Манюшка. На службу? На какую службу?
Херувим. Ликалство. Мал-мала пириносить буду. Мене Обольян шибко шанго бируки дарить будет.
Манюшка. Ишь, ловкач.
Херувим. Ти мене поцелуй, Мануска.
Манюшка. Обойдется. Пожалте.
Херувим. Я когда богатый буду, ты меня целовать будись. Мене Обольян бируки даст, я карасиви буду. (Выходит.)
Манюшка. До чего ты оригинальный. (Уходит к себе.)
Обольянинов (в гостиной). Напоминают мне они…
Зоя. Павлик, а Павлик. Я достала бумагу. (Пауза.) Граф, следует даме что-нибудь ответить, не мне вас этому учить.
Обольянинов. Напоминают… Простите, ради Бога, я замечтался. Так вы говорите — граф. Ах, Зоя, пожалуйста, не называйте меня графом с сегодняшнего дня.
Зоя. Почему именно с сегодняшнего?
Обольянинов. Сегодня ко мне в комнату является какой-то длинный бездельник в высоких сапогах, с сильным запахом спирта и говорит: «Вы бывший граф». Я говорю — простите… Что это значит — «бывший граф»? Куда я делся, интересно знать? Вот же я стою перед вами.
Зоя. Чем же это кончилось?
Обольянинов. Он, вообразите, мне ответил: «Вас нужно поместить в музей революции». И при этом еще бросил окурок на ковер.
Зоя. Ну, дальше?
Обольянинов. А дальше я еду к вам в трамвае мимо Зоологического сада и вижу надпись: «Сегодня демонстрируется бывшая курица». Меня настолько это заинтересовало, что я вышел из трамвая и спрашиваю у сторожа: «Скажите, пожалуйста, а кто она теперь, при советской власти?» Он спрашивает — «Кто?» Я говорю: «Курица». Он отвечает: «Она таперича пятух». Оказывается, какой-то из этих бандитов, коммунистический профессор, сделал какую-то мерзость с несчастной курицей, вследствие чего она превратилась в петуха. У меня все перевернулось в голове, клянусь вам. Еду дальше, и мне начинает мерещиться: бывший тигр, он теперь, вероятно, слон. Кошмар!
Зоя. Ах, Павлик, вы неподражаемый человек!
Обольянинов. Бывший Павлик.
Зоя. Ну, бывший, дорогой мой, нежный Павлик, слушайте, переезжайте ко мне.
Обольянинов. Нет, милая Зойка, благодарю. Я могу жить только на Остоженке, моя семья живет там с 1625 года… триста лет.
Зоя. Придется, видно, Лизаньку или Мымру прописать, ах, как бы мне этого не хотелось! Ну ладно. Ответьте, Павлик, а на предприятие вы согласны? Имейте в виду, мы разорены.
Обольянинов. Согласен. Напоминают мне они…
Зоя. Сегодня дала взятку Аллилуе, и у меня осталось только триста рублей. На них мы откроем дело. Квартира, это все, что есть у нас, и я выжму из нее все. К Рождеству мы будем в Париже.
Обольянинов. А если вас накроет эта… как ее…
Зоя. Умно буду действовать — не накроет.
Обольянинов. Хорошо, я не могу больше видеть бывших кур. Вон отсюда, какою угодно ценой.
Зоя. О, я знаю, вы таете здесь как свеча. Я вас увезу в Ниццу и спасу.
Обольянинов. Нет, Зоя, на ваш счет я ехать не хочу, а чем я могу быть полезен в этом деле, я не представляю.
Зоя. Вы будете играть на рояли.
Обольянинов. Помилуйте, мне станут давать на чай. А не могу же я драться на дуэли с каждым, кто предложит мне двугривенный.
Зоя. Ах, Павлик, вас действительно нужно поместить в музей. А вы берите, берите. Пусть дают. Каждая копейка дорога.
Голос глухо и нежно где-то поет под рояль «Покинем, покинем крой, где мы так страдали…» Потом обрывается.
В Париж! К Рождеству мы будем иметь миллион франков, я вам ручаюсь.
Обольянинов. Как же вы переведете деньги?
Зоя. Гусь!
Обольянинов. Ну, а визы? Ведь мне же откажут.
Зоя. Гусь!
Обольянинов. По-видимому, он всемогущий, этот бывший Гусь. Теперь он, вероятно, орел.
Зоя. Ах, Павлик… (Смеется.)
Обольянинов. У меня жажда. Нет ли у вас пива, Зоя?
Зоя. Сейчас. Манюшка! Манюшка…
Манюшка. Что, Зоя Денисовна?
