Арни: Вместо того чтобы впасть в неподвижность, скажите мне первое, что приходит на ум о том, что вы видите.
Майк: Я думаю о скованности и неподвижности.
Арни: Гм… Это край зрительного канала. Вы хотите сказать, что, когда вы смотрите на что-то, ничего не видите?
Майк: Когда смотрю на руку?
Арни: Да. Что вы видите?
Майк: Свою руку.
Арни: Вы видите руку. Ваша рука выглядит так? [Арни раскрывает ладонь.]
Майк: Нет.
Арни использует в качестве способа интервенции ложную интерпретацию. Он умышленно делает такие утверждения и показывает такие движения рукой, которые нуждаются в коррекции. Он изображает клешню и показывает ее Майку.
Арни: Она такая?
Майк [мотает головой]: Нет. Она выглядит, как кулак.
Арни [улыбаясь]: Как кулак. До чего верно!
Майк то смотрит вниз, на руку, то вверх, на Арни.
Арни: Давайте представим, что другая рука тоже готова сжаться в кулак. Теперь попробуйте это сделать.
Майк сжимает в кулак обе руки.
Вообразите, что для этих кулаков есть отличный повод. Без чувствования, без картинок, просто выдумайте, из-за чего возникли кулаки. Придумайте.
Майк [выглядит сбитым с толку]: Ну…
Арни [подсказывает ему]: Назовите мне причину, по которой люди сжимают такие кулаки?
Задавая Майку этот вопрос, Арни держит перед его лицом свои собственные кулаки. Он комично пародирует кулаки и бойцовскую стойку, и Майк начинает смеяться. Арни поворачивается к группе.
Вот это и называется край. Край — один из наших способов уйти, ускользнуть. Сейчас мы увидим это еще более явно. [Опять смотрит на Майка, пытаясь вновь получить ответ. ] Зачем обычно люди сжимают кулаки?
Майк встает, держа прямо перед собой сжатые в кулак руки. Он смотрит на Арни.
Майк: Чтобы врезать кулаком по чему-нибудь.
Арни [явно забавляясь]: Точно, врезать. А по чему такому люди врезают стиснутым кулаком.
Майк: Ты хочешь спросить, кому им хочется врезать?
Арни: Именно! Кому?
По группе прошелестел смех. Майк на минуту задумался.
Майк: Я думаю, им хочется врезать человеку, которому им хочется врезать. [Он делает очень нерешительное движение правой рукой.]
Арни: Сказано яснее некуда. Я заметил, что говоря это, вы сделали слабое движение правой рукой.
Майк: Это моя ударная рука.
По движению руки Арни понял, что каналы переключились с визуализации и фантазирования на движение, удар. Арни использует для интервенции сразу два канала, визуальный и кинестетический.
Арни: Ударная рука… Давайте сделаем замедленное движение. Вы бьете и пытаетесь вообразить, кого вы хотите ударить кулаком.
Майк отводит назад правую руку, замахиваясь для замедленного удара. Когда его рука идет вперед, он вдруг останавливается и поворачивается к Арни.
Майк: Я почему-то подумал об одном своем старом соседе, его имя было Джим.
Арни: Вы хотите о нем что-нибудь рассказать? Что вам в нем не нравилось?
Майк: В нашей округе он был притчей во языцех. Он врал.
Арни: О чем?
Майк: Он разговаривал со мной, а потом за моей спиной врал. Говорил гадости.
У Арни возникает гипотеза, что между соседом, говорящим о Майке за спиной, и напряжением в спине может быть какая-то связь.
Арни: Что он говорил о вас за спиной?
Майк: Я уже и не помню.
Арни: Расскажите мне, о чем вы не хотите вспоминать? Как вы думаете?
Майк [выглядит глубоко ушедшим в свои мысли]: Не знаю. Пустота.
Арни: Конечно, здесь и должна быть пустота. Амнезия, забывание. Увидим, удастся ли нам наполнить пустоту какими-нибудь из Джимовых выдумок. [Группе. ] Как вы думаете, что Джим думал за спиной у Майка? [Майку. ] Как вы думаете, он говорил, что вы потрясающий, замечательный парень?
