В дальнейшем полк вел разведку и штурмовку целей в районе Борисова, Шклова и Копыси. Особо его летчики отличились в период 21 июля – 7 августа в ходе второго этапа Смоленского сражения, обеспечивая выход из окружения частей 20-й армии. Тогда они совершали в день по четыре-пять боевых вылетов. Тем менее участь 430-го ШАП была уже решена. 15 августа директивой № 165163 заместителя Наркома обороны полк, как понесший большие потери, был расформирован. Оставшиеся Ил-2 передали в 4-й ШАП, а все уцелевшие летчики-испытатели были отозваны из действующей армии и продолжили выполнять свою работу в НИИ ВВС.
Тем временем 6 июля подчиненные майора Гетьмана участвовали в атаках немецких колонн в секторе Рогачев – Орша. При этом полк потерял в районе Орши еще два Ил-2 вместе с пилотами. Они стали жертвами лейтенанта Хейнца Бэра (Heinz Bдr) из 12-й эскадрильи JG51.[89]
4-й ШАП продолжал выполнять боевые вылеты, неся в каждом из них тяжелые потери. В результате к концу июля 1941 г. в нем от первоначальных 65 Ил-2 остались только десять самолетов, а число летчиков сократилось до девятнадцати человек. Среди погибших был и упоминавшийся выше командир 4-й эскадрильи капитан Лесников, который 20 июля не вернулся из вылета.
Среди прочих 26 июля к сокращению численности полка «приложил руку» еще один будущий известный ас Люфтваффе – командир 4-й эскадрильи JG52 обер-лейтенант Йоханнес Штейнхоф (Johannes Steinhoff),[90] сбивший в тот день в районе Смоленска один «цементбомбер» из 4-го ШАП, который пилотировал 22-летний Александр Рязанов.
Фактически к этому времени полк уже практически перестал существовать как полноценная боевая единица. Несмотря на прибывавшее пополнение, численность его самолетов и пилотов продолжала неуклонно снижаться. К концу августа 4-й ШАП выполнил 427 боевых вылетов, но при этом в нем остались всего два пригодных для полетов Ил-2. В итоге эту пару штурмовиков передали в 215-й ШАП, а остатки полка отправили в Воронеж в 1-ю запасную авиабригаду на переформирование.
4 октября 1941 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении майору Гетьману звания Героя Советского Союза. При этом у него были все шансы стать первым по счету летчиком-штурмовиком, удостоенным в ходе Великой Отечественной войны этого звания. Он командовал 4-м ШАП, который первым из авиаполков, оснащенных Ил-2, начал выполнять боевые вылеты. Эффективность действий его подчиненных, как следовало из официальных сводок, была высокой. И в тот же день – 4 октября – и сам полк был награжден орденом Ленина.
Однако Гетьману так и не суждено было стать первым Героем среди штурмовиков. Его «опередил» коллега по должности – командир 237-го ШАП майор Андрей Александрович Ложечников.
Биография последнего была во многом схожей с биографией Гетьмана. Он родился 13 декабря 1907 г. в городе Брянске в семье рабочего. Окончив семилетку, он с 1923 г. жил и работал в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург).
В 1926 г. Ложечников был призван в Красную Армию и уже в следующем году окончил Ленинградскую военную теоретическую школу пилотов. Затем он прошел обучение в военной авиашколе, а в 1935 г. окончил КУОС при Военно-воздушной академии. Как и Гетьман, он участвовал в советско-финляндской войне. В 1940 г. Ложечников вступил в компартию, что было необходимым условием для успешного продолжения его военной карьеры.
В июле 1941 г. 237-й ШАП майора Ложечникова был оснащен Ил-2. В середине августа он прибыл на только что образованный Брянский фронт и вошел в состав 60-й САД 31-летнего генерал-майора В. И. Клевцова.[91] Перевооружение полка велось стахановскими методами, и пилотам, не успевшим по-настоящему освоить новый самолет, приходилось это делать «на лету» – в ходе боев. Неудивительно, что численность 237-го ШАП, как и остальных штурмовых авиаполков, успевших пробыть на фронте хотя бы пару недель, быстро сократилась. По состоянию на 30 августа в нем осталось только девять Ил-2, пригодных для боевых вылетов.
