– Господин Кагоров решил, что я из ревности убила его жену.
– Именно! Потому что господин Кагоров был уверен, что у вас… – тут Дмитрий уже ткнул пальцем в сторону Сергея, – с моей женой роман. После смерти жены я нашел фотографию, где на ней моя Лилька, твоя жена и ты чуть в стороне. Как всегда устранился, дав возможность бабам разбираться между собой! Так я думал! Потом еще Лилькина подруга рассказала мне о какой-то великой любви, от которой страдала моя жена. Что человек этот, мол, не свободен. Она и страдает. Чего тут огород городить? Все же ясно! Ясно, кто в этом треугольнике: ты, твоя жена и моя жена.
– Хм-м… – Сергей потеребил волосы за ухом, глянул на Надежду и пробормотал: – Так вот откуда все его подозрения! На основании какой-то случайной фотографии?
– Да, и на основании напряженного разговора между нашими женами, и на основании того, что твоя жена вздохнула с облегчением, когда моя упала замертво… Оснований-то много! – продолжал надрываться Кагоров, время от времени болезненно морщась, голова, несмотря на обезболивающие, болела. – Что скажешь, Сереженька?!
– Чушь какая-то! Вот что скажу! Ты думал, что я гулял с твоей женой. Я думал, что ты гулял с моей! А что было на самом-то деле?!
– А на самом деле ваши жены гуляли друг с другом! – вдруг открыла рот Каныгина, выступив из-за кресла, в котором корчился от боли Кагоров. – Разве, Митенька, ты не знал, что твоя жена была лесбиянкой?!
– Что?!
Он застыл с открытым ртом, забыв повернуть голову на говорившую. На ту, что никак не мог отогнать от себя, как ни старался.
– Нет, Наташа, замолчи! – расплакалась Надежда. – Я прошу тебя! Молчи!!
– С какой это стати я должна молчать, Надь? Дура ты, что ли?! – Каныгина вышла на середину гостиной, глянула на Наталью Евгеньевну, дождалась от нее одобрительного кивка и, указав на Надежду, проговорила: – Эта женщина была любовницей твоей жены, Митенька. Не муж ее, нет! А она!
– Заткнись!! – заорала Надежда, беспомощно глянув на остолбеневшего Сергея. – Ты же знаешь, как все было!!
– Знаю. И догадываюсь даже о причине твоих слез в новогоднюю ночь, – беспечно дернула прекрасными плечами Каныгина, не думая умолкать. – Наверняка госпожа Кагорова снова начала тебя шантажировать. Она же тебе прохода не давала. И ты, Сергей, не думай ничего такого про Надьку. Она ни при чем. Это Лилия ее взнуздала. Она ей прохода не давала, влюбилась, как кошка. И пользовала, пока ты Надьку в загс не утащил. Она тут затихла, страдала сильно, но молча. А в новогоднюю ночь, думаю, когда ее муженек девку под лестницей трахал, ее чувства с новой силой вспыхнули. Она и наехала на тебя, так ведь, Надь?
– Так, – кивнула та, закрыв лицо руками.
– И уверена, что именно об этом она собиралась рассказать всем присутствующим. Слышала, будто она тут медленный танец с тобой очень откровенный танцевала. Специально провоцировала и подставляла. Сука она была, не так ли?
Все настороженно молчали. И тогда Каныгина продолжила:
– Думаю, что сообщение она готовила для вас, господа. – Натали перевела взгляд с Сергея на Кагорова. – Хотела обнародовать тайну. Хотела освободиться наконец и от мужа, и от соперника…
– Тем больший повод для убийства, – проворчал со стоном Кагоров, не зная, куда девать себя от такого унижения.
Тяжким грузом легло на душу известие, что жена ему изменяла при жизни. Что любила не его и страдала не из-за него. Но это еще куда ни шло. Не он первый, не он последний.
А тут что ни день, то новости. Теперь она еще и лесбиянка! Изменяла ему с женщиной, уйти собиралась к женщине. Как же его так угораздило?! Куда смотрел, когда выбирал?!
– Я не убивала ее, – прошептала Надежда, отрывая руки от заплаканного лица. – Я не убивала ее, хотя и ненавидела. Ненавидела люто! Она была… Очень подлая и гадкая… Она принуждала меня… Она хотела в ту ночь объявить всем, что у нас с ней был роман и что она меня любит. Но я не убивала ее! Ее… Ее вообще никто не убивал!
