Самохин Валерий Геннадьевич Спекулянтъ 2 Убить дракона
ПРОЛОГ
Москва. 16 апреля. 2009 год.
Центральный военно-морской клинический госпиталь. Реабилитационное отделение.
Сигарета кувыркнулась в воздухе и спланировала в ловко подставленные губы. Фильтром наружу. Рыжеволосый мужчина сплюнул прилипшие табачные крошки и достал из кармана зажигалку.
– Сергеич дым учует – достанется на орехи! – предупредил его коллега, худощавый блондин в белом врачебном халате.
– Он у главного весь день пропадает, сегодня уже в отделении не появится, – пояснил рыжий, щелкая колесиком.
В лекарственные запахи ординаторской вплелись ароматы крепкого табака. По столу прокатилась пара игральных костей, закончившая недолгий бег смотрящими вверх «шестерками».
– Везет, – констатировал блондин, наблюдая за действиями напарника, уверенно двигающего фишки по доске. Через секунду все было кончено: белая армия противника наглухо закрыла черных, лишая их дальнейшего маневра. Продолжать игру не было смысла.
– Еще одну?
– Давай, – охотно согласился рыжий и напомнил: – Это уже третья бутылка. Учти – светлое я не люблю, побежишь за ирландским.
– Жигулевским обойдешься, – пробурчал проигравший. – Бросай, твой ход.
Черные кости с белыми горошинками возобновили свой бег по расчерченному полю. Нарды были неотъемлемой частью обеденного перерыва во многих учреждениях страны. В том числе и медицинских.
– Будешь? – вопросительно посмотрел на партнера рыжеволосый, доставая из тумбочки мензурку с прозрачной жидкостью.
– Шелк номер шесть? – насмешливо взметнулись брови напарника.
– Издеваешься? – в ответ поинтересовался рыжий. – Чистейший, только что из процедурной.
Во время тяжелых ночных дежурств пятьдесят грамм медицинского спирта помогают поддерживать необходимый тонус. Когда заканчивается чистый продукт, в ход идет отработка после стерилизации хирургических нитей. На вкусовых качествах это не сказывается абсолютно.
– Боярышника нет? – задал вопрос блондин.
– И гематогеном закусить, – подытожил собеседник. – Не аптека – госпиталь. Пей давай, не эстетствуй.
Маленькая стопочка опустела в мгновение ока. Следом отправился хрустящий малосольный огурчик. Некоторое время врачи молча истребляли закуску, не забывая и об игре.
– С Анькой что? – нарушил тишину рыжий.
– Да вроде нормально все, – ответил худощавый партнер. – Оклемалась девка.
– А что было-то?
– Неизвестно, – пожал плечами блондин. – Внезапная остановка сердца. На ровном месте – ни с того, ни с сего.
– Она как мужа потеряла в пакистанскую, с тех пор сама не своя, – внес пояснения рыжеволосый. – Месяц как расписались.
– Жалко бабу, – согласился собеседник. – Не знал об этом.
– Тоже, небось, клинья подбивал? – вопрос прозвучал с ехидной усмешкой. Ответ последовал с неохотой:
– Куда мне, со свиным-то рылом… Вокруг нее вечно табун пасется из денежных мешков.
– И что? В голосе рыжеволосого послышалась явная заинтересованность.
– Всех отшивает. Снежная королева.
– Девка видная, все при ней, – согласно кивнул головой рыжий. – Глядишь, и принца своего дождется.
– Как в себя пришла, полчаса чумная ходила. Потом к этому в палату напросилась – дежурить.
Указательный палец нацелился в потолок, и этого пояснения оказалось вполне достаточно. Черные, тем временем, начали атакующую комбинацию. Рыжий задумчиво почесал нос и сгреб кости в кулак, одновременно задав следующий вопрос:
– Что ей вдруг приспичило? Достанут же.
– Из Зимнего постоянно звонят, – подтвердил собеседник. – Сергеич сегодня самолично утку проверял – медсестер строил. После секундной заминки он продолжил:
– Ее дело. Может, понравился он Аньке.
– Может, – охотно согласился рыжий. – Чем не принц? Пресса второй день только о нем и трубит.
– Не задерживай, бросай, – последовало в ответ.
Игральные кости блеснули черными гранями под бледно-голубым светом люминесцентных ламп, подпрыгнули и остановились. В этот раз судьба выбросила две пары.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОЛОНЯНКА
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Зимняя степь податливо стелилась под конскую рысь и вырывалась из-под копыт мерзлыми комочками земли, рассыпающимися в морозном воздухе. Полная луна, изредка выглядывая из-за ночных облаков, неохотно освещала дорогу всадникам, мерно покачивающимся в седлах. Ночной дозор Незамаевского куреня объезжал свои владения.
