Не хотелось Сэнсэю их бить, но другого выхода не было. Незаметно он перенес тяжесть тела на левую ногу, освободив правую для удара. Но атаковать не успел, за спиной милиционеров блеснули разноцветные огни мигалки, к ним приближался патрульный «УАЗ».
– Документы, – старшина сделал шаг вперед.
Сэнсэй похлопал себя по карманам, будто ища документы, потом изобразил на лице растерянность.
– Вот, блин, забыл. Ребята, выскочил на минутку и… черт, влип.
– Точно влип, – оскалился младший сержант, он тоже приблизился к задержанному и втянул воздух носом: – Вроде трезвый.
– Трезвый, трезвый, – подтвердил старшина, – но в отделение все равно придется проехать.
– Машину мою отгоните. – Сэнсэй, стараясь быть естественным, вытащил из кармана джинсов ключи, протянул старшине.
– Отгоним, – пообещал тот. – А тебе придется проехать в другом авто.
Задержанного запихнули в «обезьянник», пропахший потом, табаком и тяжелым перегаром. Зарычав по-звериному, «УАЗ» рывком тронулся, следом пристроилась «БМВ».
Откинувшись на рифленую стенку кузова, Сэнсэй прикрыл глаза. Мысли его путались, в мозгу была сумятица.
«Так влипнуть мог только я, – в отчаянии размышлял Сергей. – Нас ищут по всей Москве, а я сам дался им в руки. Теперь остается ждать, когда с меня шкуру спустят. Какая глупость».
В районном отделении было пусто. Свободные от нарядов милиционеры разошлись по домам.
Старшина ввел в холл Сэнсэя и, указав на него дежурному по РОВД, сказал:
– Вот, взяли без документов, на машине. На нее тоже нет бумаг. Что будем делать?
Дежурный капитан с воспаленными от бессонницы глазами вяло махнул рукой.
– Давай его в КПЗ, утром разберемся, а заодно и оформим.
Появившийся сержант с повязкой «помощник дежурного» затолкал задержанного за решетку камеры предварительного заключения.
Глава 13. Старики-разбойники
Абрам Самуилович Урис за свои семьдесят лет прошелся по разным дорогам судьбы. Родился в зажиточной семье врачей. Детство и школьные годы прошли в розовом цвете. Закончил школу с золотой медалью, после чего поступил в медицинский институт. Карьера врача-гинеколога не стала столь блестящей, как у отца. В двадцать пять лет Абрам получил свой первый срок за подпольные аборты. Для еврейской семьи это было горе, но молодой врач на зоне как нельзя кстати. За пять лет заключенный Урис получил богатую медицинскую практику.
Освободившись, тридцатилетний Абрам на воле провел немногим больше года, вновь сев за укрывательство преступников и скупку краденого. Это уже был для семьи позор, но жажда легких денег была сильнее родовых традиций.
Еще трижды Абрам Самуилович садился за скупку краденого и укрывательство, продолжая свою медицинскую практику в местах не столь отдаленных. За успешное лечение урок Абрам Урис носил почетное прозвище Лазарет.
В шестьдесят три года, освободившись после пятой отсидки, Лазарет подал документы для выезда на историческую родину. Власти Израиля, изучив «послужной список» будущего репатрианта, вежливо отказали.
Не видя другого выхода, Абрам Самуилович продал свою пятикомнатную квартиру на старом Арбате и перебрался за город, уйдя в тень от криминальных дел, поддерживая отношения лишь со своим старинным приятелем, медвежатником Ключом. Встречи их были редкими и бессистемными. То Лескин заезжал в дачный поселок Дрозды, то Абрам Самуилович посещал Москву и тогда наведывался к старинному другу.
Неожиданное появление Ключа и в этот раз не вызвало недовольства Уриса. Высокий, сутуловатый старик в рабочем комбинезоне окапывал на зиму яблони, когда возле его дома остановились видавшие виды «Жигули», старик даже не посмотрел в их сторону.
– Эй, Мичурин, принимай гостей, – донесся из салона машины скрипучий голос медвежатника. – Открывай ворота.
Урис не спеша воткнул в землю лопату, надел на черенок рукавицы и медленно пошел к воротам. Когда «Жигули» въехали во двор, Ключ, выбравшись наружу, обнял за плечи хозяина.
– Нужна твоя профессиональная помощь, Лазарет, это первое, – негромко произнес Ключ. – Второе – примешь меня с ребятами на жительство?
– Милости прошу, – Абрам Самуилович кивнул в направлении небольшого одноэтажного дома из серого силикатного кирпича.
– Выгружайся, ребята, – скомандовал Лескин. Его спутники не заставили себя просить дважды. Все дверцы «Жигулей» раскрылись, и наружу выбралось четверо парней.
Бледного как мел Гнома, держащегося за простреленный бок, подхватил Прапор. Бодун захватил сумку со сложенным в нее арсеналом, Пистон обвешался сумками с разложенными по ним частями компьютера.
Лазарет с усмешкой взглянул на незваных гостей, очень похожих на команду мародеров, потом сказал:
– Ведите раненого в столовую, только не забудьте снять обувь.
Когда молодые люди зашли в дом, Лазарет перевел взгляд на Лескина.
– Дима, где ты нашел эту свору диких гопников? Я думал, что такие уже перевелись в нынешнее время.
– Иногда, Абраша, дикие ордынцы надежнее, чем нынешние уркаганы.
– Вот как? – На вытянутом лице Уриса появилась гримаса удивления и в то же время заинтересованности. – Ладно, идем, посмотрим твоего кожемяку, а поговорим после.
Рана оказалась для опытного врача пустяковой. Тщательно ее обработав и залатав входное и выходное отверстия, Абрам Самуилович снял с рук резиновые перчатки.
– Надо бы сделать противостолбнячный укол.
– Мне прививку делали, – прошептал совсем обессиленный Гном.
– Вот и отлично. Парень он здоровый, организм выдержит. Крови прилично потерял, но это поправимо, через неделю конем скакать будет.
– Хорошо хоть не козлом, – усмехнулся Бодун.
Через час сморенные нервным напряжением последних дней налетчики заснули, оккупировав подходящие для этого горизонтальные места.
Под их дружный храп два ветерана уголовно-криминального ремесла сели чаевничать на зимней веранде Лазарета, наполнив маленькие граненые стаканчики тягучей рубиново-огненной наливкой.
– Ну, за встречу, Дима, рад тебя видеть.
– Я тоже, Абраша. – Старики, чокнувшись, выпили.
Абрам Самуилович наполнил кипятком большую фарфоровую чашку, посмотрел на приятеля и, помешивая серебряной ложечкой чай, сказал:
– Ну, рассказывай, Дима.
– Знаешь, Абраша, – Лескин взял со стола графин с наливкой, налил полрюмки. – Я за свои немалые годы видел много чего, и много чего знаю, в разный парафин попадал, но вот такое впервые.
– Рассказывай, Дима. – Налив чай в блюдце, Абрам Самуилович поднес его ко рту.
– Слышал про ограбление в Румяном переулке? – спросил Палыч. – Так вот, машину инкассаторов взяли эти пацаны.
– Десять миллионов долларов, – пробормотал Урис, блюдце в его руках завибрировало, расплескивая чай на скатерть.
– Хрен там было, а не десять миллионов, – зло проговорил Лескин. – Подставили их и меня вместе с ними.
– А ты каким краем зацепил большой налет, Ключ, это же не твой профиль? – еще больше удивился хозяин дачи.
– Слушай…
В течение часа Лескин рассказал обо всех последних злоключениях, не забыв упомянуть о покушении на него.
– Вот такая, Абраша, благодарность от этого уродца, сявки мокрожопой, Зуба, за мое добро мне же девятимиллиметровую маслину хотел загнать промеж глаз. Был бы я помоложе, нашел бы и задавил собственными руками. Жаль, с мокрушниками сам не пришел.
– Не его уровень, – задумчиво ответил Урис.
– Не его, – передразнил собеседника Палыч, – а как шепну кому из братвы, что Зуб крысятничает и ссучился, ему быстро голову в жопу забьют.
– Ты, Дима, забудь шептать, – подливая в блюдце чай, произнес Лазарет.
– Это почему же?
– Сам подумай, сколько народа сейчас заняты поиском налетчиков. Десять миллионов, сам понимаешь, такие деньжищи кого хочешь заставят голову потерять. А тут ты со своими предъявами. В общем, пока до твоего Зуба доберутся, ты уже остынешь.
– Так что, подонку спустить эту подлянку с рук? – возмутился Ключ. – Мне теперь свой век доживать, как той пуганой вороне?
– Ну, насчет того, как жить дальше, честно скажу, не знаю. А вот этого фофана Зуба необходимо разыскать. Так, чтоб кровью потом харкал.
– А как?
– Еще не знаю, надо подумать. Но резвые помощники у нас есть, – Абрам Самуилович кивнул на комнату, откуда доносился богатырский храп.
Сорок тысяч «зеленых» буквально жгли карманы Зубову. Приехав к себе на квартиру, он первым делом спрятал на черный день три тугих пачки, оставив себе на расходы одну.
На кухне Зуб достал из холодильника бутылку водки, налил рюмку и залпом выпил. Закурив сигарету, задумался, его энергия требовала выхода. Рука сама потянулась к телефону, он быстро набрал номер Валета, но там никто не ответил. Подождав несколько минут, перезвонил на мобильный, но механический голос сообщил, что абонент находится за пределами радиосвязи.