Все присутствующие, даже те, кто не принимал участия в событиях новогодней ночи, а были здесь и такие, возмущенно зароптали. Молчаливыми оставались лишь представители власти и Виктор Заболотнев, который о чем-то напряженно думал, глядя в пол себе под ноги.
– Объяснись, пожалуйста! – потребовал Сергей, совершенно раздавленный услышанным.
Он теперь просто не знал, что ему делать, как поступить с женой, со всей его жизнью. Все настолько перемешалось и казалось одной чудовищной ошибкой. Ошибкой того памятного вечера, когда на подиум вышла прекрасная девушка с пронзительно печальными глазами.
– Вы хотите сказать, что это было самоубийство? – вдруг подал голос Виктор. – Я ведь не просто так спрашиваю. Я… Я видел в ту ночь кое-что.
– Да?! И что же?! – это уже Наталья встрепенулась.
– Я видел, как госпожа Кагорова со своим бокалом выходила в холл, как доставала что-то из своего кармана, сыпала потом в бокал, затем снова убирала в карман что-то совсем крохотное, – нехотя признался Заболотнев.
– Почему же вы молчали все это время?! – ахнули все, кроме его жены Александры.
Она лишь глянула в его сторону с презрительной ухмылкой, и все. На что, на что, а на мелкие пакости Витенька всегда был способен.
– Почему-почему?! Я мог ошибаться! Выпил немало. Бабы опять же мои тут бучу устроили. Мало ли что могла Кагорова там из кармана доставать?!
– Ты врешь! – прошипел Кагоров и даже попытался встать, спасибо охраннику – удержал за плечо. – Лилька не могла покончить жизнь самоубийством! Она слишком сволочной была бабой, но… Но жизнь любила! И эту вот, как оказалось, тоже любила. И не могла она, собираясь начать жить заново, взять и уйти из нее! Это не было самоубийством!
– Да, не было, – тихо произнесла Надежда.
Головы всех присутствующих тут же повернулись в ее сторону.
– Она не собиралась убивать себя, Дмитрий, – ее подбородок опустился на грудь. – Она собиралась убить вас!
– К-как это?! – кажется, четверо из всех, кто был в комнате, произнесли это в один голос.
– Она сказала мне, что вы, Дмитрий, не выйдете из этого дома живым. Что теперь она станет свободной. Она вот сейчас объявит всем о том, что любит меня и… – Надежда зажмурилась, всхлипнув горько. – Она просто обезумела тогда! Она говорила, что смерть мужа не вызовет ни у кого подозрений, ведь все подумают, что вы, Дмитрий, от позора покончили с собой. Никто даже разбираться не станет!
– Сука!! – простонал Кагоров, скрипнув зубами. – Сука подлая… Подлая… Меня ведь чуть не посадили из-за нее!! Ах, сука!! Постойте… А как же тогда?… Как же тогда она подохла, если мне яд приготовила?!
– Перепутала она бокалы, Мить, – снова встрял Заболотнев. – Она все свой из рук не выпускала, когда я разливал. Свой в руке держит, а второй отдает. А когда очередь твоя настала, она мне их дала подержать. А потом, видимо, перепутала.
«Все так примерно и было», – подумала Наталья, внимательно следя за всеми. Отпечаток большого пальца на крышке пузырька принадлежал Кагоровой. Если она действительно хотела убить своего мужа, а в результате перепутала бокалы и умерла сама, тут все ясно – несчастный случай.
А если и покончила с собой из-за страданий однополой любви, то состава преступления тут нет, и обвинения предъявлять некому. Но…
Но как быть с другими двумя убийствами? Здесь уже на несчастный случай и на самоубийство не спишешь. Это уже страшное преступление, двойное причем!
– Убил кто-то из вас, господа, – резким, сухим, как щелчок затвора, голосом произнесла Наталья.
Может, и нарушала она процессуальный порядок, а что было делать? Сейчас они все разойдутся и разъедутся, и снова начнется канитель. Лучше уж тут их всех к стенке припереть, чтобы они друг друга сдавать начали, пока не прошло потрясение.
– Кому могли помешать эти двое, а?!
– А вот ему и помешал наш Павлушка!
Расталкивая всех локтями, на середину комнаты вышел Сахаров Сергей Васильевич, которого Наталья пригласила сюда. Подбоченился, прищурился в сторону набычившегося Заболотнева и спросил с нажимом:
– Чем же тебе, падла, малый наш помешал, а? Пускай оболтусом был, но не убивать же за это!
