– У меня здесь дела. По-флотски – удачи.
– Удачи и вам, сэр.
– И еще, господа. Если доставите их до места в целости и сохранности – считайте, я ваш должник…
– Ясно, сэр.
– Давайте – семь футов под килем.
Ненавижу прощаться…
Я спустился по сходням. Сел на капот «Майбаха». Спокойно… раз-два-три. Раз-два-три. Дыши и не расклеивайся.
Дозаправку закончили, подняли на борт сходни. Отдали концы – и яхта пошла вперед, мастерски разворачиваясь в тесной и незнакомой марине.
Вот и все…
– Сэр…
Я обернулся. Двое служащих, один из них тот, которому я сунул пистолет в лицо, стояли за машиной.
– А вы кто, сэр? Что вообще происходит?
Североамериканцы…
– Видите – машина? – я указал на «Кадиллак».
– Да, сэр.
– Ключи в замке зажигания. Бронированная. Берите ее, грузите свои семьи, все самое ценное – и сматывайтесь из города к… матери.
Не дожидаясь ответа, я сел в «Майбах». Завел мотор. Дел и в самом деле было много, и просто так уезжать… не дождетесь, в общем, как говорят в Одессе.
23 июня 2012 года. Аннандейл, Мэриленд
Нужно было ехать, но ехать я не мог. То, что произошло, буквально выпило меня изнутри. Лишило сил.
Юлия, Юлия…
С детства нас, дворян, настоящих, потомственных военных дворян растили в жестких и суровых условиях. Мало кто помнит семью – военное или флотское училище, форма, жесткие испытания, учеба. Летом… летом всякое бывало, у кого как. Я обычно отдыхал или в Константинополе, или в Ак-Мечети, родовом имении Воронцовых. Его Величество выделял деда, и получилось, что я попал в пацанскую компанию, в которой подрастал Наследник престола. Как то само так получилось… Его Величество недолюбливал Петербург и старался держать подальше от его соблазнов своего единственного сына. У Наследника престола только пальцами щелкни – появится масса друзей, но сколько из них будут искренними? Вот почему Наследник проводил лето в Крыму и Его Величество до определенного момента поощрял его знакомство с сыновьями флотских офицеров и дворян, отдыхающих в Крыму. Наследник был совершенно таким же, как и мы, – отец держал его в большой строгости, спрашивал очень сурово. Так мы и бегали по крымскому побережью – ватага пацанов, одному из которых предстояло рано или поздно взять власть в стране.
Так получилось, что мы с детства привыкли не давать волю чувствам. Нас учили, что чувства – это второстепенное, недостойное офицера, одним из поводов для насмешек было «расчувствовался». Если тебя били – нельзя было плакать, если тебя наказывали, ты должен был принять наказание и двигаться дальше. Мы просто не умели давать волю чувствам. И в той ситуации, когда моя любимая женщина попала в беду, все, на что меня хватило – это ударить ее и обвинить в предательстве.
Когда-то давно один из преподавателей русской литературы посвятил целый урок разбирательству поступка Тараса в произведении «Тараса Бульба». Да, того самого. Тарас Бульба убил своего сына, который встретил любимую женщину и перешел на другую сторону, на сторону врага. Я тебя породил – я тебя и убью. Это страшно – но это нравственный выбор. Выбор, который сделал Андрий, – выбрал любовь, выбор, который сделал Тарас, – убить порожденного им предателя, в котором он больше не видел сына. Мы, двадцать четыре гардемарина, все как один заклеймили предателя Андрия, для нас этот поступок был совершенно естественным – отец не мог жить с предательством сына, да и сам он – погиб, расплатившись перед судьбой жизнью за жизнь.
Потом по этому произведению сняли фильм, это было не так уж давно – и впервые зазвучали совсем другие голоса. По телевидению, по радио выступали люди, критики, какие-то уважаемые в культурной среде люди, которые говорили, что нет, это страшно и это неправильно. Отец не имел право наказать сына смертью за то, что он выбрал любовь, выбрал новую родину и родина эта там, где живет любимая женщина, где семья, где хорошо. Для меня, тогда уже взрослого морского офицера с черными орлами на погонах, подобная постановка вопроса была оскорбительно дикой: как так можно вообще – ВЫБИРАТЬ РОДИНУ?! Разве Родину выбирают? Разве Родина не дается человеку при рождении – как вообще можно выбрать Родину, это же все равно, что присягнуть дважды? Как можно оправдывать предательство любовью, ведь тот же Андрий мог привезти любимую женщину к себе на Родину, а не предавать. Такой же позиции придерживались все дворяне и офицеры, которых я знал, – и фильм, всего лишь снятый для синематографа фильм, обнажил очень серьезный раскол в русском обществе, впервые за долгое время этот раскол стал виден. Была большая группа людей, которая считала, что можно выбирать Родину, и они открыто высказывали это. Были люди, которые считали, что Родина – это там, где хорошо, что это твоя семья и ни перед кем, кроме как перед своей семьей, ты обязательств не имеешь. И были люди, которые это поддерживали.
