Й. М. Ругендас. Конец Аустерлицкого сражения. Эстамп. Начало XIX в.
Благо Франция в ту пору не воюет, у французских военных всех рангов появилось время для обустройства семейного очага, если они еще им не обзавелись. И вот 28 ноября 1801 г. Луи Николя Даву вторично женится. Его супругой становится 18-летняя Луиза Эмме Жюли Леклерк (1782–1868) – сестра известного наполеоновского сподвижника генерала Леклерка, женатого на Полине Бонапарт, и к тому же подруга приемной дочери Наполеона Гортензии де Богарнэ и его сестры Каролины. Женитьба на этой привлекательной выпускнице парижского пансиона благородных девиц г-жи Кампан (бывшей камеристки королевы Марии Антуаннеты) произошла при весьма любопытных обстоятельствах. Ее брату Леклерку надлежало отправляться для подавления восстания Туссена-Лувертюра на остров Сан-Доминго. Однако он отказался, заявив, что, прежде чем уехать, ему следует устроить судьбу младших сестер. Одну из них, Франсуазу Шарлотту, он уже успел выдать за прославившегося в Египте дивизионного генерала Фриана (будущего подчиненного Даву). Оставалось пристроить Эмме ( фр . «любимая»), которая готова была выйти только за… лучшего из лучших! При этом кандидатура недавно разведенного красавца и храбреца Жана Ланна утонченной девице не подошла. Несмотря на громкую фамилию и родство с самим Бонапартом, она не считалась завидной невестой, поскольку была бесприданницей! Кроме того, дочь зерноторговца из Понтуаза не считали дворянкой. Если верить некоторым источникам, генерал Леклерк заикнулся перед свояком о проблемах своей сестры и услышал по-армейски жесткий ответ-команду: «Уже завтра ваша сестра будет выгодно выдана замуж! Посаженным отцом буду я! Я же позабочусь о достойном приданом! Можете отправляться в плавание! Кругом! Шагом марш!» Генерал Леклерк вышел, не произнеся ни слова: по выражению лица и безапелляционному тону патрона он понял, что возражать – себе вредить! В тот же день на прием к Бонапарту приходит Даву и сообщает, что собирается жениться на г-же… Он не успел произнести фамилию, как услышал резкое, словно команда на плацу: «На девице Леклерк! Правильный выбор, генерал!!!» Ошарашенный Луи Николя сначала не понял, что произошло, и начал мямлить о своих давних чувствах к г-же N, которая наконец-то освободилась от брачных уз, и ничто теперь не может помешать их союзу. Но Бонапарт был неумолим: « Ничто , кроме моей воли, генерал! Немедленно отправляйтесь к мадам Кампан! Там вас уже ждут! Вы будете представлены своей невесте ее братом! Генералом Леклерком! Посаженным отцом на вашей свадьбе буду я! Приданое – за мной! Проблем с церемонией бракосочетания не будет! Я распоряжусь! Кругом! Шагом марш!» Голос Бонапарта был столь повелителен, что Даву не успел ничего возразить, как в комнату вошел генерал Леклерк, и оба генерала, весьма удивленные скоростью и суровостью решения вопроса, уже вместе смиренно покатили по указанному адресу – в пансион мадам Кампан. Даву невеста не понравилась, но утонченной выпускнице г-жи де Кампан лысый, сутулый, полнеющий и очень близорукий жених-неряха, зато потомственный дворянин, якобы, напротив, пришелся по душе. Так или иначе, но свой роман с г-жой N «гражданин генерал» был вынужден оборвать и через несколько дней после знакомства с сестрой Леклерка, 9 ноября 1801 г., породниться с ним. По крайней мере, так гласит одна из наиболее распространенных версий скоропалительной женитьбы «железного маршала».
...Так Даву становится родственником Наполеона, и его карьера начинает удачно складываться. Через несколько дней после женитьбы он уже командует пешими гренадерами консульской гвардии. Затем почти два года неустанно следит за подготовкой французской армии к высадке в Британии. При этом Даву проявляет поистине безграничную энергию и добросовестность, усердно муштруя своих солдат. Все, что связано с предстоящим вторжением, подлежит его личной скрупулезной проверке – от способов наилучшей погрузки на баржи до состояния обуви солдат! «Фанатик порядка», как назвал Даву маршал Мармон, поддерживал строжайшую дисциплину в войсках. Очень скоро двухлетняя муштровка сделает 3-й корпус Даву лучшим в армии: именно он меньше всего будет страдать от дезертирства. Даву следит за конспирацией: все пойманные шпионы тут же заканчивают жизнь в петле. Служебное рвение дивизионного генерала Даву выше всяческих похвал, и он в числе первых 18 генералов становится маршалом Франции. Можно сказать, что Наполеон дал ему чин авансом – боевые заслуги Даву в тот момент явно не тянули на маршальский жезл. Надо признать, что тут Бонапарт не ошибся.
