Роббер. Молодой человек, полегче.
Аметистов (вскакивает на стол, зажигает над Лизонькой лампу, придает Лизоньке позу). Рынок невольниц в Алжире или Тунисе, по желанию почтенной публики. Поцелуй Лизаньки продается с аукциона! Основная цена пять… рублей.
Роббер. Шесть.
Аметистов. Я принимаю вашу цену. Шесть — раз.
Лизанька (с гитарой). Еще раз!
Аметистов. Шесть — два! (Стучит молотком.)
Поэт. Семь рублей.
Аметистов. У пианино — семь рублей. Благодарю вас семь раз.
Лизанька. Еще много, много раз!
Роббер. Восемь!
Поэт. Девять.
Аметистов. Благодарю вас. Девять.
Распахивается занавес, и из ниши выходит курильщик.
Курильщик (смеется страшным смехом). Десять.
Аметистов. Благодарю вас. В нише — десять.
Курильщик. Одиннадцать.
Аметистов. Вы восхищаете меня. Одиннадцать — раз. Одиннадцать — два.
Роббер. Держу.
Зойка (внезапно). Поцелуй Лизаньки за одиннадцать рублей! Я стыжусь за вас, господа. Тогда я даю пятнадцать.
Аметистов. Гран мерси[30]. Фирма бьет. Фирма не уступит. Пятнадцать — раз, пятнадцать — два.
Зойка исчезает, все время звучит фокстрот за сценой.
Роббер. Держу.
Курильщик. Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, еще раз…
Лизанька. Еще много, много раз…
Аметистов. Ниша ведет. В нише двадцать. В нише — два червонца — раз, в нише два червонца — два…
Роббер. Уступаю.
Аметистов. Здесь уступают, ниша получает шанс. Я завидую вам. Два червонца — два…
Поэт. Лизанька, я вас теряю. Лиза, прочти книгу моих стихов.
Аметистов. Двадцать — три. Я поздравляю вас, счастливец.
Курильщик достает бумажник. Зойка появляется как из-под земли, принимает два червонца. Один из них протягивает Лизаньке, та прячет его в чулок.
Курильщик (поднимается на стол разочарованно). Ах, я думал, что это мальчик.
Роббер (саркастически). Пропали ваши денежки, молодой человек.
Лизанька. Это нахальство.
Зойка исчезает.
Аметистов. Пардон, пардон. Желание клиента в этом доме — непреложный закон. За неисполнение — расстрел. (Интимно Курильщику.) В следующий раз будет громадная партия мальчиков.
Курильщик. Да, да (уходит медленно, бормочет). Мой златокудрый Аполлон. (Скрывается в нише.) Дарю.
Поэт. Я понимаю этого человека. Лизанька, он подарил ваш поцелуй мне.
Роббер. Объедочками питаетесь, молодой человек (Уходит.)
Поэт целует Лизоньку, обнимает ее и в фокстроте уносится с нею.
Аметистов (философски). Пардон, пардон, не оскорбляйте фирмы. (Исчезает.)
Фокстрот за сценой принимает несколько дикий характер. Взрывы хохота. Опять глухой вопль Мертвого тела. Не разберешь, что он кричит. В фокстроте вылетает Иванова с Фокстротчиком.
Фокстротчик (танцуя). Вы танцуете совершенно исключительно. (Напевает.) Пам-пам-пам…
Иванова. В вашем профиле есть что-то греческое.
Лизанька проносится в фокстроте с Поэтом.
Поэт. Лизанька, в этом фокстроте звучит что-то инфернальное. В нем нарастающее мученье без конца.
Лизанька. Лам-ца-дрица-а-ца-ца..
Улетают.
Мымра (проносится в фокстроте с Роббером). Вы, вероятно, страшно страстный. Ах, мужчины в пенсне меня волнуют!
Роббер. Благодарю вас. (Уносятся)
Мертвое тело (выплывает с хриплым пением). Из-за острова на стрежень, на простор речной волны… Басы, полегче… Выплывают расписные — тенора, тише — Стеньки Разина челны…
Херувим выходит из ниши.
Позвольте вас спросить, мадам.
Херувим. Я не мадама есте.
Мертвое тело. Что за черт! К кому ни ткнешься, все не мадам да не мадам… а сулили девочек.
Херувим исчезает.