Тогда, в Бейруте, я сделал свой нравственный выбор – и теперь полной мерой пожинал плоды его. У меня была единственная в мире женщина, которую я любил, ставшая главным агентом русской разведки в САСШ, и был сын, который говорил, что у него нет отца, и готовился стать агентом уже Северо-Американской разведки. Сейчас они все еще находились в опасности – и я не мог ничего с этим поделать.
За любой выбор надо платить. Интересно, а что чувствовал Тарас, когда убил собственного сына. Хотя это и так понятно, судя по тому, что он сделал. Он пошел на смерть – только чтобы не чувствовать то, что он чувствовал.
Нет, все, хватит. Есть вещи, о которых противопоказано думать. Тем более сейчас, когда началась война.
То, что она началась, я понял и без подсказок. В мотеле, в котором я обосновался, был хороший обзор, и днем мы могли по меньшей мере три раза лицезреть картину современного воздушного боя. Современный воздушный бой ведется на дальних дистанциях, противники видят друг друга только на экранах радаров, посылая друг в друга ракеты с дальностью полета несколько десятков километров. Современный воздушный бой с земли выглядит как вспышки в небе, но под вечер мы увидели и парашют – кто-то из летчиков успел катапультироваться. Удачи ему – кто бы он ни был…
Я забаррикадировался в номере, подключился к Интернету. Надо было решать, что делать дальше. Это была не моя война, но, судя по тому, что на мирную страну вероломно напали англичане, эта война автоматически становилась моей. Англичанам нельзя давать ходу ни в одной части света, и враг моего врага поневоле становится другом…
Интернет уже падал, целыми сегментами, отключались несущие серверы, скорее всего из-за перебоев в электроэнергии, использовании сетевых ресурсов военными и просто – чтобы ограничить масштабы шпионажа. Но кое-что еще можно было понять. Вычистив автомат и пистолет – просто так, по привычке – я сел в Интернет, чтобы понять, что происходит.
На сайте правительства – объявление о введении на всей территории страны режима чрезвычайного положения. Согласно Северо-Американскому законодательству, власть в стране переходит к FEMA, федеральному агентству по чрезвычайным ситуациям. На мой взгляд, положение довольно опасное, потому что получается, что власть полностью переходит к людям, которые никем не избраны. В России, не дай Господь, случись что – Его Величество и не подумает отдавать власть кому-то, а сам, как первый солдат Империи, возглавит борьбу с бедой.
На сайте FEMA, на который была прямая ссылка с сайта, на первой странице висело такое, от чего можно было свихнуться. На первой странице висел меморандум, подписанный неким С. Лютером Гримли, директором агентства. В этом меморандуме говорилось, что вся власть на период ликвидации чрезвычайной ситуации переходит к временному специальному комитету управления и что для обеспечения безопасности в северные районы страны по приглашению этого комитета вводятся британские территориальные части с территории Канады. Все это делается по просьбе указанного комитета к Его Величеству, королю Британского содружества наций Чарльзу и исходя из особых договорных отношений и исторических связей между странами. Я сначала не смог поверить своим глазам, прочитав все это – даже подумал, что я что-то не понял из-за того, что английский – не мой родной язык. Но нет, все правильно.
Если это не государственная измена, то что такое измена? Я просто поверить не могу, что кто-то по доброй воле пригласил в страну британских оккупантов.
Ладно, с этим еще разбираться будем…
Когда экран вдруг мигнул и изображение пропало – я сначала подумал, что Интернет отрубили и здесь. Но тут же появилась подпрограмма запуска программы просмотра видео из Сети, она проскочила за несколько секунд – и я увидел на экране лицо Николая. Николая Третьего, Императора России, Висленского и Персидского краев и прочего и прочего и прочего…
Николай был в своей военной форме, не фельдмаршальской, которую он надел только один раз в жизни, а десантной, полевой, без знаков различия. Наград, заработанных им на поле боя, на нем не было, лицо было белым, как обсыпанное мукой.
– Поросенок, как принимаешь? – спросил он, глядя в камеру.
– Принимаю громко и четко. Как ты меня нашел?
– Через Невод, тебя отследили по Сети. У нас проблемы…
Николай тяжело вздохнул.
