– Исполать! – опешил от неожиданности Микулка.
Он ожидал узреть пышнотелую бабенку, какие обычно бывают за ковалями, а тут такая красунья, аж дух перехватывает.
– Нам бы хозяина…
Женщина оглядела витязей, сверкавших исподним в рыжей грязи, ржавые цепи, дрожащего как осиновый лист паренька с огромным мечом за спиной.
– Беглые тати, что ли? – подозрительно спросила она. – Хотя нет… ТАКИМИ цепями татей не полонят.
Она испуганно глянула в небо, пытаясь узреть размытое тучами солнце и мигом рванулась внутрь, оставив дверь отворенной. Мерно стучавший в кузнице молот смолк, брякнув на излете последним ударом и вскоре сам хозяин перекрыл дверной проем могучей фигурой, черные глаза из под лохматых бровей сверкнули подозрительной неприязнью, огромные ручищи размазали сажу по холщовому фартуку.
– Чего надобно, спрашивать глупо… – буркнул наконец он. – С такими-то веригами на руках. Ага… Лучше кажите откуда утекли. Хотя цепи-то знакомые, неужто свою работу не признаю? Вот уж не думал, что кому-то удастся с такими сбежать… Ладно… Все ясно. Вот только не туда вы пришли, коль за помощью. Знаете почему я такие цепи ковал, отчего так старался, чтоб предназначенные Змею не утекли? А… Не ведаете. Невдомек вам, что Змей хоть за жертвой раз в год прилетает, а без жертвы не улетит. Куму-то в его пасти лезть все одно придется, а коль нет, так еще хуже. Три дня, ровно в полдень, будет прилетать он, пока не ухватит назначенных ему пленников. Али пленниц, это как повезет. Но если и на третий день не найдет в положенном месте жертву, спалит город дотла. А там народу тьма… Даже представить жутко. Так что вы геройство свое зря показали. Геройством было бы как раз остаться и принять смерть заместо других несчастных.
– Ну так пойди сам… – презрительно скривился Ратибор. – До полдня как раз успеешь.
– Разбежался! Мне еще жену кормить, может в скорости и дитенка, а вы все одно без всякого толку жизнью рискуете. По вам же за версту видать, что не трудовые вы люди. Бездельники. На чужом горе харч добываете, на войнах, на раздорах людских. Князья меж собой петухами бьются, а вы за того, кто больше заплатит. Видывал я таких, будьте спокойны!
Ратибор сел и глухо спросил, уставившись в землю:
– Не поможешь? Неужто тебе не в радость любую жизнь спасти? Одна, значит, достойна спасения, а другая нет?
– А как Покон говорит? – усмехнулся коваль. – Та жизнь ценнее, от которой больше проку для роду-племени. Али я напутал чего? От вас ведь одни страданья и боль, жены овдовевшие, да матери пережившие своих же сынов. Тьфу… Смотреть противно! А уж говорить и подавно.
Микулка недобро поднял глаза на хозяина.
– Все же, коваль, – словно через силу вымолвил он. – Тебе ПРИДЕТСЯ их расковать. Так надо.
– Да ты ли, щенок, мне указ? – сжал кулаки кузнец. – Соплей перешибить можно, а туда же… Указывать.
Он скривился с натуги и рука резко рванулась неожиданным размашистым ударом, пытаясь достать обнаглевшего юнца.
Молодой витязь чуть отклонил голову и огромный кулачище прогудел у самого уха, а сам хозяин едва не свалился от собственной дурной силушки, пущенной мимо цели. Ножны коротко и невнятно шепнули, выпуская на волю широкое лезвие и сверкающее острие Кладенца легонько уткнулось кузнецу прямо в горло.
Драться не было ни сил, ни желания, ни смысла.
– Не волнуйся так! – ласково протянул Микулка. – Ишь, разбуянился. Давай, молот тащи, али что там потребно. Тока рыпаться даже не думай, мне не до шуток нунечку. Уразумел?
