Теперь, само собой, паролей мы не используем. Всё-таки стали гораздо старше, больше чем на десяток лет, да и родные знают о наших отношениях и, более того, не препятствуют им, а способствуют развитию. Родителей Дарины можно понять: дочери уже больше четверти века – пора бы выйти замуж и нарожать детишек. Пару лет назад её брат обзавёлся семьёй, теперь вот очередь сестры, «разведёнки», совершить повторную попытку. Тем более со мной в качестве мужа. Вернуться на круги своя, так сказать.
Из моих же родственников осталась только сестра. На всём белом свете больше никого. Никаких дядей, тётей, дедушек и бабушек, так что по поводу женитьбы никто мне на мозги не капал. Что до Алёны, то она никогда не вмешивалась в мою личную жизнь, за что ей большое спасибо…
Дар оставила открытыми калитку и дверь в дом, поэтому я беспрепятственно вошёл в прихожую. Калитку и дверь я, конечно, за собой закрыл. Всё-таки уже ночь, мало ли что.
– Быстро ты. – Она возникла в арочном проёме. – Я даже не успела переодеться.
На ней был изумрудного цвета в чёрную крапинку короткий халатик, почти не скрывающий стройные ножки. Халатик, судя по небрежно завязанному пояску, был наброшен наспех; под ним или только бюстгальтер, или вообще ничего…
– Ты чего застыл?
Я встрепенулся и поймал себя на том, что действительно замер неподвижно и самым наглым образом пялюсь на неё.
– Давай разувайся! – потребовала она.
Ага. Сама в таком виде, а ещё удивляется, почему это я вдруг перестал развязывать шнурки. Ну, ничего! Вот как-нибудь придёшь ко мне, а я встречу тебя в костюме Адама. Тоже небось забудешь обо всём на свете.
Ни секунды не сомневался я в том, что для этой красотки всё ещё самый привлекательный мужчина.
Разувшись, по привычке проследовал в ванную, вымыл руки и уже потом взял курс на кухню. Стол был пуст: ни чашек, ни печенек, что неудивительно – Дар ведь даже переодеться не успела, куда уж тут до разлития чая.
Она, как и положено настоящей женщине, всегда переодевалась никак не меньше четверти часа. А это значило, что я успею покурить и полистать лежащий на стуле журнальчик.
Только достал сигарету, как вдруг…
– Вит! Подойди сюда! – донёсся её голос со второго этажа дома.
Покинув кухню, я поднялся наверх, вошёл в спальню и выжидающе посмотрел на Дар.
– Поправь штору. – Она указала на фрагмент ткани, завернувшейся от дуновения воздуха. – Ты повыше, а мне надо подставлять стул. И сними уже куртку.
Избавившись от куртки, я встал на носки и дотянулся-таки до шторы. Через пару секунд просьба была исполнена.
– Теперь, – обернулся я, – чай?!
Мой голос обогатился яркой интонацией по причине того, что увидели мои глаза. А предстала им девушка в чертовски сексапильном чёрном нижнем белье… Добавить к этому лежащие на плечах локоны, восхитительные формы тела и четвёртый размер груди… Хорошо ещё, что из моей глотки не вырвалось что-нибудь весьма экспрессивное, но совершенно нецензурное.
Дар отбросила халатик, до этого находившийся в её руке, и подбежала ко мне. Я понял, чего она хочет, и с восторгом не отказался удовлетворить желаемое. Чаёк, в конце концов, можно попить и потом.
Жаркие поцелуи, лихорадочное раздевание друг дружки, ласки и секс, секс, секс… Лёжа на кровати, сидя на кровати, стоя возле кровати, на полу, на кухонном столе, в прихожей, в ванной… Сколько раз мы занимались этим? Да почти каждый день!
Минимум по часу. И что удивительно, до сих пор не надоело, а всё потому, что не действуем по устоявшемуся алгоритму, а постоянно импровизируем…
– Как дела на работе? – спросила Дар, когда уже разрезала торт. После того, как.
– А-а-а! – Я отмахнулся. – Стабильней некуда.