– Точнее, у меня проблемы…
22 июня 2012 года. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк. Аэропорт Титерборо
Небольшой деловой самолет дальнего действия – до двенадцати тысяч километров беспосадочного перелета – типа «Гольфстрим-650» заходил на посадку в аэропорту Титерборо в тот самый момент, когда отсюда все старались смотаться и диспетчеры не могли обработать все заявки на вылет. Самолет этот имел постоянное место стоянки в парижском аэропорту Орли и, соответственно – находился под покровительством Священной Римской Империи. Сейчас черный одноглавый орел был едва ли не индульгенцией от всех грехов. Когда они летели, два раза они видели британские истребители и трижды их запрашивали с авианосцев и с самих истребителей. Но получив ответ, что самолет германский отставали моментально.
В салоне, на переднем сиденье, сидел человек, который пользовался личным доверием Его Императорского Величества Николая Третьего. Этот человек был роста выше среднего, светловолосый, с приятным лицом и обходительными манерами, на дам его внешность и манеры действовали как валерьянка на кошек. Но это был разведчик и разведчик довольно опасный, на сегодняшний день он возглавлял экспортно-импортную фирму в Париже, занимался продажей русских водок, столовых вин и настоек по всей Европе, а также закупал в больших объемах шампань, айсвайн и другие куртуазные вина, которые так хорошо пьянят дамские головы. Благодаря своему высокородному дворянскому происхождению, сам человек был завсегдатаем парижских и берлинских салонов, а его фирма почти сразу после создания получила и титул Поставщика двора Его Императорского Величества Императора Всероссийского, и титул Поставщика Его Императорского и Королевского Величества, Кайзера Священной Римской Империи Германской Нации. У Кайзера болели простуженные ноги, и на охоте ничего так не помогало, как стаканчик крепкой шустовской «на кровях».
Это и был польский граф Ежи Комаровский, тайный посланник Его Императорского Величества Николая.
Его легендой был развод. Развод скандальный, с изрядным количеством грязного белья, вываленного наружу. Увы… семью нельзя строить исключительно на сексе… тем более если оба партнера лидеры по натуре и не знают границ. Уже в медовый месяц у них с Еленой начались скандалы и мордобой, потом пошли и измены, причем как с той, так и с другой стороны. Елена была не просто принята при русском дворе – поговаривали, что у нее был роман с Его Императорским Величеством еще до того, как тот привез из Тегерана Анахиту. Два года скандалов и ссор убили любовь и до опасного предела вымотали нервы обоих участников этого взрывоопасного, как динамит, союза. Еще большим скандалом стал развод… Елена обвинила графа Ежи в том, что он изменял ей не только с фрейлинами Ее Величества, но и с самой Императрицей. По-видимому, лучшая защита все-таки нападение, и Елена обвинила своего супруга в том, в чем, возможно, была виновата она сама. После такого безумия, естественно, ни о каком продолжении службы в Польском, Его Императорского Величества Гусарском полку не могло быть и речи – графу Ежи пришлось покинуть страну. Напоследок он как следует отлупил Елену ремнем, но это ничего не изменило.
Сейчас графиня Елена Комаровская была одной из первых красавиц Петербурга, она держала роскошный салон на Мойке, куда захаживала вся политическая и деловая элита страны, а вот граф Ежи в поте лица трудился в Париже, поправляя свое изрядно подорванное благосостояние и свои изрядно подвымотанные браком нервы.
Увы, увы… хорошее дело браком не назовут.
И никто не знал, что все это – всего лишь еще один розыгрыш в одной далеко, очень далеко идущей интриге, интриге, достойной великого Макиавелли. Правдой в этой истории был только развод – граф Ежи и Елена и в самом деле выпили друг друга до дна.
Вместе с графом Ежи летели шесть человек. Все они давно легализовались в Европе под видом частных детективов, специалистов по безопасности, четверо не один год провели в Африке, охраняя алмазные прииски и атомные электростанции. У всех у них были хорошие, подлинные документы, достаточные для того, чтобы пройти проверку. Что же касается оружия – то в частном терминале его не проверяют, и можно провезти с собой хоть противотанковый гранатомет. Того, что они погрузили в самолет в Париже, по их мнению, было более чем достаточно.
Когда они заходили на посадку – два истребителя прошли прямо над ними, их «Гольфстрим» качнуло. Граф Ежи нахмурился – здесь происходило что-то неладное…
На соседнее сиденье присел человек с длинными, до плеч волосами и глазами цвета олова. Его настоящее имя было Анджей, он был поляк и в некоторых местах Африки его именем пугали детей…
– Пан капитан… – Анджей называл графа Комаровского по его последнему воинскому званию, – что-то здесь злое робится.