– Что он несет?! Это вздор!! – взвизгнул Виктор Иванович, побледнев до синевы. – Уйди с глаз моих, алкоголик!– Это я-то алкоголик?! – Сахаров выкатил глаза и задышал глубоко и шумно. – Да я таких сук, как ты, всю свою жизнь давил! У меня глаза… Я тебя сразу же узнал, как вошел сюда. Только молчать мне прокурорша велела, я и молчал до поры. А узнал я тебя сразу, иуда! Ты Пашку ножом завалил в сугробе, а потом сел в машину и уехал. Он это был, Наталья Евгеньевна, он! За что же ты его, а, сука?? Мать же теперь одна осталась! Рыдает день и ночь!!! За что?…
Тягучая тишина заполнила комнату. Все до единого смотрели на хозяина дома и ждали. Он молчал. Дошел до кресла возле окна, в котором в новогоднюю ночь сидела его жена, упал в него и молчал, бездумно глядя в одну точку перед собой.
– Пашка видел что-то в ту ночь, – пробормотала Лена, на которую до этого момента никто не обращал внимания. – Он звонил мне в день своей смерти. Все про деньги большие нес что-то. Про то, что матери отдых устроит. Про то, что новую жизнь начнет. И какая-то фраза у него проскользнула тогда… Я не придала значения, настроения не было, особо и говорить не хотелось с ним. Знаете, когда тебе западло, а кому-то хорошо, это ничего, кроме раздражения, не вызывает. А он просто ликовал…
– Что за фраза? – перебила ее Александра. – Не тарахти без дела, детка. Что проскользнуло в его разговоре?
– Он брякнул что-то насчет того, что иногда и глазами можно заработать, или что-то типа того. Я не помню! Не обязана! Пашка мог и под кайфом быть…
– Он не был под воздействием наркотиков, – перебила ее Наталья. – Экспертиза установила, что, кроме спиртного, Павел в день своей смерти ничего не принимал.
– Мне-то что! – фыркнула Лена. – Короче, Пашка что-то видел в ту ночь, за это его и убили! А раз про деньги болтал, значит, шантажировал кого-то. Теперь понятно кого.
– Понятно им! Докажите сначала! – заверещал Заболотнев, заметавшись в кресле. – Докажите!
– А чего доказывать, я сам тебя видал!! – заорал Сахаров. – И машину твою видал! И не только я видал ее, еще две бабы из нашего дома ее видели. Опознают, если что. Доказательства ему нужны, понимаешь! Ты убил Пашку, ты!!
Поднялся шум, который Наталье пришлось долго унимать, настолько народ разошелся. Когда все мало-помалу улеглось, Кагоров вдруг подал голос.
– А я знаю, что видел тот парень, – как-то даже весело произнес Кагоров. – Хочешь, угадаю, Витек?
– Попробуй! – Заболотнев с ненавистью скользнул взглядом по креслу, на котором сидел Дмитрий.
– Он наверняка видел, как ты мне пузырек из-под яда в карман укладывал. Это ведь ты мне его подбросил, не так ли?! Ты, ты, больше некому. Можешь отрицать сколь угодно.
– А я и не стану отрицать, Митя. – Заболотнев вдруг зашелся мелким истеричным смешком. – Глупо было бы не использовать такой удачный повод для подставы. Бизнесмен убивает свою жену, которая оказалась лесбиянкой. Я видел у Лильки пузырек. Сначала не понял. Потом, когда она умерла, сразу догадался, что к чему. Взял пузыречек-то и сунул тебе в кармашек. Пусть, думаю, товарищи в погонах разбираются. Тебя посадят, ты про долг и забудешь. Мне же нечем его тебе возвращать, Митя. Нечем!!
Он вдруг согнулся пополам в кресле, обхватил голову руками и завыл, как бродячий пес.
Никто не пожалел его. Все настороженно молчали. Старались даже в сторону его не смотреть. Одна Лена – бывшая его пассия – глядела на него с непонятным каким-то интересом и все будто порывалась что-то сказать.
– У вас есть что-то еще? – подтолкнула ее Наталья, для которой еще многое в этой истории оставалось тайной.
– Да. То есть я хотела спросить, на какой машине он приезжал убивать Пашку?
Тут Лесовский подсуетился, назвав марку и номерные знаки. Очень уж ему девочка понравилась, в новогоднюю ночь не до того было, а сейчас он просто глаз с нее не сводил.
– Ах, вон в чем дело!! – ахнула Лена, взмахнув руками в испуге. – А я и смотрю…
– Что?!