30 и 31 августа полк вместе с 66-м, 217-м, 218-м и 245-м ШАП участвовал в воздушной операции, проводившейся командованием ВВС Красной Армии с целью разгрома частей 2-й танковой группы Гудериана, находившихся в районе Почеп – Стародуб – Новгород-Северский – Шостка. На рассвете 30 августа три звена Ил-2 нанесли удары по немецким колоннам около города Почеп. Штурмовики выполняли атаки поодиночке, друг за другом. Согласно данным штаба ВВС Брянского фронта, пилоты полка уничтожили и повредили на шоссе Крупец – Липовка до 20 автомашин с грузами и пехотой, на дороге Луговец – Мглин уничтожили до 45 автомашин, на дороге Разрытое – Мглин подожгли до 20 автомашин, а на дороге Рославль – Липовка повредили три танка.
В ходе этих атак 237-й ШАП лишился четырех Ил-2 – почти половины остававшихся в нем исправных самолетов. Все они стали жертвами 20-мм зенитных батарей, прикрывавших мотоколонны. Катастрофическим стал вылет для звена старшего лейтенанта Азаренко. Немецкие зенитчики сбили и самого ведущего, и обоих его ведомых – младших лейтенантов Извекова и Майкова. Обратно на аэродром не вернулся и штурмовик старшины Денисенко.
За два последних дня августа пять штурмовых полков, в которых насчитывались в общей сложности 44 Ил-2, совершили 130 самолетовылетов. Потеряв при этом 18 «горбатых», они, по официальным данным, уничтожили и повредили 90 танков, 20 бронемашин, 670 автомашин и взорвали склад боеприпасов. Однако эти цифры были далекими от реальных результатов.
Здесь надо учитывать уже сложившуюся в Советском Союзе практику приписок везде и во всем, начиная от липовых рекордов стахановцев и кончая результатами переписи населения. Кроме того, в жестоких реалиях войны для любого командира доклад не то что о неудачном, а просто о малорезультативном боевом вылете означал обвинение в трусости с последствиями.
Соответствующим образом обработанные в штабах донесения попадали также и в сводки Совинформбюро,[92] регулярно передававшиеся по радио, так сказать, для поднятия морального духа населения в тылу. Вот что говорилось в вечернем сообщении 31 августа о действиях 237-го ШАП: «Советские летчики самоотверженно и бесстрашно дерутся с немецкими фашистами. Девятка штурмовиков майора Ложечникова заметила немецкий транспортный самолет. Вражеский летчик пытался уйти от советских самолетов, но майор Ложечников догнал фашиста и расстрелял его над аэродромом при посадке. Во время погони за врагом майор заметил около аэродрома тщательно замаскированные машины. Советские штурмовики тотчас атаковали противника и уничтожили 18 фашистских самолетов. Звено старшего лейтенанта Кузнецова обстреляло стоянку 200 немецких автомашин. Сожжено и повреждено несколько десятков машин. Звено младшего лейтенанта Симонова атаковало две немецкие автоколонны и уничтожило более 30 машин с солдатами».
Однако действия Ил-2, несмотря на бодрые отчеты о результативности их атак, никак не сказались на темпах продвижения танковых и моторизованных частей Гудериана. Переправившись на восточный берег реки Десна, они 1 сентября вышли в сектор Новгород-Северский – Собычь – Шостка – Воронеж.
На следующий день, в соответствии с полученным ранее указанием Ставки, в наступление перешла 50-я армия Брянского фронта. Ей была поставлена задача разгромить в районе Рославля немецкую 4-ю полевую армию, которая, прикрывая тылы группы Гудериана, временно перешла в оборону. В рамках воздушной поддержки этого наступления оставшиеся Ил-2 должны были нанести удары по аэродромам Сещинская, Дубровка и Олсуфьево, расположенным северо-западнее Брянска.
2 сентября майор Ложечников в паре с летчиком Дмитриевым совершил разведывательный полет к Сеще. Погода была не самой благоприятной, темные тучи висели над самой землей. Тем не менее, пройдя на бреющем над летным полем, летчики успели насчитать несколько десятков немецких бомбардировщиков и транспортных самолетов.
О дальнейшем бывший командующий ВВС Брянского фронта Федор Полынин затем в своих мемуарах писал так: «Сообщение об этом поступило к нам в штаб. Время терять нельзя. Отдается распоряжение: послать туда двенадцать Ил-2. Ведущий – майор Ложечников. Штурмовики, едва не касаясь верхушек деревьев, внезапно появились над стоянками вражеских самолетов и, сделав несколько заходов, бомбами и пушечным огнем вывели из строя до трех десятков машин.
В тот день майор Ложечников во главе группы три раза ходил на облюбованный им объект. А назавтра дятьковские партизаны сообщили: на аэродроме Сеща выведено из строя до 60 самолетов противника».
И опять, как следует из слов Полынина, не имелось никаких объективных подтверждений результатов атак. Кстати, получается, что за три вылета штурмовики, ведомые Ложечниковым, вывели из строя две авиагруппы Люфтваффе в полном составе. Такие большие потери за один день и только на одном аэродроме, безусловно, не могли бы не остаться незамеченными противником. Однако в немецких источниках нет никаких упоминаний об этом. Так же неясно, какие двенадцать Ил-2 возглавлял Ложечников. Ведь к этому дню в 237-м ШАП оставались в пригодном для полетов состоянии не более пяти машин. Вероятно, группа для удара по аэродрому была собрана как минимум из двух полков.
И опять, как следует из слов Полынина, не имелось никаких объективных подтверждений результатов атак. Кстати, получается, что за три вылета штурмовики, ведомые Ложечниковым, вывели из строя две авиагруппы Люфтваффе в полном составе. Такие большие потери за один день и только на одном аэродроме, безусловно, не могли бы не остаться незамеченными противником. Однако в немецких источниках нет никаких упоминаний об этом. Так же неясно, какие двенадцать Ил-2 возглавлял Ложечников. Ведь к этому дню в 237-м ШАП оставались в пригодном для полетов состоянии не более пяти машин. Вероятно, группа для удара по аэродрому была собрана как минимум из двух полков.
Ссылка на «дятьковских партизан», как на источник сведений, вызывает еще больше вопросов. Город Дятьково находится в 70 км юго-восточнее железнодорожной станции Сещинская, около которой и располагался атакованный аэродром. Непонятно, как партизаны, действовавшие около него, смогли менее чем за одни сутки добраться до Сещинской, проникнуть на крупную и хорошо охранявшуюся авиабазу Люфтваффе, посчитать число выведенных из строя самолетов, затем вернуться обратно на свою базу около Дятьково и передать эту информацию, причем чуть ли не напрямую в штаб ВВС Брянского фронта, который, по определению, должен был мало чего общего иметь с ними?
Как бы там ни было, но командующий ВВС Брянского фронта генерал-майор Полынин дал указание командиру 60-й САД полковнику Клевцову представить майора Ложечникова к званию Героя Советского Союза. В отправленном наверх представлении говорилось, что командир 237-го ШАП за две недели боев в августе – сентябре 1941 г. «с вверенным ему полком произвел двести сорок восемь боевых вылетов на штурмовку скоплений войск, оборонительных сооружений и коммуникаций противника, нанеся ему значительный урон в живой силе и технике».
В Москве проявили небывалую оперативность, поскольку уже 11 сентября вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Ложечникову звания Героя Советского Союза. Напомним, что в случае с командиром 4-го ШАП майором Гетьманом от момента представления до выхода Указа о награждении прошло более трех месяцев.
