Вот круг. Ты входишь в него. И начинаешь. Моя речь не попала в официальный документальный фильм о Чемпионате мира. Это был один из лучших моих моментов. Я всех порвал. К несчастью, я не могу вспомнить в подробностях, что именно я тогда сказал.
Я говорил об атмосфере, о том, что мы играем дома, на нашем стадионе, наш Чемпионат мира. Я думаю, что сказал тогда, что шведам тут делать нечего. Я орал. Несколько игроков подошли ко мне и сказали: «Было круто, не так, как у других».
И нам удалось забить два быстрых гола. Польди – дважды. Мы вышли и разорвали их на куски. Мы их перебегали. Просто вынесли, как детей. Зигенталер объяснил нам, что их опорный хавбек никогда толком не получает поддержки от своих партнеров, так что мы атаковали его большим числом. Потом они не забили пенальти, но мы были очень хороши.
После игры со Швецией в ⅛ финала я знал, что не буду играть, но честно могу сказать, что продолжал выкладываться на полную на тренировках. Я решил, что не буду останавливаться теперь. Тренеры сказали мне, что мне доверяли именно поэтому, что это было одной из причин, по которой меня включили в заявку. Но у нас так относились к делу все. Все игроки отдавали себя целиком ради командного успеха.
Игра с Аргентиной получилась очень тяжелой, давление было сильным. Мы уже сто лет не обыгрывали большие сборные. Иногда нам удавалось проводить хорошие матчи против таких команд, но мы никогда их не обыгрывали. Клинси сказал: «Парни, этого недостаточно. Мы зашли так далеко не для того, чтобы вылететь в четвертьфинале».
1:0, Айяла. 1:1, Клозе, за десять минут до конца. Дополнительное время. Серия пенальти.
Мы их отрабатывали даже по ходу подготовки в лагере. Нас выстроили в ряд на центральной линии, так что каждому игроку приходилось проделывать длинный путь до «точки». Каждый игрок должен был заранее сообщить психологу, куда намеревается пробить. Боровски отправился исполнять удар, и все игроки стали показывать вратарю, куда прыгать, потому что расслышали его намерение. Но этот кровожадный чувак все равно забил. Респект. Я был поражен тем, как здорово свои удары исполнили пять человек, отобранных для исполнения пенальти в Берлине.
Многие помнят, что Леманн вытаскивал из гетры записку с подсказками перед ударом Камбьяссо, но в моей памяти отложились несколько секунд перед серией пенальти, когда Кан пожал руку Йенсу. Кан пожелал ему удачи. Это был почти что момент нежности, он попал на все экраны на стадионе и по всему миру. Все знали об их вражде, и вот они тут, мирятся. Это была драма, почти что маленькое чудо, невозможно было не испытать эмоций в этот момент. Позже болельщики распечатают кадры этого момента и поместят его на баннеры. Он станет символом того, что происходило там, символом невероятной позитивной силы футбола. Кан отставил в сторону свое эго и пошел обнять своего врага ради блага команды.
Полуфинал. Италия в Дортмунде. Мне опять было тяжело. Все были счастливы, но я не играл, мне не дозволялось по-настоящему сыграть свою роль. Удаление опорного полузащитника Торстена Фрингса больно ударило по нам. Его дисквалифицировали на основании видеозаписи стычки после матча с Аргентиной, что породило небольшой скандал, по правде говоря. Соперники атаковали нас после финального свистка. Немецкий футбольный союз до последнего пытался подать апелляцию, но это ничего не дало.
Поначалу Фрингс меня не убеждал. Он играл на моей позиции перед обороной, а ошибки своего прямого конкурента всегда подмечаешь очень хорошо. Но потом, по ходу турнира, я осознал, насколько он хорош. Должен был снять перед ним шляпу. Мы знали, что будет трудно компенсировать его потерю на игру с итальянцами. Боровски вновь вступил в игру. Несмотря на произошедшую перемену, уверенность в своих силах у команды по-прежнему была на высоком уровне. Все складывалось удачно для нас. Мы сделаем это.
Мы победим в серии пенальти. Потому что мы Германия. Мы просто должны дотерпеть.
Что подрывало наш дух, так это чудовищная статистика в играх с Италией. Они наш «Angstgegner», самый страшный противник. Мы никогда не обыгрывали их на крупных турнирах. Ни разу. И вот опять они. Но теперь уж они получат. Это наш Чемпионат мира. Наш финал. Наша цель – Берлин. Мы уже видели, как играем в финале 9 июля.
