Услышав, что их неожиданный гость — беглый изверг, тот почему-то не испугался, совсем наоборот, чуть подумав, он предложил пареньку присоединиться к труппе, стать странствующим актером. Когда же Вотша упомянул о следящей за ним Волчьей звезде, соглядатае и помощнике восточных волков, дядюшка Прок только рассмеялся. Вотша прекрасно помнил его слова: «Ты возьмешь другое имя, а твою внешность мы изменим так, что ни один волк тебя не узнает, не то что какая-то там Волчья звезда!»
Эти слова старого актера стали его надеждой, его опорой! С тех пор он бродил по свету с актерами, учился их мастерству, и только меч, который он возил в тайнике под днищем актерского фургона и с которым он иногда по ночам повторял боевую науку, напоминал ему о том, кто он такой на самом деле! Тетушка Мармела, пожилая актриса, бродившая по свету всю свою жизнь, стала для него матерью — ведь свою родную мать он не знал. Красавица Вероза, насмешливая и капризная, относилась к нему с дружеской иронией, как к младшему, еще не вошедшему в разум брату. Эрих, молодой рыжеволосый парень, довольно долго приглядывался к Вотше, но, увидев однажды, как извержонок занимается фехтованием, усмехнулся и показал несколько приемов боя без оружия, чем просто поразил Вотшу. Тот не отставал от Эриха до тех пор, пока рыжий не начал обучать его этому искусству. Так началась их дружба. Но больше всех полюбила Вотшу маленькая Элио, шестилетняя актриса. Она просыпалась с его именем на губах и засыпала только тогда, когда чувствовала его рядом с собой. Именно Элио впервые назвала Вотшу Бамбареем, никто не мог понять, откуда она взяла это имя.
Почти год он прожил в относительном спокойствии и понемногу начал забывать и о князе Всеславе, вожаке стаи восточных волков, и о его брате Ратмире, дважды посвященном волхве, оставившем маленького извержонка в княжеском замке стольного города Края, и о Волчьей звезде, продолжавшей каждую ночь следить за ним своим оранжевым глазом. Теперь они въезжали в славный и богатый город Ласт, где дядюшка Прок надеялся пополнить казну труппы, раздобыть новые костюмы, а может быть, и разжиться новой историей, которую можно было бы разыгрывать перед зрителями.
Крестьянские повозки быстро втягивались в город, так что вскоре фургон бродячих артистов подтянулся к самым воротам. Когда последняя крестьянская телега, преграждавшая актерам въезд, прогромыхала под сводами воротной башни, стражник, доселе невозмутимо поглядывавший на проезжавших извергов, вдруг шагнул вперед и встал перед мордой лошади дядюшки Прока.
Старый актер, не дожидаясь вопросов воротного стража, сдернул с головы свою почти новую шляпу и поставленным грудным басом проговорил:
— Я рад видеть во здравии и лично приветствовать почтенного Ворда из стаи северных росомах!
Вопрос, готовый сорваться с губ стражника, так и не прозвучал. Удивленно взглянув на склонившегося в поклоне Прока, воин почесал кончик носа и спросил:
— Откуда ты меня знаешь, старый прохиндей?!
Дядюшка Прок выпрямился, приложил руку к сердцу и вкрадчиво пророкотал:
— Кто же не знает доблестного воина, вставшего у ворот славного города Ласта, дабы обеспечить законность и покой горожан!..
После такого ответа удивление на физиономии стражника отнюдь не исчезло, зато оно сменилось задумчивостью. Пожевав толстыми губами, стражник повторил свой вопрос:
— Ты, извержачья морда, отвечай, откуда ты меня знаешь?!
На лице дядюшки Прока промелькнуло весьма недовольное выражение, но он постарался быстро взять себя в руки. А чтобы выиграть немного времени, опытный актер взял паузу — начал медленно, покряхтывая и постанывая, слезать с лошади.
Очутившись на земле, дядюшка Прок выпрямился перед стражником, оказавшимся чуть ли не на голову ниже его, и, посмотрев сверху вниз прямо в лицо недовольно нахмурившегося воина, заговорил проникновенным шепотом:
— Староста села Лохмотья, почтенный Хитырь — надо сказать, мой большой друг, предупредил меня сегодня утром перед отъездом, что если я встречу в воротах славного города Ласта достопочтенного Ворда из стаи северных росомах, то смогу получить у него огромную помощь…
При этих словах «достопочтенный» Ворд вопросительно поднял бровь, но актер быстро продолжил, не дав перебить себя вопросом:
— …советом! Только советом, многоликий!
Последовал поклон и мгновенное движение руки, в результате которого в свободную ладонь стражника перекочевала тяжелая медная монета.
