Она стояла на дорожке, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене дома тети и дяди.
— Даже подходить не хочу, — негромко отозвалась она.
— Но ты посмотри на занавески… — начал я.
— Я же тебе говорила, что это чудные люди, — резко возразила Ханна. — И они не любят, когда заглядывают в их окна. Пошли, Алекс.
Я пошел прочь, но зацепился ногой о доску полусгнившего крыльца и чуть не упал.
— Так мы идем в лес или нет? — нетерпеливо спросила Ханна.
— Ну ладно. — Я выбрался с крыльца и пошел вслед за ней. — Расскажи мне о Марлингах, — попросил я, бегом догоняя ее. — Расскажи мне эти ужасные истории, которые ты слышала о них.
— Не хочу, — глуховатым голосом заявила Ханна.
Мы побежали трусцой к заднему двору дядиного и тетиного дома. Предвечернее солнце стояло низко, и высокие деревья с красной и желтой листвой отбрасывали тень лужайку.
— Ну пожалуйста, — просил я.
— Может, потом, после Хэллоуина, — сказала Ханна. — Когда кончится полнолуние.
Я вслед за ней поднял глаза к небу. Ярко-белая луна — круглая, почти как теннисный мячик — вставала над лесом, хотя до вечера было еще далеко.
Ханна передернула плечами.
— Ненавижу полнолуние, — проговорила она. — По мне лучше, когда луна идет на убыль.
— Почему? — спросил я. — Подумаешь, полнолуние, ну и что?
Она бросила взгляд назад на дом Марлингов и ничего не ответила.
Мы вошли в лес. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, золотыми потоками изливаясь на землю. Мы шли, шурша опавшими листьями и веточками.
Я увидел причудливо изогнутое старое дерево, напоминавшее старика. Грубая потрескавшаяся кора была как морщинистая кожа. Жилистые корни выпирали из земли.
— Вот это клево! — с восторгом крикнул я, вынимая камеру из футляра.
Ханна рассмеялась.
— Вот уж правда — городское дитя.
— Но ты только посмотри на это дерево!
показывал я. — Оно… оно как живое!
Она снова рассмеялась.
— А деревья — живые, Алекс.
— Ты же понимаешь, о чем я.
Я начал фотографировать старое, согбенное, как старик, дерево. Я отступил назад, прижавшись спиной к березе. Я пытался найти такой |ракурс и так отснять дерево, чтобы оно напоминало старика.
Потом я стал обходить его кругом, снимая трещины и наросты. Одна ветка опускалась до самой земли, совсем как рука утомленного человека. Я отснял и ее.
Встав на колени, я снял выпирающие из земли корни, они казались костлявыми ногами.
Тихое жужжание над головой вынудило меня оторвать глаза от земли и посмотреть наверх. Это была колибри, порхающая над поздним цветком. Я попытался поймать в кадр и ее, но крохотная птичка оказалась слишком проворной для меня. Она вспорхнула и улетела, прежде чем я успел нажать затвор.
Я поднялся с земли. Ханна, скрестив ноги, сидела на земле, перебирая опавшие листья.
— Разве эта колибри не знает, что лето кончилось?
Она с недоумением уставилась на меня, словно забыла о моем существовании.
— Прости, Алекс. Я ее не видела, — смущенно проговорила она, вскакивая на ноги.
— А что там, если идти все время вперед? — спросил я, указывая в глубь леса.
— Придешь к Волчьему Ручью, — ответила Ханна- Я покажу тебе ручей в следующий pаз. А сейчас нам лучше возвратиться. Надо выбраться из леса до захода солнца.
Я вдруг вспомнил о волках, о которых говорил дядя Колин. О волках, от которых пощло это название — Волчий Ручей.
— А волки, которые раньше здесь водились, — спросил я, — они перевелись?
Ханна кивнула головой.
— Да, перевелись.
И в тот же миг раздался пронзительный вой—совсем рядом, прямо за спиной. Тонкий, пронзительный волчий вой.
Я невольно закричал.
5
<Я отпрянул и стукнулся спиной о березу. Камера звякнула о ствол, но я ее не выронил.
— Ханна?… — с трудом выдавил я из себя. Глаза ее были широко открыты. Видно было, что она сама изумлена.
Не успела она ответить, как из-за колючего куста выпрыгнуло двое мальчишек. Запрокинув головы, они выли по-волчьи.
— Так это вы! — воскликнула Ханна, неприязненно посмотрев на ребят.
Оба были невысокого роста и худенькие, у обоих прямые черные волосы и темно-карие глаза. Кончив выть, они взглянули на меня кровожадно, будто волки.
— Ну что, напугали? — сверкнув почти черными глазами, насмешливо спросил один из них. На нем был темно-коричневый свитер, спускавшийся на холщовые брюки, вокруг шеи красный шерстяной шарф.
— Я от одного вашего вида всегда трясусь! — съязвила Ханна. — Мне в страшных снах являются ваши рожи.
На другом мальчике был мешковатый серый свитер и просторные брюки цвета хаки, они явно были ему длинны. Он закинул голову и снова завыл.
хана обернулась ко мне.
— Они из нашего класса. Это Шон Кайнер, — показала она на мальчика с шарфом. А это Арджун Косла.
— Арджун? — с трудом повторил я имя.
— Это индийское имя, — пояснил он.
— Ханна говорила нам, что ты должен приехать, — усмехаясь, бросил Шон.
— Ты что, правда, настоящий горожанин? — спросил Арджун.
— Ну, в общем, да. Я из Кливленда, — кивнул я головой.
— Ну и как тебе Волчий Ручей? — поинтересовался Арджун. Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как вызов. *
Оба уставились на меня своими темным глазами, изучая меня, будто я какая-то подозрительная букашка.
— Да… я… только приехал, — запинаясь. проговорил я.
Они переглянулись.
— В лесу необходимо знать кое-какие вещи, — начал Шон.
— Это какие?
Он показал пальцем мне под ноги.
— А вот такие. Скажем, нельзя стоять на ядовитом плюще!
Я подскочил как ужаленный и уставился под ноги.
Никакого ядовитого плюща и в помине не было.
— У вас, ребята, шуточки хуже рвотного порошка, — съязвила Ханна.
— Ну, это тебе лучше знать. Ты же принимаешь его за завтраком, — не остался в долгу Шон.
Арджун с Шоном покатились со смеха и хлопнули друг друга по спинам.
Хана вздохнула.
— Ладно, в следующий раз угощу и вас.
Шонг и Арджун ни с того ни с сего вдруг снова завыли.
Кончив выть, они обратили внимание на мою камеру.
— Можно посмотреть? — спросил Шон, протянув к ней руку.
— Осторожнее, — сказал я, отступая назад. — Это очень дорогая камера. Я ее никому не даю.
— Ах, дорогая! — протянул он. — Это из картона? Дай посмотреть! — и снова потянулся за фотоаппаратом.
— Сними меня, — попросил Арджун. Засунув в рот два пальца, он растянул губы и высунул язык.
— Так тысимпатичнее, — ввернула Хана.
— Сними меня, — повторил Арджун.
— Да отстань ты от Алекса, — перебила его Хана. — Что вы насели на человека?
Арджун притворился, что обиделся.
— А чего он не хочет сфотографировать.
— Потому что он не снимает животных, — выпалила Ханна.
Шон засмеялся и выхватил у меня из рук камеру.
— Эй, ты, отдай! — вскрикнул я и протянул руку, чтобы отнять, но промахнулся.
Шон перекинул камеру Арджуну. Арджун поднял ее и сделал вид, что хочет снять Хану.
— Ой, от твоей физиономии треснул объектив! — воскликнул он.
— Это я тебя сейчас тресну по физиономии! — пригрозила ему Ханна.
— Ребят, это правда очень дорогая камера, повторил я. — Если с ней что-нибудь случится…
Ханна выхватила камеру из рук Арджуна и отдала ее мне. Я прижал ее к груди обеими руками.
— Спасибо.
Оба мальчишки угрожающе надвинулись на меня. Глаза у них сверкнули. Глядя на то, они двигаются, как исказились их лица и холодно сверкают их глаза, я невольно or подумал о диких животных.
— Да оставьте вы его в покое, — крикнула им Ханна..
— Да брось ты, мы же валяем дурака, — сказал Арджун, — ничего мы его камере не сделаем.
— Правда, чего вы, ребята, мы шутим, — добавил Шон. — Чего вы взъелись?
— Да ничего мы не взъелись, — сказал я, продолжая прижимать к себе камеру.
Арджун поднял глаза к темнеющему небу. Сквозь деревья уже не светило солнце.
— Похоже, время уже позднее, — проговорил Арджун.
У Шона сбежала с губ улыбка.
— Пожалуй, пора сматывать отсюда. — Он бросил взгляд на деревья. Тени стали темнее, воздух явно посвежел.
— Говорят, в лесу появились какие-то дикие звери. Рыщут тут… — ~ почти шепотом проговорил Арджун.
— Господи, Арджун, да можешь ты помолчать, — чуть не простонала Ханна, закатив глаза.
— Да я не вру, — настаивал Арджун. — Какие-то хищники оторвали голову оленю. Прямо как срезалт.
— Мы сами видели, — подтвердил Шон. Его темные глаза возбужденно блестели в начинающихся сумерках, — только представьте себе!
— Оленьи глаза так и уставились на нас, — подхватил Арджун— а в окровавленной шее копошатся какие-то твари.
— Ой, — вскрикнула Ханна, прикрыв ладонью рот. — Вы все выдумали, так ведь?
— Да нет, правда. — Шон поднял глаза на луну. — Луна почти полная. В полнолуние все существа выходят из своих укрытий, — продолжал он негромко, почти шепотом. — Особенно на Хэллоуин. А нынче полнолуние приходится на самый Хэллоуин.
У меня по коже мурашки побежали, а по спине пошел холодок.
Это что, от ветра? Или от страшного рассказа Шона.
Я живопредставил себе отрезанную голову оленя с остекленевшими глазами.
— Ты кем будешь на Хэллоуин? — спросил Арджун Ханну.
Ханна передернула плечами:
— Еще не знаю.
Он повернулся ко мне:
— А ты уже придумал, кем ты будешь на Хэллоуин, Алекс?
Я кивнул головой:
— Я хочу быть оборотнем.
Арджун в упор посмотрел на меня. Потом они с Шоном переглянулись.
Оба перестали улыбаться. Лица у них стали вдруг серьезными.
— Вы чего? — с недоумением спросил я.
Оба молчали.
— Ребята, в чем дело? — снова спросил я.
Арджун опустил глаза в землю.
— У нас здесь в Волчьем Ручье и так oборотней хватает, — пробурчал он.
— Ты это о чем? — воскликнул я. — Ну, ребята, говорите!
Но никто не ответил. Вместо этого оба, как по команде, повернулись и скрылись в лесу.
6
Тетя Марта пригласила Ханну пообедать с нами. Мы вчетвером пристроились за маленьким столом в кухне и ели дымящийся куриный суп из больших мисок.
— Не суп, а фантастика, — сказала Ханна тете.
Тетя Марта улыбнулась. По подбородку у нее стекал жир. Она потянулась за салфеткой.
— Спасибо, Ханна. Рецепт простой — кидай все, что есть под рукой.
— Извините, что мы опоздали к обеду, — сказал я. — Это все из-за меня. Я потерял представление о времени. Меня просто никакой силой из леса вытащить нельзя было. Все так интересно.
Дядя Колин подошел к кухонному окну и посмотрел на встающую луну. Потом перевел взгляд на дом Марлингов.
— Я сеимал потрясающее дерево, — рассказывал я ему. — Все морщинистое и согнулось — ну вылитый-старик.
Дядя Колин не ответил. Он все еще не отрываясь смотрел в окно.
— Колин, Алекс с тобой говорит, — окликнула его тетяМарта.
— А? Что? — Он отошел от окна и тряхнул головой, будто отгоняя навязчивые мысли. — Извини! О чем ты?
Я снова рассказал ему о старом дереве.
— Я помогу тебе проявить эту пленку, предложил он. — Может, завтра. Я сделал небольшую фотолабораторию в бывшей ванной на чердаке. У нас, конечно, дом маловат. При нашей-то нынешней работе надо бы побольше.
— А что вы сейчас снимаете? — спросил я.
— Существа, ведущие ночной образ жизни, — ответил он. Глаза его опять устремились к окну. Я невольно проследил за его взглядом. Он смотрел в заднее окно дома Марлингов. Оно было абсолютно черным.
— Мы снимаем ночных животных, — пояснила тетя Марта. — Это существа, выходят из своих укрытий только по ночам.
— Вы говорите о совах? — спросила Хана.
Тетя Марта кивнула.
— Мы нашли в лесу несколько прекрасных сов, правда, Колин?
Дядя Колин оторвался от окна. Яркий cвет луны залил серебром оконный переплет.
— Ночные создания не любят, чтобы их фотографировали, — сказал он, выуживая ложкой морковь и отправляя ее в рот. — Они не любят вмешательства в свою жизнь.
— Иногда нам приходится часами сидеть в одном месте и ждать, пока эти звери не высунутся из своей норы, — добавила тетя.
— А можно как-нибудь пойти с вами? — живо заинтересовался я. — Я могу сидеть тихо. Правда.
Дядя Колин прожевал кусок курятины.
— А что, недурная мысль, — согласился он. Потом лицо его стало серьезным, и он добавил: —Как-нибудь после Хэллоуина.
Я обернулся и заметил, что тетя Марта не отрывает взгляда от дома Марлингов.
— Луна еще низко, — задумчиво произнесла она. — Но сегодня она такая яркая.
— Светло как днем, — подтвердил дядя Колин. Что-то непередаваемое промелькнуло на его лице. Что это было? Страх?
«Дядя с тетей так странно ведут себя сегодня, — подумал я. — Нервничают, что ли? И чего глазеют в окно? Что они пытаются высмотреть в доме Марлингов?
Мне стало не по себе.
— Что-нибудь случилось? — спросил я их.
— Случилось? — переспросил дядя и прищурился. — Как сказать…
— Вы оба придумали себе костюмы на Хэллоуин? — обратилась к нам с Ханной тетя Марта, явно пытаясь переменить тему.
