Ладно. Она ушла. Денис тоже встал и направился за ней. Ему было неловко, и он здорово обиделся на этих кукол деланных. Он тоже почувствовал себя чучелом. Сгонять накануне в бутик и прикупить с этих восьми тысяч (да нет: пяти, пя-ти тысяч!) костюмчик с металлом, как у Виктора, он не успел. Или постыдился. Явился в старой «двойке» от фабрики им. Абовяна. Чучело, короче. Потом Денис стоял в этой своей «двойке» на крыльце и курил. Таньки и след уже простыл. Она, видно, не постыдилась сгонять вчера в бутик. Ну и дура.
Потом он вернулся. На подиуме появилась какая-то групешка, они играли очень тягучий и заунывный джаз. И девочка пела. То на английском, то без слов, просто «паду-па-ду-паду-я-па-ду-я-а-а». Ничего пела. Денис сунул ей сотку, попросил «Девушку из Ибанемы». Они зажгли «Девушку». Денис сунул еще сотку. «Печальный свинг», пожалуйста. Зажгли свинг. «Кариоку», плиз. Певичка смущенно заулыбалась, деньги не взяла.
– Я так…
Тем не менее зажгла. Он заметил, как Вера о чем-то озабоченно переговаривается с Виктором, оба поглядывают в его сторону. Денису не хотелось ей ничего объяснять. К тому же все равно объяснить ничего бы не смог. В соседнем зале – казино, он заметил его, когда выходил за Танькой. Все ясно. Казино – это то что надо. Хвосты обрубаем.
Денис исполнил номер а-ля Фокс: пригласил на танец Пашину куклу, дотанцевал с ней до двери, выходящей в вестибюль, поблагодарил и вежливо откланялся. В вестибюле зашел в уборную – Вера с Виктором наблюдают, он не сомневался, – открыл в умывальнике холодный кран до упора, сунул голову под струю воды. Хор-рошо. Включил сушитель, постоял под ним. Расчесался. Посмотрел на себя в зеркало. Изумительно. Агент 007. Но долго здесь оставаться нельзя, иначе придет Виктор поинтересоваться, какие проблемы.
Он приотворил дверь так, чтобы был виден зал. Вера и Виктор сидели, повернувшись к сцене, – музыку слушают. Это хорошо. Но рука Виктора как-то странно прилипла к Вериному плечу, его пальцы постукивают по ее ключице в такт музыке. Что за дела, мужик? В этот же момент Вера, будто услышав его мысли, что-то сказала Виктору и убрала руку. Так-то оно лучше.
Через минуту Денис был в казино. Мягкий бархатистый гул, почти тишина. Зеленое, черное и красное. Полумрак, конусы света над столами. Жетоны в правом кармане, деньги в левом. В казино Денис был лишь однажды, очень давно, в прошлой жизни, когда пас интуристовских девок. Играл в «блэк джек», и неудачно, разорил государственную казну на двадцать пять долларов. «Блэк джек» – это куриный дёр, это несерьезно.
Он прошелся между столами. Посетителей немного, все удивительно трезвы, все увлечены игрой. Хотя нет. Вон, студенческого вида паренек за карточным столом явно лыка не вяжет. За его спиной небольшая толпа человек в пять. Сочувствующие. Улыбаются снисходительно. Пришел официант, поставил рядом с ним фужер с мартини – паренек тут же хлопнул, и тут же проиграл. Еще две фишки улетели к крупье. Официант с подносом под мышкой остался посмотреть, чем закончится дело.
Денис направился к рулетке. Для дурных денег придумана рулетка, вот в чем дело. Здесь никого не было. Круглое поле, нарезанное на узкие дольки, стояло неподвижно и выглядело загадочно. Денис стоял, соображая.
– Будете играть?
Выбритый до синевы крупье с томными глазами явился перед ним из темноты. Застыл, ожидая ответа. «Интересно, они получают какой-нибудь процент с продувшихся игроков? – подумал Денис. – Если да, то вот этот выбритый хрен получит долю с моих пяти тысяч».
