Свадьбу-то скоро сыграли; быстро понадобилось. Она косу с назиданием сплела в тугой колос, руки крепко скрестила, молодую грудь ими тесня, брови по-офицерски нахмурила, дерзко глядит через плечо — такая строптивая стать, так ладно домашним халатом чресла обтянуты, как статуя стоит в деревенских тапках — и всем теткам, бабкам да мамкам с молодою девичьей грозой, с ураганом, с древней разбойничьей песней в голосе, сверкая серыми глазами: «Иду за него! А коль вы поперек полезете с советами да запретами — до сведения довожу: много на Волге омутов да ям, хватит на рост мой девичий. А для диспутов ваших у меня досугу нет. И комсомол не поможет! Сказала — иду. Всё!» Отец повздыхал — да что в таком случае поделает отец... Сидит у печки на корточках, топориком мечет щепу, только матерится потихоньку и психует. Не пороть же ее — взрослая стала, стыдно. Задница-то вон какая тугая — как у бабы.
Они и теперь, когда приедут к ним из города внуки и спросят, как проехать на велосипедах в Чернопенье, укажут пальцем за рощу на эту дорогу и скажут беззубыми ртами: «Так колеями и езжайте, приведут. Вот этой самой дорожкой — на которой мы с Адамом когда-то любовь крутили». И глаза вновь у них блеснут на секунду — как будто струйками всплеснут родники на здешнем солнышке в заветных ямках.
...Пока шёл колеями — поле-то кончилось, вошёл в Ардулину рощу, откуда спускаться нужно старой тропой, продолжением всё той же дороги, а там меня березки строем обняли, как сестрички, пошумели, прохладу над воротом погоняли, тень щедро набросили, щебечущий шум вечерний, сумрак погожий, вечно девичий, свежий — «да ладно, не плачь; было, пошумело — да ведь было же! Да многое и есть — вот хоть мы все!» И рассмеялись, и я вместе с ними! И так я рад был за Адама и Еву, с такой счастливой и слёзной ясностью узрел их в виденье, словно им родственник, или сам вдруг будто молод и счастлив чему-то.
По этой дороге в то июньское утро мчался одержимый ужасным известием всадник из центральной усадьбы, не видя ни дороги, не неба, ни лесов, ни трав вокруг, возвещая деревням страшную весть, трубя ее встречным, как ангел из Откровения Иоанна Богослова... И многие с песнями на два голоса и рвущей душу гармонью скоро ушли по этим колеям вслед ему навсегда.
По этой дороге столько проехало людей из деревень в город, в Кострому... Торговать, молиться, трудиться и жениться. Подумать — древний вдоль Волги тракт! В телегах, и верхом, и пешком — кто как брели. По этим вот колеям самым, ныне гладким до нежности. Когда все еще были живы! Все еще были живы!!!
А так-то столбы при мне убрали. От них теперь одни обломки в траве едва разглядишь. По колеям проезжают «Жигули» и «Нивы» из Погорелки в магазин в Сухоногово, иногда велосипедист, или кто на мопеде. А так-то ездят все по асфальтовой из поселка и дальше по Волгореченской трассе до города. Там и автобус ходит. А в те-то времена не было шоссе на Волгоре-ченск, потому что самого Волгореченска не было.
А я, счастливый человек, сегодня этой старой дорогой шел один сокровенно темнеющими полями, и вихры густых облаков, лебединые перья, распластавшиеся белоснежные гуси и аисты надо мной из ясного и серебристо-пенного в яркое малиновое и дымное уходили, и бронзово слепящий шарик, пока не утонул во млечно-розовых кучах со вздернутыми, как наставляющий палец, клубами, мне давним, наивысше пронзительным и забытым счастьем в пути досиял.
