Поставленный перед фактом, Давид не стал спорить.
– Да, есть. Неужели ваши корабли не вооружены?
– Вооружены! – признал д-дориа. – Но только для защиты от неведомой опасности!
– Наши – тоже.
Д-дориа развел щупальцами. Горестно произнес:
– Вопрос веры! Что может означать наличие у вас столь примитивного оружия? Возможно – знак миролюбия. Но, может быть, это коварная попытка утаить оружие вообще!
«Это значит, что мы отсталые дикари, дурак!» – подумал Давид. Но смолчал.
– Не знаю… – вдруг пролепетал д-дориа. В голосе появилась печаль. – Вопросы переговоров – так трудны. Я простой пилот! Я не умею общаться с Чужими!
– Я тоже, – признался Давид. – Но если мы поручим общение специалистам…
– Нельзя, – грустно сказал д-дориа. – Мы не можем ставить вас в невыгодное положение. Ведь наши переговорщики имеют опыт общения с чужими расами. У вас таких специалистов нет. Правило справедливо – договариваются те, кто осуществил первый контакт. Мы должны принять решение. Мы должны объявить – опасны ли наши расы друг для друга.
Оба они замолчали.
Проклятые правила! Давид готов был согласиться, что в словах Чужого имеется здравое зерно. Подобная щепетильность даже умиляла…
– Сегодня у тебя замечательная окраска, – пробормотал он, пытаясь занять неловкую паузу. В отличие от русской женщины-психолога и голливудского гримера пилот так и не разобрался во всех тонкостях цветовой азбуки. Но надо же было хоть что-то сказать…
– Правда? – спросил д-дориа.
– Очень красиво, – сказал Давид. – Синие щупальца и эти зеленые пятнышки…
– Я очень переживал перед встречей, торопился, второпях все делал… – Чужой досадливо покачал верхними щупальцами. – Ты просто высказываешь комплимент, да?
На самом деле так оно и было. Давид ляпнул первое, что пришло в голову, как порой поступал, отправляясь с женой на скучный, но обязательный светский раут.
И ответил он по тому же наитию:
– Я совершенно искренен. Блестки вокруг дыхалец – восхитительны.
Пряный запах от д-дориа стал сильнее.
– Спасибо, это была импровизация… действительно красиво?
– Очень… – Давид едва сдержал волнение.
Мысль была чудовищной.
Мысль была гениальной!
Неужели перед ним – женская особь д-дориа? То немногое, что людям было известно о Чужих, ничуть не противоречило подобной гипотезе. Все Чужие были двуполы – наиболее удобный способ размножения, обеспечивающий обмен генетическим материалом и легкость рекомбинации генов. Все Чужие не страдали предрассудками, и оба пола были равноправны – в разговоре о своих товарищах на корабле д-дориа использовал местоимения «он» и «она» одинаково часто.
Но ведь о себе д-дориа всегда говорил «он»!
– Не будет ли нарушением протокола поговорить немного о нас, переговорщиках? – спросил Давид.
– Не будет, – согласился д-дориа.
– Есть ли у тебя семья, уважаемый друг?
– Да, дома у меня осталась жена и трое детей.
Гениальная догадка рассыпалась в прах.
– А я был женат дважды, – грустно сказал Давид.
– Ничто не вечно, даже любовь, – высокопарно, но с пониманием отозвался Чужой. – Как бы хотелось мне вернуться на корабль и сказать: «Наши расы близки и могут жить в мире!»
– Что же мешает тебе?
Д-дориа заколебался. Но все же ответил:
– Подозрение, человек. Страшное подозрение о сути человечества.
Давида охватила паника. Неужели просочилась информация о войнах, революциях, голоде, религиозных разногласиях? Неужели Чужие сочтут людей кровожадными и опасными?
– Говори, друг мой, – сказал Давид. – Я отвечу на все вопросы. Чем мы обидели вас?
– Вы слишком хорошо ведете переговоры, – выпалил д-дориа. Слегка привстал на кончиках щупальцев – это был знак предельного волнения.
– Слишком хорошо? – растерялся Давид.
– Между нашими расами – пропасть, – грустно сказал д-дориа. – Физиологическое и психологическое несходство. Разные среды обитания. Значительная культурная несовместимость… ты ведь сам говорил, что обычай эмоциональной раскраски считаешь архаичным… Нет, не перебивай! Хоть иногда можешь выслушать нормально? Так вот… любая раса, входя в первый контакт, испытывает ужасающий социокультурный шок. Никакие догадки ученых, никакое искусство фантастического вымысла не способны подготовить к контакту с Чужим. Я дружен с многими кульх, я общался с представителями всех девяти рас. И потому твой облик не вызывает у меня отторжения. Но ты, ты, человек! Как можешь ты сидеть рядом с существом столь непохожим, общаться с ним, говорить о семейных ценностях и тайнах макияжа?