Он внимательно рассматривал крупье, как будущий тесть рассматривает будущего зятя, а тот стоял, не шелохнувшись, с застывшей улыбкой на лице. Какой-то он не слишком симпатичный, думал Денис. И ориентация его половая вызывает сомнения… Может, не стоит городить огород? Ведь это деньги, большие деньги. Подумай: день-ги. Это будущее. Это Вера…
Крупье терпеливо ждал.
– Играю, – сказал наконец Денис. – И пятьдесят белой, пожалуйста.
Крупье позвал официанта, который наблюдал за разорением студента. Официант кивнул и исчез.
– Знакомы с правилами? Играли раньше?
– Я читал рассказы, – сказал Денис. – Рассказы про Смока Беллью. А вы читали?
Нет, он не читал. Итак, – чет-нечет, цвет, цифра?
– Цифра, – сказал Денис.
– Вы рискуете… – засуетился крупье.
– Знаю.
Он выгреб из кармана все жетоны и бросил на сукно. Появился официант – стопка водки и маленький бутербродик. Денис выпил. Закусывать не стал. Официант сунул поднос под мышку и остался. Это уже интересно. Народ от карточного стола стал понемногу перетекать сюда.
– На тринадцать, – сказал Денис. – Все.
Крупье поднял брови. Сзади зашептались.
– Все, все, – подтвердил Денис, отодвигая от себя жетоны.
* * *Вера ничего не сказала, когда он вернулся, хотя в ее глазах было нарисовано по большому вопросительному знаку. Но Денис сделал вид, что не понял. Он сел рядом с ней, Вера тут же взяла его ладонь и положила себе на колено. И запечатала сверху своей маленькой ладошкой: не уходи больше никуда. Групешка на сцене вяло пережевывала старые джазовые хиты, подвыпившие куклы выделывались вдвоем перед подиумом, рядом с ними отбивал чечетку красный, будто обваренный Паша. Было скучно. Денису показалось, что за время его отсутствия небольшой зал покрылся тонким слоем цементной пыли. Возможно, это потому, что из казино он вернулся абсолютно трезвый.
Из вестибюля появился Виктор, вытирая на ходу руки носовым платком.
– Как отдыхается? Все в порядке?
– Прекрасно, – сказал Денис.
Виктор с Верой обменялись быстрыми взглядами, Денис это заметил и усмехнулся про себя. Слушай, по-моему, он в полном порядке. Или я ошибаюсь?
– По коньячку? – Виктор отвернулся, вытянул шею, отыскивая взглядом белую куртку официанта.
– Нет, спасибо, – сказал Денис и встал. – Мы, пожалуй, откланяемся. У Веры сильно болит голова.
Вера снизу удивленно посмотрела на него.
– К тому же ее подташнивает, – добавил Денис.
Вера встала. У Виктора вытянулось лицо.
– Точно все в порядке?
– В полном порядке, – Денис энергично кивнул. – Спасибо за вечер. Просто мы оба немного не выспались.
Они быстро попрощались со всеми и вышли на улицу.
– Почему… – начала было Вера, но Денис ее перебил:
– Тш-ш. Молчи и смотри.
Он остановил такси и, наклонившись к водителю, негромко назвал адрес. Тот кивнул. Какое-то время ехали молча. Потом Денис достал из кармана сигареты, взглядом спросил у Веры разрешения. Она кивнула. Денис приопустил стекло, закурил и сказал:
– Я играл в казино.
– Я догадывалась, – ответила спокойно Вера. – Выиграл?
– Вначале выиграл столько, что в голову ударило. Потом проиграл. Но все равно в плюсах.
Больше он ничего не сказал, и она не спрашивала ни о чем.
Через десять минут они вышли напротив магазина «Монарх». Свет в окнах был погашен, у дверей возились две какие-то фигуры. На звук шагов они обернулись.
– Следователь Петровский, – Денис приложил руку к виску, как в американских фильмах. – Добрый вечер.
