Раньше Антону не приходило в голову задумываться о таких вещах, они его просто не касались, как не касаются Сильвии в ее особняке проблемы обитателей лондонских трущоб. А сейчас что вдруг случилось? Что за аура в этих дворах? Эманация «коллективного бессознательного» спящих в своих коммунальных ячейках десятков тысяч людей или что-то другое, непосредственно связанное с его теперешней миссией? Шутка подсознания, вдруг вообразившего, что из-за нелепой случайности или, наоборот, не случайности ему предстоит остаться здесь, в таком СССР навсегда, в нелепом для него качестве «рядового гражданина». Без связи, без друзей, без выхода.
А что? В шкуре просветляемого он себя тоже никогда не представлял, а вот пришлось же…
Да все это ерунда! Сделать по-быстрому свое дело — и назад.
Он сдвинул на всякий случай в боевое положение предохранитель «браунинга» «Хай пауэр», прихваченного из Замка перед визитом в Лондон, а оттуда — в Крым. Первое, что подвернулось под руку в собственном кабинете. Кто-то из парней оставил. По забывчивости или — чтобы карман не оттягивал. Тяжелая машинка.
Раньше, на протяжении всей своей службы на Земле, он не носил оружия, за исключением моментов пребывания на театре военных действий. Не было необходимости. Но после тюрьмы оценил привычку и склонность своих друзей-землян. Пусть в девяноста процентах случаев пистолет не пригождается, но гораздо хуже, если его не окажется в действительно критический момент. Будь он вооружен, когда его арестовывали, все сложилось бы совсем иначе. Он мог прорваться, уложить дээсника и его сопровождение, как Шульгин чекистов, выиграть несколько решающих минут, уйти на Землю. В другую сторону тогда история имела шанс покатиться. Для него лично и всех причастных тоже…
Но здесь ему, похоже, ничего не угрожало. Режимный Арбат охранялся пуще прежнего, во дворах даже собаки не лаяли, да тогда, кстати, бродячих собак в Москве, пожалуй, совсем не было. Строгости режима плюс практически полное отсутствие продовольственной базы. Ничего мало-мальски съедобного даже для самых непритязательных дворняжек в мусорники не выбрасывалось, люди все съедали подчистую.
Он определил местоположение люка, еще раз огляделся по сторонам. Кажется, в одном из дальних окон приземистого флигеля что-то мигнуло. Может, жилец на темной кухне папироску у форточки прикурил?
Антон попытался поднять крышку. Не тут-то было. Проушины, куда следовало вставлять специальный крючок, а за отсутствием такового и палец годился, при должной крепости оного, сейчас были забиты смерзшимся снегом. И вся круговая щель между крышкой и отбортовкой тоже. Абсолютно ему такая подлянка в голову не могла прийти. Он шепотом выругался, как умел.
«А чего ж ты, аристократ, хочешь? — мелькнула самокритичная мысль. — Канализационным делам тебя не обучали. Да и когда последний раз вообще своими руками что-то делать приходилось?» — наверняка уроки просветления не прошли даром. Только лучше, если б ему не пришлось три года сидеть в хижине-одиночке, читая древние рукописи и накачиваясь синтангом, а послали его на производство, аналог Беломорканала строить или слесарить в цехах военного завода. А теперь выполнение плевой задачки на глазах превращалось в проблему, едва ли разрешимую. Что значит отсутствие практического опыта в реальных делах!
Пистолетом начать лед долбить, побегать по окрестностям в поисках подходящей железки, а то дворника здешнего разыскать, за приличную плату попросить помощи? Или — стволом пригрозить, выдавая себя за сотрудника? Пожалуй, это — проще всего, не имеет значения, поверит он или нет. Когда дело будет сделано — какая разница? Пусть хоть сразу бросается участковому или прикрепленному оперу звонить. Да как его, дворника, сейчас, за полночь, найдешь? В каком из подъездов или флигелей он ютится? Не старое время, когда стукни легонько в ворота, и вот он, с нашим удовольствием за двугривенный загулявшему барину калитку отопрет, и какую закажешь работу, ту немедленно и исполнит.
Проще всего, конечно, к Юрию заявиться, подходящий инструмент у него наверняка найдется, так снова придется что-то изобретать…
Неладно все, неладно. Не зря тревога его с самого начала не оставляла. Дело, пожалуй, не только в неожиданном препятствии, вызванном силами природы. Прошлый раз Шульгин и спрятал закладку, и изъял ее без всяких сложностей, а тут вдруг на тебе!
