– А Баулин, значит, ни при чем?
– Не знаю… Не знаю, зачем ему себя подставлять, – в раздумье проговорил Угреев. – Вещи Сургучевой к себе в машину тащить… Возвращаться в квартиру, чтобы открыть дверь, выставляя труп на обозрение… В его случае труп хорошо было бы вывезти куда-нибудь к озеру и утопить…
– Может, он для этого и приезжал, но не решился.
– А дверь зачем открытой оставлять?
Степан покачал головой, не желая соглашаться с подчиненным. И алиби у Баулина не было, и улики у него в машине нашлись. Глядишь, суд признает его вину… Он все-таки решился метнуть дротик. Прицелился, затаил дыхание, скользнул рукой по мысленно натянутой струне, которая тянулась от мишени к оперенной игле. Но дротик почему-то воткнулся в красную линию между «шестеркой» и «семеркой».
– Растерялся, вот и оставил… – поморщился Бойков.
Не мог Баулин оставить дверь открытой. Растеряться он мог сразу после убийства, но спустя время – вряд ли. Не мягкотелой он породы мужик…
– Дверь оставили открытой, чтобы подставить его.
Коля взял с тарелочки последний дротик, прицелился и воткнул его точно в центр круга. Снова в «яблочко». И непонятно, то ли дротик стукнулся в круг, то ли это прозвучала точка в конце предложения, которым Угреев подвел черту под истину… Только истина ли это?
Бойков раздосадованно сжал пальцами нижнюю губу. Возможно, прав был Баулин, когда предлагал искать настоящего убийцу, пока не поздно. Суд может признать его невиновным, тогда придется начинать все сначала, но след убийцы уже остынет.
– Мы так и не нашли Мишу, – подлил масла в огонь Угреев. – Квартиру он снял, а кто он такой, неясно. И как связан был с Сургучевой, непонятно.
– Значит, плохо искали.
Степан вспомнил приятной внешности женщину, которая помогла выйти на Баулина. Он уже и не чаял найти свидетеля, но удача все-таки свела его с полезным человеком. Правда, он все же опросил не всех жильцов дома. Может, удача с улицы Горького еще не исчерпала своих возможностей?
В пятиэтажных домах лифты не предусмотрены, а день сегодня выдался жарким, душным. У Степана лоб взмок, пока он добрался до четвертого этажа. И непонятно, то ли пот это выступил, то ли недовольство. Он возглавлял районный уголовный розыск, и не его это дело рыскать по домам в поисках свидетелей… Но, как бы там ни было, он уже на месте. А снизу, взбираясь по лестнице, кто-то пыхтит. Бойков собирался звонить в сорок шестую квартиру, но в самый последний момент убрал палец с кнопки. Кто там идет, еле дыша?
По лестнице поднимался грузный пожилой мужчина с пышными, белыми как снег волосами. Пот градом катил по его красному, в прожилках, лицу, воротник рубашки насквозь промок. Одной рукой он держался за перила, а другой опирался на палочку. Заметив Степана, он уныло свел к переносице седые брови, казалось, ему стало стыдно за свою немощность.
На площадке четвертого этажа мужчина остановился, устало наваливаясь на перила. Тяжело ему, сил стоять нет, а нужно идти, подниматься на пятый.
– День сегодня жаркий, – для затравки сказал Бойков.
Мужчина взглянул на него косо, с подозрением, и Степан продолжил:
– Майор Бойков, уголовный розыск… Слышали, тут женщину на днях убили?
– Слышал.
– Здесь живете?
Мужчина кивнул.
– А в какой квартире?
– В пятьдесят первой.
– Сорок седьмая квартира прямо под вами? – уточнил Бойков.
– Да, – кивнул мужчина.
– Я звонил вам, никто не выходил.
– Днем звонили?
– Днем.
– Днем я сплю… Днем обычно сплю, а ночью гуляю. Мне так легче. Я уже привык… Сегодня вот вышел, в поликлинику надо было. Сердце ни к черту…
– И в ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа гуляли?
