— Послушайте! — возмущенно вскочила Мариночка. — Магнит — это просто явление природы! Нельзя ничего сделать против природы!
— Ах, вот как мы заговорили? — вскинулась Дурцева. — Вас послушать, так и гомосексуальные браки против природы?
— Я такого не говорила! — взвизгнула Мариночка.
Судья Карагаева стукнула молотком по столу.
— Тишина в зале суда! — приказала она хмуро. — Дайте и мне тоже посмотреть эти магниты!
Адвокат Дурцевой взял магниты, подбежал к судье, вручил ей, а затем стал что-то шептать на ухо.
— Отойдите от меня и сядьте на место! — скомандовала Карагаева ледяным тоном.
Она долго вертела магниты в руке — то пытаясь приложить их одинаковыми полюсами, то слепляя разными.
Наконец, отложила магниты, взяла в руку молоток, подняла его и некоторое время думала о чем-то своем. В зале стояла гробовая тишина. Все ждали. Судья стояла с поднятой рукой долго, глубоко задумавшись. А затем решительно стукнула молотком и произнесла:
— Назначаю экспертизу магнита!
Дурцева вскочила:
— Но это должен быть грамотный эксперт!
— Мы пригласим экспертом главного директора главного института физики, — заверила судья Карагаева. — Уж не знаю, кто там сейчас директор. Не настолько разбираюсь в физике.
Следующее заседание состоялось почти через месяц, но за этот месяц произошло гораздо больше событий, чем хотелось бы Юрию Васильевичу. Неутомимая Дурцева успела показать магнит на заседании Министерства образования. И хотя магнит особого интереса не вызвал, но в зале случились телевизионщики, которые в перерыве взяли у Дурцевой интервью и показали в новостях под заголовком «безнравственный магнит». Новость неожиданно привлекла огромное внимание, интервью повторили по всем федеральным каналам и принялись громко обсуждать в прессе и в Интернете. Мнения разделились — одни считали Дурцеву сумасшедшей, другие заявляли, что Дурцева права и преподавать в школе магнит безнравственно. Телефон Юрия Васильевича разрывался от звонков журналистов, но он отказывался от всех интервью, и всем учителям своей школы тоже запретил общаться с журналистами. В результате журналистам удалось отловить возле школы нескольких детей и взять интервью у них. Ничего толкового дети не рассказали, лишь отвечали, что не знают, почему магниты ведут себя именно так. Какая-то совсем маленькая первоклашка, ожидающая, пока брат заберет ее домой, поделилась с журналистами, что ей очень нравится, когда магниты отталкиваются, потому что это смешно. Журналисты уже начали разочарованно сворачиваться, когда подошел брат девочки — серьезненький шестикласник — и рассказал, что учится в физмат-школе, а на вопрос журналистки, что они изучают, ответил, что сейчас изучают дискриминант. Журналистка пришла в необычайное оживление, и репортаж с мальчиком тоже прошел по всем федеральным каналам с заголовком «неприкрытый дискриминант наших школ». Юрий Васильевич благодарил судьбу за то, что мальчик был из другой школы.
В итоге зал суда оказался забит народом, журналистами и блогерами.
Целый час судья Карагаева зачитывала экспертное заключение. Экспертом выступил академик Солодовничий, директор института ядерной физики и физики частиц. Карагаеву было жалко — она мучилась, запиналась, повторяла незнакомые слова с разными ударениями, пытаясь нащупать на слух правильное, и шла дальше.
Юрий Васильевич, историк по образованию, совсем ничего не понимал в экспертном заключении. Мариночка призналась шепотом, что тоже ничего не понимает. Академик Солодовничий парил в каких-то собственных облаках и, похоже, понятия не имел, что от него хотели. Юрий Васильевич специально накануне почитал о нем в Интернете — Лев Ильич Солодовничий был крупным международным физиком-теоретиком и в свои восемьдесят три, по уверениям коллег, полностью сохранял ясный ум и работоспособность. «Сегодня, в 2041 году, теория магнитного поля хорошо изучена физикой…» — такими простыми словами начиналось его экспертное заключение, но это были первые и последние простые слова на сорока с лишним печатных листах. Академик Солодовничий писал в своем экспертном заключении о единой теории поля, о теории струн, о бозонах, одномерных объектах, о каких-то непонятных спинах, о постоянной Планка, Адронном коллайдере и принципе суперсимметрии. Часть страниц была посвящена свойствам вакуума, часть — Большому взрыву и расширению Вселенной.