Пирло сильно усложнил нам жизнь. К концу основного времени мы были совершенно истощены. Все играли из последних сил, но нужно было храбро сражаться и стоять на своем, нам удалось сохранить счет нулевым на протяжении почти что 120 минут; это уже было успехом в игре с Италией. Многие игроки в их составе находились на пике карьеры. Мы уже видели, как пробиваем пенальти и побеждаем их. Мы победим в серии пенальти. Потому что мы Германия. Мы просто должны дотерпеть.
А потом они скашивают нас одним ударом. Гол Гроссо: удар оказался смертельным. Конец. Чемпионат мира для нас кончен. Было очень тяжело смириться с этим, потому что никто не был готов к такому исходу. Мы все перепробовали, выложились целиком, эмоции помогли нам дойти сюда, но этого не хватило. Они были чуточку умнее, резче, разумнее. Для нас проиграть ту игру значило пережить абсолютную трагедию.
Мы знали, что будет тяжело. Но это был наш час. Предназначенный для нас. Этого не может быть. И все равно это случилось. Мы не знали, куда себя деть. Хотелось просто пойти домой. Вся мотивация растворилась.
Было очень много дискуссий. Зачем вообще играть этот матч за третье место с Португалией? Зачем ФИФА заставляет нас это делать? Должны ли мы попрощаться после этой игры в Штутгарте или вернуться на следующий день к Бранденбургским воротам? Некоторые хотели сразу поехать в отпуск, другие считали, что мы должны достойно отблагодарить болельщиков. Мы проголосовали и решили вернуться в Берлин, потому что этот Чемпионат мира вышел необычным. Я доволен, что мы так поступили. Пятьсот тысяч человек пришли посмотреть на нас. Это было невероятно.
Но сначала игра в Штутгарте. Кан сыграл, Йенс Новотны сыграл, Роберт Хут сыграл. А я нет. Клинси все равно не выпустил меня. Это меня немного разозлило.
Мы вели 2:1 во втором тайме, и я думал, может, теперь меня выпустят. Он заставил меня 10 минут стоять около бровки; игра шла очень открытая, он, должно быть, почувствовал, что будет слишком опасно выпускать меня. Слишком рискованно: будучи игроком, не хочешь оказываться в такой ситуации. Потом Швайни забил: 3:1. Клинси дал сигнал о замене. Шла 75-я минута. Я вышел на поле. Последнюю четверть часа игры я старался рвать жилы ради команды на поле. Я бегал везде и всюду и впитывал в себя эту атмосферу.
Позже я много боролся с самим собой; спрашивал самого себя, стал ли этот Чемпионат мира успехом или разочарованием для нас. Но я сделал все, что мог, никаких сожалений. И это был конец. Счастливый конец.
Еще не конец
Юрген Клинсманн: «Всех нас переполняли эмоции, которые нам подарила «летняя сказка», как ее называли люди. Иногда, вспоминая ту игру с Италией, какой-нибудь угловой или штрафной удар, с которого мы могли забить, я думаю, что, быть может, мы могли тогда выиграть Чемпионат мира. Потребовалось немало времени, чтобы это ноющее чувство прошло: у нас был шанс выиграть Чемпионат мира там и тогда.
Но очень многие люди говорили мне, что было идеально проиграть вот так, мы создали безупречную картинку Германии как страны. Если бы мы победили при всем при этом, другим нациям было бы очень трудно переварить такой исход. Я чувствовал, что команда в глубине души знает, что отдала все силы, какие у нее были на тот момент, и что каждый игрок верил, что честно посвятил всего себя этому процессу в те недели, в те два года. Для всех нас это был момент возвращения веры в себя. После такого было совсем нетрудно передать Йоги бразды правления.
Я лично испытал приятное чувство облегчения. Я был убежден, что передача команды в руки Йоги не станет проблемой, вовсе нет. Он уже работал раньше в роли главного тренера, так что было очевидно, что он справится. Я тоже был рад, потому что теперь мог вернуться домой. Когда находишься вдали от семьи и два года подряд бьешься о кирпичную стену, у тебя появляются шрамы. Я дошел до точки, когда сказал себе: «С меня хватит, мне нужен отдых». Мысль «что бы произошло, если бы ты остался» никогда не посещала меня. Многие люди говорили: «Нужно было остаться пожинать плоды своей работы»… Нет. Плоды должен пожинать не тренер. Развитие должно продолжаться, пока эти плоды не появятся.
Я был уверен, что Йоги и Оливер доживут до этого момента. Они отладили и улучшили очень многие вещи, продолжая строить на фундаменте, который мы заложили, шаг за шагом. У команды 2006 года не было ни Spielkultur [культуры игры], ни тех футболистов, что были в команде 2014-го. Ладно, я признаю: если бы я знал, что на подходе такие игроки, как Ройс, Озил и Хедира… Черт. Любой тренер захотел бы поработать с такими крутыми игроками».