— Я решила и в этом году нарядиться пиратом, — сообщила Ханна. Она допила шоколадное молоко и слизнула остатки из стакана. — Надену бандану на голову и завяжу глаз.
— У насесть старые тряпки, если хочешь, — предложила тетя Марта и повернулась ко мне— А ты как, Алекс?
Я не переменил своего решения. Я хотел нарядиться волком-оборотнем. Только я помнил, к чему привело упоминание об этом в последний раз, когда дядя Колин чуть не угробил нас!
Поэтому я улыбнулся и, доедая суп, бросил:
— А что, если и мне нарядиться пиратом?
Мог ли я подумать, что через несколько часов, когда луна достигнет апогея, я чуть не нос к носу столкнусь с настоящим оборотнем!
7
После того как Ханна ушла домой, я отправился к себе в комнату. Я немного прибрался и разложил одежду по ящикам комода.
Не подумайте, что я образец аккуратности. Если на то пошло, я неряха. Но я же понимаю: устрой я в этой крошечной комнатке бедлам, я никогда и носка не найду.
Я сел за стол и написал письмо маме и папе. Я писал, что, когда они вернутся из Франции, у меня будет добрая тысяча фотографий.
Когда я написал адрес и заклеил конверт, мне все еще не хотелось спать. Все же я решил, что надо лечь.
Я сунулся в стенной шкафчик в поисках пижамы и тут остановился у окна.
Меня привлек бледно-оранжевый свет.
Свет в боковом окне дома Марлингов!
Свет слабо мерцал между двумя склонившимися деревьями с колышущейся на ветру листвой. Бледно-оранжевый прямоугольник светился на первом этаже дома.
Окно спальни?
Я прижался к оконному стеклу и начал приглядываться. Не мигая всматривался в тусклый оранжевый прямоугольник.
Неужели я сейчас увижу Марлингов? Я ждал, затаив дыхание.
Долго ждать не пришлось.
Я чуть не вскрикнул, когда в окне замаячили силуэты.
В оранжевом прямоугольнике показалась серая фигура.
Человеческая или нет?
Я бы не мог сказать наверное.
Силуэт задвигался. Нет, это животное, решил я. Нет. Человек.
Мистер Марлинг?
Я еще крепче прижался к стеклу, пытаясь ничего не упустить. Огромная собака? Mужчина? Трудно было сказать что-то определенно.
И тут я услышал долгий, пронзительный звериный вой.
Вой исходил из окна напротив. В узком пространстве между двумя домами он звучал отчетливо.
Этот пронзительный звериный вой заполнил мою каморку. Он звенел у меня в ушах.
Отвратительный, пугающий вой. Получеловеческий, полузвериный. Такого воя я никогда в жизни не слыхал.
У меня холодок пробежал по спине.
Вой повторился.
От этого воя у меня засосало под ложечкой.
Я не отрываясь смотрел. Вот не то зверь, то человек вернулся к окну. Непонятное существо с запрокинутой головой, исторгавшее такие страшные звериные вопли.
Надо успеть снять, подумал я. Надо сфотографировать этот воющий силуэт.
Я отпрыгнул от окна. Быстро добежал до комода.
Хотел взять футляр с камерой.
Камеры не было.
Она исчезла.
8
— А-а-а-а-а! — вырвалось у меня.
Я лихорадочно шарил по столу.
Я же здесь оставил камеру. Я ведь помню.
Но ее нет как нет.
Я обвел глазами комнату. Я же только-только навел порядок. Все разложил по местам. Всюду прибрал. И на столе. И в ящиках.
Камеры нет.
Я опустился на колени и стал шарить под кроватью.
Камеры нет.
Я переполз к стенному шкафу. Распахнул дверцу и обшарил все внизу.
Пока я шарил повсюду в поисках камеры, завыл кто-то еще. Еще выше. Еще пронзительнее.
А потом я услыхал вой двух существ. Это был словно дуэт сирен, неистовые звуки сплетались, расходились и вновь сливались в какой-то странной нечеловеческой гармонии.
Неужели это мистер и миссис Марлинг?
Я вскочил на ноги, и в этот момент услышал царапающийся звук, будто терли деревяшку о деревяшку.
Словно открывали окно. Я услышал, как тяжелая туша шлепнулась о землю и встала на ноги.
И тут до меня донеслось низкое ворчание. Тяжелый топот. Шаги.
Шаги прямо рядом с моей комнатой.
Я снова прилип к стеклу. Не дыша, с бешено бьющимся сердцем, я выглянул в окно.
Слишком поздно.
Там уже никого не было.
Все погружено во тьму. Оранжевый свет в окне Марлингов потух. Дом снова погрузился во мрак.
Только черные деревья время от времени сверкали на фоне темно-синего неба при ярком свете луны.