– Добрый… Вы опять к нам? Я же уже все подписал…
Рыжебородый, который в зависимости от настроения Дениса напоминал ему то мирного норвежского шкипера, то хищную акулу, а сейчас не напоминал никого, передал ключи стоявшему рядом типу в спортивной куртке и с лицом боксера. Охранник настороженно рассматривал подошедших.
– Точно, подписали, – сказал Денис. – Закрываетесь?
– Уже закрылись… практически. Время.
Рыжебородый коротко улыбнулся и кивнул на выставленные в витрине напольные часы. На часах было пять минут одиннадцатого.
– Время – деньги. Мы ненадолго вас задержим.
Тот пожал плечами.
– В смысле?
– «Альма Утопия», если не ошибаюсь. – Денис повернулся к Вере. – Эти часы тебе тогда понравились?
Она вытаращила на него глаза.
– Да… Но при чем тут…
– Я хотел бы купить эти часы, – сказал Денис рыжебородому. – За наличные. Прямо сейчас.
Рыжебородый сперва открыл, потом захлопнул рот.
– Завтра я просто могу передумать, – сообщил Денис.
Он достал портмоне и показал край толстой пачки банкнот. Приятно было чувствовать себя Крезом.
До рыжего, наконец, дошло.
– Ясно, – сказал он и бросил охраннику: – Открывай.
Охранник, отвернувшись, назвал в трубку мобильного телефона какой-то пароль и попросил выключить сигнализацию. На том конце провода, видимо, ему был задан вполне резонный вопрос, на что охранник ответил сущую правду:
– Да тут какие-то чумные явились… Я говорю, покупатели пришли! Отрубайте, короче.
– Ты с ума сошел! – прошептала Вера. – Откуда у тебя?..
– Я же говорил. Играл в казино. Хотел спустить все деньги.
– ???..
– Но выиграл еще семь тысяч. Сам не ожидал, честное слово.
– Простите, – насторожился «шкипер». – Вы сказали, семь тысяч? А сколько у вас всего?
– Как сколько? – с достоинством ответил Денис. – Почти двенадцать тысяч долларов.
– Да тут какие-то чумные явились… Я говорю, покупатели пришли! Отрубайте, короче.
– Ты с ума сошел! – прошептала Вера. – Откуда у тебя?..
– Я же говорил. Играл в казино. Хотел спустить все деньги.
– ???..
– Но выиграл еще семь тысяч. Сам не ожидал, честное слово.
– Простите, – насторожился «шкипер». – Вы сказали, семь тысяч? А сколько у вас всего?
– Как сколько? – с достоинством ответил Денис. – Почти двенадцать тысяч долларов.
Он вспомнил, что часть своей суммы уже потратил, но осталось бесконечно много.
– Одиннадцать с хвостиком, точнее.
– Закрывай обратно, – сказал продавец, и охранник замер с приоткрытым ртом. Он молчал, но всем своим видом хотел сказать: «Мы что, блин, в игрушки играем?»
– «Альма Утопия» стоит двенадцать тысяч шестьсот шестьдесят семь евро, – пояснил продавец то ли Денису, то ли охраннику. – Вы, наверное, забыли.
Значит, все-таки Денису.
– Действительно забыл…
– Но вы можете купить для себя «Уайлер Ветту», помните, которую бросали с Эйфелевой башни? Они вам понравились, а стоят всего три с половиной тысячи…
«Всего», – Денис усмехнулся.
– Если мужчина покупает дорогие часы, он тем самым признает, что компенсирует отсутствие личных достоинств.
– Что? – удивленно переспросил рыжий «шкипер».
– Мне они не нужны.
– Мы что, блин, в игрушки играем? – сказал наконец охранник и нажал на телефоне кнопку повтора. – Врубай опять! У них, оказывается, денег нет!
* * *Сегодня у нее, ну… как это сказать… Понимаешь?
Коленька не понимал. Она помялась, потом сказала:
– Не тот день, Коленька. Ага?