– Гулял.
– Может, слышали, как дверь под вами стукнула?
– Не слышал…
– Может, видели что-то?
– Я каждую ночь гуляю. И черт его разберет, когда одиннадцатое было, когда двенадцатое… Пойду я… – Мужчина с трудом поднял ногу, поставил ее на ступеньку и вдруг замер: – Да, дверь открыта была… В сорок седьмую… Я так запыхался, пока поднимался. Думаю, если остановлюсь, то все, дальше не смогу… Не останавливался я, мимо прошел…
– Может, видели кого-то по пути?
– По пути?.. Да нет…
– Может, что-то необычное увидели?
– Необычное?! – Мужчина возмущенно распахнул глаза. – Ну, если это вы считаете необычным! Я, например, считаю это хамством!
Степан вопросительно повел бровью.
– Мне тяжело через бордюры переступать, я обычно по дороге хожу, а не по тротуарам. А этот вылетает! Если бы я не отскочил… А как вы думаете, мне легко было отскочить?
– Кто вылетает? На чем?
– На машине, на чем еще? Насмерть чуть не сбил!
– Когда это было?
– А вот этого не помню… Или одиннадцатого, или позже. А может, и раньше… Дверь когда была открыта? Да, тогда это и было…
– Кто в машине сидел, вы, конечно, не видели? – с упреждающим разочарованием спросил Степан.
– Конечно, не видел! – передразнил его мужчина.
– И номер машины не запомнили?
– А номер машины запомнил! Должен же я был куда-то жаловаться! Там у меня записано…
Бойков сопроводил мужчину на пятый этаж, но в квартиру заходить не стал. И напрасно. Свидетель прошел в дом и пропал. Степан прождал минут двадцать, нажал на клавишу звонка. Мужчина открыл дверь, недовольно, с заспанными глазами, глянул на него. Оказывается, он забыл и о его просьбе, и о нем самом. И благополучно заснул. Пришлось напомнить ему о номере машины, который он записал на память. Мужчина внутренне напрягся, пытаясь вникнуть в смысл его слов, и Степан удрученно вздохнул. Видно, не было никакого номера…
Но сокрушался он зря. Мужчина вспомнил про номер, но прошло еще минут двадцать, прежде чем он смог найти свою запись. Но ведь нашел…
Жидкие, с рыжинкой, волосы, покатый лоб, низкие выпуклые надбровья, маленькие водянистые глазки под ними, широкий, плавно переходящий в щеки нос, узкий подбородок, тонкая шея. Черты лица мелкие, смазанные. Глупый, блуждающий взгляд, малахольная улыбка, обнажающая гнилые зубы. От него разило вчерашним перегаром. Дефективная личность, неприятная, если не сказать, омерзительная.
– Употребляли, гражданин Ларцев? – спросил Бойков, легонько щелкнув себя пальцем по горлу.
– А что, нельзя? Моя хата, что хочу, то и делаю!
– Машина у вас, а вы в состоянии алкогольного опьянения…
– Машина во дворе, а я дома. Сплю, никого не трогаю. Так что танцуйте вальсом!
Дефективный попытался закрыть дверь, но Степан не позволил. Он с силой надавил на дверь и, втолкнув жильца в глубь прихожей, переступил порог.
Не должен был Бойков ходить по чужим квартирам, но раз уж он взял след, то сам приз и возьмет. И фамилию автолюбителя он установил, и его адрес.
– Эй, вы не имеете права!
– Имею, Ларцев, имею. Ты человека насмерть сбил, – осматриваясь, сказал Бойков.
Квартира маленькая, убогая, воздух в ней затхлый, и каждая пылинка насквозь прокуренная.
– Какого человека?
– Старик с палочкой шел. Ты на машине со двора выезжал. Ночью… Вспоминай, пятиэтажный дом на улице Горького. Ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа!
– Да не сбивал я никого! Отскочил мужик! – возмущенно замахал руками Ларцев.