Мы против нас
В немецком есть поговорка «Gelegenheit macht Diebe», то есть плохо не клади, вора в грех не вводи. Заключительная игра в Группе G в северо-восточном портовом городе Ресифи искушала ее участников перспективой поучаствовать в грабеже средь бела дня. И искушение это было велико.
Ничья между командой Лёва и шедшей на втором месте сборной США, которой руководил бывший коллега Лёва по сборной Германии Клинсманн, выводила бы обе команды в ⅛ финала без лишнего шума и пыли. Два друга тайком надеялись, что от этой игры ничего не будет зависеть, она должна была стать их воссоединением. Если бы захотели, они могли бы сделать эту игру лишенной всяких интересных событий. Делиться (очками) – значит заботиться, не так ли? Матс Хуммельс знал, что мысль о сговоре двух тренеров примет в общественном сознании преувеличенные размеры. «Не думаю, что при счете 1:1 на 90-й минуте пойду в обводку против четырех американцев», – сказал защитник. Шутка едва ли развеяла страхи Ганы и Португалии.
«Biscotto», «печенье»: так итальянцы называют подобные заговоры в спорте. Немцы прибегают к испанскому словечку «Gijón». Подходящим образом это слово – звукоподражание мерзости, если бы последнюю можно было описать звуком. Правильное произношение вызывает мокроту в горле.
Северный испанский город в Бискайском заливе стал местом самого отвратительного преступления, когда-либо совершенного манншафт. На Чемпионате мира-1982 банда усатых, щеголявших стрижкой маллет, сильно мотивированных деньгами игроков под началом Юппа Дерваля, изобразила на поле пантомиму футбольного матча, одержав победу 1:0 не над Австрией, но вместе с ней. Матч, лишенный всякой борьбы, обернулся настоящим фарсом – который со временем стал известен под названием «хихонский позор» – и, по сути, закончился спустя 10 минут после начала, когда форвард «Гамбурга» Хорст Хрубеш забил гол. Поскольку Алжир обыграл Чили 3:2 ранее в тот день, обе команды знали, что поражение с минимальной разницей в счете в последнем матче группового этапа выведет австрийцев в следующий раунд. Двадцать два мужика на поле провели весь второй тайм, пасуя друг другу мяч в оцепенении, напоминавшим ступор, в котором пребывают киношные зомби, и периодически бежали в противоположном от ворот соперника направлении, словно пиксельные болванчики, населявшие футбольные видеоигры ранних лет. «Чистильщик» Ули Штилике имел неосторожность перепутать причину и следствие, обвинив в творившемся ужасе разгневанную толпу болельщиков и ее реакцию. «Глумление публики никому не шло на пользу», – сказал он.
Только Вальтер Шахнер, форвард австрийцев, судя по всему, не участвовал в сговоре. Как выяснилось впоследствии, тренер сборной Георг Шмидт угрожал ему заменой, если он продолжит предпринимать попытки забить соперникам гол.
«То, что предлагают нам команды на поле, – позор, иначе это назвать нельзя, эти две команды утратили всякие болельщицкие симпатии в мире футбола на долгие годы вперед», – сказал репортер ARD TV Эберхард Штаньек. В знак протеста он подолгу молчал в эфире.
Что усугубило ситуацию с этим откровенным мошенничеством, так это высокомерие и отсутствие раскаяния со стороны участников преступления. «Меня не может беспокоить реакция публики. То, что они решили прилететь сюда посмотреть эту игру, – только их проблемы», – сказал полузащитник «Баварии» Вольфганг Дреммлер. Уве Райндерс («Вердер Бремен») тоже не был озабочен чувствами людей, смотревших матч по телевизору на родине: «Меня не беспокоит, что тетушка Фрида расстроится [сидя у себя в гостиной]». Испанская газета El Comercio поместила свой знаменитый отчет о матче в раздел уголовной хроники.
Акт объявленного перемирия между двумя соседями по Центральной Европе в международной прессе также окрестили «Аншлюс-матч» – по аналогии с аннексией нацистской Германии Австрии в 1938 году, но эта игра не была единственным оскорблением спортивных принципов, которое DFB нанес в Испании. После матча алжирские фанаты, разъяренные сговором европейских команд, явились к стенам отеля, где квартировала немецкая сборная, и были встречены градом наполненных водой воздушных шариков, которые летели на них с восьмого этажа – там жила команда. Затем Харальд «Тони» Шумахер еще больше ухудшил положение немцев, грубейшим образом срубив Патрика Баттистона в одном из эпизодов полуфинального матча с Францией. Он врезался в шею французского форварда, встретив его далеко за пределами штрафной; Баттистон повредил позвонок и потерял два зуба. Пока жертву нападения (оставшегося безнаказанным) приводили в чувство медики, Шумахер невозмутимо чеканил мяч. После финального свистка – сборная ФРГ выиграла по пенальти после триллера в дополнительное время, завершившегося со счетом 3:3, – вратарь немцев саркастически предложил покрыть расходы француза на новые коронки.