И за борт ее бросает в набежавшую волну… (Подходит к манекену.) Ага, наконец-то дама. Мадам, один тур. Улыбаетесь? Улыбайтесь, улыбайтесь, только смотрите, чтоб вам потом плакать не пришлось. Вы, может быть, думаете, что я пьян? Жестоко ошибаетесь.
За сценой ликует фокстрот.
(Обнимает манекен за талию и танцует с ним.) Сколько вам лет, милочка? Неужели? Никогда бы не дал. Никогда в жизни не держал в руках такой талии. (Танцует, рыдая, кричит тоскливо.) Долой присяжного поверенного Роббера, захватившего всех дам! Уйди, подлец! (Бросает манекен на диван.) Глаза б мои на тебя не смотрели.
Аметистов (внезапно). Пардон, пардон. Чего же вы расстроились, почтенный Иван Васильевич? Что вы, что вы? Чего вам не хватает в жизни?
Мертвое тело. Погоди, погоди! Вот придут наши, я вас всех перевешаю. (Поет уныло.) Пароход идет прямо к пристани, будем рыб мы кормить коммунист…
Аметистов. Неудобно, неудобно, Иван Васильевич. Позвольте я вам нашатырного спирта накапаю.
Мертвое тело. Так, так. Новое оскорбление. Все пьют шампанское, а мне нашатырного спирту!
Аметистов. Пардон, пардон, Иван Васильевич. Вы переутомились.
Роббер. Боже мой, Иван Васильевич! Нарезался, как зонтик. Ну, как тебе не стыдно! Ну, ты подумай. Где ты? В «Новой Баварии», что ли? Ты посмотри, какие женщины!
Мертвое тело. Да, спасибо. (Указывает на манекен.)
Роббер. Иван Васильевич, постыдись!
Мымра (появляется). Иван Васильевич, миленький, что с вами?
Аметистов. Иван Васильевич, пожалуйте в столовую, вам необходимо подкрепиться.
Мымра. Негодный, я буду вашим спутником, хоть вы этого не заслужили.
Мертвое тело. Пойди ты от меня к черту. Ты предатель!
Мымра. Противный, вы не узнаете меня? Я сидела рядом с вами за ужином.
Мертвое тело. Ну и что ж, что сидела? И она сидела. (Указывает на Аметистова.) А какой толк?
Роббер. Опозорил ты меня навеки, Иван Васильич. Наталья Николаевна, примите мое глубочайшее извинение. Вы хотите — я на колени стану!
Мымра. Ах, что вы, что вы!
Роббер (на коленях). Не сердитесь на него. У него, в сущности, золотое сердце. Он из Ростова-на-Дону, домовладелец, симпатичнейшая личность. Но, понимаете, вот…
Мертвое тело. Унижайся, унижайся, как насекомое.
Аметистов (Мымре). Наталья Николаевна, берите его под ручку. Иван Васильевич, пожалуйте, пожалуйте.
Мертвое тело. Спасибо тебе. Один ты порядочный человек. Я тебя знаю, подлец — ты из Воронежа.
Аметистов. Мерси, Жоржик. Наталья Николаевна, действуйте, а то что в самом деле Иван Васильевич как беспризорный.
Мымра увлекает Мертвое тело. Аметистов устремляется за ними.
Зоя (вырастает из-под земли). Справились?
Роббер. Зоя Денисовна, примите мои глубочайшие извинения, от имени Ивана Васильевича тоже.
Зоя. Ну, какие пустяки. Бывает, бывает.
Роббер. У него острое малокровие. Он из Ростова-на-Дону, шампанское бросилось в голову. На коленях молю у вас…
Зоя. Ах, что вы, что вы! Ну, какие пустяки. Бывает. Только… я не знаю, как я с ним распрощаюсь. Он плохо отдает себе отчет в происходящем…
Роббер. Помилуйте, Зоя Денисовна. Я сию же секунду улажу этот вопрос. Сколько я вам должен?
Зоя. Двести десять рублей.
Роббер. Слушаюсь. Иван Васильевич тоже?
Зоя. Да.
Роббер. Слушаю. (Достает деньги.) Двести десять и двести десять — это четыреста…
Зоя. Двадцать.
Роббер. Точно так. Какие у вас математические способности, Зоя Денисовна! Мерси, мерси. От имени Ивана Васильевича тоже. Ваш вечер поразителен.