– Ага…
Вчера тоже был не тот. Позавчера. Неделю назад. А на прошлой неделе было много работы: кто-то начал колоться по делу Слепого. Тем не менее она сделала прическу – раз, купила себе новый сотовый – два, на днях явилась в новом костюме из шотландки, похожая на английскую сельскую учительницу (Коля видел такой в витрине бутика «Ларошель» – там даже пара перчаток потянет на его месячную зарплату!) – это три. Каждый вечер: «Извини, Коленька, я к зубному записалась». Это четыре. Ну и самое главное… Контра Петровский. Привет, Денис – привет, Тань. Так на кофе зайдешь? – Минут через пару, свидетеля только отпущу. Вот как у них сейчас принято. Кстати, растворимый «Пеле» она больше не пьет, поставила у себя круповскую кофеварку с гейзером. Интересно. Ничего не понятно.
Впрочем, если сложить два и два, то кое о чем догадаться можно. Слепого у Таньки отобрали, потом Коленька сообщил об этом Денису – и сразу Слепого вернули. Петровский стукнул в Контору, выходит. Логично. Тем более что Рахманов Таньку теперь в упор не замечает, а если замечает, то отворачивается. Контора. Так. А чего бы Петровский стал ради Таньки-то стараться? Как баба она, конечно, ничего, но… Коленька печенкой чувствовал, что дело здесь не в этом. В чем – он не знал.
И потом – у Таньки появились деньги. В прошлую среду Коленька одолжил у нее две сотни до понедельника. Просто из спортивного любопытства. Дала. Чего-чего, а две сотни так и быть дала. Сегодня уже пятница. Она даже не заикнулась. Ни разу. Так-так. Надо просто знать Таньку Лопатко, эту хохлушку, чтобы представить… Слушай, а если деньги – конторские? Предположим. За что их тогда заплатили? Фонд помощи дохлому слеподырю? За дискриминацию горпрокурора?
Коленька сосредоточился в стену, попытался представить.
– Таракана увидел? – наклонился к нему Дерзон. – Эй? Алё?
Он помахал растопыренной ладонью перед его глазами.
– Вы с нами, коллега?
Коленька со злостью оттолкнул руку.
– Отцепись.
– Ну-с-с, поручик… – разочарованно протянул Дерзон, разворачиваясь на сто восемьдесят.
Он сунул руки в карманы, дошел до стены, развернулся еще раз и снова вырос перед Коленькиным столом. Растопырил руки в столешницу, навис над Коленькой.
– Ты мне совсем не нравишься, Николай. А ну дыхни.
– Очисти горизонт, – тихо сказал Коленька.
– На тебе два «висяка», идиот. А ты целую неделю смотришь в стену. У тебя посталкогольный ступор, что ли?
– Отойди, я сказал…
Васька не внял, более того – опершись локтями в стол, приблизил лицо вплотную к Коленьке. Провоцировал, сволочь.
– Короче… Меня прокурор просил поговорить с тобой. Старый хрен весьма обеспокоен твоим…
Коленька ударил внешней стороной ладони. Увернуться на таком расстоянии было невозможно. Но Васька все-таки увернулся, причем вышло это у него как-то легко и даже элегантно. КМС хренов.
– …угнетенным состоянием, – продолжал Дерзон как ни в чем не бывало. – Кстати, и Курбатов Александр Петрович тоже интересовался твоей драмой. Остался только вахтер дядя Степан, который до сих пор, возможно, не в курсе. А все твоя, Коленька, раздолбайская привычка распускать сопли до пола… Официально довожу до твоего внимания, что таких, как Лопатко, на набережной можно целый контейнер насобирать. За один только вечер. Цена такому контейнеру – 50 у. е. В розницу будет немного дороже…
На сей раз Коленька поступил хитрее. Он сперва врезал ногой по его лодыжке и потом уже выбросил кулак… Но поскольку маменькин сынок не мог тягаться с кандидатом в мастера спорта, то результат получился плачевным.