Майк [мотает головой]: Нет.
Арни: Я тоже так не думаю. А как по вашему, что он говорил?
Майк: Он говорил что-то, что мне, скорей всего, не нравилось. Я помню, у меня было чувство, что меня предали.
Арни: Он, я имею в виду вас, говорит у вас за спиной о вас самом дурные вещи, что вызывает у вас в спине злость. Ваша проблема, коротко говоря, у вас за спиной.
Майк [согласно кивает, но выглядит не очень убежденным. Он грустно говорит]: Хотелось бы это понять.
Арни [смеется]: Не надо. Просто забудьте это. Самоподдержка — вот где у вас край. Гораздо проще наговаривать на себя за своей спиной.
Майк: И что мне делать со всеми этими неприятностями?
За вопросами всегда следуют соматические ответы. Арни смотрит на Майка, чтобы увидеть, как он сам соматически ответит на свой вопрос. Майк, не осознавая того, сжимает и разжимает свою ладонь, а затем кидает на нее взгляд.
Арни: Он показывает нам, что, когда упирается в край, в невозможность отреагировать на своего внутреннего критика, реакции ищут выход через его кулаки и спину.
Майк: Я не знаю. Этот кулак не очень плотно сжат. Он уже и не похож на кулак. Я почему-то не думаю, что это Джим.
Арни: Да. Я тоже не думаю, что это Джим. Я думаю, я знаю, кто это. А вы знаете, кто это?
Майк [вдруг посветлев]: Это я сам! Я зол на себя за то, что скверно к себе отношусь!
Край и отрицательная обратная связь
Поговорив еще немного, Арни и Майк рассаживаюся по местам. Арни обращается к группе.
Арни: Вы видели наглядный пример края. Когда человек находится на краю, одна его часть просит: “Помогите”, а другая говорит: “Мне не нужна помощь. Я не хочу знать того, что может произойти”.
Иногда можно спутать край и отрицательную обратную связь. Разница между краем и отрицательной обратной связью в том, что край содержит больше энергии. Личность просто-таки расщеплена. Одна ее часть желает вступить на новые Тэрритории, а другая в это время находится в испуге. В ситуации края мы переживаем смятение, замешательство, мы взволнованны, нервозны.
Если делаешь ошибку в выборе интервенции, клиент не только уклоняется от нее. У него складывается ощущение такого типа: “Вы спрашиваете не о том, о чем надо бы”. В нашем случае Майк очевидно был на краю. Он сказал: “Да, помогите”, а затем: “Нет, это слишком — злиться на себя за то, что я себя не люблю; а потому я хочу остаться при своих реакциях”.
Хронические симптомы и детские сновидения
Кто из вас знает о связи, имеющейся между хроническими симптомами и сновидениями детства?
Некоторые подняли руки, но большинство не слышали об этом.
Арни: Юнг открыл, что детские сны подобны личному мифу, они задают долговременные модели жизни. Я экспериментировал с детскими снами и обнаружил, что, кроме того, они зеркально отражают хронические симптомы.
Вы можете отгадать хронические симптомы людей по их наиболее ранним сновидениям и воспоминаниям. Ранние, первые детские воспоминания и детские сны рассказывают об одном и том же. И те, и эти можно использовать в качестве описания моделей жизни.
Я расскажу вам о клиенте, с которым недавно работали Эми, Низа и я. Я перескажу вам его детский сон, а вы мне опишете его симптомы. Его самое раннее детское воспоминание, что он сидит и играет в углу комнаты, залитой солнцем. Это первое, что он помнит из детства: он сидит в комнате и нежится в состоянии полной расслабленности, а в окна светит теплое солнце. Прекрасный сон, не правда ли? Можете придумать, какой хронический симптом соответствует этому сновидению?
Люди выдвигают разнообразные предположения. Один говорит, что это должен быть симптом сердцебиения, другой называет потливость.
Арни: Вспомните, он описывал состояние, пережитое в детском сновидении, как предельную расслабленность.
Один из участников предлагает в качестве гипотезы истощение.
Арни: Близко, близко.
Один из участников предлагает в качестве гипотезы истощение.
Арни: Близко, близко.