Роббер. Точно так. Какие у вас математические способности, Зоя Денисовна! Мерси, мерси. От имени Ивана Васильевича тоже. Ваш вечер поразителен.
За сценой гремит фокстрот.
Зоя Денисовна, окажите мне честь. Один тур.
Зоя. Ах, я стара.
Роббер. Ах, что вы. Это звучит кощунственно.
Устремляется в танце с Зоей. Херувим в позе китайского божка остаетсся в нише. В его агатовых глазах забота.
Манюшка (пробегает с подносом). Ты что ж, дурачок, такой скучный сидишь?
Херувим. Я, Мануска, мало-мало думаю. Куда Газолини пропал?
Манюшка. Ну, куда пропал? Ключ в кармане был, отпер да выскочил.
Херувим. Нет, Мануска. Мы мал-мало скоро бези будем.
Манюшка. Куда там бези! (Убегает.)
Аметистов (входя). Херувим, сейчас должна прийти Алла Вадимовна. Понял? Задержи ее в передней и вызови меня или Зою Денисовну. Понял?
Херувим. Понял.
Аметистов исчезает. Херувим уходит за занавеску. За сценой буйно и весело, под рояль поют «Светит месяц».
Гусь. Гусь, ты пьян. До чего ты пьян, коммерческий директор тугоплавких металлов, не может изъяснить язык. Ты один только знаешь, почему ты пьян, но никому не скажешь, ибо мы, Гуси, гордые. Вокруг тебя фрины и Аспазии вертятся как легкие сильфиды, и все увеселяют тебя, директора. Но ты не весел. Душа твоя мрачна. Почему? Ответь мне. (Манекену.) Тебе одному, манекен французской школы, я доверяю свою тайну. Я…
Зоя (внезапно). Влюблен.
Гусь. А, Зойка! Вот так мастерская! Ай да пошивочная. Ну, ничего, ничего. Ты — гениальная женщина. Хочешь, я выдам тебе удостоверение — предъявительница сего есть действительно гениальная предъявительница. Иди, я тебя расцелую, в твои щеки французской школы. Но никому, никому и никогда. Ах, Зоя! Змея обвила мое сердце, и я догадываюсь, что она дрянь.
Зоя. Гусь, стоит ли мучиться? Ты найдешь другую.
Гусь. Ах, Зоя! Покажи мне кого-нибудь, чтобы я хоть на время забыл про нее и вытеснил ее из своего сердца, потому что иначе в Москве произойдет катастрофа: Гусь разрушит на Садовой улице свою семейную жизнь с двумя малютками и уважаемой женой… двумя малютками, похожими на него, как червонец на червонец.
Зоя. О, мой Гусь, мой старый приятель! Подожди только несколько минут, и ты увидишь такую женщину, что забудешь все на свете. И она будет твоя, потому что кто же с тобой, Гусем, может тягаться!
Гусь. Спасибо тебе, Зойка, за такие слова. Зойка, я хочу тебя наградить. Сколько я должен тебе?
Зоя. Такие вечера мы устраиваем в складчину, но вы мой друг и гость. Я с вас ничего не возьму.
Гусь. Ах, ты не хочешь брать? Но а я хочу давать. Гусь широк, как Волга, когда пылает его душа. Зоя, бери триста рублей.
Зоя. Мерси.
Гусь. И зови их всех, сзывай, сзывай сюда всех.
Зоя (кричит). Лизанька, мадам Иванова.
Гусь (играет на губах кавалерийский сигнал). Я буду всех награждать.
Аметистов (вырос из-под земли). Всякий труд достоин награды. Пардон, пардон.
Гусь. Администратор! Ты устроил на Садовой улице, в Москве, Париж, в котором отдохнула моя измученная душа! Прими!
Аметистов. Данке зэр[31]. (Манит пальцами кого-то из-за занавески.)
Лизанька и Иванова появляются.
Гусь. Вы прямо весталки. (Дает деньги.)
Лизанька. Рады стараться, ваше превосходительство.
Гусь (целует Иванову). На!
Иванова. В вас есть что-то азиатское!
Гусь (Лизоньке). На!
Лизанька. Мерси.
Херувим входит.
Гусь. А, китаец. Получай, Херувим. Кому бы мне еще дать? Покажите мне еще кого-нибудь, чтоб я мог его озолотить.
Манюшка появилась.
