– Что ж, и на том спасибо, – кисло улыбнулся я. – Надеюсь, мне повезет обменять их хотя бы на один из недостающих компонентов Слитка, как только любой из этих редчайших артефактов будет выставлен на продажу. Вот тогда я, возможно, скажу тебе огромное спасибо. А сейчас, извини, не буду. Все-таки ты меня сильно огорчил, Тимофеич.
– Отрадно, что всего лишь огорчил. Я-то был уверен, что наживу себе перед смертью еще одного врага, – с нескрываемым облегчением признался майор. – Все-таки Вера в тебе не ошиблась. А вот я сомневался и, к счастью, оказался не прав. Видишь, какими мудрыми станут дети через сто семьдесят лет. Не знаю, как ты, а я за их будущее совершенно спокоен…
Через четверть часа скрытое тучами солнце полностью село за горизонт, а у Кальтера усилилась лихорадка, и он начал бредить. Я коснулся его лба – тот пылал. Мне удалось найти в куприяновской аптечке инъекторную ампулу с жаропонижающим, но препарат растворился в кипящей крови Тимофеича без какого-либо видимого эффекта. Сокрушенно покачав головой, я отошел к парапету и, облокотившись о него, задумчиво отвернулся в сторону Припяти, что утопала в быстро сгущающихся сумерках.
Что ж, вот и конец истории беглого майора Куприянова. Если ему повезет дожить до полуночи, то утро для него уже не наступит, это как пить дать. Бросать его тело на трибуне я, разумеется, не стану, а похороню его спозаранку где-нибудь среди деревьев на футбольном поле, раз уж Кальтер пожелал непременно остаться на стадионе. В Бога он не верил, хоть изредка и поминал его в разговорах. Так что вместо креста на могиле Тимофеича будет вполне уместно смотреться большая красная звезда. Ее, оторванную вместе с железным листом, видимо, от ворот какого-то воинского гарнизона, я видел неподалеку от стадионной ограды, когда мы подходили к «Авангарду». Лучшего мемориального памятника для ветерана поблизости просто не сыскать. А затем мне надо брать ноги в руки и шустро проваливать из Припяти, пока ее не начало заселять новое поколение аномальной фауны.
Таков мой план на завтра. Хорошо бы еще с погодкой подфартило и она осталась бы к утру такой же, как сейчас. Страсть как не хочется рыть могилу под дождем, но ежели придется, то, само собой, сделаю все, как запланировал. Старый вояка Кальтер умер с достоинством и по праву заслужил себе человеческие похороны. Поэтому все мои обиды на него не имели сейчас ровным счетом никакого значения. Несмотря ни на что, я продолжал уважать Тимофеича, и этим все сказано.
Кальтер бредил почти не переставая. Все, что он при этом говорил, являло собой поток невразумительных фраз, и вскоре я попросту перестал к ним прислушиваться. Мало ли что может мерещиться человеку, охваченному предсмертной лихорадкой?