...С 1804 г. Даву – непременный спутник (а порой и советник) Наполеона во всех кампаниях. Он особо отличился в четырех важнейших битвах. При Аустерлице (с тех пор с ним стали считаться его недруги как среди «своих», так и среди «чужих». Именно к нему обратился Михаил Илларионович Кутузов с просьбой прекратить преследование разбитых русских войск, дав «слово офицера», что в течение 24 часов будет непременно заключено перемирие). При Ауэрштедте (эту кровавую битву он выиграл сам, без помощи других военачальников, у вдвое численно превосходивших пруссаков. Такое не удавалось более никому из наполеоновских маршалов, и Даву заслужил лютую ненависть со стороны своих «собратьев по оружию». Именно тогда его прозвали «железным маршалом»). При Экмюле (он сдерживал сильно превосходившие силы австрийцев столько времени, сколько потребовалось Бонапарту для создания общего численного перевеса. Порой ему приходилось лично разворачивать орудия в сторону наседавшего неприятеля). И при Ваграме (где, несмотря на яростное сопротивление австрийцев, он совершил излюбленный маневр Наполеона: обошел врага с фланга и создал угрозу его тылу, вынудившую эрцгерцога Карла начать отход).
С 1804 г. Даву – непременный спутник (а порой и советник) Наполеона во всех кампаниях. Он особо отличился в четырех важнейших битвах. При Аустерлице (с тех пор с ним стали считаться его недруги как среди «своих», так и среди «чужих». Именно к нему обратился Михаил Илларионович Кутузов с просьбой прекратить преследование разбитых русских войск, дав «слово офицера», что в течение 24 часов будет непременно заключено перемирие). При Ауэрштедте (эту кровавую битву он выиграл сам, без помощи других военачальников, у вдвое численно превосходивших пруссаков. Такое не удавалось более никому из наполеоновских маршалов, и Даву заслужил лютую ненависть со стороны своих «собратьев по оружию». Именно тогда его прозвали «железным маршалом»). При Экмюле (он сдерживал сильно превосходившие силы австрийцев столько времени, сколько потребовалось Бонапарту для создания общего численного перевеса. Порой ему приходилось лично разворачивать орудия в сторону наседавшего неприятеля). И при Ваграме (где, несмотря на яростное сопротивление австрийцев, он совершил излюбленный маневр Наполеона: обошел врага с фланга и создал угрозу его тылу, вынудившую эрцгерцога Карла начать отход).
...После разгрома союзников под Аустерлицем 3-му корпусу Даву было поручено преследовать отступавшие русско-австрийские войска. Луи Николя столь решительно взялся за это дело, так энергично и настойчиво преследовал разбитую вражескую армию, что ее окончательная гибель казалась неминуемой. Дабы избежать полной катастрофы, австрийский император предложил Наполеону заключить перемирие. Император французов согласился.
Звездный час Даву пробил под Ауэрштедтом. Выполняя приказ императора, войска 3-го корпуса, совершив предписанный им фланговый марш, 13 октября 1806 г. вступили в Наумбург. Выйдя к городу, маршал отрезал пруссакам пути отхода на Берлин.
Ранним утром 14 октября авангард Даву переправился через реку Заале близ Кёзена. Заняв дефиле за Кёзенским мостом, Даву двинул свои части к деревне Хассенгаузен. Еще накануне вечером, лично проведя рекогносцировку, Даву понял стратегическую важность этого населенного пункта. Французы заняли Хассенгаузен и находившиеся рядом высоты. Вскоре из густого утреннего тумана выросли 25 эскадронов под командованием Блюхера – авангард главной прусской армии, возглавляемой герцогом Брауншвейгским, вместе с которым ехал и сам прусский король Фридрих Вильгельм III. Вслед за кавалерией Блюхера шли прусская пехота и артиллерия. С 27 тыс. человек и 44 пушками Даву лицом к лицу встретился с армией, состоявшей из 54 тыс. солдат и имевшей 240 орудий (по другим данным, от 60 до 70 тыс.).
Несмотря на то что противник располагал более чем двойным превосходством, Даву смело ввязался в бой. Просто-напросто ему не оставалось ничего другого, как построить войска в каре и отбивать атаки неприятеля.
Шедшая первой пехотная дивизия Гюдена, умело прикрывшись густым туманом, стремительно развернулась в боевые порядки. Луи Фриан уже был на подходе, а Морану надлежало поторопиться, чтобы занять свой фланг.