– Куда уж яснее… – кузнец аж побагровел от злости, глядя как вода потоком стекает с грозного клинка. – Щас принесу… Тока Богами прошу, не чините вреда.
Он осторожно повернулся и через миг зазвенел железяками в кузне, вышел красный, взволнованный, еле прятал бурливший гнев. Но притащил таки молот и клещи, руки заученно принялись за работу, хотя в каждом движении сквозила крайняя неохота. Сделанные на совесть цепи поддавались с огромным трудом – железо стонало словно живое, короткая дрожь при каждом ударе сушила кожу, а искры то и дело плевались злыми укусами. Но человек так устроен – хоть сам из нежной плоти, а побеждает и железо, и камень, не даром в жилах капля крови Светлых Богов.
Скоро вериги плюхнулись в грязь, Ратибор с удовольствием плюнул следом, хотел пнуть для успокоения, да ноги босые. Сершхан поднялся с колен и зажмурившись растер запястья, а Волк озабочено ощупал пальцы – вроде работают.
– Цепи себе оставь. – усмехнулся Микулка. – В хозяйстве сгодятся.
– Во-во, – кивнул Волк. – Может в следующий раз тебя именно ими на том самом месте и прикуют. Или жену красунью. Не думаю, что чужаки в сих местах часто хаживают. Али не так? Сколько люду скормили поганой гадине! И не совестно?
– А ты нас не совести, – кузнец бросил молот и клещи на крыльцо, сам присел на дощатых ступенечках. – Смотри чтоб тебе самому помирать не соромно было, когда время придет. Что ты сделал в жизни? А?
Волк стиснул зубы, но промолчал – отродясь ведь не хвастал и хвастунов не терпел, а тут от кривого слова даже сердце кольнуло. Впервые захотелось высказать здоровяку все как есть, но Сершхан остановил строгим прищуром глаз, сам вымолвил еле слышно:
– А что ТЫ окромя цепей выковал? Ухват старой бабке? Сжалился… Ну молодец… За это тебе прямая дорога в вирый, без сомнений.
– Дурни вы молодые… – уже без злобы ругнулся хозяин, показав мозолистые ладони. – Эти вот руки делали и орало для плуга, и серп для жатвы, а ваши только лили кровь. Идите куда шли!
– Нет уж погоди! Орало, серп… А цепи?
– Да что ты прилепился до этих цепей аки банный лист до срамного места? Когда Богам жертву приносят, ты небось не роптал?
Сершхан медленно поднял лицо и впился взглядом в хозяйские очи. Тот аж отпрянул, почувствовал клокотавшую ярость.
– Значит для тебя нет разницы, – медленно произнес витязь. – Светлым Богам принесть жертву или мерзкой змеюке?
– Да ОН сам как Бог… – испуганно опустил глаза коваль. – Только не светлый. Ступайте, говорю, не бередите душу!
– Это не душа. – не глядя в лицо отозвался Волк. – Это как раз и есть твоя совесть! Пытается выйти на свет, тока ты ее не пускаешь, от того и болит.
Кузнец поднялся и в сердцах ухнул кулаком в стену, бревна отозвались испуганным скрипом.
– Совесть, совесть… Засовестели совсем! Я вам что, дитя малое? Сам понимаю что к чему! Не дурак… Но нельзя с ним биться, нельзя! Вы даже представить себе не можете, что это такое! Это… Тьфу на вас! Все же разворочали душу. Или совесть, будь она не ладна. Поймите, Богам жертву приносят во спасение рода, тут то же самое – мы малым откупаемся от большой беды. Никто не сможет одолеть этого Змея. Никто… Да что говорить, до полдня осталось времени с гулькин нос, пойдем, поглядите сами! Он как раз разозлится до крайности, вас не застав. Узреете во всей красе, будь она не ладна.
Друзья переглянулись и Ратибор тихонько кивнул. Коваль скривил улыбочку надменного превосходства, – мол, щас я вам покажу, взяли бы портки закладные! Затем сунул голову в приоткрытую дверь и выкрикнул громогласно:
– Жена! Слыш, я щас буду! Провожу на окол этих… витязей. И не сиди зазря, полдень уж, пора щи на печь ставить!