Ворд, не отрывая глаз от склонившейся головы дядюшки Прока, быстро ощупал монету, словно определяя ее достоинство, а затем, спрятав добычу в карман широких штанов, уже гораздо доброжелательнее поинтересовался:
— Так какой же совет тебе нужен, изверг?..
— Мы — актеры… — все тем же проникновенным тоном продолжил Прок, выпрямившись. — Посоветуй нам, давно не посещавшим славный город Ласт, где можно остановиться нашей труппе, чтобы иметь не только крышу над головой, но и возможность показать свое искусство наибольшему числу просвещенных жителей этого чудесного города?!
Несколько секунд стражник размышлял, а затем, кивнув самому себе, глубокомысленно проговорил:
— Езжайте прямо, до площади Трех фонтанов, а там свернете направо, на улицу Бесстыдниц. В конце этой улицы найдете постоялый двор «У трех ослов», там вы сможете не только остановиться, но и снять у его хозяина новую конюшню. Она уже под крышей, но внутри пустая, вы вполне сможете устраивать в ней свои представления. — Он еще секунду подумал и добавил: — Хозяину постоялого двора скажите, что это я вас к нему направил…
Дядюшка Прок еще раз поклонился, а затем повернулся к вознице и громко приказал:
— Ты слышал, Эрих, что сказал наш благодетель?! Воздай хвалу многоликому Ворду из стаи северных росомах и… трогай!
Сидевший на козлах рыжеволосый парень лет двадцати пяти привстал со своего места, поклонился стражнику и громко возвестил:
— Счастлива мать, имеющая такого сына, как многоликий Ворд из стаи северных росомах!
Вслед за этим парень шлепнул по спинам волов ременными вожжами, и те дернули повозку так, что возница снова оказался на своем узком сиденье, причем рожа у него мгновенно стала удивительно глупой. Ворд, слушавший хвалу собственной матери, открыв рот, расхохотался и отошел чуть в сторону, пропуская актеров, а дядюшка Прок, взобравшись на свою лошадь, отвесил еще один поклон стражнику и двинулся вслед за фургоном.
Когда фургон, миновав воротную арку, удалился от стражников, охранявших въезд в город, метров на двадцать, дядюшка Прок снова посмотрел на Вотшу и довольным тоном проговорил:
— Знай, юноша, все люди, в том числе и многоликие, готовы оказать помощь, если эта помощь не требует от них каких-либо усилий или расходов! А что может быть проще и дешевле, чем совет, данный за деньги?!
Вотша в ответ только улыбнулся.
До постоялого двора актерская компания добралась довольно быстро — народу на улицах было по раннему времени немного, а рынок, на который стремились все приезжие крестьяне, находился в другой стороне города. Серое трехэтажное здание постоялого двора было видно издалека — его ярко-зеленая крыша, украшенная огромной кирпичной трубой, прикрытой резным металлическим колпаком с флюгером в виде летящего аиста, бросилась в глаза, как только фургон свернул с площади Трех фонтанов на улицу Бесстыдниц. Да и вывеска, висевшая на углу здания, была достаточно велика, чтобы привлечь к себе внимание.
Въехав через широко распахнутые ворота во двор, фургон остановился. Дядюшка Прок, заехавший следом, спрыгнул с седла на землю и, махнув рукой своим ребятам, направился к заднему крыльцу постоялого двора, а Эрих, соскочив с козел на землю, принялся колотить в заднюю дверь фургона, покрикивая:
— Всё, приехали!.. Вставайте, лежебоки, я не собираюсь делать за вас всю работу…
В этот момент Вотша, свесив с крыши лохматую голову, проговорил:
— Да пусть они поспят, что мы сами фургон не разгрузим?
— Ага… — недовольно проворчал Эрих. — Мы будем вещи таскать, а они будут дрыхнуть.
Но стучать все-таки перестал и, зайдя сбоку, приказал:
— Ладно, сбрасывай, только осторожно!
Вотша отвязал веревку, которой актерский багаж крепился на крыше фургона, и, снова свесившись вниз, принялся аккуратно передавать в подставленные руки Эриха нетяжелые корзины. Когда все корзинки оказались на земле, дверь фургона распахнулась, и на верхней ступеньке короткой лесенки появилась женщина.
Ее молодость давно миновала, однако и старухой назвать ее было нельзя, тем более что одета она была аккуратно, даже с некоторым шиком. Ее чуть полноватую фигуру облегало бледно-зеленое шелковое платье с короткими рукавами, на ногах красовались белые чулки и зеленые туфли на невысоких каблуках. Лицо ее было слегка помято после сна, волосы растрепаны, а губы недовольно надуты. Оглядев двор чуть выпуклыми светло-голубыми глазами, она проговорила хрипловатым со сна голосом:
— Ага… — недовольно проворчал Эрих. — Мы будем вещи таскать, а они будут дрыхнуть.