Атакованный 12 эскадронами (2500 лихих сабель!) знаменитых со времен Зейдлица черных гусар Блюхера, Даву оказался в таком тяжелом положении, что всякий менее стойкий военачальник наверняка потерпел бы поражение. Но, во-первых, горячий Блюхер ринулся на пехоту Гюдена без поддержки своей пехоты и артиллерии, а во-вторых, самостоятельный Даву прекрасно знал, что ему делать. У него был самый подготовленный, обученный и экипированный корпус во всей наполеоновской армии во главе с первоклассными пехотными генералами Фрианом, Мораном и Гюденом. Пока прусские дивизии Шметтау и Вартеслебена, ожидая выхода на поле боя дивизии принца Оранского, медлили с атакой Гюдена, Даву успел полностью развернуть пехоту Фриана и не дать врагу, пользуясь численным превосходством, обойти себя с флангов. По скольку Моран все еще был на подходе, то маршал не имел резервов, и ему следовало держаться и еще раз держаться!
Пруссаки упрямо ломились в лобовые атаки на пехоту Гюдена и Фриана. Смертельно раненный герцог Брауншвейгский (во время атаки ему прострелило оба глаза) пал в бою. Его заместитель генерал Шметтау тоже был выведен из строя. Старый фельдмаршал фон Меллендорф сначала был ранен, а затем взят в плен. Трусоватый Фридрих Вильгельм III не только сам не встал во главе войск, но и не назначил им замены. Король весьма опрометчиво попытался остановить отступление прусских частей, но его сбили с коня и чуть не затоптали свои же кавалеристы.
...В 11 часов противники одновременно получили подкрепление: подошли дивизии Морана и принца Оранского. Но если пехота Морана была полностью брошена на усиление левого фланга французов, то запоздалый подход свежей дивизии принца Оранского, введенной в бой по частям и в разных местах, а не концентрированно на самом слабом, левом, фланге обороны Даву, не смог принести перелома в сражении. У пруссаков вообще была слабо развита поддержка одного рода войск другим: пехоты кавалерией, кавалерии пехотой, не говоря уж об артиллерийском огне. В этом они сильно уступали французам. К тому же король так и не кинул в бой свой последний резерв – 14 батальонов гренадерской пехоты, 5 эскадронов черных гусар и 3 батареи: он считал, что перед ним главные силы врага во главе с самим Наполеоном.
После полудня Даву перешел из обороны в общее контрнаступление всеми своими тремя дивизиями, построив их в виде полумесяца рогами вперед. Основная масса прусской армии оказалась внутри вогнутой части французского построения, и началась кровавая бойня. Хотя немногочисленная артиллерия Даву громила врага с убийственного расстояния пистолетного выстрела, пробивая в его пехотных рядах целые просеки, прекрасно вымуштрованные прусские гренадеры раз за разом стойко смыкали свои ряды. Массированные атаки прусской кавалерии неистового Блюхера (под ним уже убило двух лошадей), лишенные огневой поддержки многочисленной, но разрозненно действовавшей артиллерии, разбивались о пехотные каре Морана, Фриана и Гюдена.
Когда Гюден бросил остатки своей дивизии в последнюю отчаянную лобовую атаку, а шедшие на флангах Моран с Фрианом одновременно начали обход врага каждый со своей стороны, грозя выдвинуться в тыл, король Фридрих Вильгельм наконец понял, что именно ему придется принять решение об отходе. Он отдал приказ отступать, надеясь на успешное соединение с силами Гогенлоэ и Рюхеля, чьи войска он считал нетронутыми. (На самом деле в тот же день их уже разгромил Бонапарт под Йеной!) Но организованного отступления, несмотря на старания храбреца Блюхера, отчаянно проклинавшего своего малодушного короля, не получилось, и пруссаки побежали. В панике бросилась спасаться даже свита монарха, кинув его на произвол судьбы.
Ауэрштедт – один из редких случаев, когда численно более слабый противник нанес поражение более сильному (по меньшей мере, вдвое) неприятелю. Даву смог удержать своих людей на поле боя, лишь появляясь повсюду лично. И в течение целого дня, пока Наполеон и остальные маршалы громили пруссаков под Йеной, Даву галопом носился от каре к каре, призывая солдат стойко держаться, пока не придет подмога. Его мундир был черен от порохового дыма, треуголка сбита с головы вражескими пулями. Он потерял 7 тыс. убитыми и ранеными (только офицеров полегло 258 человек), но победил. Подтвердили свою репутацию блестящих дивизионных командиров Моран, Фриан и Гюден (последний, правда, потерял 40 % солдат и офицеров). Все трое получили во французской армии престижное прозвище Бессмертные.