– Зарплату не повысили?
– Скорее я буду играть в НХЛ, чем они повысят. – Я отхлебнул чайку, и внутри меня моментально разлились тепло и умиротворённость. Чай хороший, больше добавить нечего. – У тебя что нового?
– Да так же. – Она картинно нахмурила свои тонкие бровки, от чего её лицо сделалось уж очень смешным. Дар так и не научилась придавать лицу мрачное выражение. Впрочем, с таким милым личиком, будто заимствованным с обложки глянцевого журнала, это сделать нереально. Не то чтобы на нём лежали слои «штукатурки», косметикой она пользовалась, но по минимуму. Да и зачем намазываться, если природа одарила тебя тонкими, исключительно пропорциональными чертами лица? В подобном случае лишняя косметика скорей навредит.
– Как Алёна?
Спросив, Дар облокотилась на стол и внимательно посмотрела мне в глаза. А её взгляд ничуть не изменился. Такой же светлый, добрый, по-детски наивный… Интересно, как изменился мой взгляд. Сам я боюсь посмотреть в зеркало, ибо знаю, скольких человек отправил на тот свет. Но если уж случайные лица в маршрутках, магазинах и просто на улице не играют со мной в «гляделки» дольше пары секунд, поспешно отворачиваются… Не зря ведь говорится, что глаза – зеркало души, а моя душа заляпана кровью, человеческими останками и сплошь заставлена могильными памятниками. Ясен пень, что никто не захочет смотреть на тени кладбища, поневоле заметные через глаза. Кладбища, от которого я пытаюсь сбежать, вернувшись в родной город, к… родной девушке?
– Без улучшений, – лаконично ответил я. – Нужна пересадка. А на какие шиши её делать, понятия не имею.
– Кстати! – Дар щёлкнула пальцами. – У моего… э-э-э… бывшего есть один знакомый в Москве. Так вот, – она задумчиво почесала свой маленький, чуть вздёрнутый носик, – он может тебя устроить телохранителем к очень крутому клиенту.
– Общаешься с бывшим мужем? – даже удивился я. Прекрасно же знаю, что это был за брак. Точней, «брак» – в кавычках. Ничего удивительного, когда столичный деятель соизволяет «пригреть» понаехавшую из провинции.
– Нет, не общаюсь, просто… – Дар начала теребить скатерть. – Просто я знаю этого знакомого. А ты с чего вдруг завёлся?
Ну, вот ещё! Упрекни меня в ревности.
– Всё в порядке. Ты ведь не любишь рассказывать о своей жизни в столице, – соврал я.
Дар пристально посмотрела на меня, и что-то в её лице изменилось. Наверное, догадалась, что вру.
– Так для тебя же и стараюсь, – сказала она.
– Я понял. Извини.
Она запила чаем судорожно проглоченный кусочек торта и, будто ничего не произошло, продолжила:
– Вит, ты не спасёшь Алёну, если будешь жить и работать здесь. У нас, сам знаешь, город небольшой, и зарплаты соответствующие. А устроиться телохранителем к крутому в Москву – это реальная возможность собрать деньги на пересадку.
На самом деле имелась и другая возможность хорошо заработать, причём такие деньги, что хватило бы на сотню подобных операций. К слову, я весь вечер думал – рассказать ей о внезапной встрече с эмиссарами некоей организации или не рассказать. Если говорить о сделанном мне предложении, то сейчас.
Но, хорошенько поразмыслив, я решил не вводить Дар в курс дела. Да и что я скажу? Что не пойми кто не пойми за что предлагает мне баснословную сумму, целый чемодан баксов?! Дар – не Алёна. Её скупая информация не устроит. И в этот раз я не отделаюсь общими фразами, мол, тут замешана сверхсекретная правительственная организация, посему нельзя раскрывать детали.
– Что с тобой? – в голосе девушки просквозило испуганное удивление.
– А? – До меня наконец дошёл смысл вопроса. – Я думал…
– Так что? – нетерпеливо переспросила она.