Проценко Валерий.ПОДУШКА БЕЗОПАСНОСТИ
1Покойно Павлуша эту ночь спал. И дел было спланировано много на день грядущий, но лёг с вечера почивать, отошёл постепенно в сладкую дрёму и тут же незаметно — в абсолютный покой. Ночь промелькнула как мгновение. Давненько не посещало умиротворение его душу. Многие минувшие ночи, ох, и в тягость были. Всякая чепуха снилась. А тут заснул и проснулся спокойно: то ли с женой не поругался по пустякам накануне, то ли звёзды благоприятно расположились на небосводе.
Вспомнил службу в армии: «Рота, отбой!».
Это приятное известие для труженика солдата.
И противный голос старшины или дежурного по роте на рассвете, когда сон наиболее глубок и полезен: «Рота, подъём, выходи строиться!» А то и ночью истошный и, честно признаться, не в большую радость крик дневального: «Рота, тревога, атомное нападение! Командиры отделений, выводите солдат в отведённые места». Такое впечатление, будто армейское начальство не читало русских народных сказок. Почему Илья Муромец богатырём был и громил врагов Отечества? Да потому, что спал вдоволь в молодости. Вот и нагулял силушку богатырскую. А теперь солдаты полусонные, уставшие и заморенные уже с утра.
Вставать не хотелось. Можно было бы еще подремать с полчасика, но супруга спозаранку отодвинула занавеску на окне, осматривая двор и хозяйство, а окно спальни выходит на восток, и первый лучик солнца прямо в глаза ударил. Внезапно и бесцеремонно. Если встать и задернуть занавеску, то приятная утренняя полудрёма тут же исчезнет... Вспомнил, что сегодня воскресенье, кум утром явится кабана резать. Анекдот на ум пришёл по случаю, зевнул и непроизвольно улыбнулся: «Зарезать не зарезал, — сказал потный и уставший сосед, провозившись минут сорок с кабаном, — но таких ему ввалил — всю жизнь будет помнить».
Кум говорил вечером за чаем: «В течение часа освежуем, разделаем, и подавайся, Пал Петрович, в Тимашевск на базар, к обеду и реализуешь. Парное мясо — загляденье, да и кабанчик кормлен правильно. Порода английская — ландрус называется. Сало мраморное, вперемежку с мясом, слоями. Вернёшься — нажарим свежанинки, выпьем по двести грамм любимого народом напитка, споём милую твоей душе песню: „Ой, Кубань, ты наша Родина, вековой наш богатырь“».
Кум двумя нотами, как и большинство современных певцов, фальцетом с гундосинкой постарался воспроизвести гамму чувств от душевной и праздничной песни, но лучше бы попроще высказался.
Павлуша потянулся на кровати, напрягаясь всеми членами, как будто толкал ногами вагон с углём, а руками поднимал двухпудовую гирю. Это его давняя привычка. Помогает быстро встряхнуться и отмобилизоваться.
2Кабанчика точно Господь придумал в радость православному народу, да и прочим христианам. Сашок, старший сын, грамотный и начитанный (наверняка профессором будет), говорил Павлуше, что у немцев есть оборот речи на эту тему. На немецком так и прогутарил, практически без акцента, в школе научили: «Их хабе швайн».