– Нестор, огонь! – крикнул один из них, на секунду поднявшись в стременах
– Вижу! – послышался сдавленный ответ. – Ходу, братцы!
Жесткие каблуки вонзились в бока скакунов, свист ногаек разбудил дремлющую степь. Казачья стража перешла в галоп и спустя четверть часа ворвалась в Камышовую балку. Несколько избушек полыхали в ночи, отбрасывая зарево на сумрачные лица уцелевших жителей хутора. Черные столбы дыма поднимались вверх и покрывали сажей промерзшую землю.
Гнедой конь под передним всадником нервно прядал ушами и настороженно фыркал при виде неподвижных тел лежащих на земле. За спиной атамана послышались проклятия, извергаемые сквозь сжатые зубы. Нестор Крива соскользнул с седла, направляясь к хуторчанам. В живых осталось только три седобородых старика, в горестном молчании опирающихся на деревянные посохи.
– Споздал ты, казаче, – глухо произнес один из них. – Татары полон увели. Немощных и деток младых под саблю пустили.
По дубленой морщинистой коже скатилась одинокая слеза, но выцветшие глаза смотрели устало и безучастно.
– Никто не уберегся? – жестко спросил Нестор. Молчаливое покачивание головой послужило ответом.
– Что делать будем, атаман?
Из-за спины вынырнул молодой казак Боян Лисица. Мрачно оглядев картину побоища, он снял серую смушковую шапку и перекрестился. Русый оселедец вырвался на свободу, подхваченный порывом ветра.
– По коням! – последовала короткая команда.
Через минуту казачий разъезд вылетел из балки галопом и проскочил сквозь полоску бурьяна, распугав спящую стаю дроф. Бешеная скачка продолжалась какое-то время, и у неприметной развилки отряд остановился и спешился, давая отдых усталым коням.
– Нас всего десяток, Нестор, – к десятскому атаману подошел крепкий коренастый казак, со шрамом на лице. – Может, сперва в курень за подмогой?
– У тебя, Путша, на хуторе не было ни родных, ни близких, – вмешался Лисица. – У меня сестру полонили, а у Палия – невесту.
С этими словами он указал на статного воина, стоящего чуть в стороне. Молодой запорожец был одет в синий жупан венгерского сукна, а задорный чуб выбивался из-под черной мерлушковой шапки. Зеленые глаза мрачно взглянули на товарищей.
– Данила, – подозвал его атаман. – Златка на хуторе гостевала?
Падий молча кивнул головой и положил руку на оголовок сабли, висящей на боку.
– Нестор, они разделились.
Метелица – отрядный следопыт – присоединился к сходке. Отряхнув приставшую к коленям землю, он продолжил:
– Две повозки двинулись на Перекоп. С ними – пяток конных. Остальные ушли вниз по Базавлуку. Три десятка, не меньше.
Десятник почесал затылок: судя по всему, татары решили продолжить набег. Силами его разъезда с основным отрядом не справиться, а ясырь можно попытаться и отбить. После коротких раздумий он принял решение:
– Омелька, пулей скачи в курень и подымай громаду! Остальные – за мной!
Юнак молча кивнул и, развернув лошадь, направился в обратную сторону. Одновременно вскочив в седла, запорожцы продолжили погоню. Проскочив лощину, они вылетели на холм и притормозили, оглядывая голую, безлесную степь.
– Вон они! – выкрикнул быстроглазый Лисица. – В долину уходят.
Неясные размытые силуэты виднелись в серой предрассветной дали. Пришпорив взмыленных коней, казаки с устрашающим гиканьем устремились к врагу. Еще несколько минут стремительной скачки, и тонкая казачья сабля запоет привычную смертельную песню. Уже видны короткие кожуха шерстью наружу и лохматые лисьи малахаи. Уже поднялся настороженный крик в рядах крымчаков и быстроногие степные кони готовы сорваться в паническое бегство. Еще немного и …
– Засада, Нестор! – раздался предупреждающий оклик. – Справа!
Из-за высокого холма вылетела затаившаяся конница. Лунный отблеск на кривых татарских саблях с тонким свистом разрезал сумеречную мглу. Погоня попалась в западню.
– Уходим!
Запорожцы рыскнули влево, уходя по длинной дуге от преследователей. Несколько минут длилась бешеная скачка, сопровождавшаяся гортанными криками крымчаков. Когда свежие татарские кони приблизились на дистанцию выстрела, в воздухе запели стрелы.
– К бою!
Нестор выкрикнул команду и резко дернул уздечку. Развернувшийся десяток встретил врага пистолетными выстрелами. Захрипели жалобно кони, на землю кубарем покатилось трое татар. Рядом охнул Путша – стрела навылет пробила ухо, оставив жалкий клочок. Сабли с шипением покинули ножны.
– Гик!
Боевой клич пронесся по степи. Подбадривая себя воинственными криками, навстречу устремились крымчаки. В жестокой сабельной рубке сошлись два отряда. Степняки широкой подковой окружили запорожцев, пытаясь обойти с флангов. Казачий разъезд дружно, не ломая строй, ударил в центр.
– Бей! Овчинный малахай развалился надвое, брызнув темными каплями.
– Н-на!
Привстав на стременах, старый Метелица сделал короткий замах, и косой удар рассек скуластое лицо.
– Иншалла! Свесился с коня балагур Малк, не дожив до двадцать первой весны.
– Дзябол в харю!
Беглый шляхтич Забельский блокировал саблю в руках крымчака и могучим ударом кулака выбил его из седла.
– Бей!
– Аллах акбар!
На Нестора навалилось сразу трое. Зеленый казачий жупан в нескольких местах покрылся разрезами, а седой оселедец развевался на морозном ветру, как куренной жупел.
– Держись, браты!
Из лощины, с шашками наголо, низко пригнувшись к конским шеям, вылетел сторожевой десяток Переяславского куреня. Вперед вырвался Семен Лузга, кровный побратим Нестора, атаман разъезда.
– Руби басурман!
Татары, несмотря на сохраняющийся численный перевес, брызнули врассыпную. Дичь внезапно превратилась в охотника. Запорожцы рвали уздечки и нещадно терзали конские бока шпорами, пластаясь в погоне, но азарт сыграл с ними злую шутку– конный ясырь уходил в противоположную сторону. Торопливо развернув коней, разъезд бешеным галопом вылетел на торную дорогу, укрывшую полон. Казачьи лошади дышали хрипло и прерывисто.
– Не догнать, – хмуро поведал подъехавший Лузга.
– Ушли! – со злобой сплюнул сквозь зубы Нестор.
– Твои все целы?
Грубое обветренное лицо атамана помрачнело, а рука непроизвольно потянулась к сабле – из его десятка в седлах осталось четверо запорожцев.
– Еще двое догоняют, – показал Семен на приближающихся всадников.
К отряду неспешной рысью подскакали Лисица и Палий. Данила потерял в пылу схватки свою шапку и сейчас, болезненно сморщившись, растирал пятерней затылок.
– Ранен?
– Татарская стрела на излете подрезала подпругу, – пояснил его товарищ атаману. – На полном скаку об земь сыру сверзился.
– Який же он казак, неже скаче как баба? – недовольно спросил Лузга.
– Ты хлопца попусту не хай! – вступился за друга Лисица, побелев от обиды. – Конь провалился в нору и припал на копыта. Даже чорт не удержится в седле.
– Молод еще, на старших голос повышать! – приструнил его Нестор. – Нас Семен крепко выручил, за что поклон ему низкий.
– Коль не нашего полку, то иди себе к волку, – пробурчал себе под нос Лисица.
Переяславец подозрительно посмотрел на него, словно услышал сказанное, но промолчал. Повернувшись к Нестору, он спросил:
– Посеченных сами подберете?
Дождавшись молчаливого кивка побратима, он махнул рукой своим казакам и, залихватски свистнув, ускакал прочь, оставляя за собой клубы пыли. Незамаевцы возвращались в Кош к полудню, ведя за собой в поводу лошадей с печальным грузом. Ехали молча, полностью погруженные в нерадостные думы. Кто-то скорбел о погибших товарищах, а кто-то вздыхал о нелегкой судьбе родных, чужой волей угнанных на чужбину. Лисица сжал коленями бока лошади и в два скачка поравнялся с Данилой, болезненно растирающим виски.
– Зашибся, брат? – участливо спросил он. Палий отрицательно покачал головой и неохотно пояснил:
– Чудное мне примстилось в беспамятстве.