– Отскочил?! Почему старый больной мужчина должен отскакивать от тебя, а? Он что, заяц?
– Не заяц… Но жить хочет…
Бойков заглянул в одну комнату, в другую. Везде бардак, но людей нет. И на кухне ни единой живой души.
– Но так отскочил… – Ларцев крутил пальцем на лбу, пытаясь сосредоточиться.
– Отскочил. И умер. От разрыва сердца. Чуть-чуть до больницы не доехал… – сказал Степан, обрывая себя.
– Да нет!
– Сейчас кровь на анализ возьмем, определим степень опьянения. Это для тебя очень много значит, как-никак человека убил…
– Так не я за рулем был! – заколотился Ларцев.
– А кто?
– Ну, Витька был…
– Этот? – Бойков достал ориентировку на человека, известного под именем Миша.
– Э-э… – оторопел дефективный. – Вы что, его уже ищете?
– Уже нашли… Значит, Витька в ту ночь двоих убил?
– Как двоих?
– А где он был до того, как вы поехали? В квартире он был, где женщина мертвая лежала…
– Ну-у… Я не знал… – с бледным видом пробормотал Ларцев.
– Знал ты все… Какая у тебя машина?
– Ну, «четверка».
– Отличный вариант, чтобы труп вывезти. Он же говорил тебе, что труп нужно вывезти. – Бойков, казалось, ничуть не сомневался в своих словах.
– Ну, я здесь ни при чем…
– Да ты не переживай, мужик. Труп вы не вывозили, мужчину ты не сбивал, чего тебе бояться? Или все-таки ты Сургучеву убил? – выстрелил Степан.
– Какую Сургучеву? – шарахнулся от него дефективный.
– А ты не знаешь, кого в сорок седьмой квартире убили?
– Нет. В глаза не видел. Витька не говорил, кого вывезти нужно, мужика там или бабу…
– И не вывезли?
– Ну, нет…
– Ты обрадовался, по газам ударил, а тут мужик…
– И не вывезли?
– Ну, нет…
– Ты обрадовался, по газам ударил, а тут мужик…
– Ну, обрадовался, – завороженно кивнул Ларцев. – По газам… Э-э, какой по газам!..
– Витька все рассказал! – Бойков с силой вонзил в него взгляд.
– Ну, я же не знал, что мужик там… Темно было… – сник бедолага.
– Нехорошо вышло. И человека ты насмерть сбил, и женщину убил. Витька, подлец, на тебя валит!
– Так не убивал я! – Ларцев провел по груди растопыренными пальцами, растягивая лямки грязной майки.
– Значит, Витька сказал, что труп нужно вывезти?
– Да, сказал.
– А потом почему-то передумал?
– Ну, ему позвонили, он сказал, что планы меняются.
– Кто позвонил?
– Я не знаю.
– Вы подъехали к дому, поднялись в квартиру…
– Он поднялся! Я в машине остался!
– Долго его не было?
– Ну, минут десять…
– Он что-нибудь с собой принес?
– Да, телефон был, он там в памяти копался… И еще «лопатник»… Я еще спросил, может, он отравил кого-то?
– Куда поехали?
– Ну, я его к дому подвез…
– К своему?
– Да нет, у него своя квартира. Улица Стаханова, дом восемь, квартира пять… Э-э, а зачем я говорю, он же у вас! – запоздало спохватился Ларцев.
Но Бойков лишь усмехнулся в ответ. Настоящий сыскарь должен уметь импровизировать, и у него это пока получалось.
Глава 22
Обвинение предъявлено, решение о содержании под стражей принято. Сегодня Костю этапом отправят в следственный изолятор, а там общая камера, кишащая уголовниками всех мастей и рангов. И как его там примут?..
Дверь в камеру открылась. Ну вот, началось!
– Баулин, на выход! – с кислым видом пробубнил бровастый надзиратель.