Тем временем сама воздушная операция ВВС Красной Армии против немецкой 2-й танковой группы, как и наступление войск Брянского фронта, завершилась неудачей. Танкисты Гудериана продолжали двигаться вперед и 16 сентября около поселка Лохвица встретились с частями 1-й танковой группы. Это стало началом крупнейшей для Красной Армии катастрофы, когда в районе Киева в плен попали 665 тысяч солдат и офицеров и было потеряно огромное количество боевой техники.
Забегая несколько вперед, скажем, что Ложечников и Гетьман так и остались единственными штурмовиками, получившими звание Героев в 1941 г. Обращает внимание, что они оба были командирами полков и фактически были награждены не за личные достижения, а за коллективные действия своих подчиненных. Немаловажным обстоятельством также является то, что решающим фактором для их представления стали атаки аэродромов Люфтваффе.
Однако в целом так и остается непонятным, почему именно они оказались первыми, или по крайней мере, почему за ними не последовали другие. Результативность действий их полков была отнюдь не намного выше эффективности 65-го ШАП майора А. Н. Витрука или 215-го ШАП майора Л. Д. Рейно, о которых речь пойдет ниже. Кроме того, в случае с Гетьманом следует учесть то, что за трусость и невыполнение боевого задания, причем именно того, за которое он и был награжден, под суд военного трибунала был отдан не кто-нибудь, а его заместитель. Такой факт нередко, особенно на начальном этапе войны, если и не ставил окончательный крест на всей карьере самого командира, то сильно портил ее.
Какова же была дальнейшая судьба первых Героев? До 14 октября 1941 г. 237-й ШАП продолжал действовать в составе 60-й САД Брянского фронта, а затем его передали в ВВС Западного фронта – в 77-ю САД полковника И. Д. Антошкина. Полк выполнял боевые вылеты против наступавших Москву частей Вермахта, в течение шести дней – с 15 по 20 октября – потерял тринадцать Ил-2 вместе с пилотами.
Ложечников продолжал командовать полком, а затем 24 мая 1942 г. в звании подполковника был назначен командиром вновь сформированной 227-й ШАД. В нее первоначально вошли четыре полка – 61-й, 241-й, 525-й и 567-й ШАП. Прибыв на фронт, дивизия вошла в состав 2-й воздушной армии. В конце декабря 1943 г. – начале января 1944 г. пилоты 227-й ШАД особо отличились при освобождении украинского города Бердичев, за что дивизии было присвоено почетное наименование «Бердичевская».
Герой Советского генерал-майор С. Г. Гетьман (послевоенное фото)Штурман 7-го Гв. ШАП гвардии капитан В. Б. Емельяненко в кабине Ил-2М-3. Северо-Кавказский фронт, август 1943 г.
С 3 июня по 25 сентября 1944 г. полковник Ложечников командовал 189-й ШАД, которая действовала в составе 17-й воздушной армии на 3-м Украинском фронте. После окончания войны он недолго оставался на военной службе, и в августе 1945 г. в возрасте 37-ми лет был уволен в запас. Затем Ложечников жил в Ленинграде, где и умер 27 октября 1974 г.
4-й ШАП майора Гетьмана после переформирования включили в состав ВВС Южного фронта, и 17 сентября 1941 г. он перелетел на аэродром Гуляйполе, на Украине. В полку были две эскадрильи, насчитывавшие двадцать четыре Ил-2. Он участвовал в боях в Донбассе и затем приказом Наркома обороны СССР № 70 от 7 марта 1942 г. был преобразован в 7-й Гв. ШАП.
Гетьман командовал полком до 17 мая 1942 г., а затем в звании подполковника, так же как и Ложечников, был назначен командиром вновь сформированной дивизии – 230-й ШАД. С 22 мая она входила в состав 4-й воздушной армии Южного фронта. Гетьман командовал ею до конца войны. 22 марта 1943 г. он получил звание полковника, а 1 июля 1944 г. – генерал-майора. Его дивизия была награждена орденами Красного Знамени и Суворова и получила почетное наименование «Кубанская».