11.
С пригорка, хоть и далековато, хорошо виднелись оставшееся столбы, желтели свежим деревом на фоне свинцовой реки. Дождь быстро смывал глубокие следы беглецов, ведущие прямо к деревне и Ратибор успокоился, найти их теперь будет не просто, разве что коваль или жена языки распустят. Но кузнец помалкивал, съежился весь, плечи ссутулились, казались уже не такими огромными. Он то и дело поглядывал на северо-восточный край небосклона, взволнованно теребил край потертого фартука.
– Начинается… – наконец вымолвил он. – Вы поглядите, а я пойду, уж… Нагляделся за прошедшие годы. И не вертайтесь в деревню, Богами прошу, не то точно беду накличете.
Он мокро зашлепал в сторону изб, друзья даже не обернулись, пытались рассмотреть дивные изменения в небе. Северный край небосвода быстро наливался густой чернотой, словно кто-то выпустил в мокрые тучи целую реку пугающе черной краски. Ударил первый порыв жаркого ветра, в лицо полетели потоки дождя, сбитые с проторенных в воздухе троп.
– Нда… – подавленно шепнул Сершхан. – Это что-то новое для полденного Змея. Не слишком ли много знамений для одной пупырчатой твари?
Ветер ударил сильнее, жарче, огромная черная туча на севере полыхнула жуткими багровыми отсветами, Днепр потемнел, словно растворился в навалившейся мгле, лишь неясные красные сполохи отражались в бурливших волнах.
– Кажись, – Волк хмуро поскреб небритую щеку. – Мы погорячились малешко, совестить местного коваля. Что-то эти знамения навевают смутные мысли о его правоте. Не знаю как портки, а место нам бы лучше сменить. На более дальнее.
– Не боись! – буркнул Ратибор. – Самому боязно… Что скажешь, Сершхан?
– Не боись! – буркнул Ратибор. – Самому боязно… Что скажешь, Сершхан?
– Даже не знаю… Ничего не схоже с обычным полденным Змеем. Тот здоровенный, конечно, половину города крыльями накрывает, но это что-то вовсе особенное. Больше на стихию похоже, нежели на огромного зверя. Может волшбой кто-то балует? По чести кажу, очень на злую волшбу смахивает.
– А если так, то что? – пожал плечами Микулка. – По любому эту напасть изничтожить нужно, что бы там ни было. Ой, поглядите!!!
Черная туча расплылась в половину неба и вдруг налилась формой, объемом и цветом. Знойный ветер шарахнул, сбивая с ног, с крыш по деревне разлетелись куски дранки, солома, всякая мелочь. Воздух завертелся, подымая столб водянистой пыли и грязи, но тут же замер, швырнув сверху целый поток воды и размокшей глины. Грохотнуло протяжно, натужно, снова пыхнуло жаром, а по небу заплясали багровые языки огня. Стало почти темно, как в душную ночь при пожаре – ни звезд, ни луны, только черное небо и красные отсветы.
– Великие Боги… – закусил губу Ратибор Теплый Ветер.
С неба на берег Днепра, раскинув крылья до краев мира, падал огромный двенадцатиголовый Змей. О таком друзья и не слыхивали, не то что видеть не довелось: черная с прозеленью кожа пупырилась бородавками величиной с вола, двенадцать хвостов с надрывным воем рвали почерневший от ужаса воздух, когти на лапах сверкали граненным алмазом и были длинней самой длинной ромейской мачты. Двенадцать хоботов с мокрым гулом пили взбесившийся Днепр, аж земля сотрясалась пугающей дрожью, медленно поворачивающиеся по сторонам пасти выплескивали меж острющих зубов целые лавины огня, заставляя вскипать разлившиеся тут и там лужи. Глаза, с окна в рубленном тереме, полыхали всеми красками раскаленного в горне булата, тугие лучи проталкивали свет сквозь секущие дождевые струи, а от каждого взмаха кожистых крыльев река расплескивалась до самого дна.
Змей решил не садиться на землю, к жертвенному месту опустились лишь две корявые морды с избу величиной, покачались на длинных шеях и отчаянно взревели, не найдя положенной к сроку добычи. Клубы огня, дыма и смрадного пара рванулись к нависшим над самой землей небесам, воздух вновь ударил бушующим гулом, сбив с ног опешивших витязей. Жертвенные столбы вспыхнули будто тоненькие лучины, швырнули к тучам снопы сверкающих искр, но горели не долго – ливень быстро сбил пламя, оставив торчать почерневшие головешки, до красна раскаленные цепи обвили их рябиновым ожерельем.
Огромное чудище с воем развернулось в воздухе и в несколько взмахов могучих крыльев скрылось средь мохнатых туч, сразу стало светлее, только северный виднокрай еще долго мерцал рыжим огненным отсветом на фоне черной полоски в небе.
– Кхе… Кха… – поднимаясь закашлялся Ратибор. – И это, говорите, полденный Змей?! Да это… Слов нет!
Он ошарашено помотал головой, пытаясь унять звон в ушах.
– Да, диво и впрямь не виданное. – почти спокойно кивнул Сершхан.
Только несвойственная ему бледность губ выдавала бурлившие в глубине чувства. Микулка же и вовсе сидел бледней мела, не стесняясь глядел на север перепуганными глазами.
– Я так понял, – несмело произнес он. – Что в Змеях тут один я ничего не смыслю. Но судя по вашим лицам… Этот крупнее обычного?
– Крупнее? – Волк сидел в грязи, упершись подбородком в ладони, взгляд был мутноватый, какой-то отсутствующий. – Крупнее… Да, знаешь, намного крупнее!
Он качнул головой и вдруг сорвался на истерический крик:
– Крупнее?! Чтоб его! Да он просто ни с чем не сравним, я такого представить не мог бы и после десятка кружек стоялого меда! Прав коваль, с таким биться никак не можно! Это не в силах людских… Совершенно! Да и нет в мире таких сил, не могу себе их даже представить!
– А вот дед Зарян мог… – приходя в себя вспомнил Микулка. – Он мне как-то сон свой рассказывал, мол покорили русичи страшного змея, который одним выдохом целый град мог до тла сжечь. А этот что? Четыре столба подпалил, да и те почти сразу погасли.
– Ты наверно со страху умом просто тронулся. – понимающе произнес Ратибор. – Возомнил с этим биться? Ладно, хватит зазря языками воздух трясти! Надо подумать как вернуть свою одежду и сброю. До следующего полдня времени предостаточно!
– Знаешь, я сразу могу подсказать, – успокоившись улыбнулся паренек. – Надо прибить этого Змея, тогда благодарные горожане с радостью отдадут наше и еще от себя добавят.
– Да, – пожал плечами стрелок. – Лучше ничего не придумаешь, но как это сделать? Думаешь мне не охота прикончить гадину? К тому же со Змеями я сроду не бился, а это… что-то навроде испытания. Но я даже помыслить не могу как подступиться к такому!
– Я тоже не мог. – Микулка явно знал что-то, чего другие не ведали, настроение его улучшалось с каждым мигом. – Но теперь есть надежда. Пока вы тут от страху тряслись, Голос моего меча кое что нашептал.
– Говори! – радостно сверкнул глазами Сершхан. – Не мучай!
– Нужен лук! – на одном дыхании вымолвил паренек.
Ратибор огорченно махнул рукой и отвернулся к деревне.
– Я-то думал… – глухо сказал он. – Нет, Микула, я сам лучник и знаю, стрелой эту тварь не прошибить. Неужто не видал его шкуру? Бородавки с хорошего вола… Любая стрела для него безобидней, чем для тебя малиновый шип! А с мечом или копьем вообще не подступишься. Да и толку от них? Ничуть не больше. Он слишком огромен, этот Змей, даже в глаз поразить не получится.