– Тебе ли бояться.
– То есть так, – согласился Анджей, – до меня страху нет. Но яким способом мы их вывезем? Самолетом не може.
– Будем решать проблемы по мере их поступления, – сказал граф Ежи, смотря на часы, – тут есть человек, он нам поможет.
– Реализован[81], пан капитан.
– Застегни сиденье. Садимся…
Самолет отогнали на свободную стоянку. Подали машины, граф Ежи заказал их заранее по корпоративной кредитной карточке. Это были два неприметных черных «Линкольна», четвертого класса защиты, привычных для проката. Они могли защитить от темнокожего хулигана с пистолетом, подскочившего на перекрестке, но ни один из них не был бронированным настолько, чтобы сдержать автоматную пулю, и это было первой ошибкой. Я-то сразу брал машину бронированную по уровню В7, но в отличие от графа Комаровского я торговал не спиртным, а оружием и услугами по безопасности в очень скверных местах.
Они сели в машины – по три человека в каждой, третий сидел на заднем сиденье, там был очень широкий люк, и через него можно было стрелять. Из багажного отсека самолета они забрали несколько больших черных спортивных сумок и положили часть из них в багажник, а часть – поставили в салон под ноги.
Когда они выезжали из аэропорта, мимо проскочил неприметный «Шевроле» правительственной модели, он прошел на такой скорости, что сидевший за рулем головной машины Петр недовольно выругался. Если бы мы тогда встретились и объединили свои силы, было бы все по-другому. Но, видимо, не судьба.
На чек-пойнте их пропустили без проблем, Анджей даже удивленно хмыкнул. Откуда ему было знать, что национальные гвардейцы только что получили разнос от некоего сотрудника Секретной службы САСШ и теперь боялись машин, похожих на правительственные, как огня.
Выйдя на восемьдесят седьмую федеральную дорогу, они рванули по ней на север, почти на предельно разрешенной скорости, шестьдесят с лишним миль в час. Все люди ехали на юг, другая полоса дороги почти везде была свободна – и двум идущим друг за другом «Линкольнам» удавалось поддерживать высокую скорость.
Они прошли мимо Покипси, потом миновали и Кингстон. У Катскилла они свернули на сто сорок пятую, местную, и направились на запад. Здесь им пару раз пришлось постоять в пробке, но все же они шли вперед графика…
У Катскилла они свернули на обочину. Это был район гор, лесов и некоторого количества полей. Настоящая охотничья страна.
– Вооружаемся! – скомандовал граф Ежи.
Они достали из спортивных сумок бронежилеты четвертого класса защиты и надели их. Это было еще одной ошибкой, четвертый класс носят полицейские, а не военные, но в Европе большей защиты и не требуется, это не Северная Америка и не Россия – тихое мирное цивилизованное место. Четвертый класс держит пулю 44 «Магнум», 7,62 «Маузер» и некоторые старые автоматные – но не более того. В Европе автоматных перестрелок посреди бела дня не было, они считали, что ехали в цивилизованную страну – и поэтому снарядились именно так. Время показало, как они ошиблись…
Из специальных кейсов они достали так называемые комплекты. Комплект – это новейший набор вооружения для некоторых частей армии Священной Римской Империи, он включает в себя пистолет-пулемет «МР7А1» и пистолет модели 46. Все это оружие производится по специальный патрон, современный аналог 7,62 «Маузер», но легче, калибр 4,6*30. Промежуточный патрон между пистолетными и автоматными патронами, легкий, с небольшой отдачей, позволяющий создать под него не только автоматическое оружие, но и пистолет. Вполне в стиле ганфайтеров времен Дикого Запада – те тоже заказывали свои «кольты» в калибре 44–40, а не 45, чтобы патроны от карабина «Винчестера» подходили к револьверу и наоборот. «МР7А1» в неснаряженном виде весил около двух килограммов, был сделан по схеме богемских «Vz» и австрийского «Штайра», из него можно было стрелять с одной руки, когда вторая занята, скажем, рулем машины. Пистолет вмещал ровно двадцать патронов, что для пистолета просто прекрасно, отдача при стрельбе была даже меньше чем от 9 «Парабеллум». Короче говоря, это было идеальное оружие для миссий охраны, для полицейских миссий, для спецопераций в городах. Но не для жестокого, кровопролитного боя с серьезным, подготовленным и изобретательным противником, прошедшим армейскую подготовку. У них не было гранат, не было ни одной штурмовой винтовки, ни одной снайперской винтовки, ни одного пулемета.