«Говоря простым языком, — заканчивал свое эссе академик Лев Ильич Солодовничий, — магнитное взаимодействие является одним из проявлений общего электромагнитного, из чего следует, что гомополюсные концы магнитов не могут перестать отталкиваться, пока отталкиваются одноименные электрические заряды, согласно действующим законам. Теоретически одноименные заряды могут перестать отталкиваться лишь за Горизонтом событий внутри Черной дыры. Для возникновения Черной дыры диаметром, достаточным для размещения за Горизонтом событий двух школьных магнитов, необходимо переоборудование Новосибирского коллайдера на сумму ок. 4 млрд долларов. Такой эксперимент был бы крайне важен для понимания законов Вселенной, но он не совместим с человечеством, потому что испарение Черной дыры подобного диаметра окажется заведомо ниже, чем ее рост, за счет поглощения окружающей материи».
Судья Карагаева отложила папку, достала белый платочек и оттерла испарину со лба.
— Я обращаю внимание суда, — послышался голос Дурцевой, — что ученый тоже употребил выражение, я заранее извиняюсь перед присутствующими, — «гомополюсные концы».
Судья Карагаева взяла в руку молоток, подняла его вверх и глубоко задумалась. В зале наступила тишина, лишь щелкали затворы фотоаппаратов.
— У меня, значить, рацпредложение имеется! — вдруг послышался голос Михалыча. — Я предлагаю зажать, значить, магниты насильно в тиски на верстаке, шоб не дергались, и пройтись, значить, по шву сваркой. И будут, значить, вместе красный и красный, никуда не денутся!
— Насилие и принуждение — не наш метод! — тут же отреагировала Дурцева.
— Пользуясь случаем, — вдруг медленно заговорила судья Карагаева низким грудным голосом, и в зале тут же наступила тишина, — я хотела спросить у академика, которого в этом зале, к сожалению, нет, правда ли можжевеловые браслеты хорошо очищают кровь от шлаков… — Она надолго уставилась на свое запястье. — Но теперь даже и не знаю, есть ли смысл…
Судья задумчиво отложила молоток, так и не ударив по столу, и снова раскрыла папку с экспертным заключением, шевеля губами. Похоже, она никак не могла принять нужное решение. Зал зашумел, и все заговорили разом.
Вдруг Карагаева что-то увидела, резко отчеркнула ногтем в заключении, снова схватила молоток и трижды стукнула по столу так неистово, словно пыталась прибить убегающего таракана:
— Вот написано: «не могут перестать отталкиваться, согласно действующим законам». Ясно? Все, иск отклонен, заседание закрыто, все свободны.
— Протестую! — вскинул руку адвокат Дурцевой. — Нет такой статьи в действующем законе!
Но его уже никто не слушал.
Дни потянулись обычной вереницей, накатились мелкие проблемы. Началась вторая четверть, выпал снег, географичка ушла в декрет, РОНО, разумеется, никого взамен не прислало и бюджетной ставки не выделило. Географию вызвался преподавать Михалыч. Юрий Васильевич пришел на его первый урок. Вращая глобус, Михалыч начал так: «Все мы, значить, в землю нашу ляжем рано или поздно. Но прежде неплохо бы знать, как земля наша устроена. Об том и предмет география…» Юрий Васильевич не выдержал, прервал урок и стал преподавать географию сам.
Дурцева в школе больше не появлялась. Пресса еще немного пошумела и занялась более крикливыми новостями. Постепенно обо всей этой истории забыли. Но однажды утром, где-то в районе второго урока, в кабинет Юрия Васильевича робко постучали.
— Войдите! — скомандовал Юрий Васильевич.
На пороге появился шестиклассник Степа Кузнецов по кличке Кузя. Степа был пареньком смекалистым, учился неплохо, и к директору его еще ни разу не отправляли.
— Что натворил? — нахмурился Юрий Васильевич.
— Я просто так зашел, — смутился Кузя.
— Просто так в кабинет директора не ходят. Чего такой напуганный? Рассказывай.
— Показать вам одну вещь хотел, Юрий Васильевич, — Кузя торопливо задрал майку и достал из-за пояса планшет.
Юрий Васильевич с недоумением смотрел на него.
— Сейчас, — сказал Кузя, — ковыряясь в планшете, сейчас найду…
— Что же там такое? — удивился Юрий Васильевич. — Объясни своими словами.
— Своими тут не объяснишь, — ответил Кузя грустно и совсем по-взрослому. — Вот, смотрите. Это только что опубликовано. Я как увидел — сразу отпросился в туалет и побежал вам показать…
Юрий Васильевич недоуменно взял планшет в руки. Перед ним был свежий выпуск ежедневного видеоблога президента России. «Черт, надо портрет в кабинете поменять», — вспомнил Юрий Васильевич и нажал воспроизведение.