– Чудна Зона при тихой погоде! – громко бормотал майор, таращась широко раскрытыми немигающими глазами в звездное небо. – Твоя болезнь называется темпоральный био-коллапс! Хорошенько запомни это, Индеец! Книга времени давным-давно написана! Микродеструкторы первого поколения! Болты! Почему я не взял с собой болты? Со мной все в порядке, Вера, просто аномалия меня чуть-чуть укусила. Наш мир не темен – он полупрозрачен. Зона судит всех, потому что здесь нет невиновных. Кричи, Хабиб Ибн Зухайр! Кричи громче, мальчик! Тысяча криков – и ни одного лица. Стой здесь, никуда не уходи! И чтоб впредь без приказа никуда, понятно? Не отвлекайся, тяни ногу что есть силы! И не вздумай кричать, а то услышит псевдогигант! Огонь по облаку из всех орудий! Гитлера убил советский шпион Алексей Голованов, и еще я знаю, отчего вымерли динозавры! Хочу купить уникальный обруч. Цена – не вопрос. Почти что злой! Самую чуточку не хватает. Всего лишь малюсенького шажка! А когда идешь в кусты по нужде, не бросай оружие где попало! Тайм-бот – не город и не деревня. Тайм-бот – это, мать твою, тайм-бот! А твоя «Ночная Звезда» похожа на скукожившийся сухофрукт! Святогор, срочно доставь меня на купол! Ты лжешь, Стратег! Тебе известно, как опускают в индонезийской тюрьме? Можешь взять свое Перламутровое Око и засунуть его себе в задницу, ублюдок! Он просил называть его Холериком, и у него были голубые глаза. А ну-ка покажи этим гадам, как стреляют гимназистки из будущего! Прости, Вера, я не сдержал клятву! Я был очень осторожным, но все равно угробил здоровье и влип в кучу неприятностей. Но я не забыл, о чем мы с тобой тогда недоговорили! Слышишь? Я все помню! И ты – тоже! Спасибо тебе! Дядя Костя не сомневался, что ты вернешься, и ты вернулась! Я все-таки дожил, черт меня побери! Здравствуй, Вера!..
Последние несколько фраз Кальтер уже не пробубнил, а выкрикнул, да и были они вовсе не такими эклектичными, как предыдущие. Это невольно заставило меня прислушаться, а затем и обернуться. Неужели чудо таки произошло и я проворонил его, как последний олух? Вот действительно вышел бы конфуз из конфузов!..
Как ни прискорбно, но на «Авангарде» все оставалось по-прежнему. А мечущийся в горячечном бреду Кальтер воздел вверх дрожащую руку, будто пытался дотянуться до звезд. Походило на предсмертную агонию. Я подошел к Тимофеичу и встал рядом, но он меня уже в упор не замечал. Все его внимание поглотило бездонное ночное небо, куда майору, отягощенному обузой смертных грехов, было никогда не попасть. Вот он, вероятно, и наслаждался в последний раз видом звездного купола, услужливо возведенного над нами этой ночью Буревестником.
Да, звезды в ясную сентябрьскую ночь – это воистину одно из самых грандиозных зрелищ на нашей планете, красоту которого нереально передать словами. Запрокинув голову, я проследил за указующей ввысь дланью Кальтера, уставившегося на созвездие Кассиопеи… И не увидел ни ее, ни соседствующих с ней созвездий Персея и Андромеды! В то время, как прочие непременные участники звездного парада оставались на своих законных местах.
Я крепко зажмурился на несколько мгновений, полагая, что стал жертвой обычного обмана зрения. Раньше, когда у меня порой от усталости или перенапряжения начинались подобные галлюцинации, это простенькое упражнение всегда помогало. Но не сегодня. Едва я распахнул глаза, так сразу убедился, что черная дыра на небосклоне не только не сгинула, но и увеличилась почти вдвое.
– Буревестник! – вырвалось у меня, осененного жуткой догадкой. – Явился все-таки, чтоб тебя!..
– Вера! – не согласился со мной бредящий Тимофеич. – Вера пришла! Она здесь!
Огромное черное пятно скрыло от нас примерно четверть неба, после чего прекратило разрастаться и замерло, будто само Вселенское Зло, взирающее на Землю с обратной стороны небесного купола через миллионы прорех-звезд. И Зло это, как ни странно, имело форму окружности. Я покосился на вконец обезумевшего майора, принявшего за свою ненаглядную Веру самого одиозного из виденных нами апостолов Монолита. Что ж, так даже лучше – пускай хотя бы один из нас умрет счастливым…
За всем дальнейшим я наблюдал подобно робкому ребенку, впервые приведенному родителями в цирк. Я так же ошарашенно хлопал глазами и помалкивал, потому что чувствовал себя пришельцем в окружающем меня странном мире, хотя, казалось бы, между ним и моим привычным миром не пролегало никаких границ. Забавно, что когда ты испытываешь подобное сначала в восемь лет, а затем то же самое – спустя два десятилетия, ощущения нисколько не разнятся. Разве что сегодня мне потребовалось для этого гораздо более масштабное чудо, чем дрессированные тигры, воздушные эквилибристы и огнедышащий факир.
Сразу, как только черный круг прекратил разрастаться, из него ударило вниз два ярких и тонких луча параллельно друг другу, упавших на беговую дорожку аккурат перед трибуной. Расстояние между лучами внизу составляло не более полудесятка шагов, и поскольку при взгляде вверх они не сходились в одну точку, становилось понятно, что их источник находится совсем недалеко от земли. На высоте максимум сотни метров, а не километров и тем паче парсеков, в каких должен был измеряться диаметр привидевшейся мне поначалу «черной дыры».
А затем по этим лучам, словно лифт – по тросам, мягко спланировал вниз отделившийся от небесного тела объект. Похож он был… опять-таки на лифт, только футуристического вида и с торчащими вразлет короткими крыльями. Сквозь них и проходили направляющие объект по вертикальному курсу лучи – каждый, соответственно, через отдельное крыло.
Минута, и причудливая хреновина касается растрескавшегося асфальта беззвучно и мягко, словно пушинка, хотя весила она, судя по габаритам, довольно-таки прилично. Я ничуть бы не удивился, выдвинься у нее сейчас из-под брюха шасси или механические ноги, но ничего такого у крылатого лифта не появилось. Вместо этого в нем образовалась широкая квадратная дверь. Именно образовалась, а не открылась, потому что не успел я глазом моргнуть, как на обращенной к нам стенке объекта уже сиял квадрат белого света. После чего в нем, как на телеэкране, показались два обычных человеческих силуэта – мужской и женский. На обоих были надеты комбинезоны наподобие тех, что носят военные летчики или автогонщики, что лишь подчеркивало стройность каждого из прибывших на лифте пришельцев… или как мне нужно было их называть?
Но прежде чем сойти на землю, они сначала выпустили вперед себя парочку механических летающих устройств, похожих на крупных двухвостых скатов. Выпорхнув из лифта, «скаты» моментально разлетелись в стороны, врубили установленные на них фонари и зашарили ими по трибуне. Что, а вернее, кого искали пришельцы, теперь можно было догадаться без подсказок.
Поиск продлился считаные секунды, по истечении которых оба луча сошлись и остановились на мне и Кальтере. Вслед за этим «скаты», не вырубая фонарей, дружно взмыли вверх и зависли над нами, дабы не слепить нас бьющим в глаза светом. И только после того, как освещенный ими пятачок трибуны стало возможно рассмотреть в ночи, наверное, даже с радарной станции, мужчина и женщина покинули лифт и торопливо направились по лестнице к нам.
Наверное, мне следовало поприветствовать незнакомцев или, на худой конец, хотя бы перестать таращиться на них, будто папуас на айсберг, но я так и стоял с отвисшей челюстью, глядя на приближающуюся парочку. Я осознавал, что выгляжу сейчас дураком, однако даже появись во мне мужество заговорить с ними, вряд ли я сказал бы в тот момент что-либо путное. Хорошо хоть у меня хватило ума понять, что с Буревестником этих двоих ничего не связывает, и бросить винтовку. Тем более что они вроде бы тоже не были вооружены. У мужчины имелся при себе лишь маленький ранцевый контейнер, а женщина несла в руке предмет, размером и формой напоминающий большую книгу, но никак не оружие.
Когда пришельцы вступили в круг света, таинственные черные силуэты мгновенно превратились в полноценных живых людей, разве что одетых чересчур экстравагантно. Зато вполне узнаваемо! Когда я увидел, как выглядят на свету их наряды, ноги мои подкосились, и, если бы не скамья, так удачно оказавшаяся у меня за спиной, я точно плюхнулся бы задницей прямо на пол.