– Э, нет! – весело возразил Микулка. – У каждого в этом мире есть уязвимое место! Есть и у Змея. Заметили, что он не садится на землю? То-то и оно! Слишком огромен, это ты правильно говоришь. Слишком. Не держит его земля-матушка! Значит вся его сила и жизнь только в крыльях.
Друзья заинтересованно переглянулись, а паренек живо продолжил:
– Дед Зарян говаривал, что у каждой вещи в этом мире есть свой указ и коль его знать, можно завсегда совладать с чем угодно. Даже с огнем, если надобно. А для этого Змея главный указ – не садиться на землю. Уж не знаю, как они в своих горах живут, может их крепкие скалы держат, может еще как обходятся, но тут для него верной гибелью будет без крыльев остаться. Такую тяжесть земля не удержит!
– Может ты ведаешь и как ТАКОЕ крыло повредить? – с надеждой спросил Волк.
– Так я же с этого и начал! Нужен лук. Но лук не простой и стрела должна быть не обычная. Силой, что досталась мне от древнего воя, можно такой лук натянуть, который отправит в цель стрелу, что хоть с трудом, но прошибет кожу на крыльях. А перепонка если чуть надорвется, то мигом лопнет как рыбий пузырь на огне.
Ратибор взволнованно сверкнул глазами.
– Умеешь ты сердце зажечь… – тихо вымолвил он. – Добрая вышла б охота… Ну что, попытаемся, други?
– Еще спрашиваешь! – хором воскликнули витязи.
– Только вот что, – Микулка задумчиво сморщил лоб. – Времени у нас маловато, а лук и несколько стрел еще сделать надо. Так что начинать надо прямо сейчас.
– И что для этого нужно? – потирая руки спросил стрелок.
– Перво-наперво – прямая осина. Толщиной в полторы руки, не меньше. И не одна, еще ведь стрел натесать надо! Потом топор и хорошая куча свежего навоза, много пеньковой веревки и булат в наконечники стрел. Наконечники, ясное дело, потребны особые, вроде острой лопаты, чтоб резали добре.
– Все ясно! Без помощи коваля ничего не выйдет. Хоть от его умствований меня с души воротит, но попросить все же придется. Сершхан, с тобой он вроде не так перегрызся как с нами, поговори с мужиком, сделай милость!
– Хорошо. – коротко кивнул Сершхан, замер на миг и с явным стеснением добавил. – Микул, а у тебя эээ… деньги есть?
– Ромейскими полсотни монет. А что?
– Пока я буду с ковалем баять, устройтесь у той бабки на постой. И она будет рада и мы, наконец, от этого ливня укроемся. У меня уже все нутро вымокло, честное слово!
Они спустились по скользкой глине размокшего склона и направились в деревню, чавкая ногами по жирной грязи. Дождь падал и падал, словно кто-то неосторожно пробил дыру в хрустальном своде небес, разделяющих воду и землю.
– Слушай, а у тебя там в мешке не харч? – неожиданно спросил Ратибор.
– Еще какой! – весело ответил Микулка. – Здооооровенный кусок оленины! Вечером еще по лесу бегала.
– Ээээ! Други, давайте поспешим! У бабки наверняка и дрова не готовы, надо бы подсобить!
Витязи дружно расхохотались, хотя в животах сводило у всех. Зато душа каждого горела новым волнением – надежда отбить Олешье у поганого Змея придавала им новые силы.
Бабка приняла витязей охотно – изба большая, а одной скучно, да к тому же сильные руки всегда в цене там, где мужика не было с десяток лет. Накололи дров из сложенных по двору бревен, да не только к обеду, а полон сарай, Волк умело поправил брусья под крышей, чтоб дранка не прогибалась под потоком дождя, Микулка подлатал колченогие лавки, а Ратибор привел в порядок огромную печь, уложил на место камни, замазал щели толщиной в ладонь.