– Возможно, дело в том, – начал Давид, волнуясь, – что наша родная планета населена различными формами жизни. Мы привычны к любому внешнему облику…
Щупальца сжались в жесте сомнения.
– Животные твоей планеты разумны?
– Нет… насколько нам известно.
– Тогда это не объясняет странности.
– Люди и сами бывают разными. Цвет кожных покровов у людей…
– Явление цветового диморфизма имеется у всех рас, – отмел его возражения д-дориа. – Но оно не спасало от социокультурного шока. Нет! Мы боимся другого!
– Чего? – обреченно спросил Давид.
– Мы подозреваем… – д-дориа даже запнулся от волнения, – что люди уже встречались с иными расами. Но в силу чудовищной извращенности своей психики – уничтожили их или низвели до положения бесправных рабов!
– Неправда! – Давид почувствовал себя по-настоящему оскорбленным. – Такого не было! Да, люди воевали между собой, объединяясь по признаку общего языка…
– Бывало у всех.
– Общей территории…
– Бывало у всех.
– Цвета кожи!
– Бывало…
– Религии!
– Еще как.
– По экономическим причинам…
Д-дориа лишь горько вздохнул.
– У людей раньше была дискриминация по национальному, половому, возрастному признаку…
Д-дориа печально произнес:
– Мы изучили все материалы, которые вы сочли возможным предоставить. В них нет ответа. Ваша цивилизация идет обычным путем разумных рас. Но почему-то не испытывает удивления от контакта с нами. Даже ты, рядовой пилот, великолепнейший переговорщик! Вывод печален – вы уже сталкивались с иной формой разумной жизни. Раз вы не говорите об этом – значит судьба этой расы печальна. Мне очень хочется дать благоприятный отзыв, друг. Но я боюсь!
Наступила тишина. Сквозь едва заметные щели в полу сочился прохладный чистый воздух. Сияло астероидное кольцо, висели вдали корабли. Давид пробормотал:
– Оказаться бы сейчас дома… махнуть на рыбалку…
– Ага… – тоскливо отозвался д-дориа. – Тихая речушка… сидишь рядышком с женой на берегу, остроги наготове…
– Мы удочками ловим…
– Азарта мало. А спортивные состязания у вас развиты?
Давид кивнул.
– У нас хорошая ложа на центральном стадионе города, – похвастался д-дориа. – Если за ближайшие сутки придем к какому-нибудь решению – я еще успею на финал. Жена очень надеялась, что посмотрим вместе.
– Мою супругу ни на рыбалку, ни на футбол не затащишь… – пожаловался Давид. – Вот какой-нибудь прием или благотворительный вечер…
Д-дориа пошевелил щупальцами – жест сочувствия. Сказал:
– Любовь – загадочное чувство у всех разумных рас. Печально, когда она возникает при несходстве интересов.
– Нет, у нас много общих интересов, – проклиная себя за то, что взялся посвящать инопланетного осьминога в вопросы семейной жизни, сказал Давид. – Но рыбалка, спорт… не женское это дело.
– Почему? – удивился д-дориа. – Друг мой, в вас говорит неизжитый половой шовинизм! Нехорошо запрещать женщинам занятия охотой или спортом…
Давид поднял голову. Посмотрел на д-дориа. И заговорил…
Ему едва дали вымыться. Проклятая краска оттиралась с трудом, Давид израсходовал тройную норму воды, прежде чем рискнул выйти из-под душа. Оделся и вернулся из санитарного блока в свою каюту.
Капитан – старый славный Эдд Куверт – и загадочная русская женщина Анна Бегунец ждали. Напряжение уже покинуло их лица, теперь там осталось лишь любопытство.
– Итак? – Первой, вопреки субординации, заговорила Анна.
– Все в порядке. – Давид уселся в кресло, поколебался, но все-таки вытащил из чемоданчика с личными вещами фляжку виски. Эдд покачал головой, но потом достал свою.
Бегунец молча приняла от Давида стаканчик.
– Ну? – спросил Эд.
– Они нас боялись, – объяснил Давид. Глотнул, блаженно закрыл глаза. Первая капля алкоголя за последний месяц. И первая спокойная минута. – Они нас ужасно боялись. Знаете почему? Мы слишком хорошо вели переговоры! Слишком легко адаптировались к их облику, к их обычаям.
– Что же в этом могло не понравиться? – удивился Эдд.
– Д-дориа решили, что у нас уже есть опыт контактов с чужими разумными расами. Но поскольку мы это отрицали – Чужие заподозрили нас в обмане. В том, что мы уничтожили тех, с кем встречались.