Разъяснил, что у немцев быть счастливым — значит иметь свинью. Ещё Саша добавил, что немцы обозначают это полезное животное и другим словом: «Шпиктрегер», что в переводе на русский язык означает — носитель сала. Конечно, иметь свинью большая для семьи радость, залог к достатку, а то и к избытку материальному. Кормили хорошо: и кукурузкой, и комбикормом, и бурячком, и отходами с обеденного стола. Дебелого кабанчика воспитали: килограммов на сто пятьдесят в живом весе потянет. Если себе оставить мясо и сало, то, пожалуй, на полгода хватит на борщи, котлеты, гуляши, поджарки и зажарки. Да, и холодец знатный получится из ножек, рулек, хвоста... с чесночком, чёрным перчиком и лавровым листом! С горчичкой его в морозец откушать — настроение праздничное на целый день. А сколько можно сделать колбаски? А желудок начинить гречневой крупой, салом и мясом со специями? А сколько сала засолить двумя способами: русским и немецким? Русский, он же и хохлацкий способ засолки сала прост и понятен, всем известен, а вот о немецком — надо подробнее упомянуть. В холодную кипяченую воду добавляем соль, тертый чеснок, черный перец, лавровый лист, иные пряности при желании, укладываем сало слоями и оставляем на две недели в прохладном месте. Раствор должен быть настолько соленым, чтобы сырое яйцо сверху плавало. Через две недели сало достаем, а когда вода стечет, укладываем в трехлитровые банки. Режем и кушаем — вкуснятина, а с отварным картофелем и свежим чёрным хлебцем — объедение. В этом месте у Павлуши от аппетитного образа обильная слюна выделилась. Но он решил не поспешать к столу, а исчерпать тему своих размышлений до основания.
Кабанчика купить посоветовал опять же кум.
«Кабанчик — подушка безопасности, Пал Петрович, надежнее вклада в Сбербанке и транша международного валютного фонда», — говорил он неоднократно Павлуше.
Не было хлопот — купила баба порося. Сущая правда — забот через край. И покормить, и напоить, и убрать, и помыть тёплой водичкой в летний день. Но была и радость общения с этим очень и очень неординарным животным, до конца не изученным и не понятым современной наукой. Прямо-таки дельфин... только сухопутный.
Кум Степан хороший хозяин и отзывчивый человек, но немножко скуповат. На первый взгляд может даже постороннему человеку показаться щедрым, предоставив сущий пустячок или оказав мелкую услугу для распространения положительных о себе слухов, поскольку скупость его — тщательно законспирированная, как кадры большевиков в канун революции. Конечно, прижимист, но не настолько, чтобы перед праздничным застольем читать гостям лекцию о вреде переедания. Попросит Павлуша у кума три десятка яиц в обмен на что-нибудь, передаст Степану полезную вещь, а тот говорит, что куры плохо стали нестись в последнее время. Но через недельку я тебе, Пал Петрович, четыре десятка яиц занесу. Хорошо? Ни через недельку, ни попозже не занесёт, будьте уверены и запишите себе в убыток. А в остальном — весёлый человек Степан.
Кум Степан хороший хозяин и отзывчивый человек, но немножко скуповат. На первый взгляд может даже постороннему человеку показаться щедрым, предоставив сущий пустячок или оказав мелкую услугу для распространения положительных о себе слухов, поскольку скупость его — тщательно законспирированная, как кадры большевиков в канун революции. Конечно, прижимист, но не настолько, чтобы перед праздничным застольем читать гостям лекцию о вреде переедания. Попросит Павлуша у кума три десятка яиц в обмен на что-нибудь, передаст Степану полезную вещь, а тот говорит, что куры плохо стали нестись в последнее время. Но через недельку я тебе, Пал Петрович, четыре десятка яиц занесу. Хорошо? Ни через недельку, ни попозже не занесёт, будьте уверены и запишите себе в убыток. А в остальном — весёлый человек Степан.
Бывало, встретит Павлушу возле магазина, обнимет и вопрошает: «Как там подушка безопасности?»
«Интеллектуал! Поправляется», — не может сдержать улыбку Павлуша.
Или спросит: «Что-то ты, кум, сегодня не очень весел? Подозреваю, возникли трудности с поеданием деликатесов; зови, не стесняйся, придем и поможем». И засмеется раскатисто и громко... и Павлуша заодно. Настроение сразу же улучшается.
А как Степан покупки делает? Театр одного актера! Улыбаются все жители города, кто с ним соприкасается в этот момент на рынке.
— Я вас сейчас сделаю самой счастливой, — обращается Степан к очередной торговке на рынке, с соответствующей вкрадчивой и интимной интонацией, совершив покупку.