Президент выглядел стареньким и осунувшимся. Он сидел в кресле-качалке, укрытый клетчатым пледом, и теребил в руках какую-то планшетку, поминутно в нее заглядывая — то ли читал тезисы, то ли продолжал игру. Но говорил при этом ровно, красиво и без запинок, хотя голос его по-старчески дребезжал:
«Сегодня, — говорил президент, — я бы хотел снова поднять нашумевший вопрос о статусе магнита на территории Российской Федерации. Мы — великая многонациональная страна, соблюдающая традицию межполовой толерантности, многоконфессиональности и мультикультуризма. Сегодня, когда воспитание толерантности закреплено в Конституции, а различия между сексуальным меньшинством и большинством окончательно стерты, мы с недоумением и озабоченностью наблюдаем такие тревожные факты, когда на территории Российской Федерации школьные магниты демонстрируют нам нарочитое отталкивание гомополюсов. Приведу пример… — президент вдруг отложил планшетку, засунул руку под плед и вынул два магнита: — Этот пример мне недавно прислали активисты из Министерства образования. Посмотрите… — Он развернул магниты красными полюсами друг к другу и попытался их свести. Магниты выскальзывали, и казалось, будто руки президента дрожат. — Так ведут себя сегодня гомополюса некоторых магнитов на территории нашей страны. В то время как свои разнополые концы магниты демонстративно сводят. — Он повернул магниты разными полюсами, и они со щелчком схлопнулись в его руках так, что он даже вздрогнул. Президент сделал несколько попыток их разнять, но так и не смог. Тогда он просто отложил их и снова взял в руки свою планшетку: — Такое положение сохраняется сегодня на территории нашей страны, в таком виде магниты сегодня преподаются детям в школах, и запретительные меры здесь оказываются неэффективны, что связано с несовершенством нашей законодательной базы. Во всех цивилизованных странах мира узаконен общественный договор, в котором исключены различия между женщиной и мужчиной, отцом и матерью, большинством и меньшинством, а гомосоюзы имеют ту же притягательность, что и гетеросоюзы. Как же получилось, что простой кусок школьного железа открыто демонстрирует пример нетерпимости, пример постыдной агрессии, негодной для подражания и, казалось бы, оставшейся в далеком прошлом? Как с этим быть и можно ли что-то с этим делать? Считаю, что в этом направлении работать можно и нужно. Сегодня я был на заседании института ядерной физики и физики частиц, где был поднят вопрос: готова ли наша российская наука предложить школьному образованию другие магниты? Возможно ли изменить поведение гомополюсов магнита, либо сделать его не настолько демонстративным в присутствии наших детей? Ответ на этот вопрос есть, ответ позитивный, а необходимое финансирование исследований будет выделено в самое ближайшее время…»
Юрий Васильевич поднял взгляд на Степу.
— Я не знаю ядерной физики, — сказал Степа, — но в Интернете пишут, что это конец. И я боюсь.
— Не бойся, Степа, — сказал Юрий Васильевич. — Ученые не дураки, они знают, что делают. Просто пришлют нам в школу другие магниты, более политкорректные.
Через два дня в кабинет Юрия Васильевича ворвался большого роста совершенно лысый старик в замшевом костюме.
— Почему вы здесь сидите? — с ходу накинулся он на Юрия Васильевича. — Вы так и будете здесь сидеть? Вы заварили эту кашу, вы и расхлебывайте!
— Минуточку, вы кто? — опешил Юрий Васильевич.
— Я прилетел из Цюриха посмотреть вам в глаза, — орал старик, тряся щеками и брызгая слюной. — Мне восемьдесят три года, и я свое пожил, но у вас-то кругом дети, должна быть какая-то ответственность? Почему вы сидите сложа руки?
— Постойте… — догадался Юрий Васильевич, — Вы академик Солодовничий, директор института физики? Здравствуйте, коллега.
— Коллега?! — возмутился старикан. — Я вам не коллега!
— Я имел в виду, что я тоже в известном смысле директор, как и вы, — поправился Юрий Васильевич.
— А я директор?! — Старикан возмущенно всплеснул руками. — Нет, милейший, я не директор! Я был директором три дня назад! Я уволен! И знаете, из-за кого? Из-за вас и ваших проклятых магнитов! Тарасюк теперь директор института ядерной физики и физики частиц! Вы знаете такого физика — Тарасюка?
— Честно говоря, нет, — ошалело произнес Юрий Васильевич.