– Д-дориа решили, что у нас уже есть опыт контактов с чужими разумными расами. Но поскольку мы это отрицали – Чужие заподозрили нас в обмане. В том, что мы уничтожили тех, с кем встречались.
Капитан единственного земного звездолета Эдд Куверт засмеялся, схватившись за голову. Бегунец саркастически улыбнулась.
– По их мнению, никак иначе мы не могли приобрести достаточную гибкость сознания, – пояснил Давид. – Расовые, религиозные различия – недостаточная причина. Д-дориа стремились к налаживанию контактов… они ведь очень убедительно объяснили, почему война в космосе невозможна и не нужна, почему полезнее всего – мир и торговля технологиями. Но им нужно было хоть какое-то объяснение нашей… как это сказать… контактности? Именно контактности! Поэтому я позволил себе вспомнить какую-то научную гипотезу… о том, что кроманьонцы и неандертальцы длительное время существовали вместе, порой воевали, а порой мирно сосуществовали… пока не слились в одну расу. Я предположил, что с тех пор у человечества и сохранилась повышенная контактность. Вы бы видели, с каким энтузиазмом д-дориа согласился!
– Эта гипотеза не выдерживает критики. – Бегунец покачала головой.
– А я и не утверждал, что она верна. Предположил. – Давид плеснул себе еще немного виски. – Все! Мы признаны вполне достойными равноправного общения!
– Давид, я тебя знаю двадцать лет. – Эдд покачал головой. – Хорошо, с д-дориа ты разобрался. Но я же по лицу вижу, у тебя еще одна гипотеза. Настоящая. Которую ты считаешь верной.
Давид торжествующе улыбнулся:
– Да. Понимаете, в разговоре возникла пауза… и я похвалил церемониальную раскраску Чужого. Просто чтобы хоть что-то сказать! А он так оживился… ну, вроде как когда заметишь, что у жены новая губная помада, и похвалишь цвет…
– Д-дориа была самкой? – воскликнула Бегунец. – Прошу прощения… женщиной?
– Да нет же! – Давид покачал головой. – Вовсе нет. Самец. Но потом мы стали говорить о семьях… он вспомнил, как ходит с женой на рыбалку, на какой-то их инопланетный футбол… Понимаете?
Лицо Анны помрачнело. Эдд крякнул.
– Мужская и женская психология разная, – торжественно сказал Давид. – Маленьких детишек возьми: мальчики возятся с машинками, дерутся, лягушек разных ловят, а девочки крутятся перед зеркалом, сплетничают, хихикают невпопад. Мы к этому привыкли. Нам кажется, что только так и может быть. А у них различие мужчин и женщин – только физиологическое! Психология одинаковая! Психологически – они одна-единственная раса! А мы, люди, фактически – две расы, живущие в симбиозе! Мы с младенчества привыкаем контактировать с Чужими! Мы идеальные переговорщики, нас ничем не удивить – ни цветной раскраской, ни беспочвенными спорами, ни непониманием партнера! Мы с кем угодно во Вселенной найдем общий язык!
Бегунец встала. С негодованием посмотрела на Давида. Возмущенно выпалила:
– Неандерталец!
Ошеломленный Давид молчал. Главный экзопсихолог земного космофлота пулей вылетела из его каюты. Эдд Куверт иронически улыбнулся.
– Ну… или почти с кем угодно… – пробормотал Давид.
Ахауля ляляпта
– Чего-чего? – спросил Павел подозрительно.
– Ахауля ляляпта! – повторил Андрей, демонстрируя клиенту что-то маленькое, волосатое, черное, сморщенное – похожее на высушенную обезьянью лапку. – Сувенир. Купил у старого индейца.
– Убери ты эту гадость от стола! – рявкнул Павел. – Она же обезьянья…
– Да кто этих индейцев поймет, – пряча лапку в карман, заявил Андрей. – Может, человеческая?
Он облокотился на перила и уставился вниз с балкона. Не иначе как высматривал человеческих особей, похожих на свеже-приобретенный сувенир.
Павел только презрительно фыркнул и налил себе вина. Нет, отношения у них сложились хорошие, в чем-то даже дружеские. Индивидуальный тур в Чили стоил немалых денег, и к выбору персонального гида Павел Арсенов подошел очень внимательно. С ходу отмел смазливых девочек – кто же ездит в Тулу со своим самоваром? Понравился было средних лет интеллигент, выпускник МГИМО, успевший и дипломатом поработать, и свой бизнес завести, и прогореть. Но вовремя выяснилось – бывший мгимошник подорвал здоровье на дипломатической ниве и теперь вынужден цедить безалкогольное пиво. Разве это достойный товарищ для двухнедельного вояжа по Чили?