– Я просто не знаю, как поступить, эх-хе-хе… – Я тяжко вздохнул. – Ты же знаешь, что Алёна будет против…
– Хватит уже!! – вдруг взорвалась Дар. – Твоя Алёна не понимает, что без пересадки ей не выжить!
– Как только начинаю говорить с ней о переезде, она становится такой… – Я запнулся, пытаясь подобрать нужное слово, но так и не нашёл подходящее и обречённо признался: – Я не могу сделать это без её согласия.
– Ты всегда носился с ней, исполнял все прихоти! – Дар завела старую «песню». – Даже сейчас, когда её жизнь висит на волоске, ты не можешь сказать ей «нет»! Или не понимаешь, что если она умрёт, то ты же и будешь себя за это винить?!
Я молчал. Ответить мне нечего. Оставалось только злиться на самого себя и на Дарину. Вот с чего она начала сыпать соль на рану? Неужто я её не удовлетворил?
– Если хочешь, я поеду в Москву вместе с тобой, – уже спокойным голосом предложила она. – У меня есть знакомые в столице, они помогут с жильём. Мы быстро наладим быт и нормально заживём.
И что мне делать? Отказ от её предложения только раздует конфликт между нами, но согласиться я тоже не могу. По поводу Алёны Дар права, но я не уеду «на заработки» без согласия родной сестры. В противном случае начну сильно переживать, а нер-вы у меня и так ни к чёрту. Странно, что потенциальные наниматели не учитывают этот фактор в оценке моей профпригодности. Или учитывают, но полагают, что я стальной и со всем справлюсь.
А может, по какой-то неведомой мне причине им нужен я, только я, такой как есть, и все… м-м-м… сопутствующие факторы просто-напросто несущественны. Либо даже играют свою роль в определении моей… э-э-э… профпригодности?..
А может, по какой-то неведомой мне причине им нужен я, только я, такой как есть, и все… м-м-м… сопутствующие факторы просто-напросто несущественны. Либо даже играют свою роль в определении моей… э-э-э… профпригодности?..
– Давай я приму решение в течение двух дней, – вслух сказал я.
– Нечего тут решать. Действовать надо, – сухо отозвалась она и залпом осушила чашку. – Хотя постой… – Дар прищурилась. – Завтра ты поедешь к своей сестричке и будешь просить у неё разрешения… И всё опять закончится тем же, что и всегда. Тебе уже давно не шестнадцать лет! А ты до сих пор не можешь самостоятельно принимать решения.
– При чём тут это?! – раздражённо спросил я.
Начинаю злиться, блин. Дар прекрасно знала, что эта тема для меня крайне болезненна и неприятна, но продолжала давить.
– При том! – Она ударила по столу своим маленьким, аккуратным кулачком. – Ты тряпка, подкаблучник! Если бы я хотела, то крутила бы тобой, как мне вздумается.
– А силёнок-то хватит крутить?! – с вызовом вопросил я. – Или ты уверена, что четвёртый размер сделает всё сам? Чего ж тогда не осталась в Москве?
– Не твоё де-е-ело!! – чуть ли не взвизгнула она.
– Ага, ага! Ха-аха! – Меня понесло, и я издевательски хохотнул. – Надоело подкладываться под богатеньких папиков?
– Как ты смееш-ш-шь… – зловеще прошипела Даша.
– Как обычно, – осадив себя, ответил я почти спокойно и встал из-за стола. Этот разговор мне надоел, да и вообще уже поздно, пора спать.
– Пошёл вон, урод! – прилетело мне в спину.
– И тебе всего хорошего… шлюха!
Не успел я сделать и двух шагов, как мне в затылок прилетело уже материальное – тапочек Дар.
И как метко попала! Точно промеж лопаток…
Ссоримся мы очень редко, и то по пустякам. Потому и миримся буквально через пять минут. Но эта ссора уж точно не пустячная. Лично я вообще чувствовал боль в рёбрах, будто после очень сильного удара. А всё потому, что меня назвали тряпкой.
Вот уж от кого, от кого, а от Дарины такой подлянки не ожидал. Я и без того переживаю за сестру дальше некуда, а моя любимая женщина как будто специально подливает масла в огонь.
Хотя я тоже хорош – не сдержался и обозвал её шлюхой. Понятия не имею, чем она зарабатывала деньги в Москве после того, как развелась через год быстротечного замужества, но, по слухам, далеко не интеллектуальными родами деятельности. Пускай. Это всё в прошлом. Главное – настоящее. А теперь я не знаю, как буду смотреть ей в глаза. Дурак ты, Коршун. Совсем перестал дружить с головой.
Алёна и Дарина всегда недолюбливали друг друга. Сестра считала мою подругу ветреной девкой и вообще ревновала меня к ней. Дар, в свою очередь, относилась к Алёне как к лишнему балласту. Сколько себя помню, всё время носился с сестрой, причём частенько в ущерб моим отношениям с подругой. Так жил, живу и, наверное, буду жить, разрываясь между двумя девушками. Я словно в тисках, и, чувствую, скоро пластины тисков начнут неумолимо сближаться. Мне придётся выбирать, и выбор этот, несомненно, будет тяжёлым. Очень тяжёлым, мягко говоря.
Но делать его лучше потом, на свежую голову. Сейчас спать, спать…
Сон в тылу врага всегда особенный. Чуткий, тихий, неглубокий. Такому сну учишься со временем. Я поначалу тоже дрых, как кабан, но после пары случаев – когда нас нашёл вражеский патруль и когда на наш лагерь выбрела стая волков – я сплю именно так. Чутко, тихо и неглубоко. Возможно, я вообще перестал спать в привычном понимании этого слова.
Скрип двери почему-то ассоциировался с верещанием макаки. Однажды, когда мы проводили секретную операцию в Юго-Восточной Азии, такая обезьяна до того меня «нашугала», что я, не успев толком проснуться, выпустил очередь на звук, в ближайшее дерево. Была ночь, и потому грохот выстрелов слышали, наверное, во всех соседних деревнях. Ох и огрёб я тогда от Топаза…
* * *Как только до моих ушей донёсся противный скрип несмазанной двери, я резко открыл глаза и натянулся, словно пружина. Выработанные за время службы рефлексы никуда не делись, они стали безусловными. К моему счастью.
Скарлетт подняла голову и посмотрела на меня, как на придурка. Наверное, со стороны я таким и выглядел. Повернувшись на бок и смежив веки, попытался продолжить спать, но сразу этого сделать не удалось…
Кошка бесшумно встала и с интересом посмотрела в темноту коридора.
Мрак сгустился и приобрёл черты женской фигуры. Когда она вошла в комнату, кошка спокойно улеглась, как будто решила, что эта женщина не причинит ей вреда.
Фигура приблизилась к лежащему на кровати, наклонилась и поцеловала в лоб. Сразу после этого она уплыла обратно, растворилась в темноте коридора, плавно взмахнув кошке на прощание рукой…
Утром я даже и не пытался разобраться, что это было – сон или видение наяву.
* * *«БУТЫЛКА КОНЬЯКА, СЧИТАЙ, МОЯ!»
«НЕ ТОРОПИСЬ… О ТОМ, КАКАЯ ИМЕННО ЖЕНЩИНА ПРЕДНАЗНАЧЕНА МУЖЧИНЕ, ПОРОЙ ДАЖЕ САМИ ЗВЁЗДЫ НЕ ПОМНЯТ».
«СДАЁТСЯ МНЕ, ЧТО ОНИ ВСПОМНИЛИ ПРИВЫЧКУ ВМЕШИВАТЬСЯ В СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ…»
«НАШИ КОНКУРЕНТЫ СКАЗАЛИ БЫ НАОБОРОТ, ХОРОШО БЫ, ЧТОБ ОНИ ЗАБЫЛИ ДУРНУЮ ПРИВЫЧКУ ВМЕШИВАТЬСЯ В СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ».
«ПОБЕДА ПОКАЖЕТ, КТО БЫЛ БЛИЖЕ К ИСТИНЕ».
«ЭТО КОНЕЧНО – ПОБЕДА ПОКАЖЕТ ВСЁ И ВСЕМ… КТО БЫ НИ ПОБЕДИЛ».
* * *…Трекрыл бесшумно присел на каменистый выступ и, коротко взмахнув крыльями, подобрался. Почесав изогнутым, крючкообразным клювом среднее крыло, резко повернул влево маленькую, покрытую бурой шерстью голову. Его привлёк странный звук. Мгновением позже звук повторился, и трекрыл увидел его источник.
Эти прямоходящие двуногие попадаются на каждом шагу. Где бы трекрыл ни бывал – а ему приходилось по разным причинам совершать длинные перелёты, – всюду они. В холмах, на равнине, в светящихся камнях, возле опасных мест… Везде.
А теперь вот и здесь, в хорошо замаскированном ущелье.
Сначала трекрыл хотел улететь прочь отсюда, но потом понял, что именно этот двуногий опасности не представляет.
Прямоходящий двигался странно. Нижние конечности у него постоянно заплетались, сгибаясь не там, где обычно, словно шевелились сами по себе. Из-за этого двуногий не удерживался на них, то и дело падал. Падая же, каждый раз издавал один и тот же протяжный звук. Бла-а-а!
Если бы трекрылу было ведомо смысловое значение слова «дурак» и летучий мог бы покрутить пальцем у виска – непременно покрутил бы. Потому что только полный дурак способен издавать в этом ущелье клич жёлтых муравьёв. Вышел бы, что ли, на песчаный берег. Там этих тварей настолько много, что можно в буквальном смысле облатоваться.
Необычный прямоходящий, свалившись с ног в очередной раз, вдруг выкрикнул что-то новенькое, не гортанное, а шипяще-хрипящее: «Пис-сцнах-х!», – и пополз дальше уже на всех своих конечностях. Прямо на глазах перестал быть прямоходящим. Поэтому маленькие глазки трекрыла чуть ли не лопнули – настолько широко они раскрылись. Морда летучего вытянулась, и если бы он имел лицо, как у этого двуногого, то можно было бы решить, что на нём появилось удивлённое выражение.
За те несколько смен холода и тепла, что живёт на этом свете, трекрыл повидал многое. Но чтобы прямоходящий двуногий зазывал муравьёв и при этом изобразил движения клыкастых четвероногих, умеющих выть… Такое трекрыл видел впервые в жизни, а по меркам своего биовида этот бывший аист просуществовал уже три четверти отпущенного ему Тротом времени.
* * *…Искатель приключений по прозвищу Кислый не представлял свой жизненный путь без адреналина и непрерывного движения. Именно по этой причине он выбрал свободу вместо скучного, однообразного существования в качестве сына обеспеченных родителей, обречённого на ярмо семейного бизнеса. Пятнадцатилетним он сбежал из дома и с той поры вёл активную, разнообразную жизнь. Неудивительно, что в итоге оказался в Троте. Здесь теперь и находил приключения, в основном на свою пятую точку, но назвать его неудачником вряд ли кто отважился бы. Среди местных сталкеров этот парень слыл вполне ушлым бродягой.
Кислый прошмыгнул между кустов и остановился точно перед входом в пещеру. Изнутри веяло сыростью, холодом и смертью. Но бывалого сталкера эманация не то что не испугала, а даже не смутила. Подумаешь! Мало, что ли, он видал пещер и подземных сооружений?
Однако уже на верхнем уровне Кислый начал понимать, что в этот раз будут сюрпризы.
Потому что попались изрубленные тельца пискунов. И чем дальше искатель приключений продвигался, тем чаще видел изуродованных насекомых-мутантов. Судя по всем признакам, неведомый рубака проследовал здесь совсем недавно. Кто бы это мог быть? Коллега, охотник за хабаром? Но может, и наёмник, исполняющий заказ…
Любой нормальный сталкер на месте Кислого развернулся бы и отвалил прочь от греха подальше. Но искатель приключений тем и отличается от неискателя, что порой поступает совершенно алогично и даже, можно сказать, безалаберно по отношению к собственной жизни.