Зоя. Не надо, Борис Семенович. Ваша щедрость не по советским временам.
Гусь. Не бойся, Зоя. Трудно Гуся выставить из денег. (Манюшке.) Светит месяц, говоришь? Ну, свети, свети. (Дает деньги.)
Манюшка. Мерси.
Поэт (выскакивает с криком). Лизанька, где же вы?
Гусь. На!
Поэт. Что вы, уважаемый Борис Семенович?
Гусь. Не возражать!
Поэт. Тогда разрешите, уважаемый Борис Семенович, поднести вам книжку моих стихов.
Гусь. Не разрешаю! Обратись к секретарю!
Аметистов (отдернул занавеску, выводит Обольянинова). Месье Обольянинов!
Гусь (Обольянинову). На!
Обольянинов. Мерси. Когда изменятся времена, я вам пришлю моих секундантов.
Гусь. Дам, дам, и им дам!
За сценой взрыв мужского хохота.
(Манекену.) На!
Аметистов. Маэстро, марш в честь Бориса Семеновича.
Обольянннов играет на пианино марш, под него все торжественно выходят. Аллилуя появился внезапно из передней, изумлен.
Зоя. Что это значит, любезнейший? Как вы пробрались без звонка?..
Аллилуя. Извиняюсь. У меня ключи от всех квартир. Ай да Зоя Денисовна, ай да показательная! Ну, теперь все понятно! Открыли вы, Зоя Денисовна…
Зоя. Аллилуя, вы наглец! (Дает ему деньги.) Молчать! (Шепотом.) Все уладим, Аллилуя, не волнуйтесь.
Аллилуя. Это другой разговор. (Исчезает.)
Аметистов (появляется). Маэстро, прошу в залу к роялю. Гости просят уан-стэп.
Обольянинов. Хорошо.
Зоя. Павлик, Павлик, потерпите, потерпите.
Обольянинов. Я терплю. Напоминают мне они.
Зоя, Аметистов и Обольянинов уходят. Тихий звонок. Херувим пробегает в переднюю, потом таинственно обратно. Зоя пробегает в переднюю. В это время Херувим задергивает занавеску и закрывает двери.
Зоя. Ну, скорее проходите на эстраду, я вас сейчас, Аллочка, выпущу сюрпризом для них.
Алла (в вуали). Сюда?
Зоя. Сюда.
Проходят За сценой говор, гул.
Аметистов. Пардон, пардон. Прошу, господа.
За Аметистовым выходят: Поэт, Лизанька, Мымра, Иванова, Фокстротчик, Зоя, Роббер под ручку с Мертвым телом, Гусь.
Пожалуйте. (Отдергивает занавеску.)
Выходит Курильщик, все усаживаются.
Роббер. Вы прямо фея, Зоя Денисовна. Гениально!
Мертвое тело. Как не гениально. Нашатырным спиртом. В Ростове за такие вещи морду бьют.
Роббер. Это ужас. Зоя Денисовна, простите.
Зоя (Гусю). Сюда, Борис Семенович, пожалуйста.
Усаживаются.
Аметистов (у занавеса). Сиреневый туалет! Демонстрирован на вечере у президента Французской республики. Цена шесть тысяч франков. Ателье!
Херувим отдергивает занавес. На эстраде сирень.
Маэстро, прошу!
Обольянинов начинает страстный вальс. Алла на эстраде выступает под музыку.
Все. Браво, браво.
Гусь. Что такое?! Это она… Очень хорошо!..
Поэт. Очень хорошо!
Все. Браво, очень хорошо!
Алла. Ах!
Гусь. Ах! Как вам нравится этот «ах»! Очень хорошо! Замечательно. Алла Вадимовна!
Все аплодируют.
Алла. Это вы?
Гусь. Нет, это мой сосед!
Алла. Как вы попали сюда?!
Гусь. Как вам это понравится? А? Она спрашивает, как я сюда попал, в то время, когда я должен спросить ее, как она сюда попала!
Роббер. Вот так штука!
Алла. Я поступила модельщицей.
Гусь. Модельщицей! Женщина, которую я люблю, женщина, на которой я, Гусь-Ремонтный, собираюсь жениться, бросив супругу и пару малюток, очаровательных ангелков, — она поступает в модельщицы! Да ты знаешь ли, несчастная, — да, именно несчастная, — куда ты поступила?