Но стучать все-таки перестал и, зайдя сбоку, приказал:
— Ладно, сбрасывай, только осторожно!
Вотша отвязал веревку, которой актерский багаж крепился на крыше фургона, и, снова свесившись вниз, принялся аккуратно передавать в подставленные руки Эриха нетяжелые корзины. Когда все корзинки оказались на земле, дверь фургона распахнулась, и на верхней ступеньке короткой лесенки появилась женщина.
Ее молодость давно миновала, однако и старухой назвать ее было нельзя, тем более что одета она была аккуратно, даже с некоторым шиком. Ее чуть полноватую фигуру облегало бледно-зеленое шелковое платье с короткими рукавами, на ногах красовались белые чулки и зеленые туфли на невысоких каблуках. Лицо ее было слегка помято после сна, волосы растрепаны, а губы недовольно надуты. Оглядев двор чуть выпуклыми светло-голубыми глазами, она проговорила хрипловатым со сна голосом:
— Ну?! И кто здесь колотился в дверь?! Кому приспичило получить по шее?!
Тут ее взгляд натолкнулся на рыжую шевелюру Эриха, принимавшего первый из привязанных на крыше чемоданов, и она покачала головой:
— Я так и думала, что в дверь ломится этот рыжий оболтус!..
Эрих, опустив чемодан на землю, бросил косой взгляд на женщину и обиженно пробормотал:
— А ты не могла подумать, что это был оболтус-блондин?!
— Нет! Не могла! — отрезала женщина. — Бамбарей воспитан так, что не позволит себе ломиться к совершенно измотанным женщинам.
И словно в ответ на эту ее отповедь с крыши фургона донесся голос Вотши:
— С добрым утром, тетушка Мармела. Вам удалось хоть немного отдохнуть?!
— С добрым утром, Бамбареюшка… — Мармела спустилась по лестнице на землю и повернулась лицом к фургону. Тон ее стал гораздо ласковее, и даже хрипота исчезла из голоса. — Мы отдохнули, но именно что немного.
Последовал новый рассерженный взгляд в сторону Эриха, а затем Мармела снова посмотрела на свесившегося с крыши фургона Вотшу и спросила:
— А где этот бездельник, Прок?
— Где-где… — проворчал себе под нос Эрих. — На… Волчьей звезде!..
Мармела уже открыла рот, чтобы сказать рыжему ворчуну, что именно он собой представляет, но Вотша ее перебил:
— Дядюшка Прок отправился к хозяину постоялого двора договариваться о ночлеге и помещении для представлений.
— Без меня?! — Тетушка Мармела аж подпрыгнула на месте. — Да о чем он может без меня договориться?! Он же просто отдаст последние деньги, а взамен получит дохлую крысу!..
— И тетка Мармела сварит из нее похлебку… — снова проворчал себе под нос рыжий.
Однако на этот раз актриса не обратила на выпад рыжего никакого внимания. Она бросилась назад в фургон и спустя пару минут выскочила оттуда уже причесанной и подкрашенной. Снова оглядев двор уже окончательно проснувшимся, острым взглядом, Мармела скомандовала:
— Продолжайте разгрузку и не смейте будить девочек! — После чего быстрой, но донельзя элегантной походкой отправилась к заднему крыльцу постоялого двора.
Эрих, глядя ей вслед, упер кулаки в бока и, вихляя бедрами в такт шагу Мармелы, неожиданно писклявым голосом пропел:
— Вот сейчас мы обменяем дохлую крысу на старую тряпку!
После этого «театрального» представления Эрих смачно плюнул на землю и поднял руки, чтобы принять очередной чемодан.
Пять минут спустя все вещи труппы оказались на земле, а вслед за ними с крыши фургона спустился и Вотша.
Эрих уселся на крышку сундука и, с ухмылкой взглянув на Вотшу, проговорил своим обычным голосом:
— Быстро мы, Бамбарей, управились. Вот только как бы нам не пришлось таскать все эти сундуки-корзины обратно на крышу.
— Почему? — удивленно переспросил Вотша.
— А вот сейчас выбегут дядюшка Прок с тетушкой Мармелой от хозяина и оповестят, что он мошенник и договориться с ним не удалось.
На веснушчатую физиономию парня выползла довольная ухмылка — должно быть, после его слов вид у Вотши стал довольно глупым.
— Кто у нас мошенник? — донесся сонный женский голос из-за приоткрытой двери фургона. — С кем договориться не удалось?
Оба паренька, как по команде, уставились на фургон. Дверь фургона чуть скрипнула, и наружу высунулась женская головка, наряженная в шелковый, отделанный кружевами чепчик.
— И вообще, почему мы стоим? — проговорила выглянувшая женщина и, разлепив глаза, оглядела двор. — Мы что, уже приехали?