— И как это? — смущенно и кокетливо вопрошает та, ожидая если не признания в любви, то хотя бы пару дежурных комплиментов. И окружающие при этом двусмысленно улыбаются.
— С меня тридцать пять рублей? Я вам дам под расчет, — улыбается Степан и протягивает тридцать шесть.
— Возьмите рубль сдачи.
— Нет, нет, это на развитие торговли.
Окружающие не могут сдержать улыбку, а кто-то и хихикнет.
...Но вернёмся к кабанчику, герою нашего рассказа.
Павлуша через месяц проникся симпатией к доверчивому животному, склонному к полноте, а оно, как дитё малое, привязалось к хозяину.
Если Павлуша возвращается с рынка, то уже метров за пятьдесят от дома слышит радостное похрюкивание. Издалека интеллектуальное животное распознаёт его по походке, запаху, колебанию воздуха. Когда Павлуша приближался к кабанчику и давал ему увесистый кусок свежего хлеба, тот, радостно повизгивая и похрюкивая от нежных чувств, валился без промедления и лишних церемоний на бок и подставлял хозяину потаённые свои места для почёсывания. Особенно любил, когда его гладили по брюшку, спинке и чесали за ушком. Поэтому Павлуша доверил куму и жене все заботы по убиению кабанчика и разделке туши на куски для продажи. Не пожелал присутствовать при этом. Причина такого уклонения всем была понятна.
3На будущий доход от продажи кабанчика навесили слишком уж много всяких покупок. Планировали обстоятельно и продолжительное время, почитай с самого начала откорма. Участвовала вся семья в этом отыскании пробелов в устройстве быта.
Случалось, супруга жарит судака да в простоте душевной говорит нараспев:
— Продадим кабанчика, надо будет сковородку новую купить, тарелок красивых, японских штук шесть, пару кастрюль. Павлуша, запиши это в свой блокнот.
А то убирает в доме, моет полы и тихо, ласково шепчет:
— Павлуша, не помешает нам новая швабра и хороший веник. Черкни, где следует об этом, а то забудем потом.
Или вяжет носки детям:
— Неплохо было бы новые пяльцы, спицы и немного шерсти прикупить. Как ты думаешь?
А как Павлуша думает? Достанет блокнот и запишет.
Младший сын Серёжа однажды вечером свое предложение внёс:
— Батяня, нашей собачке современного корма бы пару пачек прикупить, когда продадим мясо. Как же он называется? — он наморщил лоб на пару минут и уточнил: — «Вискас».
— Да не «Вискас», а «Педигри», — поправил Саша. — Пап а, пап, давай и то, и то купим, а то Мурка к весне совсем скучная стала. Лежит часами на диване и мышей не ловит.
— Зачем приучать животных к излишествам? Грызли годами кости, ели кашу, хлеб и объедки со стола, вот и хватит. А Серёже к следующему учебному году следует справить обувь, школьную форму, шапку, пару рубашек, — возражала решительно Мария, хозяйка дома, — Павлуша, отметь в блокноте.
Через некоторое время средний сын Илья, скромный и застенчивый паренёк, подошел к отцу и попросил:
— Папа, купи мне резиновые сапоги, чтобы на рыбалку осенью ходить.
— Хорошо, сынку, куплю, — отвечал Павлуша, доставал блокнот и делал там соответствующую пометку.
Перед «судным» для кабанчика днём все собрались на семейный совет, ещё раз внимательно обсудили возможный доход от продажи мяса и сала, будущие покупки. Мария скомандовала:
— Саша, садись писать уточнённый список, что надо купить.
По её просьбе добавили набор кухонных досок, и от Павлуши внесли в список две пачки бумаги «для анонимок». Получился внушительный перечень на пять страниц, где, помимо обозначенных выше вещей, были упомянуты утюг, одеяло, пара полотенец, нитки, набор иголок и прочие мелочи.
Прикинул Павлуша, по минимуму и максимуму, дебет и кредит и, по его разумению, все сошлось очень даже неплохо. Оставалась небольшая сумма на обед в столовой или в чайной города Тимашевска.
4«Марток — держи порток», — говорят кубанские старожилы.
Прохладный выдался этот весенний денек. Минус три градуса, лёгкий ветерок. Скупое в это время года на тепло солнце освещало камыши, посадки, станицы, припорошенные снежком поля и дорогу на Тимашевск. Кум на своём «Москвиче» подрядился переместить Павлушу, Марию и ценный груз из Днепровки на рынок районного центра.
Так и сказал: «Мне надо по делам смотаться и быстро — домой, а обратно вернётесь автобусом. Кажется, после обеда он отправляется с вокзала».
Поначалу торговля шла ни шатко, ни валко, но к одиннадцати часам оживилась. Даже в отдельные периоды очередь возникала человек по пять, шесть. Уже были проданы ножки, хвост, рульки, печень, большая часть мяса и всё сало. Оставалось реализовать килограммов пять отборного мяса — шейки, из которого делают шашлыки. Павлуша почувствовал, что слегка замёрз:
— Слышь, мать, после сходим в чайную, там вкусно и недорого кормят, попьём чайку, согреемся? Да и музыку послушаем. Яшка на скрипке спиликает, шо попросишь.
— Зайдем на полчасика, только деньги не потеряй. Я и сама продрогла, зябко как-то.
— У меня, как в швейцарском банке, ни копейки не пропадёт.
— Надо было отдать мясо на реализацию в магазин и не мерзнуть.
— Там вывеска: «Мясо свежее крестьянское»; свинину, говядину и птицу, видимо, не принимают, — Павлуша улыбнулся.
Точка общественного питания находилась недалеко от рынка, и в полчаса двенадцатого Павлуша с Марией вошли в просторный зал, где было более десяти столиков и дефицит посетителей. Присели у окна, взяли меню. Увидев их, Яшка заиграл и запел душевную песню про любимую Одессу-маму и горькую судьбу вора-карманника, про девиц лёгкого поведения и прочих мошенников.
— Давай, мать, опрокинем за удачную торговлю по сто граммов водки, а я ещё бутылочку жигулевского выпью. Хорошо наторговали.
— По сто граммов можно выпить и немножко покушать, — дала добро на обед Мария.
Официант не заставил себя ждать и тут же выдал несколько вариантов сытного и вкусного обеда, десерта и скромный перечень согревающих напитков: водка, портвейн, пиво.
— Бутылку столичной, две бутылки пива, два салата оливье, солянку мясную сборную одну, два эскалопа со сложным гарниром, — быстро проговорил Павлуша, прослушав официанта и изучив меню.
— Ты чего? — оторопела Мария.
— Не волнуйся, мать, у меня точный расчет. Имеем же мы право раз в год пару часов с тобой вдвоём культурно пообедать.
После первой рюмки водки и стакана пива благодатное тепло понеслось шибко быстро по венам, артериям, капиллярам и ударило в голову. Павлуша порозовел и подобрел. Марии тоже стало тепло и уютно и отчасти благостно от восточных скрипичных мотивов, к которым приступил сообразительный музыкант, чтобы растревожить душу миловидной женщины.
В этот момент в кафе заглянул новый посетитель. Он осмотрел внимательным взглядом Павлушу и Марию, задумчиво постоял пару минут и решительно направился к их столику.
— Паша, ты ли это, дружище? Гарный хлопец, красавец, почти не изменился, а только повзрослел. А это твоя половина?
— Ванечка! Спасибо за комплимент. Это сколько лет мы не виделись? Пожалуй, лет семь. Ты пообедать?
— Я сейчас закажу, — ответил Иван.
— Не надо. Сидай рядом, я сегодня угощаю. Мария, это мой друг и однокашник Ваня, мы с ним не виделись много лет. Знакомьтесь.