Андрей же был всем хорош – и языки знал в совершенстве, и по миру успел помотаться, и водку готов был пить наравне с клиентом, при этом не утрачивая ни бдительности, ни дружелюбия. Немного настораживала его непрерывная веселость и слабое чувство дистанции. Арсенов даже заподозрил гида в нетрадиционной ориентации. Но нет, и тут все было в порядке. Просто такой характер. Выбор был сделан, и вначале Павел не мог нарадоваться на своего гида. Мотаясь по всей стране, от горнолыжного курорта Портильо до пустыни Атакама, от Огненной Земли до заросшего виноградом каньона реки Майпо, молодой гид оставался энергичным, деятельным и компанейским. Вот только стоило Арсенову постановить, что последние три дня они проведут в Винья дель Мар, как Андрей заметно сник.
Ну не умел этот парень спокойно отдыхать! Не понимал, что есть свое удовольствие в трех днях, проведенных в спокойном чилийском захолустье, когда ожидающие в Москве проблемы уже приближаются во времени, но все еще остаются отдаленными в пространстве – на целых семнадцать тысяч километров. Ему требовалось действие, все равно какое – взбираться на склон вулкана, вести машину по зажатой между океаном и горами автостраде, знакомиться с чилийками или попросту напиваться с клиентом.
Арсенову же хотелось сейчас только покоя…
– Вот и еще одна мечта детства исполнена, – сказал он, глядя на океан. – Веришь, с детства мечтал в Чили побывать.
– Верю, – согласился Андрей. – А я в Россию хотел. Папаню из Перу отозвали, когда мне шесть лет было… ох как же я радовался!
Все это уже было не раз сказано. И про юность Андрея, безалаберного сына дипломатических работников. И про детскую мечту Арсенова – побывать на Огненной Земле, посмотреть на пингвинов.
Ну – посмотрел. Местный гид с готовностью привез их на огромное стойбище… или как оно там называется? Гнездовье? Лежбище? Птичий базар? Да не важно. Посмотрели они на пингвинов. А потом Арсенов поймал взгляд гида, болтающего с аборигенами, пока они с Андреем ловили пингвинов в объективы камер. И представилось ему, как приехавших в Россию туристов везут посмотреть на местную экзотику – воронье гнездовье. И как стоят богатые южноамериканцы, с восторгом фотографируя каркающее воронье… а окрестные мужики крутят пальцами у виска…
Что русскому экзотика, то немцу банальность. Вот что обидно по-настоящему – прошло время уникальных впечатлений. Даже на Южный полюс с парашютом прыгнуть – всего лишь вопрос денег и бесшабашности.
– Покажи-ка свою… ахулю… – попросил Павел.
– Ахаулю, – поправил Андрей, с готовностью извлекая скрюченную лапку. – Индеец называл ее ахауля ляляпта.
– Как переводится? – со скукой разглядывая сувенир, спросил Павел.
Гид неожиданно засмущался.
– Честно говоря, не знаю. Индеец по-испански совсем не говорит. Наверное, настоящий мапуче. Их на лицо и не отличишь-то особо, это не североамериканцы.
Павел внимательно рассматривал лапку. Потом положил ее на столик и сообщил:
– Фальшивка.
– Чего? – обиделся Андрей.
– Фальшивка, говорю. Нагрел тебя индеец.
– Почему? – хватая лапку, возмутился Андрей.
– Да ты глаза открой, – объяснил Павел. – На этой лапке – шесть пальцев! Два противостоящих пальца, понимаешь? И еще – в каждом пальце по четыре сустава.
– Ну… – вертя лапку и осторожно пробуя согнуть черные скрюченные пальцы, произнес Андрей. – Это…
– Я, дорогой ты мой, МГУ заканчивал, – пояснил Павел. – Биофак. Животных с такими конечностями не существует.
– Может, ящерица? – предположил Андрей.
– Покрытая шерстью? Да и у ящериц нет таких лап. Так что, Андрей, ахаулю эту сшила бабка твоего мапучи специально для идиотов-туристов.
– Все равно забавно, – сказал Андрей, изучая опозоренный сувенир. – Нет, постой, ну как это – сшила? Нет тут никаких швов… сейчас!
Он бросился в гостиничный номер, хлопнула дверь. Оставшись на балконе в одиночестве, Павел снова взял в руки ахаулю.
Да, швов не наблюдалось – кроме зашитой тонким шнурком культи. Павел подковырнул шнурок – внутри лапка оказалась аккуратно набита сухой травой.
– Нет таких животных, – повторил уже для себя Павел и отложил лапку. Но в душу начало закрадываться сомнение. Для чего старому индейцу сооружать такую правдоподобную фальшивку? Туристу вполне сгодится высушенная обезьянья лапа…
Вернулся Андрей – с огромной лупой в руках. На недоуменный взгляд Павла пояснил: