перетасовок.
— Если верить этим историям, то получается, что это так называемое невменяемое существо убило четверых человек.
— Четверых? Это и вся охота на жителей Готама?
— Как я уже говорил, лейтенант, «Сан» — газета, охочая до сенсаций. Поэтому преувеличения были для нее самым обычным делом. Репортажи должны были бить наповал.
— Кто были эти убитые?
— Первого опознать не удалось — он был обезглавлен. Второй был ландшафтным архитектором по имени Фиппс Гормли. Третий — член комиссии по городским паркам. Некто Корнелиус Спраге. Весьма уважаемый житель города, который, вероятно, вышел на вечернюю прогулку. Убийство двух известных граждан наделало много шума. Четвертым был убит садовник поместья Штраусов на Инвудском холме. Это произошло почти сразу же после двух предыдущих случаев. Самое странное в этом убийстве было то, что садовник исчез за несколько месяцев до того, как его тело было найдено, однако труп был совсем свежим.
Д’Агоста поерзал на кресле.
— Выпотрошены, вы говорите? И пальцы отрезаны?
— У всех других так и было. Но садовник не был изуродован. Он был найден с ножом в груди, весь залитый кровью. Как утверждали газеты, это было похоже на самоубийство.
— Ну и чем все кончилось? — спросил д’Агоста.
— Полиция прочесала Вилль и арестовала несколько человек, которые позже были отпущены за недостатком улик. Обыски ничего не дали, и убийства так и не были раскрыты. Кроме близости к месту преступления, ничего не говорило о причастности Вилля к убийствам. Постепенно слухи о страшном шаркающем существе затихли, а сообщения о жертвоприношениях пошли на убыль — Вилль явно затаился. Но есть один интересный момент, который мне удалось выяснить путем перекрестного изучения нескольких старинных источников. Похоже, что в тысяча девятьсот первом году семейство Штраусов вознамерилось расчистить северную часть Инвудского холма, чтобы из поместья открывался вид на реку. Они наняли ландшафтного архитектора, чтобы он разбил там регулярный парк. Угадайте, как его звали.
— Случайно не Фиппс Гормли? — осведомился Пендергаст.
— Именно так. Может быть, вы назовете и официальное лицо, которое дало соответствующее разрешение?
— Корнелиус Спраге, — отчеканил Пендергаст, наклоняясь вперед и сжимая руки. — Если бы планы по расчистке леса осуществились, это бы повлияло на Вилль?
Рен утвердительно кивнул.
— Он находился как раз в центре этого участка. И его точно бы снесли.
Д’Агоста посмотрел на Пендергаста, потом перевел взгляд на Рена.
— Вы хотите сказать, что жители Вилля убили этих людей, чтобы заставить владельцев поместья отказаться от своих планов?
— Убили или подстроили убийство. Полиция так и не смогла доказать их причастность. Хотя заинтересованность была налицо. Ведь перепланировку парка так и не осуществили.
— Что-нибудь еще?
Рен зашуршал бумагами.
— В статьях упоминается «дьявольский культ», практикующийся в Вилле. Члены общины соблюдают безбрачие, поэтому свои ряды они пополняют за счет новообращенных или бездомных и неудачников, на которых оказывают давление.
— Весьма и весьма любопытно, — пробормотал Пендергаст. Потом повернулся к д’Агосте. — Невменяемое существо… Нечто в этом роде напало и на вас, да, Винсент?
Д’Агоста нахмурился.
Пендергаст погрузился в раздумья, периодически сцепляя и расцепляя пальцы. Где-то в недрах огромного особняка послышался старомодный звонок телефона.
Пендергаст поднялся с кресла.
— Хорошо бы заполучить останки одной из жертв.
Д’Агоста скептически хмыкнул.
— Гормли и Спраге, вероятно, похоронены в фамильных склепах. Вряд ли вы получите разрешение на эксгумацию.
— Ага. Но есть и четвертая жертва, садовник Штраусов, который предположительно покончил с собой. Возможно, до него будет не столь трудно добраться. Если так, то нам очень повезет, потому что из всех этих трупов он представляет для нас самый большой интерес.
— Почему же?
Пендергаст еле заметно улыбнулся.
— А вы сами как думаете, мой дорогой Винсент?
Д’Агоста раздраженно сдвинул брови.
— Черт возьми, Пендергаст, у меня и так голова раскалывается. Мне сейчас как-то не с руки изображать из себя Шерлока Холмса.
На лице спецагента промелькнуло обиженное выражение.
— Хорошо, — произнес он после небольшой паузы. — Вот вам основные соображения. В отличие от остальных труп садовника не был обезображен. Он был залит кровью, одежда превратилась в клочья. Похоже на самоубийство. Заметьте, это был последний найденный труп. После этого убийства прекратились. Как нам известно, он пропал за несколько месяцев до того, как начались убийства. Где он был все это время? Возможно, в Вилле.
Пендергаст снова опустился в кресло.
Д’Агоста осторожно пощупал шишку на голове.
— К чему вы клоните?
— Садовник не был жертвой — он был исполнителем.
Д’Агоста невольно почувствовал волнение.
— Продолжайте.
— В больших поместьях слуги и наемные работники обычно имели свое отдельное кладбище. Если такое место существовало в летней резиденции Штраусов, мы сможем найти там останки садовника.
— Но у вас нет никаких доказательств, кроме газетных статей. А этого совершенно недостаточно, чтобы получить ордер на эксгумацию.
— Мы можем проявить личную инициативу.
— Только не говорите мне, что вы собираетесь выкопать его ночью.
Пендергаст слегка наклонил голову.
— А вы всегда действуете по инструкции?
— Боюсь, что да. Плохая привычка, но я ей не изменяю.
В дверях появился Проктор.
— Сэр, звонил один из ваших агентов. Произошли кое-какие события.
— Расскажите нам о них, пожалуйста.
— В Готамском пресс-клубе убита журналистка Кейтлин Кидд. Убийца скрылся, но свидетели утверждают, что это был Уильям Смитбек.
— Смитбек! — воскликнул, вскакивая, Пендергаст.
Проктор кивнул.
— Когда?
— Полтора часа назад. Кроме того, тело Смитбека исчезло из морга. Его жена отправилась туда и устроила сцену, когда его не обнаружила. Вместо трупа лежала какая-то вудуистская бабочка.
Проктор замолчал и сложил руки на животе.
Д’Агоста был близок к панике. Такие дела, а при нем, как назло, ни пейджера, ни телефона.
— Какой ужасный поворот событий, — тихо произнес Пендергаст. Лицо его стало серым, как у трупа. Потом он прошептал, ни к кому не обращаясь: — Самое время прибегнуть к помощи месье Бертена.
36
Д’Агоста смотрел, как сквозь зашторенные окна Готамского пресс-клуба просачивается бледный свет зари. Он совершенно вымотался, и каждое биение сердца отдавалось болью в голове. Следственная бригада закончила работу и уехала, все волоски и волоконца были собраны, фотографии сделаны, труп увезен, свидетели опрошены. Д’Агоста остался на месте преступления один.
С Пятьдесят третьей улицы доносился шум машин: фургоны развозили утренние грузы, скрежетали мусоровозы, таксисты начинали дневную смену, отчаянно сигналя и переругиваясь.
Д’Агоста неподвижно стоял в углу зала, глядя на изысканный интерьер в духе старого Нью-Йорка: темные дубовые панели, камин с резной доской, черно-белый мраморный пол, хрустальная люстра и высокие окна с расшитыми золотом шторами. Пахло табачным дымом, несвежими закусками и пролитым вином. На полу валялись остатки еды и разбитые стаканы — последствия паники, возникшей в момент убийства. Никаких улик, кроме множества свидетелей. Убийство было совершено на глазах у двухсот человек — и ни один из этих трусливых писак даже не попытался остановить преступника. Он спокойно ушел через кухню, миновав несколько дверей, оставленных незапертыми ресторанной службой, чей фургон был припаркован во дворе.
Знал ли об этом убийца? Да. Все свидетели утверждали что двигался он весьма уверенно. Не быстра, но целенаправленно — прямо к двери, ведущей в служебное помещение, потом по коридору и через кухню на улицу. Ему было известно расположение помещений и то, что двери не были заперты. Знал он и то, что боковые ворота будут открыты, а переулок выведет его на Пятьдесят четвертую улицу, где он незаметно растворится в толпе или сядет в ожидающую его машину. Налицо были все признаки тщательно спланированного преступления.
Д’Агоста потер переносицу, стараясь дышать как можно медленнее, чтобы облегчить пульсирующую боль в висках. Мысли с трудом ворочались у него в голове. Эти ублюдки в Вилле еще пожалеют, что напали на офицера полиции. В том, что они так или иначе причастны к убийству, он не сомневался. Смитбек попытался о них писать и дорого за это заплатил. Теперь та же участь постигла Кейтлин Кидд.
Почему он никак не может уйти? Место преступления досконально изучено, все зафиксировано, сфотографировано, найдено, проверено, обнюхано, обсмотрено и запротоколировано. Он еле держится на ногах. И все же что-то его удерживает.
Смитбек. Вот почему он не может уйти.
Все свидетели клятвенно утверждали, что это был Смитбек. Даже Нора, с которой он разговаривал в ее квартире, — ее накачали транквилизаторами, но она была полностью в здравом уме. Правда, она видела убийцу издали и могла ошибиться. Но те, кто оказался рядом, тоже клялись, что это был он. Да и сама жертва выкрикнула это имя, когда он приблизился к ней. Но ведь за несколько дней до убийства д’Агоста собственными глазами видел вскрытый труп Смитбека на каталке, да еще с изъятыми и пронумерованными органами и распиленным черепом.
Тело Смитбека исчезло… Неужели любой болван может просто так прийти в морг и похитить тело? Хотя Нора сумела прорваться и никто ее не остановил. Там ведь только один ночной дежурный, а люди на таких постах имеют обыкновение спать на работе. Но охрана же бросилась вдогонку и в конце концов остановила Нору. Одно дело — просто прорваться в морг, и совсем другое — вытащить оттуда тело.