— И я не знаю! И никто не знает! Нет в мире такого физика Тарасюка! — академик шагал по кабинету, размахивая руками. — Он никто! Чиновник! Администратор! Он не понимает, что творит! Его назначили!
Юрий Васильевич аккуратно пододвинул гостю кресло.
— Садитесь, пожалуйста, забыл ваше имя-отчество…
— Лев Ильич.
— Да, Лев Ильич, садитесь, успокойтесь, хотите чаю?
— Да, и с молоком! — потребовал Лев Ильич тоном, не допускающим сомнений.
Юрий Васильевич заварил гостю чай, положил на блюдце две упаковочки сливок, а затем сел напротив и аккуратно начал:
— Лев Ильич, вы не обижайтесь, но вы говорите о чем-то своем, думая, что вас понимают. А вас не все понимают. Вы можете рассказать медленно, что случилось?
— А вы ничего не знаете, новостей не смотрите? — язвительно спросил академик, выливая сливки в чай. — Президент выделил четыре миллиарда долларов на проведение эксперимента по созданию Черной дыры. Из-за ваших магнитов!
— Простите, но я читал ваше заключение, вы же сами просили выделить эти деньги?
— Я просил чисто теоретически! — вскинулся академик. — Если вы читали мое заключение, я писал, что этот эксперимент на Земле ставить нельзя! Это конец планете в лучшем случае! А в худшем — конец всей Солнечной системе!
— Не вижу особой разницы. — Юрий Васильевич сжал руками виски и помассировал их. — Ну так скажите президенту, что не готовы ставить этот опасный эксперимент!
— Какой вы умный, вы, наверно, физик! — язвительно произнес Лев Ильич и залпом опрокинул в себя чашку. — Я так и сказал президенту! И где я? Я уволен! А на мое место поставлен какой-то Тарасюк! Который за мои четыре миллиарда переоборудует новосибирский коллайдер и создаст Черную дыру размером с магнит! Потому что он идиот! Кретин!
— Так объясните ему, вы же академик!
Старик желчно расхохотался.
— Как академик может переубедить идиота-чиновника, который только что сел на грант в четыре миллиарда? Он что, откажется от него? Да за такие деньги ему напишут сто заключений, что эксперимент безопасен, лишь бы он состоялся! Эта машина идиотизма автономна! Она с обратной связью! Она питает сама себя! — Академик Солодовничий снова вскочил и принялся бегать по кабинету.
Юрий Васильевич тоже встал.
— Ну а что вы от меня хотите? Что я могу сделать?
— Вы? — Старик замер и повернулся. — Вы это заварили, вы и расхлебывайте!
— Но это же вы написали в экспертном заключении, что изменить магниты возможно!
— А я и расхлебываю! — прогрохотал Лев Ильич. — Я не сижу сложа руки!
— Так что вы мне предлагаете?
Академик устало опустился в кресло и нескладно сгорбился.
— Не знаю, — покачал он огромной лысой головой в темных старческих пятнышках. — Делайте что-нибудь! Пишите обращения! Звоните в приемную нашего президента… Выводите своих детей на демонстрацию! — Старик перевел дух. — У вас, кстати, портрет в кабинете не тот, замените.
— Что? Да я уж дождусь перевыборов, и снова будет тот, — отшутился Юрий Васильевич.
— Не дождетесь! — погрозил пальцем академик. — Переоборудование коллайдера на таких грантах займет месяц. У нас все шансы не дождаться!
Все классы были собраны на митинг. Школьники нарисовали плакаты «Остановите катастрофу!», «Мы хотим жить!» и «Требуем встречи с президентом!». О митинге сообщили заранее в Интернете, собралось множество журналистов и зевак. Школа, одевшись тепло, вышла на Красную площадь. В морозном воздухе развернули плакаты. Лев Ильич был, как обычно, бодр и энергичен и о чем-то оживленно беседовал с физичкой Мариночкой. Построением командовал физрук Валерий, а помогал ему Михалыч. Пришел даже старенький словесник в шляпе (от уроков толерантности он был давно освобожден к своему великому облегчению, их теперь вел Михалыч).
Митинг продолжался совсем недолго — минут пять. Затем на Красную площадь выехали два новеньких полицейских автобуса на воздушной подушке, всех быстро затолкали внутрь и увезли.
— Ну мы хотя бы попытались, — сказал Юрий Васильевич, ни к кому не обращаясь.
Однако автобусы направлялись не в отделение полиции. Они сделали большой круг и заехали в ворота Кремля.
В салоне возник рослый полицейский.