Еще кто-то говорит, что это может быть пассивность.
Арни: Вы почти угадали. Представьте симптом, который выражает предельную расслабленность и пассивность.
Одна из участниц предполагает, что это может быть рассеянный склероз.
В общем, довольно близко. У этого человека болезнь ALS. У него разрушаются мышцы, и он не способен двигаться и обходиться без респиратора.
Детские сновидения стремятся обрести реальность. Один из причудливых способов добиться этого — создать телесный симптом. Какие-то из симптомов настолько слиты с вашей сущностью, что вы можете и не помнить о них. Другие соединены со вторичным процессом, с идентичностью, которая отчуждена, и в качестве таковой могут очень пугать.
К примеру [он снимает свои очки], если вы зададите мне вопрос о моем физическом состоянии, я, скорей всего, не упомяну того, что я близорук и плохо вижу на большом расстоянии, поскольку этот недостаток есть часть моей сегодняшней идентичности. Близорукость мало меня беспокоит. Я идентифицируюсь с ней. Точнее, я идентифицируюсь с погруженностью в себя, которую во мне порождает близорукость. Симптомы, связанные с первичным процессом, не воспринимаются как помеха, тогда как симптомы, связанные со вторичным процессом, мешающие нам, далекие от нашей идентификации, обычно очень пугают.
Становится нечто симптомом или нет, зависит от вашего первичного процесса и типа культуры, в которой вы живете. К примеру, для каких-то людей низкое кровяное давление может быть симптомом их первичного процесса. Такие люди должны идентифицироваться с чувством слабости и утомления, которые сопровождают низкое давление, и, таким образом, это более не переживается как нарушение.
Симптомы вторичного процесса всегда более пугающие. Именно они несут в себе связь с наиболее сильными фигурами детских сновидений. Человек, которому снилось солнце, очень робкий и интровертированный. Его вторичный процесс — солнце, сияющее, согревающее его и всех других. Тепло, которое излучает солнце, вторично, и в данный момент он оказывается его жертвой. Оно не только согревает его, но и приводит к полному расслаблению и параличу.
Давайте подумаем о каком-нибудь другом персонаже сновидений. Например, это будет тигр. [Он растопыривает пальцы, как когти. ] Представьте сон: тигр находится в булочной и хочет все съесть. Какой тип хронической симптоматики будет связан с тигром в булочной из детского сновидения?
Линда: Царапанье. Может быть, псориаз?
Арни: Псориаз тоже подходит. Женщина с тигром имела сильную зудящую экзему. [Он зарычал, как тигр, и сделал царапающие движения. ] Это тигр в ней хочет всем сказать: “Привет”. Она хочет быть милой, но ее вторичный процесс — тигр.
Работа с глухотой
Арни: Я хочу с чьей-нибудь помощью сейчас поработать над хроническими симптомами и детскими сновидениями. Кто бы хотел этим заняться?
Несколько человек поднимают руки. Один из сидящих кричит, что должна работать участница по имени Кэтрин. Арни поворачивается к нему.
Арни: Это вы назвали Кэтрин? Почему?
Том: Я хочу удостовериться, что она работала.
Группа развеселилась, и Арни спрашивает всех, что же ему делать. Члены группы кричат, что он должен крутануть ручку. Арни раскручивает ручку, и она абсолютно точно указывает на Кэтрин. Это очень удивляет Арни и всю группу.
Арни: Кэтрин, у вас есть хронический симптом?
Кэтрин: У меня есть синдром, связанный с ухом. [Она показывает на свое ухо и обводит рукой область вокруг него. ] Головокружение и глухота на одно ухо. Считают, что это связано с иммунной системой, но они в этом не уверены. Может быть, у меня проблемы с иммунитетом.
Арни: Они причины не знают, но считают, что это иммунитет. А сам симптом состоит в глухоте и головокружении?
Кэтрин: Головокружений уже нет, но раньше они бывали сильные.
Арни: Прежде чем углубиться в это, скажите, у вас в детстве были повторяющиеся сны?
Кэтрин: Были. Это были не сны, но тем не менее именно они приходят на ум. Я вспоминаю некий ритуал. Свет падал из окон. [Она поднимает руки над головой и двигает пальцами. ] У меня был целый ритуал, я каждую ночь делала пальцами тени.
