Не случайно уже через десять дней – 22 августа – начальник штаба ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Фалалеев подписал секретный приказ № 332597с, адресованный командующим воздушными армиями и касающийся штурмовой авиации. В нем, в частности, констатировалось: «Повседневное применение в течение всей войны одних и тех же способов действий нашими штурмовиками привело к тому, что противник хорошо изучил тактику их действий и организует эффективное противодействие с земли нашим ударам с бреющего полета…
Отсутствие должной организации сбора после атаки приводит к тому, что возвращение сплошь и рядом совершается отдельными самолетами. Специально выделенные для борьбы с нашими штурмовиками группы истребителей противника, пользуясь расчленением наших штурмовиков, летящих на бреющем полете, пристраиваются к ним и расстреливают их в упор. Отмечен ряд случаев, когда Me-109 подлетали вплотную к Ил-2, выпускали шасси, становились в хвост и прицельным огнем из пулеметов и пушек били по самым уязвимым местам нашего штурмовика: в щель между фонарем и фюзеляжем, в боковые окна фонаря, по шасси, по хвосту и управлению.
Тактика пассивной обороны Ил-2, построенная в расчете на броню и всесилие бреющего полета, не оправдывает себя; если уход от противника и удается, то после посадки, как правило, Ил-2 нуждается в большом ремонте…
…бреющий полет усложняет ориентировку, летный состав, особенно молодой, часто теряет ее и нередко делает вынужденные посадки вне аэродрома, надолго выводя при этом самолеты из строя».
Тем временем 4-й воздушный флот Люфтваффе как ни в чем не бывало продолжал наращивать свои силы на сталинградском направлении. Его штурмовики и бомбардировщики совершали почти беспрерывные налеты на различные цели в районе города на Волге. Затем 23 августа они подвергли Сталинград массированной бомбежке, совершив в течение дня 1600 боевых вылетов. Город был практически разрушен, погибли десятки тысяч жителей и находившихся в нем беженцев.
4 сентября 1942 г. в Сталинградское сражение вступила вновь сформированная 16-я воздушная армия под командование генерал-майора П. С. Степанова.[23] Сектор действий ее находился северо-западнее города и далее по реке Дон. В состав армии входили четыре авиадивизии и несколько отдельных авиаполков, имевшие к началу боев в общей сложности 152 боеготовых самолета. Почти все истребительные полки были оснащены самолетами Як-1, и лишь 291-й ИАП летал на ЛаГГ-3. Чуть позднее в состав армии влилась еще и 283-я ИАД в составе четырех полков.
А в 8-й воздушной армии в результате опустошительных боев стала остро ощущаться нехватка истребителей. Хотя 28–29 августа из тыла поступило пополнение в виде четырех истребительных и двух штурмовых авиаполков, на 1 сентября в армии насчитывались всего 97 исправных машин. Все это заставило генерал-майора Хрюкина полностью отказаться от истребительного прикрытия штурмовиков и бомбардировщиков. И если экипажам Пе-2 просто приказали бомбить с высоты 8000 метров, что могло им помочь избежать встречи с «Мессершмиттами», то штурмовикам пришлось рассчитывать исключительно на везение. В качестве «помощи» штаб 8-й воздушной армии предложил пилотам Ил-2 производить заходы на цели со стороны солнца, использовать для скрытого подхода облачность и дым от пожарищ и тому подобное.
Однако часто не спасало и наличие сопровождения. Летчики-истребители, большинство из которых не только не имели боевого опыта, но по-настоящему еще не овладели и собственными машинами, при появлении «Мессершмиттов» быстро впадали в панику, теряли своих ведущих и ориентацию на местности и становились легкой мишенью. Ситуация усугублялась тем, что большие потери, особенно среди новичков, неизбежно вели к снижению боевого духа и деморализации. В результате в критический момент штурмовики оставались один на один с асами Люфтваффе, которые сбивали их одного за другим, как гусей. Потери ШАП были огромными, и командиры-штурмовики винили во всех своих бедах истребителей.
В итоге 9 сентября 1942 г. появился приказ Наркома обороны СССР № 0685, озаглавленный «Об установлении понятия боевого вылета для истребителей». В нем говорилось: «Фактами на Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других фронтах установлено, что наша истребительная авиация, как правило, работает плохо и свои боевые задачи очень часто не выполняет.
Истребители наши не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковать бомбардировщиков.
При выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков наши истребители даже при количественном превосходстве над истребителями противника уклоняются от боя, ходят в стороне и допускают безнаказанно сбивать наших штурмовиков и бомбардировщиков…
Боевым вылетом неправильно считают всякий полет на поле боя, независимо от того, выполнена или нет истребителями возложенная на них боевая задача».