Зубов недовольно выругался, а потом сообразил, что его дружок, по-видимому, крепко занят. Он-то свою миссию выполнил, а другим работа только предстоит. Подчистить, замазать, в общем, привести все в божеский вид.
«Надо бы Палыча помянуть, – снова берясь за бутылку, подумал Зуб. – Душевный был старик».
Опрокинув рюмку в рот, громко крякнул, решая, кого бы из корешей, что сейчас в Москве обитают, позвать на поминки старика. Так ни на ком не остановился: одни были слишком круты для него, другие, наоборот, по сравнению с ним были мелочью, он ведь теперь в серьезной команде. Да к тому же напьешься, чего-то ляпнешь, и все… Как ни крути, а старика он подставил под пулю или удавку. Такого уркаганское общество не прощает, чего доброго замочат.
«Да и отжил он свое, – мысленно попытался оправдать себя Александр. – Время нынче другое, и он для него не подходил. А я подхожу. Я настырный и жадный до жизни, до денег, водки и баб. Это мое время. И я урву свое».
Мысли о женщинах распалили лицо недавнего зэка, рука снова потянулась к телефону: вызвать парочку шлюх и закатить пьяную оргию.
Но на этот раз номер набрать он не успел: из комнаты, где был включен телевизор, донеслась реклама казино «Империал».
«Только у нас вы сможете хорошо отдохнуть и пощекотать себе нервы по-настоящему. Приходите и выигрывайте, для игроков выпивка бесплатно».
– Нормалек. – Зуб довольно оскалился, это было то, чего ему не хватало. Валет рассказывал ему про эти заведения, они были для крутых. И каждый, кто считал себя таковым, обязан был посещать подобные заведения.
Раздевшись прямо на кухне догола, Зуб прошел в ванную, где сперва долго распаривался, а потом, окатив себя ледяной водой, выбрался наружу чистый и посвежевший.
Приличный гардероб подобрал ему Валет. Надев костюм, белую рубашку и узкий серый галстук, Зубов взглянул на свое отражение в зеркале и остался доволен.
Разорвав пачку со стодолларовыми банкнотами, половину спрятал за дверной косяк, вторую частями рассовал по карманам. Из-под кровати извлек «вальтер», повертел пистолет в руках. О настоящем оружии он мечтал с детства, но осуществиться мечте до последних дней не было возможности. Смертоносная игрушка завораживала, притягивала к себе. Несмотря на строгий приказ Валета избавиться от пистолета, Зуб не мог заставить себя это сделать.
Все-таки вооруженный человек – это уже другой человек, опасный и агрессивный.
Поставив оружие на предохранитель, сунув его во внутренний карман пиджака, Зуб накинул плащ и вышел из квартиры в новый, еще не ведомый ему мир.
В камере предварительного заключения тяжелый запах немытых тел смешался с табачно-водочным перегаром. Слабая лампочка, вмонтированная в потолок, освещала узкое помещение с двумя скамьями, привинченными к бетонному полу. На них сидело восемь человек: трое малолеток, от которых на расстоянии разило «дурью», пьяненький работяга в длинной кожаной куртке и черной «жириновке» да двое грязных, заросших щетиной бомжей пугливо ютились в дальнем углу. Над ними коршуном нависал коротко стриженный верзила со сплюснутыми ушами борца и мощным квадратным подбородком. Здоровяк, чувствуя себя хозяином положения, сейчас глумился над бомжами. Услышав звук отпирающегося замка, верзила вопросительно замер и внимательно оглядел вошедшего, потом его физиономия скривилась в плотоядной улыбке, и он с шумом втянул в себя воздух.
Оказавшись в КПЗ, Сэнсэй внимательно осмотрелся. Его взгляд только на мгновение встретился со взглядом верзилы, но он тут же отвел его в сторону, не желая провоцировать того.
– Добрый вечер, – наконец произнес Сэнсэй. Пройдя в глубь помещения, он присел на край скамьи. Пьяненький работяга подвинулся, сонно что-то пробормотал и снова погрузился в дрему.
– Ну что, помойные крысы, продолжим нашу беседу, – Верзила снова обернулся к бомжам, те еще больше забились в угол. – Итак, чего это вы, твари, оказались тут, среди людей? – Бандюга ухватил крайнего бомжа за ухо и рывком поднял его на ноги.
– Менты шьют нам кражу с рынка, – визжа, ответил бомж.
– А вы не воровали, подвальные ангелочки, – усмехнулся верзила, и тут же его кулак врезался бомжу в живот. Бродяга согнулся пополам и гортанно закашлялся.
– Что украли? – Кулак резко обрушился на голову согнутого, бомж растянулся на полу, а вопрос был обращен к второму бродяге.
– Говорят, музыкальный центр, но мы его не брали.