* * *Новая «шестьсот пятая» «Пежо» стояла на парковке у мотеля «Коралл», что на 15-м километре Южного шоссе. Портье – сухая дама, поминутно кашляющая в широкий воротник свитера домашней вязки, – то и дело посматривала через окно на зализанное авто. Темно-синие, в цвет кузова, тонированные стекла, номер с двумя нулями, два выхлопа… Серьезная машина, что говорить. И хозяин серьезный. Представительный, властный. Она таких называет «сазаны». Странно… Не то чтобы такие сюда не заплывали, – как же, заплывали, да еще как хвостами били, как икру метали: через стенку в коридоре было слышно! Поскольку все мы люди, и даже таким, как этот (дама скосила глаза в регистрационную книгу, но подпись была, конечно, неразборчива)… даже им ничто человеческое не чуждо. Но обычно это самое свое человеческое «сазаны» приезжают проявлять с девушками определенного возраста и вида. Ну, типа что в «Фабрике звезд» показывают. А этот приехал с какой-то… м-м… Простой труженицей, как пишут в газетах. Причем не первой свежести. Она могла бы быть мамой тех, с кем обычно приезжают.
«Мезальянс», – всплыло давно забытое слово. Во, именно – мезальянс. Все равно как если заезжий «сазан» подойдет к ней самой и пригласит часика два покувыркаться в постели! Хм-м… А что, если симпатичный и не очень старый, то она бы, может, и не отказалась… Но зачем это ему? Незачем! Разве что для дела понадобилось…
Даму-портье не проведешь. Они не успели еще расписаться и взять ключи, а она их уже отсканировала, разложила на атомы, рассмотрела под микроскопом – и диагноз готов. Отставной полковник, ныне посредник в торговле паленой чеченской нефтью, – это он. Сотрудник районной налоговой инспекции, ухватившей «сазана» за жабры… даже не рядовой сотрудник, а замначальника, скажем, – это она. И все дела. Обычная взятка не прошла, шоколадки не помогли, приходится играть в любовь с одинокой стервой. А любовью инспекторша не избалована, это сразу видно. И в мотелях она раньше останавливалась не часто. А когда она отворачивается от полковника, тот сразу гасит улыбку и глядит ровно, плоско и скучно. Работа есть работа. Сколько он задолжал родному государству, интересно? Штук сто «косых», не меньше. Такой важный, представительный… Может, и все двести.
Портье отвернулась от окна, глянула на часы и включила телевизор. Начиналась десятичасовая программа новостей.
А в седьмом номере к этому времени наступила теплая и сладкая минута тишины, когда каждый лежит на своей половине кровати, поправ ногами скомканные простыни, каждый дымит в потолок и молча думает о своем, а казенная пепельница, словно меч Ланселота, – между ними.
Но вот минута прошла, и первым заговорил Курбатов.
– А я, по правде говоря, думал, ты пошлешь меня подальше, – сказал он.
– А вот не послала, – сказала Таня Лопатко.
– И очень хорошо.
Она не стала спорить. Но он непременно хотел услышать ее мнение.
– Ведь все хорошо, верно?
– Хорошо, хорошо, – подтвердила она.
Курбатов встал, обмотавшись вокруг пояса полотенцем, подошел к окну, раздвинул пальцами жалюзи, как только что раздвигал интимные складки у Тани, и глянул на улицу. «Пежо» стоял на месте.
– После этого… после Вышинца… э-э… я не кажусь тебе немного староватым, что ли? – спросил он. – Скучноватым?
– С ним я развязалась, – жестко произнесла она. – Раз и навсегда. Он сопляк, ему мама и нянька нужны, а не я.
– Ну а Петровский?
Она подняла глаза в потолок и вздохнула.
– Тебя это сильно беспокоит?
– Есть немного. Не кажусь ли я…
– Не кажешься. Это если понимать твой вопрос буквально. – Таня приподняла подушку, поставила ее вертикально, приперев к стене, и села. Потом проследила за взглядом Курбатова и прикрыла простыней живот и ноги.