Далее Сталин приказывал отныне считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, в котором штурмовики и бомбардировщики не имели потерь от атак истребителей противника. Сбитые самолеты засчитывать только в том случая, если они подтверждались фотоснимком или донесением наземного наблюдения. Летчики-истребители, уклоняющиеся от боя, подлежали преданию суду с последующим направлением в штрафные роты. Последний пункт гласил: «Приказ объявить всем истребителям под расписку».
Волжский Верден
К исходу 12 сентября части немецкой 6-й полевой армии вышли к Сталинградскому тракторному заводу и находились уже в трех– четырех километрах от центра города. Их активно поддерживали штурмовики и бомбардировщики 4-го воздушного флота Люфтваффе, которые в течение дня сбросили на городские кварталы 856 фугасных и осколочных бомб всех калибров.
На следующий день начался штурм северных и центральных районов Сталинграда. Основной удар немцы наносили в направлении Мамаева Кургана и железнодорожного вокзала. Сначала им удалось лишь немного потеснить советские войска, но 14 сентября натиск усилился, и к исходу дня передовые подразделения овладели вокзалом, а в районе поселка Купоросное вышли к Волге. 62-я советская армия была отрезана от 64-й армии, но вскоре с левого берега Волги были переброшены части 13-й Гвардейской дивизии генерала А. И. Родимцева. Они с ходу вступили в бой и выбили немцев из центра города. 16 сентября немцы были отброшены и с Мамаева Кургана. Ожесточенные же бои за вокзал шли до 27 сентября, и он тринадцать раз переходил из рук в руки.
Сталинград уже представлял собой сплошные развалины, даже у немцев он получил печальное прозвище «города без единого дерева». Ориентиром для летчиков служила химическая фабрика «Лазурь», полностью разрушенная, но хорошо заметная, благодаря подходившей к ней железнодорожной ветке своеобразной формы, называемой «теннисной ракеткой».
Начиная с 17 сентября советские штурмовики, помимо уже ставших традиционными для них атак аэродромов и дорог в немецком тылу, стали принимать активное участие в уличных боях в Сталинграде. Появляясь из-за Волги большими группами в сопровождении истребителей, они с малой высоты атаковали улицы, площади и здания в занятой немцами части города, сбрасывая бомбы и пуская ракеты, а также обстреливали их из пушек и пулеметов. Над городом и его ближайшими окрестностями то и дело вспыхивали воздушные бои.
18 сентября шесть Ил-2 из 245-го ШАП под прикрытием «пятерки» Як-1 вылетели в очередной раз атаковать немецкие позиции. На пути к цели группа встретилась с «Мессершмиттами», которые быстро отсекли «Яки» и беспрепятственно атаковали штурмовики. В результате два «горбатых» были сбиты, остальные с тяжелыми повреждениями с трудом перетянули через линию фронта и совершили вынужденные посадки в степи.
Любопытный эпизод произошел на следующий день, когда «Мессершмитты» из I./JG53 встретили над Сталинградом очередную группу штурмовиков. Едва фельдфебель Вильгельм Будке (Wilhelm Budke) из 2-й эскадрильи вышел в хвост одному из «цементбомберов», как по его Bf-109G-2 был выпущен «эрэс». Ракета взорвалась прямо перед лобовым стеклом фонаря кабины. Будке получил тяжелейшие ранения, но все же смог выпрыгнуть на парашюте. Он опустился в расположение немецких войск и был немедленно доставлен на самолете в госпиталь в Сталино (ныне Донецк), где, несмотря на все усилия врачей, 11 ноября скончался от полученных ранений.[24]
Высокая активность советской авиации, особенно ночных бомбардировщиков, заставляла командование 4-й воздушного флота Люфтваффе тоже наносить удары по аэродромам противника. Для этих целей время от времени привлекались как штурмовые и бомбардировочные, так и истребительные эскадры. Поскольку на советских аэродромах отсутствовали какие-либо средства ПВО, техническая маскировка делалась от случая к случаю и откровенно халтурно, эти удары в отличие от аналогичных атак Ил-2 часто приводили к большим потерям самолетов.
Так, 20 сентября в результате налета «Штук» на аэродром Кулькино, расположенный северо-восточнее Сталинграда, были уничтожены сразу семнадцать истребителей Як-7, а также бочки с горючим и боеприпасы. Сигнал тревоги же, как правило, объявлялся или за пару минут до удара, или в момент, когда самолеты противника уже пикировали на аэродром. Кроме бомб немецкие самолеты еще и засыпали аэродромы издевательскими листовками типа: «Советские летчики отважные, да самолеты у них бумажные!»