– Не брали, а за сколько сдали? – Верзила явно наслаждался своей силой и безнаказанностью, он пнул тупым носком ботинка поднимающегося с пола бомжа. Тот снова растянулся.
– Ну?
– Да, ей-богу, не брали, – взвизгнул второй бомж.
– Ты что, жаба, на меня орешь? – Серия ударов обрушилась на беднягу. Верзила, не удовлетворившись этим, подхватил бомжа за ворот грязной куртки и стащил его со скамейки, собираясь добавить ногами. Но тут взгляд бандюги упал на новенького. Сэнсэй смотрел на экзекуцию с иронической улыбкой.
– Ты чего лыбишься? – взревел битюг, считая себя в камере полноправным хозяином.
– А кому-то это не нравится? – спокойно спросил Сэнсэй. Его мысли были заняты анализом случившегося с ним и вытекающих из этого последствий. Вступать в конфликт с камерным забиякой не входило в его планы, но и смолчать он не мог.
– Мне не нравится. – Бросив трепать бомжа, верзила направился к Сергею. Тот неторопливо поднялся. Они были примерно одного возраста, только бандюга на полголовы был выше и килограммов на двадцать тяжелее. Видимый перевес был явно на его стороне.
– Ну так что, сынок, решил получить прописку в камере? – жутко оскалился «бык». – Так я тебе пропишу по первое число.
Сэнсэй не успел ответить на слова, но на удар отреагировал мгновенно. Уклонившись от кулака, выброшенного верзилой в лицо, Сэнсэй ответил коротким прямым ударом в корпус. Кулак с поворотом врезался ударной стороной в левую часть груди «быка». Верзила охнул, сделал шаг назад и медленно сполз по стене.
Сэнсэй, сплюнув под ноги, снова сел на свое место, бомжи, помогая друг другу, опять забились в угол.
Прошло полчаса, верзила по-прежнему сидел у стены, тупо глядя в одну точку.
– Здорово ты ему врезал, – хмыкнул работяга. Сэнсэй не ответил. Но один из бомжей встрепенулся и, подобно крысе, опасливо приблизился к сидящему на корточках верзиле, провел ладонью перед глазами, потом пощупал лоб и вдруг, одним прыжком преодолев расстояние до двери, неистово заорал:
– Помогите, человеку плохо.
Через минуту дверь распахнулась, вошел сержант, меланхолично жующий колбасу, обвел тяжелым взглядом сидящих и угрюмо спросил:
– Чего орете?
– Да вот, – пятясь, произнес бомж, указывая на сидящего у стены «быка».
Сержант вошел в камеру и, оттолкнув бомжа, склонился к верзиле, пощупал его пульс. Затем, подскочив, как ужаленный, бросился на выход.
– Коля, Коля, – заорал милиционер, выбежав из камеры, забыв запереть дверь. Еще через несколько секунд в камеру, в сопровождении сержанта, вошел капитан, дежурный по РОВД, и тут же обследовал верзилу. В одно мгновение его лицо стало бордовым, и он сипло спросил:
– Что здесь произошло?
Задержанные молчали, только бомж недоуменно проговорил:
– Да вот, стало парню плохо. Он все сердце тер, а потом сел и затих.
– Вот, мать твою, – выругался капитан, – только жмура нам и не хватало. – Ладно, Серега, – обратился он к сержанту, – я пошел труповозку вызывать, а ты этих в три шеи отсюда.
– Как же так? – опешил сержант.
– А так, серьезных правонарушений никто из них не совершал, пусть гуляют и не путаются под ногами.
Капитан вышел из камеры. Сержант обвел всех тяжелым взглядом и громко сказал:
– Слышали, что велел дежурный? Валите отсюда и больше не попадайтесь. Живо.
Первыми рванули на выход бомжи, за ними пришедшие в себя подростки, работягу тоже не пришлось уговаривать. Сэнсэй был последний, кто покинул камеру.
– А как насчет моей машины? – спросил он у сержанта.
– Принесешь документы, заберешь машину, – ответил сержант, запирая тяжелую дверь камеры.
Утром Палыч собрал всю команду налетчиков, кроме раненого Гнома, на веранде. К тому времени хозяин дачи вскипятил чайник и сервировал стол к завтраку.
– Подкрепитесь, ребята, – произнес Лескин, указывая на колбасу, хлеб, сыр и масло. Гости быстро расселись и без особых церемоний стали делать бутерброды, наливать в старые, выщербленные чашки кипяток и заварку.
Старики с улыбкой переглянулись, им нравился молодой задор новоявленных налетчиков.
– В общем, сынки, мы с Абрамом Самуиловичем тут посовещались. Единственный выход у вас, да и у меня тоже, это отыскать Зуба. И выяснить у подонка, в какие игры он играет с живыми людьми. В общем, давайте решать, как ловить его будем. С чего начнем?