Костя взял сумку, окинул взглядом камеру, мысленно прощаясь с ней. В одиночестве он здесь мариновался, никто не портил ему воздух, не капал на нервы, а в СИЗО спокойствия ему не будет. Уж лучше бы он здесь остался…
А сумку ему передала Татьяна. Он даже свидеться с ней успел, но не в камере, а в специальном помещении для допросов. Его посадили в клетку, ее – за стол, дали десять минут времени. Она спрашивала, почему он сомневается в ней, а Костя отнекивался. Да, он верил ей, надеялся. Так он говорил, а сам думал, почему она не смогла добиться свидания в камере? Не догадалась? Вряд ли. Денег пожалела? Точно нет. Не захотела? Скорее всего, так оно и было…
– На допрос тебя! Сумку брось! – ухмыльнулся прапорщик.
Он доставил его в кабинет к начальнику уголовного розыска. Костя с кислым видом переступил порог. Бойков мужик не вредный, но и согласия с ним нет: не хочет он верить в его невиновность. Впрочем, как и следователь.
Бойков стоял посреди кабинета и метал дротики в разлинованный круг над служебным сейфом. Похоже, процесс у него не ладился, но это его не очень огорчало.
– Проходите, Баулин. Присаживайтесь.
Он движением руки показал на стул и сел за рабочий стол. Достал из ящика пачку сигарет, выложил перед ним. Костя угостился, Бойков щелкнул зажигалкой. Угощают – бери, и нечего кочевряжиться.
– Значит, вы в Красномайск одиннадцатого августа ездили?
– Ездил.
– А когда обратно возвращались, камера вас не засекла. Сломалась камера. Вы же не думаете, что это было сделано специально?
– Я этого не говорил, – нахмурился Костя.
Да, его сегодня должны отправить на этап, но разве это значит, что на него можно взвалить напраслину – чисто на дорожку.
– А телефон и бумажник подбросили, это вы говорили?
– Ну, да…
– А если подбросили, кто это мог сделать?
– Я же называл вам Филина.
– И еще сказали, что он требует с вас полтора миллиона долларов.
– Мне больше нечего добавить, – косо глянул на майора Костя.
Ну не верит ему Бойков, и не надо. Душу-то зачем травить?
– Это все? – Майор с сомнением покачал головой, пристально глядя на него.
– Все, – отрезал Костя.
Про Гасана он не стал говорить, а зачем? Гасан мог подвести под монастырь Татьяну, которая заказала ему Бизона и Кавуна. Не простит он свою жену, но и ментам ее не сдаст. И про то, как Вика шантажировала ее, не сказал. Зачем выносить сор из избы?..
– Может, все-таки есть какая-то деталь, о которой вы умолчали? Вдруг эта деталь поможет найти нам Филина.
– А вы его ищете? – криво усмехнулся Костя.
– А Виктора Пасечника вы знаете? – Бойков выложил на стол фотографию парня, который улыбался в объектив каждой черточкой своего лица.
Симпатичный парень, из тех, у кого душа нараспашку. Из тех, кто без мыла в любую извилину. Знал Костя таких ребят. Но конкретно этого парня не знал.
– Впервые вижу. А что?
– А что? – беззлобно передразнивая его, усмехнулся Бойков. – Этот человек вскрыл вашу машину, подложил телефон и бумажник покойной Сургучевой.
– Он?! – встрепенулся Костя. – И вы это знаете?
– И Сургучеву он мог убить… Он заходил в сорок седьмую квартиру после убийства, забрал оттуда телефон и бумажник. Есть свидетель… Правда, он не видел, как Пасечник подкладывал вам улики… Или, может, он передал их вам лично?
– Нет, не передавал… – с запинкой произнес Костя.
– Если не передавал, значит, вы, Константин Сергеевич, стали жертвой злоумышленников.
– И что это значит? – Костя с замиранием ждал, когда прозвучит бесценное слово «свобода».
– Ну, алиби у вас нет, и как там было на самом деле, неизвестно. Не исключено, что Пасечник передал вещи Сургучевой лично вам…
– Не передавал! – Костя даже привстал со своего места.
– Возможно, Пасечник – человек Филина. Скорее всего, так и есть. Выйдем на Филина, возьмем и Пасечника… Значит, Филин выставил вам счет? И как он собирается получить деньги?
– Ну, думаю, уже не собирается, – вскользь подумав о жене, произнес Костя.
– А если вдруг?.. Мы собирались объявить его в розыск, но думаю, что с этим лучше повременить. Мы выпустим вас на свободу и будем ждать, когда Филин выйдет на вас. И как только это случится, вы сообщите нам. Попробуем взять его в момент передачи денег. Как вам такой план?
– Ну, не знаю, – пожал плечами Костя.
Вряд ли районный уголовный розыск сможет установить за ним плотное наблюдение и организовать охрану, да Бойков этого и не обещает. Он будет заниматься своей работой и ждать, когда рыбка клюнет. А удочку держать Косте. И наживка в полтора миллиона должна быть настоящей. А если Филин склюет эту наживку и уйдет на глубину?..
– Если не знаете, то, пожалуй, вам лучше остаться под стражей. Обвинения с вас мы пока не снимаем… – Бойков замолчал, многозначительно глядя на него.
Костя кивнул. Уж лучше он будет ждать у моря погоды на воле, чем за решеткой в следственном изоляторе. На воле, где у него будут развязаны руки.
Даже самый мощный смерч не опасен, если он пройдет стороной. И еще от него можно уйти. Но Костя стороной не пройдет, и Татьяна от него не скроется. Она не знает, что его уже выпустили, он застанет ее врасплох, закрутит, завертит и вытрясет всю душу. Она расскажет ему и о Филине, и о Шемякине, с которыми заключила союз против мужа.
Он подъехал к ресторану на такси, обвел взглядом стоянку и поморщился. Не было знакомого белого «Мерседеса», уехала Татьяна. А может, и не было ее сегодня в офисе. Может, весь день с Шемякиным кувыркалась.
Он стремительным шагом ворвался в приемную, Елена Даниловна с ошеломленным видом вытянулась перед ним. Она помешивала чай, когда он появился, ложечка выпала из ее рук, со звоном ударилась о блюдце и с глухим стуком упала на пол.
– Татьяна Ивановна где?
– Так уехала только что.
– Куда?
– Сказала, что к вам… А вас уже выпустили?
– Сбежал, – усмехнулся Костя.
Пусть звонит в милицию, пусть сдает своего босса. Глядишь, премию получит. Из фондов Министерства внутренних дел. И расчет по увольнению с работы…
– Я никому… – Елена Даниловна двумя руками прижала к груди полную чашечку. – Никогда!
Она очень хотела, чтобы Костя ей поверил, но взгляд невольно скользнул по телефонному аппарату.
– Давно уехала?
Костя отправился к зданию РОВДа, во дворе которого находился изолятор временного содержания, даже с дежурным поговорил, но тот про Татьяну ничего не знал. Не подъезжала она.
Он связался со своей секретаршей, обзвонил рестораны, но Татьяну никто не видел. И дома ее не было. Тогда он отправился в офис охранной фирмы «Партнер», а когда подъехал к проходной, позвонил Шемякину.
Как ни странно, Шемякин находился в офисе и Костю принял без промедления.
– Ты чего такой бледный? – спросил он, с подозрением глядя на него. – Лица на тебе нет. – И, достав из холодильника бутылку минералки, наполнил стакан. – Выпей, выдохни и успокойся.
Костя очень хотел пить, но сделал всего лишь один глоток.
– Татьяна пропала! – запыханно выдал он, тайком наблюдая за реакцией Шемякина.
– В смысле, пропала?.. – удивленно повел тот бровью. – Ты откуда такой взлохмаченный взялся?
– Отпустили меня. Под подписку. Вышел, а Татьяны нет… Где она?