Зоя. Принеси, детка, пива побыстрей…
Манюшка. Я в Мисильпроме возьму. Сколько?
Зоя. Бутылки четыре.
Манюшка. Счас. (Упорхнула и забыла закрыть дверь в передней.)
Обольянинов (таинственно). Манюшка посвящена?
Зоя. Конечно. Манюшка мой преданный друг. За меня она в огонь и воду… Молодец девчонка!
Обольянинов. Кто же еще будет?
Зоя (таинственно). Лизанька, Мымра, мадам Иванова… Пойдемте ко мне, Павлик.
Уходят. Зоя опускает портьеру, глухо слышны их голоса. Голос тонкий и глупый поет под аккомпанемент разбитого фортепиано:
Аметистов (появился в передней)…малютка.
Голос:
Сироту. (Ставит замызганный чемодан на пол и садится на него.)
Аметистов в кепке, рваных штанах и френче с медальоном на груди.
Фу, черт тебя возьми! Отхлопать с Курского вокзала четыре версты с чемоданом, это тоже номер, я вам доложу. Сейчас пива следовало бы выпить. Эх, судьба ты моя загадочная, затащила ты меня вновь в пятый этаж, что-то ты мне тут дашь? Москва, матушка. Пять лет я тебя не видал. (Заглядывает в кухню.) Эй, товарищ! Кто тут есть? Зоя Денисовна дома?
Пауза. Глухо слышны голоса Обольянинова и Зои. Аметистов подслушивает.
Ого-го…
Обольянинов (за сценой, глухо). Для этого я совершенно не гожусь. На такую должность нужен опытный прохвост.
Аметистов. Вовремя попал!
Манюшка (с бутылками). Батюшки! Двери-то я не заперла! Кто это? Вам что?
Аметистов. Пардон-пардон. Не волнуйтесь, товарищ. Пиво? Чрезвычайно вовремя! С Курского вокзала мечтаю о пиве!
Манюшка. Да кого вам?
Аметистов. Мне Зою Денисовну. С кем имею удовольствие разговаривать?
Манюшка. Я племянница Зои Денисовны.
Аметистов. Очень приятно. Очень. Я и не знал, что у Зойки такая хорошенькая племянница. Позвольте представиться: кузен Зои Денисовны. (Целует Манюшке руку.)
Манюшка. Что вы. Что вы. Зоя Денисовна!
Входит в гостиную, Аметистов за нею с чемоданом. Выходят Зоя и Обольянинов.
Аметистов. Пардон-пардон! Лучшего администратора на эту должность вам не найти. Вам просто свезло, господа. Дорогая кузиночка, же ву салю![4] Прошу извинения, что перебил столь приятную беседу.
Зоя, окаменев.
Познакомьте же меня, кузиночка, с гражданином.
Зоя. Ты… вы… Павел Федорович, позвольте вас познакомить. Мой кузен Аметист…
Аметистов. Пардон-пардон. (Обольянинову.) Путинковский, беспартийный, бывший дворянин.
Обольянинов (поражен). Очень рад…
Аметистов. Кузиночка, позвольте мне попросить вас на два слова а парт[5], как говорится.
Зоя. Павлик… извините, пожалуйста. Мне нужно перемолвиться двумя словами с Александром Тарасовичем…
Аметистов. Пардон! Василием Ивановичем. Прошел ничтожный срок, и вы забыли даже мое имя! Мне это горько. Ай, яй, яй.
Зоя. Павлик…
Обольянинов (поражен). Пожалуйста, пожалуйста… (Уходит.)
Зоя. Манюшка, налей Павлу Федоровичу пива.
Манюшка уходит.
Тебя же расстреляли в Баку, я читала!
Аметистов. Пардон-пардон. Так что из этого? Если меня расстреляли в Баку, я, значит, уж и в Москву не могу приехать? Хорошенькое дело. Меня по ошибке расстреляли, совершенно невинно.
3оя. У меня даже голова закружилась.
Аметистов. От радости.
Зоя. Нет, ты скажи… ничего не понимаю.
Аметистов. Ну, натурально, под амнистию подлетел. Кстати об амнистии, что это у тебя за племянница?
Зоя. Ах, какая там племянница. Это моя горничная Манюшка.
Зоя. Ах, какая там племянница. Это моя горничная Манюшка.
Аметистов. Так-с. Понимаем. В целях сохранения жилплощади. (Зычно.) Манюшка!
Манюшка, появляясь.
Милая, приволоки-ка мне пивца. Умираю от жажды. Какая же ты племянница, шут тебя возьми!
Манюшка (расстроенно). Я… сейчас… (Уходит.)
Аметистов. А я ей руку поцеловал. Позор-позор!
Зоя. Ты где же собираешься остановиться? Имей в виду, в Москве жилищный кризис.
Аметистов. Я вижу. Натурально, у тебя.
Зоя. А если я тебе скажу, что я не могу тебя принять?
Аметистов. Ах, вот как! Хамишь, Зойка. Ну что ж, хами… хами… Гонишь двоюродного брата, пешком першего с Курского вокзала? Сироту? Гони, гони… Что ж, я человек маленький. Я уйду. И даже пива пить не стану. Только вы пожалеете об этом, дорогая кузиночка.
Зоя. Ах, ты хочешь испугать. Не беспокойся, я не из пугливых.
Аметистов. Зачем пугать? Я, Зоя Денисовна, человек порядочный. Джентльмен, как говорится. И, будь я не я, если я не пойду и не донесу в Гепеу о том, что ты организуешь в своей уютной квартирке. Я, дорогая Зоя Денисовна, все слышал!
Зоя (стала бледна, глухо). Как ты вошел без звонка?
Аметистов. Дверь была открыта.
Зоя. Судьба — это ты!
Манюшка входит с пивом.
Ах, Манюшка, Манюшка! Ты дверь не закрыла?
Манюшка (расстроенно). Извините, Зоя Денисовна, забыла.
Зоя. Ах, Манюшка, ах. Ну ничего, ничего. Иди. Извинись перед Павлом Федоровичем…
Манюшка ушла.
Аметистов (пьет пиво). Фу, хорошо! Прекрасное пиво в Москве! В провинции такая кислятина, в рот взять нельзя. Квартиру-то ты сохранила, я вижу. Молодец, Зойка.
Зоя. Судьба. Видно, придется мне еще нести мой крест.
Аметистов. Ты что ж хочешь, чтобы я обиделся и ушел?
Зоя. Нет, постой. Что ты хочешь прежде всего?
Аметистов. Прежде всего — брюки.
Зоя. Неужели у тебя брюк нет? А чемодан?
Аметистов. В чемодане шесть колод карт и портреты вождей. Спасибо дорогим вождям, ежели бы не они, я бы прямо с голоду издох. Шутка сказать, в почтовом поезде от Баку до Москвы. Понимаешь, захватил в культотделе в Баку на память пятьдесят экземпляров вождей. Продавал их по двугривенному.
Зоя. Ну, ты и тип!
Аметистов. Чудное пиво. Товарищ, купите вождя! Один буржуй пять штук купил. Я, говорит, их родным раздарю. Они любят вождей.
Зоя. Карты крапленые?
Аметистов. За кого вы меня принимаете, мадам?
Зоя. Брось, Аметистов. Где ты шатался пять лет?
Аметистов. Эх, кузина!.. Эх… В Чернигове я подотделом искусств заведовал.
Зоя. Воображаю.
Аметистов. Белые пришли. Мне, значит, красные дали денег на эвакуацию в Москву, а я, стало быть, эвакуировался к белым в Ростов. Ну, поступил к ним на службу. Красные, немного погодя. Я, значит, у белых получил на эвакуацию и к красным. Поступил заведующим агитационной группой. Белые; мне красные на эвакуацию, я к белым в Крым. Там я просто администратором служил в одном ресторанчике в Севастополе. Ну, и напоролся на одну компанию, взяли у меня пятьдесят тысяч в один вечер в железку.
3оя. У тебя? Ну, уж это, значит, специалисты были.
Аметистов. Темные арапы, говорю тебе, темные! Нуте-с, и пошел я нырять при советском строе. Куда меня только не швыряло, Господи! Актером был во Владикавказе. Старшим музыкантом в областной милиции в Новочеркасске. Оттуда я в Воронеж подался, отделом снабжения заведовал. Наконец, убедился за четыре года: нету у меня никакого козырного хода. И решил я тогда по партийной линии двинуться. Чуть не погиб, ей-богу. Дай, думаю, я бюрократизм этот изживу, стажи всякие… И скончался у меня в комнате приятель мой Чемоданов Карл Петрович, светлая личность, партийный.
3оя. В Воронеже?
Аметистов. Нет, уж это дело в Одессе произошло. Я думаю, какой ущерб для партии? Один умер, а другой на его место становится в ряды. Железная когорта, так сказать. Взял я, стало быть, партбилетик у покойника и в Баку. Думаю, место тихое, нефтяное, шмендефер можно развернуть — небу станет жарко. И стало быть, открывается дверь — и знакомый Чемоданова — шасть. Дамбле! У него девятка, у меня жир. Я к окнам, а окна во втором этаже.
Зоя. Узнаю коней ретивых…
Аметистов. Ну, не везло, Зоечка, ну что ж ты поделаешь. Возьмешь карту — жир, жир… Да… На суде я заключительное слово подсудимого сказал, веришь ли, не только интеллигентная публика, конвойные несознательные и те рыдали. Ну, отсидел я… Вижу, нечего мне больше делать в провинции. Ну, а когда у человека все потеряно, ему нужно ехать в Москву. Эх, Зойка, очерствела ты в своей квартире, оторвалась от массы.
Зоя. Ну ладно. Все понятно. Раз уж ты притащился, ничего с тобой не сделаешь. Слушай, я тебя оставлю… Все слышал?
Аметистов. Свезло, Зоечка.
Зоя. Я не только тебя пропишу, но дам место администратора в предприятии…
Аметистов. Зоечка!
Зоя. Но в квартире мне о картах не будет и речи. Понял?
Аметистов. Что она делает, товарищи? Зоя, это не марксистский подход! Ведь у тебя ж карточная квартира. Да дай ты мне сюда спецов штук пять, у них теперь деньги…
Зоя. Карт не будет.
Аметистов. Эх!
Зоя. И работать будешь под строгим контролем. Смотри, Аметистов, ой смотри. Если ты выкинешь какой-нибудь фокус, я, уж так и быть, рискну всем, а посажу тебя. Ты вздумал меня попугать. Не беспокойся, за меня найдется кому заступиться, а ты… ты слишком много о себе рассказал.
Аметистов. Итак, я грустную повесть скитальца доверил змее. Мон дье![6]
Зоя. Молчи, болван. Где колье, которое ты перед самым отъездом в восемнадцатом году взялся продать?
Аметистов. Колье? Постой, постой… Это с бриллиантами?
3оя. Ах ты, мерзавец, мерзавец!
Аметистов. Спасибо, спасибо. Видали, как Зоечка родственников принимает!
Зоя. Документы-то у тебя есть?
Аметистов. Документов-то полный карман, весь вопрос в том, какой из этих документов, так сказать, свежей. (Достает бумажки.) Чемоданов Карл… об этом речи быть не может. Сигурадзе Антон… Нет, это нехороший документ.
Зоя. Это ужас, ужас, честное слово. Ты же Путинковский!
Аметистов. Нет, Зоечка, я спутал. Путинковский в Москве — это отпадает. Пожалуй, лучше всего моя собственная фамилия. Я думаю, что меня уж забыли за пять лет в Москве. На, прописывай Аметистова. Постой, тут по воинской повинности у меня еще грыжа где-то была…
Зоя достает из шкафа великолепные брюки.
(Надевая штаны.) Бог благословит твое доброе сердечко, сестренка. Отвернись.
Зоя. Очень ты мне нужен. Потрудись штаны вернуть, это Павла Федоровича.
Аметистов. Морганатический супруг?
Зоя. Попрошу держать себя с ним вежливо. Это мой муж.
Аметистов. Фамилия ему как?
Зоя. Обольянинов.
Аметистов. Граф? У-у, это карась. Впрочем, у него уж, наверное, ни черта не осталось. Судя по физиономии, контрреволюционер… (Выходит из-за ширм, любуется штанами, которые на нем надеты.) Гуманные штанишки! В таких брюках сразу чувствуешь себя на платформе.
Зоя. Сам выпутывайся с фамилией. В нелепое положение ставишь. Павлик! Голубчик!
Обольянинов входит.
Извините, милый, что бросили вас одного. По делу говорили.
Аметистов. Увлеклись воспоминаниями детства. Ведь мы росли с Зоечкой. Я сейчас прямо рыдал.
Обольянинов (смотря на брюки). Напоминают мне они…
Аметистов. Пардон-пардон. Обокрали в дороге. Свистнули в Ростове второй чемодан. Прямо гротеск! Я думаю, вы не будете в претензии? Между дворянами на это нечего смотреть.
Обольянинов. Пожалуйста, пожалуйста. Я их все равно хотел подарить китайцу…
Зоя. Вот, Павлик, Александр Тарасович будет у нас работать администратором. Вы ничего не имеете против?
Обольянинов. Помилуйте, я буду очень рад. Если вы рекомендуете Василия Ивановича…
Аметистов. Пардон-пардон, Александра Тарасовича. Вы удивлены? Это, видите ли, мое сценическое имя, отчество и фамилия. По сцене — Василий Иванович Путинковский, а в жизни Александр Тарасович Аметистов. Известная фамилия, многие представители расстреляны большевиками. Тут целый роман. Вы прямо будете рыдать, когда я расскажу.