– Провалиться мне на этом месте! – пробормотал я, разглядывая те самые серебристые комбинезоны с цветными вставками, расшитые теми самыми шевронами и непонятными логотипами. – Значит, Тимофеич все-таки не рехнулся! Фантастика! То есть какая, блин, фантастика – правда!..
А потом я увидел Ее. Ту самую Веру, которая снилась мне и Кальтеру почти каждую ночь весь минувший год.
Нет, девочка-подросток с синими глазами и короткой стрижкой не бежала следом за мужчиной и женщиной, как вы, наверное, сейчас подумали. Никакие дети из тайм-бота вообще не спускались. Женщина-пришелец и была нашей Верданди – в этом не возникало ни малейших сомнений. Сильно повзрослевшая, но прекрасно узнаваемая – да и просто прекрасная – Вера. Я бы дал ей сегодня лет двадцать пять, хотя кто скажет, как далеко зашли омолаживающие биотехнологии будущего – возможно, на самом деле она была постарше. Также возможно, что теперь она предпочитала другую прическу, а подстриглась под каре и выкрасила волосы в фиолетовый цвет непосредственно перед встречей с дядей Костей. Ну и, конечно, со мной, ведь теперь я в этой удивительной компании тоже был не последний человек. Если Верданди и впрямь боялась, что мы ее не узнаем, то совершенно напрасно: я опознал бы ее с любой прической по одним только глазам, а Тимофеич и подавно.
Это ж сколько, получается, в будущем прошло лет с тех пор, как Вера вернулась домой из того трагического путешествия в прошлое? Минимум десять-двенадцать. А в Зоне – всего год. И раз спустя такой долгий срок путешественница во времени помнила о своем спасителе и о данной ему клятве, значит, мне остается лишь снять перед ней шляпу, поклониться в пояс и повторить слова Кальтера: пока среди наших потомков будут встречаться столь самоотверженные люди, я совершенно спокоен за будущее человечества.
Спутником Верданди был молодой – явно ее ровесник – статный шатен типичной славянской наружности. Единственное, что меня в нем удивило, это волосы. Они были сплетены и уложены таким хитроумным способом, что, глянув на них, становилось понятно: живых парикмахеров в конце двадцать второго века уже не осталось, а марафет на головах граждан будущего наводят сплошь киберцирюльники. Сопровождающий Веру мужчина был повыше ее, а наша малышка вытянулась за эти годы больше чем на голову и уже не выглядела такой худышкой, как в юном возрасте. Не поймите меня неправильно: она вовсе не потолстела, а просто выросла из девочки в стройную привлекательную женщину. Чего наверняка не случилось бы, не сумей она год назад – наш год, разумеется, – выбраться из этой чертовой Зоны.
– Вера! – прохрипел Кальтер, продолжая тянуться навстречу пришельцам, как до этого тянулся к снижающемуся таймботу. Надумай повзрослевшая Верданди появиться здесь не с мужчиной, а в компании похожих на нее сверстниц, наверняка майор опознал бы ее еще до того, как она выдала себя.
– Здравствуй, дядя Костя! – Вера подбежала к нему, взяла за руку и, поцеловав в замызганную щеку, тут же отстранилась. Но не потому что не обрадовалась встрече, а затем, чтобы не мешкая заняться спасением жизни человека, который когда-то спас от смерти саму Верданди. – Не двигайся и ничего не говори – я все знаю и сейчас тебе помогу.
Молча поманив к себе спутника, который уже скинул со спины ранец, Вера отошла в сторонку, а когда майор вновь захотел ей что-то сказать, лишь сердито посмотрела на него и поднесла палец к губам. По ее щекам текли слезы, но она умела держать себя в руках, это очевидно. Неужто в свое время научилась такой выдержке у Кальтера?