Лисица с любопытством взглянул на товарища, но, не дождавшись продолжения, настойчиво потребовал:
– Сказывай, не тяни рогатого за хвост! Данила задумчиво потеребил чуб и начал рассказ:
– Блазнилось, что лежу я в палатах белокаменных, неведомых, а кругом чужеземцы пришлые, ни на кого непохожие. То ли нехристи, то ли аспиды грешные. Облачены в платья одинаковые, белые, что мужики, что бабы, а в руках инструмент блестящий. И режут они меня ножами острыми под яркими свечами…
Он замолчал ненадолго и внимательно посмотрел на Бояна. В живых глазах товарища не было и намеку на насмешку, только сосредоточенная серьезность. Данила продолжил:
– Потом я памяти лишился…
– Здесь или там? – немедленно последовал уточняющий вопрос.
– Не знаю, – пожал плечами Данила. – Но очнулся оттого, что гладит меня по щеке Златка, смотрит так нежно и говорит ласковыми словами… только речь ее непонятна. Про кукушку сказвала и что искала она меня…
– Характерник ты, брат! – авторитетно заявил Лисица. – Будет у нас теперь свой колдун в десятке.
– Думаешь? – недоверчиво спросил Палий.
– А то ж? Ты судьбину свою зрил, а дивчина на подмогу тебя звала.
Бросив быстрый взгляд на сомневающегося товарища, он с жаром принялся доказывать:
– Байда из Леуштовского товариства в падучей всегда кажет, кто от пули падет, а кто от пики басурманской. Может от сабли заговорить и воду в солончаках отыскать. Колдун ты, брат, даже не сомневайся!
– И что теперь делать? – беспомощно спросил Данила.
– Радоваться! – отрубил Лисица. – Вспомни: ты в Коше седьмой год уже, сколько раз в поход ходил, и на ляхов и на османов, а до сих пор ни одной царапины. И сегодня стрела татарская тебя миновала. – Чуть подумав, он добавил: – И конь твой уцелел.
Последний довод в устах товарища почему-то прозвучал с особой убедительностью. Память вернула молодого казака в давнее прошлое, когда похоронив родного батьку, запоротого до смерти рязанским помещиком Надыйкиным, он подпалил хозяйскую усадьбу и бежал в Запорожскую Сечь. Став лихим рубакой, Данила часто терял в набегах товарищей, но сам, словно и впрямь заговоренный, ни разу не был ранен.
В словах Лисицы был определенный резон, но смущало одно обстоятельство: как воспользоваться неведомым искусством характерника молодой запорожец не знал. Из раздумий его вывел легкий толчок – острый носок турецкого сапога неосторожно поддел правое стремя. Подъехавший Ляшко положил руку на плечо Данилы и спросил:
– О чем шепчетесь, други?
Ясновельможный пан гордо покачивался в седле и взирал на своих товарищей с усмешкой. Пыл прошедшей схватки еще не исчез из голубых глаз, а смолисто-черные усы воинственно топорщились.
– Палий – колдун! – поделился новостью Боян. – Будет клады искать и пули отводить.
– Матка боска! – изумленно вскинулись густые брови. – Что ж ты раньше-то молчал? Данила неодобрительно покосился на развеселившихся запорожцев и отрезал:
– Хватить лясы точить! Хуже баб базарных.
В Сечь добрались в полдень. Маленький юркий казак со смешным прозвищем Ласка встретил их при въезде:
– Нестор, курень сходку собрал. Поход на Низ объявлять будут.
– И атаман согласен? – поразился десятник.
Куренной атаман Мирон Крысь не был в большом почете у Незамаевского товарищества. Бывший писарь ревизион-коллегии, попавшись на казенном воровстве, спешно бежал в Сечь, заметая следы. С Дона сдачи нет! За короткий срок, хитрый и изворотливый Мирон добился теплого места в войсковой канцелярии и доверия кошевого атамана. Посулами и подкупом, опираясь на поддержку казацкой старшины, он получил и должность куренного атамана, но в набеги ходить не любил и отправлял вместо себя наказного. Старые казаки роптали и на ближайшей раде собирались переизбрать хитрована.
Остатки сторожевого разъезда приблизились к бурлящему гневными выкриками майдану. На высоком крыльце, в окружении ближников красовался в дорогом бархатном кунтуше Мирон. Величав куренной атаман и суров. Серые глаза жестко и цепко следят из-под нависших бровей, а широкая ладонь поглаживает рукоять кривой дамасской сабли. На крепкой шее с трудом сходятся белые воротнички, застегнутые золотой запонкой. Не казак – пан!
– О чем толковище, Иван? – Нестор тронул за рукав зипуна вислоусого хорунжего:
– Товариство требует поход, но Мирон против, – презрительно плюнул на землю бывалый казачина.