В 1948 г. Гетьман окончил Военную академию Генерального штаба и занимал различные командные посты в ВВС. Однако в 1955 г. в возрасте 52-х лет он был уволен в отставку. После этого он жил в Москве и скончался 30 августа 1985 г.
Подводя некоторый итог, несколько слов о том, как в это время обстояло дело с награждениями в штурмовой авиации Люфтваффе. К этому времени, чтобы заслужить Рыцарский Крест, пилоту «Штуки» было необходимо совершить 100–150 боевых вылетов. Вот лишь несколько примеров.
22 июня после 150 боевых вылетов, выполненных в ходе Второй мировой войны, Рыцарский Крест получил 25-летний обер-лейтенант Гётцпетер Фолльмер (Götzpeter Vollmer),[93] командовавший до этого 1-й эскадрильей StG2. Затем 16 июля в полевом госпитале в белорусском городе Борисов эта награда была вручена командиру III группы StG1 27-летнему гауптману Гельмуту Мальке (Helmut Mahlke), совершившему 145 вылетов. В течение первых трех недель боев на Восточном фронте его Ju-87R трижды сбивался над расположением советских войск. Дважды Мальке и его бортстрелок самостоятельно возвращались обратно. Но 8 июля в ходе штурмовки группы советских танков Мальке был тяжело ранен, и его из-за линии фронта вывезла уже специальная поисковая группа.
Начало войны против Советского Союза ознаменовалось и тем, что 14 июля командир StG2 «Иммельман» 40-летний оберст-лейтенант Оскар Динорт (Oskar Dinort)[94] был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту. Он стал одиннадцатым по счету офицером Люфтваффе, получившим эту награду с момента ее учреждения, и одновременно первым – в штурмовой авиации.
21 августа 1941 г. командующий 1-м воздушным флотом генерал-оберст Альфред Келлер прямо на аэродроме вручил Рыцарские Кресты сразу трем обер-лейтенантам из 2-й группы LG2. Награды получили: командир 3-й эскадрильи 24-летний Альфред Друшель (Alfred Druschel), командир 4-й эскадрильи 25-летний Вернер Дёрнбрак (Werner Dörnbrack)[95] и командир 5-й эскадрильи 27-летний Георг Дёрфель (Georg Dörfel).[96] Их группа была оснащена бипланами Henschel Hs-123A-1 и особо отличилась в ходе боевых вылетов в районе Белостока и Минска.
4 сентября после 100 боевых вылетов Рыцарский Крест получил командир I./StG77 28-летний гауптман Гельмут Брук (Helmut Bruck). Однако тем временем планка для получения этой награды уже значительно поднялась. Так, 22-летний обер-лейтенант Теодор Нордманн (Theodor Nordmann) из III./StG1 был 17 сентября награжден уже после 200 вылетов. Затем 5 октября кавалером Рыцарского Креста стал командир 3-й эскадрильи StG2 «Рихтхофен» 29-летний обер-лейтенант Алвин Боерст. Он был представлен к нему после того, как 2 сентября выполнил свой 300-й боевой вылет в ходе Второй мировой войны.
Как подтверждают данные о последующих награждениях, к концу 1941 г. «наградная норма» для летчиков-штурмовиков на Восточном фронте остановилась на рубеже 300–400 боевых вылетов. Например, 23 ноября Рыцарскими Крестами были награждены два пилота из StG2 «Иммельман»: командир 1-й эскадрильи 26-летний обер-лейтенант Фридрих Ланг (Friedrich Lang)[97] и командир 7-й эскадрильи 34-летний гауптман Эрнст Купфер, на чьем счету соответственно были 300 и 260 вылетов, а также командир 6-й эскадрильи StG77 26-летний обер-лейтенант Герман Рупперт (Hermann Ruppert),[98] совершивший уже 400 вылетов.