— Приехали, Вероза, приехали… — ответил Эрих, возвращаясь к привычному для него ворчливому тону. — Сейчас Прок и Мармела вернутся от хозяина постоялого двора, и вы с Элио сможете перейти в комнату. Вы продолжите спать, а мы с Бамбареем продолжим разгружать вещи!
Тут Вероза увидела на земле сундук в окружении чемоданов и корзин, широко распахнула свои чудные голубые глаза и обрадованно воскликнула:
— О, мальчики, какие вы молодцы — уже все сняли!.. Теперь вам осталось только перетаскать вещи в комнаты! — И тут же деловито прибавила: — Вы не забудете — большой желтый чемодан и вот эти две корзины поставьте ко мне в комнату.
— Конечно, Вероза, — пробурчал Эрих. — Только сначала я отнесу в комнату тебя.
— Не надо, — совершенно серьезно, даже чуть свысока отозвалась женщина. — Я вполне могу дойти сама, ты же постарайся не уронить мои корзины в грязь, как это было в той деревушке, где мы провели последнюю ночь.
— Я не ронял твои корзины в грязь, — не согласился Эрих, впрочем, без всякого азарта. — Я просто упал в темноте, споткнувшись о камень, и не моя вина, что корзины оказались в луже.
— Сейчас светло, и луж во дворе нет, — царственным движением вскинув подбородок, проговорила Вероза, — так что я на тебя надеюсь.
Затем, взглянув на Вотшу, молчаливо дожидавшегося окончания их с Эриком препирательств, она совершенно другим тоном попросила:
— Бамбарей, дружочек, ты не поможешь мне умыться… Вот только воды в фургоне совершенно не осталось.
— Конечно, Вероза, — тотчас же откликнулся паренек, — но ты должна дать мне кувшин.
Вероза мило улыбнулась и, бросив: «Сейчас», — скрылась за дверью фургона.
Через несколько секунд она появилась снова и протянула Вотше большой кувшин из желтого металла с причудливым чеканным узором.
Вотша взял посудину и побежал к колодцу, видневшемуся в дальнем углу двора, у забора, отделявшего двор с хозяйственными постройками от большого и довольно запущенного сада. Вероза снова скрылась в фургоне, но через минуту вышла, неся на руках девочку лет шести. Девчушка, явно только что из постели, плохо выспавшаяся, хныкала, а женщина негромко уговаривала ее:
— Посыпайся, Элио, просыпайся… Посмотри, куда мы приехали, посмотри, какой здесь чудесный сад, вот там ты будешь по утрам гулять со своим Бамбареем…
Услышав это имя, девочка сразу же прекратила хныкать, открыла глаза и спросила:
— А где Бамбарей?
— Вон твой Бамбарей. — Вероза развернулась так, чтобы девчушке было видно возвращающегося с водой паренька. — Сейчас мы с тобой умоемся и будем готовить завтрак.
В этот момент на заднем крыльце постоялого двора появился дядюшка Прок, а следом за ним и тетушка Мармела. Их сопровождал огромного роста изверг в сильно поношенной одежде и грубых башмаках на босу ногу.
— Тебе хозяин приказал показать нам новую конюшню, вот и показывай! — разнесся по двору глубокий бас дядюшки Прока. — А то ведь мы можем и назад вернуться, сообщить хозяину постоялого двора, почтенному Морлу, о том, как его изверг выполняет полученные поручения.
— Да, пойдем, пойдем… — отвечал изверг не менее низким басом, чем у актера, только чуть надтреснутым. — Покажу я вам эту конюшню!.. Только все равно не сгодится она вам.
Изверг-слуга одним прыжком соскочил с крыльца на землю и широким шагом направился к довольно длинному и низкому бревенчатому строению с маленькими окошками по всей стене, прилепившемуся к забору на противоположном конце двора.
— А это уж, милейший, нам решать! — пророкотал дядюшка Прок в спину слуге, быстро пересчитал ногами ступеньки крыльца и поспешил следом за верзилой.
Тетушка Мармела несколько секунд смотрела вслед удалявшимся мужчинам, затем тоже сбежала с крыльца, но направилась к фургону.
Вотша вернулся с водой, погладил девчушку по голове и с улыбкой проговорил:
— С добрым утром, княжна.
Девчушка кивнула в ответ и улыбнулась.
— Будем умываться? — спросил Вотша.
— Не будем умываться, — раздался в ответ ему голос тетушки Мармелы. — Мы отправимся в комнаты, которые снял Прок, и там приведем себя в порядок. Кстати, завтрак будет подан через полчаса, так что вам, ребятки, надо успеть за это время перетаскать в комнаты наши вещи. Фургон, волов и лошадь можете поставить вон в тот сарай за домом!