В связи с этим штаб 8-й воздушной армии запретил размещать в одном месте более 20–30 самолетов. Все неисправные машины рекомендовалось немедленно транспортировать в мастерские подальше от летного поля. В степи на восточном берегу Волги были размещены дополнительные посты ВНОС. К концу сентября 42-го года инженерная служба армии изготовила 50 самодельных зенитных 12,7-мм пулеметных установок и 100 установок со скорострельными 23-мм пушками. Кроме того, некие умельцы даже смастерили шесть пусковых установок для реактивных снарядов, этакий прообраз ракет «земля – воздух». Чтобы обслуживать все эти технические новинки при батальонах аэродромного обслуживания были сформированы зенитные взводы из стрелков-оружейников.
Сталинград стал для советской авиации настоящим Верденом, перемалывавшим в течение месяца 20–25 авиаполков. Степи вокруг города превратились в кладбище самолетов. 30 сентября в тыл на переформирование отправили три штурмовых, четыре бомбардировочных и двенадцать истребительных полков, которые за две недели боев были практически разгромлены.
Среди последних был элитный 434-й ИАП, который вернулся под Сталинград только 14 сентября и в котором к концу месяца осталось менее трети штатной численности Як-7Б. 22 сентября погиб 20-летний лейтенант Николай Карначенок, на счету которого числились двенадцать и одиннадцать групповых побед.[25] На следующий день был сбит командир полка Герой Советского Союза 24-летний майор Иван Клещев, одержавший к тому времени тринадцать личных и десять групповых побед. На этот раз летчик, получив ранения, смог выпрыгнуть из горящего Як-7 на парашюте. После приземления его отправили в госпиталь.[26]
Не смог добиться серьезных успехов и 9-й Гв. ИАП, на основе которого по инициативе командующего 8-й воздушной армией генерал-майора Хрюкина был создан так называемый «полк асов». В боях погибли девять опытных летчиков, а потери матчасти составили более двадцати ЛаГГ-3. В 16-й воздушной армии за месяц интенсивных боев только 220-я и 283-я ИАД лишились 157 самолетов и 83 летчиков.
В конце октября 1942 г. в штабе 8-й воздушной армии созрел план очередной операции по уничтожению германской авиации на аэродромах, еще большей по масштабу, чем предыдущая попытка. На сей раз решили атаковать практически все авиабазы как в прифронтовой полосе, так и в тылу. Для этого генерал-майор Хрюкин предполагал использовать практически все исправные самолеты, а также три подчиненные ему дивизии АДД.
Днем 27 октября одиночные разведчики Пе-2 из 270-й БАД совершили серию полетов на большой высоте над аэродромами Миллерово, Морозовская и Тацинская. Там наблюдалась привычная картина: многочисленные склады, сооружения и стоящие в разных местах двухмоторные Не-111 и Ju-88. Обработав сделанные фотографии, дешифровщики объявили о базировании там «сотен бомбардировщиков». Фактически же на каждом аэродроме находились одномоментно не более 20–30 машин.
Первый налет сразу на тринадцать аэродромов, в том числе на Тацинскую, Морозовскую, Миллерово, Обливскую, Тусов, Карповку и другие, был совершен 27 октября. В общей сложности в нем участвовали 314 штурмовиков, истребителей и бомбардировщиков. Первыми еще ночью авиабазы Люфтваффе бомбили Пе-2, затем днем с малой высоты их штурмовали Ил-2 из 206-й ШАД и истребители 268-й ИАД, а потом еще раз бомбили все те же «Пешки». Затем 28 и 29 октября налеты были повторены, но уже меньшими силами.
Однако эффект снова оказался минимальным. Даже по данным советского командования в ходе 502 самолетовылетов удалось уничтожить на земле только двадцать самолетов. На самом же деле и эта цифра являлась преувеличенной. В то же время собственные потери атакующих составили 11 машин: шесть истребителей, три бомбардировщика и два штурмовика. Многие другие получили повреждения. В итоге все это задуманное и с размахом проведенное мероприятие никак не отразилось на действиях немецкой авиации.
Над «котлом»
19 ноября 1942 г. армии Западного фронта под руководством генерала Жукова перешли в наступление, одновременно под Сталинградом войска генералов Еременко и Рокоссовского нанесли отвлекающий удар по флангам немецкой 6-й армии. Однако если первая операция под кодовым наименованием «Марс» полностью провалилась, то вторая операция, названная «Уран», наоборот, принесла неожиданный успех. В итоге к 25 ноября германские войска в Сталинграде оказались в «котле».
Командование Вермахта оценило сложившуюся ситуацию с излишним оптимизмом. Оно решило снабжать Паулюса по воздуху, организовав «воздушный мост» наподобие того, что весной 1942 г. снабжал окруженные части в Демянске и Холме. Первоначально для этой цели привлекли транспортные эскадры, в общей сложности около 200 трехмоторных Ju-52 и двухмоторных Ju-86.