– Понимаете, когда Стаську хоронили, одна из соседок ко мне подошла и говорит: «Чего ж, мол, ты подружку не уберегла?» Я в непонятках. А она говорит, ты, мол, с хахалем своим в тот день приезжала, прямо перед тем, как убийца к ней приехал. И вот не уберегла. Говорю ей, не была я у Стаськи в тот день. А она, как же, говорит, я машину эту приметила. Ты же на ней Стаську перед Новым годом забирала. А ведь и правда! Я за подругой как раз на «Тойоте» приезжала перед той новогодней ночью. Друг Витькин ему доверенность оставил, вот мы ею и пользовались время от времени. И если в день убийства я на этой машине к ней не приезжала, значит, на «Тойоте» к Стаське приезжал Витька. Это… Это что же значит?! Ты и Стаську убил?! Ее-то за что?!
Надежда рыдала уже в полный голос, и Сергею пришлось увести ее в машину, благо что никто из представителей власти этому не воспротивился.
– За что, за что?! – пробормотал странно тихим голосом Заболотнев, мгновенно оборвав свои подвывания, присмирев. – Я приехал к ней просто так. Просто поговорить хотел. О чем там ее следаки спрашивали, почему отпустили? Раз отпустили, значит, снова кого-то начнут трепать. Так ведь? Вот и хотел мосты навести. А она – лярва – в ванну при мне полезла. Разделась догола и полезла в ванну. И Митьке прямо при мне начала звонить. Приезжай, говорит, порезвимся. Прости, мол, что про тебя разболтала. Про пузырек, значит. У меня в голове просто помутилось все. Думаю, раз она про пузырек рассказала, а Митьку не арестовали, значит, следаки на это не повелись. Митька снова вне подозрений. А долг на мне как висел, так и висит! И он мне про него напоминает регулярно!.. Да и отступать уже было поздно после наркомана этого поганого. Я и воткнул ей нож в сердце. Сходил на кухню, взял подходящий и… Думаю, Митька сейчас приедет, его увидят, звонок телефонный опять же отследят. Вот и закроют мужика. Теперь-то уж сам бог велел, думаю!! Помутнение просто какое-то! Денег-то нет у меня, а он все требовал и требовал… Все получилось. Я еще потом постоял и подождал в сторонке. Видел, как Кагоров приехал, как потом из подъезда словно сумасшедший выскочил с охапкой одежды и в машину садится. Все, думаю, дело сделано. А он опять в пострадавших, мать его!! Тебя-то кто, Митек, приложил?! Нарочно, что ли, подстроил?
– Я! – раздалось зычно от входа. Это Сергей вернулся из машины, где оставил жену на адвоката. – Это я тебя, Дим. Можешь простить, можешь в суд подать на меня. Но причина у меня была, сам понимаешь…
– И чем же все закончилось?! – мать Никиты с широко распахнутыми ясными, как и у сына, глазами смотрела на сноху, раскатывающую на столе тесто на пельмени.
– Закончилось-то? А чем? Все хорошо закончилось, если можно так выразиться. Ма, давай перца добавим, Никита любит.
– А тебе можно перец-то, Наташ? – свекровь глянула на округлившийся живот снохи. – Вряд ли. А Никита перебьется. Так давай, рассказывай, чем закончилась эта страшная новогодняя история?
А новогодняя история все же закончилась.
Кагоров Сергея простил и заявления писать не стал. Виктора Заболотнева увели в наручниках прямо из дома, и ему было предъявлено обвинение сразу в двух умышленных убийствах. Скоро суд.
Александра после ареста мужа осталась в своем доме. И долго и безуспешно дожидалась к себе Кагорова. Только Натали Каныгина так прочно в него вцепилась, что шансов у Заболотневой просто не оставалось. Она смирилась потом и, по слухам, уже пару раз навещала мужа в тюремной камере.
Наталья не узнавала специально, не интересно было.
Сергей и Надежда остались вместе, поставив жирный крест на прошлых своих грехах. Недавно столкнувшись с Надеждой в женской консультации, Наталья узнала, что у супругов будет мальчик. Сергей очень доволен.
– А у вас-то кто, Наташ? Или рано еще?
Свекровь лукавила. Никита давно ей проболтался. Но очень уж хотелось услышать это еще и из уст Натальи.
– У нас-то? У нас, ма, будет Дашка и Наташка.
– Да ты что?! Так врачи говорят?! – делано удивилась свекровь.
– Никита так сказал, – рассмеялась Наталья. – А как Никита сказал, так и будет…