Потом меня заставляло очнуться это. Это было ужасно. Это случалось много раз. Я вдруг понимала, что моя жизнь не вечна. Когда это чувство приходило, я выплывала из своих грез. Я бежала в ванную и звала сестер.
Арни: Вы вдруг осознавали, что не будете жить вечно?
Кэтрин: Верно. Было такое чувство, что я словно тянусь вверх [она опять поднимает руки к небу] и жду, когда мои родители освободят меня. Просто вытягиваюсь. Мои сны в большинстве своем очень счастливые, но этот… очень страшный.
Арни сочувственно кивает. Он советует ей последовать желанию работать над своим симптомом, выражая уверенность, что сновидение получит свое разъяснение через работу с глухотой. Она соглашается. Они вместе перемещаются на середину комнаты и садятся друг напротив друга.
Арни: Откуда вы знаете, что вы глухая?
Кэтрин [показывая на ухо]: Я плохо слышу левым ухом. Слышу совсем немного.
Арни: Немного — сколько? Столько? [Он изображает движение, которое ранее сделала она.]
Кэтрин: Нет, вот столько. [Она разводит ладони приблизительно на фут. ] Я знаю это абсолютно точно, потому что не могу говорить по телефону, если телефонная трубка у левого уха. [Она прикладывает руку к уху, будто говорит по телефону. ] А если я слушаю кого-то, я напрягаюсь, потому что не слышу. [Она немного опускает глаза, и голос ее дрожит.]
Арни [всем]: Как нам работать с этим симптомом? Что подсказывает ваше сердце и разум? Указывая на ухо, она дает мне понять, что в данный момент ее симптом переживается ею как слуховой сигнал или помеха. [К Кэтрин. ] В этой ситуации я собираюсь сделать следующее: я сяду с левой от вас стороны и буду говорить вам в это ухо достаточно громко, чтобы вы меня слышали. Ваша задача состоит в том, чтобы сообщать, что с вами происходит, когда мой голос начнет становиться тише. Согласны попробовать?
Кэтрин кивает.
Итак, я говорю. Привет, Кэтрин, это Арни из Цюриха. Вы меня слышите?
[Ждет ответа. ] Да, телефонные линии у нас плоховаты. Будем считать, что это трансконтинентальная связь. [По мере разговора Арни постепенно понижает голос. Теперь он уже почти шепчет. ] Слышно не так громко, как надо. Но мы пока еще слышим друг друга. Что ты чувствуешь, когда мой голос становится тише?
Кэтрин [испуганно]: У меня в груди растет ощущение паники.
Арни [принимает решение усилить это]: Не бойтесь, следуйте за паникой, а я буду отдаляться. Попробуйте ее выразить как можно сильнее.
Кэтрин делает глубокий вдох и начинает плакать.
Арни [очень тихо]: Вы еще слышите меня?
Кэтрин: Такое чувство, словно меня сейчас оставят и потеряют.
Арни: Потеряют?
Кэтрин: Ой! Я вдруг стала лучше слышать. Я слышу!
Арни выдвигает гипотезу, что симптом исчезает, когда она чувствует свое одиночество. Возможно, это чувство и есть цель симптома. Он говорит с ней очень тихим голосом, по-прежнему “по телефону”.
Арни: Как интересно. Связь становится все хуже. Вы чувствуете панику, но начинаете лучше слышать!
Кэтрин: Сейчас я не понимаю, о чем вы мне говорите. И это меня пугает. [Она сморкается.]
Арни [отодвигается еще дальше]: Я еще здесь. Я не могу говорить громче. Даже на таком расстоянии ваша паника производит на меня впечатление. [Более громко. ] Вы можете показать мне вашу панику?
Кэтрин [начинает говорить]: Сердцем я чувствую… [Она замолкает, делает руками выразительное движение и после этого бьет ими в грудь.]
Арни [желая, чтобы она не останавливалась]: Продолжайте.
Кэтрин [немного смущенно, смеясь]: Это мучительно. [Она замирает, слегка ежится, опускает глаза, ее руки повисают вдоль тела.]