Вскоре стало ясно, что одной транспортной авиации для обеспечения 6-й армии недостаточно, и что 60–70 тонн грузов, доставляемых за сутки, никак не удовлетворяли потребностям «котла». Тогда было принято решение дополнительно использовать бомбардировщики Не-111. 29 ноября 1942 г. для координации действий всех групп «Хейнкелей», базировавшихся на аэродроме Морозовская, в 200 км северо-восточнее Ростова, было создано 1-е авиационное транспортное командование (Lufttransportfьhrer 1). Его возглавил командир KG55 «Грайф» 53-летний оберст Эрнст Кюл (Ernst Kьhl), которому теперь в оперативном отношении также были подчинены KG27 «Бёльке», III./KG4 и I./KG100.
Затем в начале января 1943 г. для увеличения грузооборота на подмогу транспортным и бомбардировочным эскадрам дополнительно выделили даже дефицитные четырехмоторные самолеты: восемнадцать FW-200 «Кондор», два Ju-290, а также семь новейших бомбардировщиков Не-177 «Грайф». К 20 января к полетам в район Сталинграда привлекли 1-ю воздушно-десантную эскадру (Luftlandgeschwader 1 – LLG1), располагавшую 64 самолетами-буксировщиками и 170 грузовыми планерами DFS-230 и Go-242.
Для перевозок использовались и двухмоторные Ar-232, благодаря уникальной конструкции шасси названные «Многоножка» («Tausendfьssler»). Для посадки и взлета с обычных аэродромов они использовали классическое шасси, состоявшее из полуубираемой носовой стойки и убираемых в крыло основных стоек. При этом их высота при помощи гидравлики могла регулироваться прямо из кабины пилота. При посадке же на неподготовленные грунтовые площадки и при взлете с них в дело вступали 11 дополнительных пар небольших колес, расположенных вдоль нижней части фюзеляжа, на которые при необходимости надевались специальные каучуковые гусеницы. Основные стойки шасси «поджимались» до их уровня, и в результате самолет уже касался земли не тремя, а сразу двадцати пятью колесами! Это позволяло «Многоножке» преодолевать канавы и ямы шириной до полутора метров, что для других машин того времени заканчивалось неизбежной катастрофой.
В итоге в течение более чем двух месяцев по воздушному мосту между «котлом» и немецкой территорией ежедневно летала армада из самых разных самолетов. Все они внутри «котла» садились на аэродроме Питомник, располагавшемся в 20 км западнее Сталинграда. В конце ноября советские посты воздушного наблюдения ежедневно фиксировали 100–150 самолетопролетов. Перехватывать транспортники, идущие под эскортом Bf-109G и Bf-110, было делом хлопотным, поэтому советское авиационное командование в очередной раз решило прибегнуть к простому и излюбленному методу – ударам по аэродромам.
Утром 30 ноября первый налет на немецкие авиабазы, в том числе на Питомник, совершили штурмовики 622-го ШАП. Однако он закончился полным крахом. Обратно не вернулись шесть Ил-2, еще пять получили сильные повреждения и совершили вынужденные посадки. В числе погибших был заместитель командира полка капитан Доброхотов.
К 1 декабря по приказу командующего 8-й воздушной армией генерал-майора Хрюкина на аэродром Абганерово перебазировалась 214-я ШАД полковника С. У. Рубанова, насчитывавшая в тот момент 77 Ил-2, а также группа из девятнадцати Ил-2 из 206-й ШАД. Для тактического взаимодействия со штурмовиками сюда же прибыли несколько истребительных полков. Командование всей этой сводной авиагруппой было поручено командиру 206-й ШАД полковнику В. А. Срывкину. Одновременно командование 16-й воздушной армии выделило для ударов по немецким аэродромам 228-ю ШАД подполковника Г. И. Комарова.
Сами атаки были спланированы по старинке. Командиры полков основную ставку делали на «скрытые маршруты подхода», внезапность появления над целью и удары с бреющего полета. Однако соблюсти все это на деле никогда не получалось. Германская служба наблюдения всегда заблаговременно засекала приближение «чумы». Над целью штурмовики появлялись не в строгом боевом порядке, а в хаотичном растянутом строю. Бомбы сбрасывались с первого же захода, причем летчики ориентировались не по прицелу, коего, собственно, в прямом смысле слова на Ил-2 и не было, а по своему ведущему, сбросил он – сбрасывают все куда бог пошлет. Развернувшись после атаки, самолеты по прямой шли в сторону своего аэродрома.