Получается, день в день он в нужную точку не попал. Хорошо еще, если «недолет»: полежит вещичка, никуда не денется. Пока Шульгин на яхте, он ее «в здешнем качестве» не изымет. А вот если «перелет» — тогда очень плохо. Без прибора возвращаться нельзя — вся конструкция рушится. Есть запасной вариант — проскочить по времени чуть назад, еще раз отобрать гомеостат непосредственно у Юрия и принести его заказчику, но это уже будет не то. Условие было поставлено четко — доставить вещь в нетронутом виде, иначе…
Так, может, и не гомеостат там вообще, нечто совсем другое, подобранное Сашкой в скитаниях между мирами?
«Да думай же, думай, — велел он себе, отступив в совсем уже темную нишу между двумя подъездами, — за сотню лет и не такие задачки решали… Сделаешь, потом сам смеяться станешь над своей растерянностью…»
Действительно, сколь велика роль случайностей в этом, по преимуществу рациональном, мире. То насморк (а другие считают — диарея Наполеона при Ватерлоо), то шальной снаряд по «Цесаревичу» в Желтом море, и последствия — грандиознее, чем многолетняя творческая деятельность правительств, партий, сотен тысяч простых людей.
Видно, судьба, или что там ее заменяет у существ рода форзейлей, решила преподать Антону небольшой урок.
Наступившая ни с того ни с сего однодневная вчерашняя оттепель, тут же сменившаяся еще более крепким морозом, поставила под угрозу существование целой Вселенной. В нынешнем ее варианте.
Вдобавок мелькнул в одном из сотен окон, глядящих во двор, слабый огонек. Кто знает, вдруг бдительный гражданин, а то сотрудник органов, поселенный сюда за специальные заслуги или для обеспечения общего надзора, заметил смутную фигуру, совершающую непонятные действия в непосредственной близости от режимного объекта?
Если даже просто пьяный по двору шатается — и то нечего ему здесь делать, а если не пьяный? За сигнал не упрекнут, а в случае обоснованности как-нибудь да поощрят. Нынче и грамотка почетная дорогого стоит, а если еще денежная премия с талоном на дефицит…
Вот и набрал товарищ нужный телефонный номер.
Антон успел разыскать в углу двора под пожарной лестницей щит с положенным по номенклатуре инвентарем и начал ковырять шилом перочинного ножа замок, чтобы добыть топор или багор. Почти получилось, и тут одновременно вспыхнуло несколько сильных аккумуляторных фонарей, скрестившись на его фигуре, а сквозь длинную арку с включенным дальним светом вкатился черный «Паккард» или плохо отличимый от него навскидку «ЗиС-101».
— Стоять! Руки за голову! Не двигаться! ГУГБ!
В подобной ситуации затевать стрельбу на поражение с решительным результатом мог бы Сашка, мог бы и я, имея при себе достаточный запас патронов и сильную мотивацию. У Антона не было ни того ни другого. Да и походя убивать людей, кем бы они ни были, он так и не успел научиться. Руководствовался другими схемами и методиками. Сражение на Сомме или Брусиловский прорыв организовать с полумиллионом убитых — это пожалуйста, а самому колоть штыком набегающего вражеского пехотинца, даже стрелять в человека из хорошего пистолета с десяти шагов — увольте.
«Наши руки должны быть чисты, как и наши помыслы, непосредственные же исполнители обязаны сами озаботиться своим моральным уровнем. Право выбора между добром и злом есть у каждого». Таким примерно образом он просвещал своих земных друзей и помощников, когда представлялся случай.
Добраться до портсигара во внутреннем кармане куртки он тоже никак не успевал. Если в тебя целятся сразу с нескольких направлений…
Сообразив, что происходит, Антон демонстративно бросил пистолет на землю. И пошел, заложив руки за спину, прямо на яркий свет фар, сквозь и мимо него, к приоткрывшейся задней дверце лимузина.
Ночным зрением он отчетливо, как днем, видел в глубине машины человека лет сорока в коричневом кожаном пальто и надвинутой на глаза фуражке с обычной солдатской звездочкой на околыше васильковой фуражки. Худого, с нездоровыми кругами под глазами. Знакомый типаж.
— Вам так спокойнее? Я стою, стою, что мне еще делать? — Голосом Антон выражал такую степень спокойствия и безмятежности, что любой исполнитель, не лишенный положенных должностью инстинктов, обязан был немедленно напрячься. — А вы кто? Правда ГУГБ, а не бандиты какие-то? Если да — прямо сейчас с товарищем Заковским свяжитесь. Для него я — «нарком». С Лихаревым тоже можно, если он сейчас свободен. Знаете таких? Должны знать. В крайнем случае — напрямую с товарищем Сталиным. Он ждет сейчас у себя на даче моего сообщения. Псевдоним — «англичанин». Имейте в виду — промедление обойдется вам очень дорого, и потеряете вы гораздо больше, чем надеетесь выиграть. А ты сам-то кто?!