Шатен тем временем опустился на колени, открыл крышку пластикового ранца, достал оттуда нечто похожее на ватно-марлевую повязку, только раза в три длиннее и без тесемок, затем закатал Тимофеичу рукав до локтя и ловким движением обернул продолговатую белую подушечку вокруг предплечья пациента. Тот недоуменно перевел взгляд с Веры на собственную руку и через мгновение лишился сознания, бессильно уронив голову на волокушу. А врач поднялся с колен и, положив ладонь спутнице на плечо, молча ей кивнул – очевидно, дал понять, что пока все идет по плану.
– У майора перебит позвоночник в области поясницы, сломана левая рука и, вероятно, повреждено несколько ребер… – Малость оправившись от потрясения, я наконец осмелился подать голос.
– Не волнуйтесь, Леонид Иванович, нам уже обо всем известно, – перебила меня Верданди, отвлекаясь от больного, и только теперь поприветствовала меня: – Здравствуйте! Извините, что не поздоровались сразу. Просто мы торопились, потому что очень боялись не застать дядю Костю в живых. Это – Антон Самойлов, мой муж, – она указала на спутника. – А также очень хороший врач. Антон, познакомься: это и есть тот самый Леонид Иванович Решетников, о котором я тебе рассказывала.
Я пожал протянутую мне Самойловым руку и заключил, что, по крайней мере, доктора в двадцать втором веке – ребята крепкие и вряд ли позволят так легко вытеснить себя на этом поприще машинам. Поздоровавшись со мной, Антон отвернулся и взялся наблюдать за наложенной пациенту повязкой. Которая была, естественно, вовсе не повязкой, а каким-то высокотехнологичным прибором для оказания первой медицинской помощи в полевых условиях. И раз обморок Кальтера не вызвал у Веры и ее мужа паники, значит, методы лечения далекого будущего подействовали на майора без каких-либо осложнений.
– Послушайте, Верданди э-э-э… не знаю, как вас по отчеству… – промямлил я, путаясь в мыслях все больше и больше, словно дергающаяся в паутине муха.
– Если хотите, можете звать Константиновной, – улыбнувшись, отшутилась синеглазая красавица. Или все-таки не отшутилась, а сказала на полном серьезе? – Но лучше зовите просто Верданди или Вера. Мы ведь с вами фактически сейчас почти ровесники.
– Послушайте, Вера, – кивнув, продолжил я. – Я, конечно понимаю, что у нас очень мало времени…
– Времени у нас с вами, Леонид Иванович, не то что мало – его совсем нет, – вновь перебила меня госпожа Самойлова. – А тут еще внезапный перерасчет сроков тайм-вояжа прямо перед стартом! Просто ужас! Хорошо, что сроки сдвинулись лишь на час, а вдруг их сместили бы на день или на неделю, представляете?.. Поэтому давайте сначала вы выслушаете меня, хорошо? Я заранее знала, что если нам с вами доведется встретиться наяву, вы захотите расспросить меня об очень многих вещах. И знала, что у нас не будет даже пяти минут на разговор. Однако вы любой ценой должны узнать правду. И потому что заслужили, и потому что без нее наша история попросту не существовала бы в Книге Времени. Но она туда уже вписана, а значит, мне нельзя было поступить иначе, кроме как написать ключевой документ, который скрепит концы нашей истории. – Вера уселась на скамью и раскрыла принесенный ею с собой маленький кейс. – У вас подобные вещи именуются зовом судьбы, а у нас – постоянной темпоральной величиной. Да вы наверняка сталкивались и еще не раз столкнетесь в жизни с явлением, когда вам приходится делать судьбоносный выбор, руководствуясь не логикой, а интуицией. Это и есть так называемая временная постоянная: четко прописанный в Книге Времени фрагмент ее сюжетного костяка, который мы – персонажи этой Книги, – при всем старании не в силах изменить… Вот, держите.