Инцидент с Баттистоном вылился в полномасштабный политический кризис. По результатам прошедшего во Франции опроса, Шумахер обогнал Адольфа Гитлера в борьбе за звание наименее любимого немца в истории, а канцлеру Гельмуту Колю и президенту Франции Франсуа Миттерану пришлось сделать совместное заявление, дабы сбить градус напряжения между странами в преддверии товарищеского матча в Страсбурге в апреле 1984-го.
Эгоцентрическая дерзость, проявленная игроками сборной Германии в 1982-м, обозначила поворотную точку в послевоенной (футбольной) истории Западной Германии. Федеративная Республика Германия очень старалась предстать в глазах мирового сообщества либеральной, прогрессивной страной; благородство на футбольном поле как в моменты триумфа (1954-й, 1974-й), так и в моменты поражений (1966-й) было негласной частью программы денацификации страны. Чемпионат мира в Испании, впрочем, обозначил возвращение «уродливых немцев» прошлого: пришло поколение, вновь выразившее готовность творить невообразимые вещи в угоду собственным интересам. Дитрих Шульце ван Лоон, глава ассоциации специалистов по связям с общественностью, назвал поведение и интервью футболистов сборной ФРГ в тот год «худшей PR-катастрофой со времен Второй мировой войны».
Смрад, который оставила после себя команда, ведомая мнимым бунтарем-социалистом, оказавшимся на деле прожженным капиталистом Паулем Брайтнером – он сбрил свою знаменитую бороду за вознаграждение в 150 тысяч дойчмарок, которые ему перечислило рекламное агентство незадолго до старта турнира, – был таким сильным, что все автоматом полагали, что и другие команды, носившие черно-белые цвета после этой сборной, будут пахнуть так же ядовито.
Испания-82 породила живучий стереотип. Немецкие (национальные) команды виделись недисциплинированными и склонными к внутренним склокам за пределами поля, а на нем – всегда «безжалостными» и исполняющими любые приказы, словно имперские штурмовики. Теория Сесара Луиса Менотти о том, что есть футбол «правого толка» (негативный, консервативный, авторитарный) и «левого толка» (позитивный, созидательный, демократичный), была невообразимо сырой и упрощенной, но в случае с манншафт аргентинский тренер, кажется, попал в точку. Игра сборной образца 1982-го, безрадостная, ориентированная исключительно на результат, стала как нельзя подходящей предтечей консервативной контрреволюции, затеянной христианским демократом Гельмутом Колем, ставшим канцлером Германии в октябре того же года.
Клинсманн и Лёв помнили о грехах своих предшественников. Более того, начатый ими в 2004-м ребрендинг манншафт был осознанной попыткой провести глубокую очистку имиджа команды от массы ужасных коннотаций, связанных с именем сборной Германии, которые накопились за последние несколько десятилетий, словно грязь под сиденьем унитаза. Держать общественное мнение и болельщиков команды на своей стороне было главным компонентом этого нового, безупречного образа жизни, настолько важным, что боссы команды иногда даже перебарщивали с ним.
Глубоко разочарованный Михаэль Баллак схлестнулся с Бирхоффом, когда генеральный менеджер проинструктировал капитана выйти с баннером со словом «Спасибо» после поражения 0:1 от Испании в венском финале Евро-2008. Баллак отказался. На следующий день сборная Германии вновь была у Бранденбургских ворот, празднуя с толпой и комиком – да, тем самым «моим» комиком из 2004-го, – который позорился на сцене. Веселья было слишком много.
Разумеется, было вполне вероятно, что Германия и США удовлетворятся ничьей в концовке матча в Ресифи, но предопределенный заранее результат роковым образом подорвал бы все усилия, предпринятые Клинсманном и Лёвом в последнее десятилетие. О перспективе очередного Хихона не могло идти и речи. Обе команды хотели выиграть группу, чтобы избежать встречи с Бельгией в следующем раунде и всеобщих подозрений. Два тренера поклялись не разговаривать друг с другом в преддверии матча, дабы не давать ни малейшего намека на возможный сговор.