— Вам так спокойнее? Я стою, стою, что мне еще делать? — Голосом Антон выражал такую степень спокойствия и безмятежности, что любой исполнитель, не лишенный положенных должностью инстинктов, обязан был немедленно напрячься. — А вы кто? Правда ГУГБ, а не бандиты какие-то? Если да — прямо сейчас с товарищем Заковским свяжитесь. Для него я — «нарком». С Лихаревым тоже можно, если он сейчас свободен. Знаете таких? Должны знать. В крайнем случае — напрямую с товарищем Сталиным. Он ждет сейчас у себя на даче моего сообщения. Псевдоним — «англичанин». Имейте в виду — промедление обойдется вам очень дорого, и потеряете вы гораздо больше, чем надеетесь выиграть. А ты сам-то кто?!
Убивать людей просто так Антон не привык, но подавлять эмоционально, если они не «держатели», — входило в число основополагающих профессиональных навыков. Тон, названные имена и резкий переход на «ты» мог сбить с настроя любого функционера, особенно занимающего не слишком высокое место в здешней партийно-феодальной иерархии, но более-менее информированного. Попадись Антону обычный участковый, с ним подобный стиль не сработал бы. Так простые участковые на таких машинах и не ездят.
— Капитан госбезопасности Ермилов…
Чин немалый, и то, что он лично явился «на задержание», кое-что значило.
— Отлично, Ермилов. Четко работаешь. Только вот что я тебе скажу… Нет, ты давай, звони, чтобы недоразумений не было. Людей своих, быстренько, пошли, чтоб ворота закрыли и оружие — наизготовку. Есть серьезные основания…
Антон подумал, а что, если на этой «петле», которую он прожил всю и перебрался в Крым уже после Лондона и предыдущих событий, покушение на «отца народов» произошло вчера-позавчера? Отсюда и такая бдительность… Проверить?
— Помнишь, что недавно именно здесь случилось? — спросил он чекиста. — Вот то-то же. Я по этому делу и работаю.
Игра практически была сыграна. К такому напору капитан не готовился. Но все равно, то, что он со своей гвардией оказался именно здесь и сейчас, настораживало. Снаряд два раза в ту же воронку не падает, и держать засаду на месте уже случившегося неудачного покушения — бессмысленно. Значит, здесь нечто другое.
— Эй, ты, — крикнул Антон ближайшему чекисту. — Пистолетик мой подними и подай. Рукояткой вперед. Можешь на предохранитель поставить.
Опять обратился к Ермилову:
— Да ты выйди из машины, выйди. Или боишься чего?
Форзейль, предлагая гугэбэшнику позвонить куда следует, не блефовал. Он сразу увидел, что машина оснащена редким по тем временам радиотелефоном. В полста килограммов весом и берущим километров на десять максимум, но все же — прогрессивная техника.
Для смягчения настроя Антон вынул из кармана портсигар, сам взял папиросу и протянул капитану.
— Курнем пока. До ответа Заковского никаких резких движений не делаем, ни ты, ни я. Договорились? Или ты до сих пор на Ежова работаешь? Тогда рискуешь ошибиться…
— О чем вы? У меня задание независимое…
— Тогда я могу свой пистолет забрать? Он мне дорог. Тем более — на предохранителе…
Взял оружие из рук сотрудника, небрежно сунул в карман, но предохранитель по пути снова сдернул. Мало ли как повернется… Убирая портсигар под поясной ремень, тоже перевел его в ждущий режим. В случае чего — только кнопку нажать, тычком большого пальца.
И тут же вдруг почувствовал, что издалека, пока еще издалека, потянуло тем же запахом, ментальным, но не физическим, предвещавшим появление монстров или теперь уже чего-нибудь похуже.
А не от пассажиров ли черного автомобиля, их мелькающих по двору теней?
Время не ждет!
— Еще, капитан, слушай сюда! — со всей доступной ему степенью резкости и убедительности почти выкрикнул Антон. — Связь связью, но свою операцию я тебе сорвать не позволю… Водитель, быстро, давай сюда монтировку. Я сказал — быстро!
Дисциплинированный сотрудник вопросительно глянул на начальника. Тот кивнул и одновременно жестом приказал остальным людям подтянуться поближе.
Антон поддел удобным инструментом крышку, почти отбросил ее в сторону, скользнул по ржавым шершавым скобам вниз, нащупал ту самую щель, отковырнул не успевшую в тепле окаменеть или смерзнуться грязь. Наткнулся пальцами на банку, на зубцы неаккуратно взрезанной крышки. Значит — оно!
Сунул добычу во внутренний карман. Проверять, что там внутри, гомеостат или нечто другое, записные книжки чьи-то, а то и бриллианты испанской короны, не было ни времени, ни желания. Условие четкое: принести, не вскрывая. «Не мое дело. Воронцов за Книгой в сорок первый ходил, я за банкой — в тридцать восьмой. Параллелизм, однако. Или — тенденция…»
Воняло внутри колодца мерзостно. Особенно противно потому, что наверху был сухой мороз. На таком контрасте теплые липкие миазмы, казалось, обжимают лицо, как резина противогазной маски, в которую на марш-броске пару раз стошнило. Скорее бы наверх, и сразу блок-универсалом остановить время, секунд на десять, чтобы рвануть проходными дворами через Сивцев Вражек, в следующий дворовый лабиринт, а там, переведя дух, раствориться.
За естественной вонью как-то потерялась ментальная.
Он положил руку на кромку люка и собрался вымахнуть наружу, но чуть-чуть не успел. Высунув голову, вместе со вкусом свежего воздуха ощутил ставший невыносимым фон злобных, нечеловеческих эмоций и намерений, успел заметить громадную черную кляксу над головой и смутное движение в глубине подворотни. Первая мысль — снова монстры «а натюрель». Самому начать стрелять, тем самым предупредить и дать целеуказание чекистам, или бежать, не думая о посторонних?
На месте автомобиля вдруг вспухло большое, переливающееся, как мыльный пузырь, яйцо. Полностью скрывшее в себе длинную машину. Видимые даже простым глазом звуко-световые волны прокатились по двору, сметая все на своем пути.
Антон присел в колодце, поднял над головой руку с портсигаром и ответил. Предельные возможности аггрианских блок-универсалов он знал, но не до конца был уверен, вручила ли ему Ирина прибор, действительно полностью заряженный и послушный. Сможет ли он в его руках отразить именно этот тип поражающего средства?
По счастью — сработало. Плазменно-ментальная вспышка погасла, наткнувшись на стенку вырожденного хронополя. Того самого, что создавало зону «растянутого настоящего».
Желанные десять секунд теперь у Антона были. Чтобы сбежать. Но бежать не хотелось. Хотелось сражаться, заставить бежать врага. Естественный порыв человека, слишком долго терпевшего унижение беспомощности.
Помня уроки Ирины, он переключил блок-универсал на следующий режим. Атомный гриб мы в центре Москвы вздымать не будем, а вот мини-нейтронную бомбу вы, ненужные соперники, получите. Живых людей во дворе наверняка не осталось, граждане за метровыми каменными стенами не пострадают, прочая же протоплазма, вообразившая себя мыслящей, наверняка превратится в нейтральный материал вроде свинцовой пыли.
Еще раз высунулся и выстрелил, если это можно так назвать.
Вокруг все окрасилось приятным (в другой ситуации) сиреневым сиянием. Утром дворникам будет работа, мельком подумал он, и тут к нему из самого центра вспышки метнулось нечто непредставимое.
Не гориллоподобные монстры, не их маленькие хозяева-элои, а именно что персонажи легенд о «прошлых временах», как у Саймака. Тоже, наверное, что-то такое знал сэр Клиффорд. «Нечистая сила», по-нашему. Мелкая, но на вид и по психофону невероятно злобная. Что-то такое, чего не стал детализировать в «Вие» Гоголь.
Был у Антона в запасе еще один шанс. Тем же блок-универсалом он нанес по врагу мощный гравиудар. Которым аггры едва не расплющили танк «Леопард» на Валгалле, вместе с экипажем… Не то, конечно, что стационарные гравипушки на тяжелых бронеходах, но метров на двадцать силы должно было хватить, чтобы слона раскатать в тонкий блин.
Получилось. Момент он выиграл. Непосредственные враги исчезли, сметенные и размазанные по стенам, вот только проход, откуда они сыпались, оставался открытым. Очень может быть, что машина капитана госбезопасности, испарившись, создала некий вакуум-терминал от соседей — сюда. И сам чекист был макетом, к беде дуггуров — слишком убедительным. С лишней степенью свободы. Немного дольше, чем нужно, исполнял предписанную ему функцию.
Если б сразу все на него кинулись, приобретя подлинное обличье, Антон бы не устоял, пожалуй.
Форзейль рывком надвинул на горловину тяжелую, пронзительно холодную крышку и спрыгнул вниз, в громко хлюпнувшее густое месиво. Мельком вспомнились рассказы Гиляровского о странствованиях по подземной Москве. В следующее мгновение внутри двора с грохотом лопнул еще один разрыв, и внутренность колодца через узкую щель осветилось оранжевым пламенем с яркостью близко ударившей молнии.