– Ты будешь великой певицей, – заявила Балле, растроганная голосом молодой Пиаф. – Но, ради бога, не выходи на сцену в красном платке. Исполнители твоего плана всегда набрасывают на плечи красный платок. Это глупая традиция, которую надо остановить. Я хочу сделать тебе подарок как певице. – С этими словами Ивонн протянула Эдит ослепительно белый, воздушный шарф. Если бы Балле знала, какую услугу оказывает начинающей свой путь Пиаф. Если бы знала…
Каждая песня Пиаф – это выстраданная часть ее жизни.
25. Дебют
Она успела выучить всего три песни. С ними и отправилась на премьеру – на непослушных от волнения ногах.
Эдит должна была выступать в самом начале программы. По пятницам в «Жернис» собиралось избранное общество – артисты, политики, богатые люди. Лепле не мог вывести на сцену неизвестную певицу вместе со звездами. Эдит была лишь его опытом, аттракционом, разогревающим интерес публики перед главными выступлениями.
Она сидела в гримерке и лихорадочно довязывала свитер. Она не успела закончить рукав! Лепле поминутно заглядывал в дверь и спрашивал:
– Ну как, скоро?
Наконец, он не выдержал и заявил:
– Все, пора на сцену… Набрось на руку вот этот шарф.
И Эдит набросила на недовязанный свитер белый шарф Ивонн Балле.
Лепле сам вывел ее на сцену. И произнес речь, которую Пиаф запомнила на всю жизнь.
– Несколько дней назад я проходил по улице Труайон. На тротуаре пела девочка, маленькая девочка с бледным и печальным лицом. Ее голос проник мне прямо в душу. Он взволновал меня, потряс. Я хочу теперь познакомить вас с ней – это настоящее дитя Парижа. У нее нет вечернего платья, и если она умеет кланяться, то лишь потому, что я сам вчера только научил ее это делать. Она предстанет перед вами такой же, какой я встретил ее на улице: без грима, без чулок, в дешевой юбчонке… Итак, перед вами малышка Пиаф!
Бывают женщины очаровательные, бывают ослепительно эффектные. Но бывают женщины, от которых невозможно оторвать взгляд.
Эдит спела первую песенку. И в переполненном зале наступила звенящая тишина…
26. Морис Шевалье
Она еще не знала, что означает эта зловещая тишина. Вдруг обнаружила, что шарф Балле лежит у ее ног. И все видят ее нелепый свитер без одного рукава.
На глазах у Эдит заблистали слезы отчаяния.
И вдруг раздались аплодисменты… Нет, не аплодисменты – обвальная, бесконечная овация. И крики «браво», которые она услышала в свой адрес впервые в жизни.
Отчаяние как рукой сняло. Эдит объявила вторую песенку. И вдруг в наступившей тишине раздался уверенный голос:
– Этих песенок у малышки, оказывается, полным-полно за пазухой!
Это был признанный мэтр – Морис Шевалье.
Спустя годы Пиаф сказала, что слова Шевалье были самым большим комплиментом в ее жизни. А она получала огромное количество комплиментов.
Судьба сводила ее с Шевалье много раз. 17 февраля 1936 года Пиаф пела на арене цирка «Мурано» – вместе с Морисом Шевалье, Мари Дюбуа, Фернанделем и другими звездами. Это ли было ни признание? Это ли был ни триумф?
Морис Шевалье.
С Шевалье она дружила и одно время была в него влюблена. Да, Пиаф и Шевалье были близки. И она сумела сохранить с ним добрые отношения на всю жизнь…
После выступления Эдит подумала: «Все слишком хорошо. Они не приветствуют меня. Они надо мной насмехаются…»
Но Лепле обнял ее и сказал:
– Глупости. Ты их победила, воробышек. И так будет всегда – все последующие дни.
27. Гибель Лепле
Ее взлет был стремительным, а слава безусловной. Понемногу и, конечно же, не сразу о Пиаф стали упоминать в прессе. Но спустя некоторое время о ней писали уже все парижские газеты. Ею восторгались, ей признавались в любви.
Лепле учил ее постоянно – создавал образ, открывал главные сценические истины, которые Пиаф не забыла до последнего часа. Лепле был так трогательно заботлив, что Эдит стала называть его папой.
– Ты не должна идти на поводу у зрителя, – говорил Лепле. – Великий секрет в том, чтобы всегда оставаться самой собой. Всегда оставайся самой собой!
Пиаф была наивна и совершенно не ориентировалась в светском обществе. Лепле выстроил очень тонкую и умную рекламную компанию. Слух о необыкновенном голосе передавали из уст в уста. А слова признанных артистов, художников, политиков действовали убедительней любых газетных статей.
Послушать Пиаф приезжали со всех концов Парижа и Франции. Отныне она пела в «Жернис» ежедневно и была центральной фигурой программы. Но… она понятия не имела, для кого именно поет. Однажды, желая польстить Пиаф, ей сказали, что в зале находится сам Фернандель. И Эдит на это ответила:
– Фернандель? Ну и что?
Она просто никогда не видела его фильмов…
Все закончилось в один миг. 7 апреля 1937 года Францию облетело страшное известие: Луи Лепле застрелен выстрелом в голову.
Луи Лепле.
28. Кто ты, Пиаф, – жертва или… убийца?
Луи Лепле нашли в его собственной квартире мертвым. Обстоятельства смерти так и остались загадкой, но в число подозреваемых полиция включила и Пиаф. Нет, не как непосредственную исполнительницу ужасного преступления, но как потенциальную соучастницу.
Это было несправедливо! Пиаф относилась к Лепле как к учителю, как к самому дорогому, близкому человеку. Она любила его. Между ними не было и не могло быть крупных конфликтов, которые привели бы к такой страшной развязке. И полиция вскоре оставила Пиаф в покое… Полиция – но не коллеги и пресса.
«Жернис» был закрыт, но в кабаре оставалось много артистов, официантов, прислуги. В этот тяжелый момент Эдит от одного из своих коллег услышала слова, которые ранили ее в самое сердце.
– Что, умер твой покровитель? С твоим талантом ты снова окажешься на улице… малышка…
Но хуже всего вела себя пресса. Газеты на все лады перемывали косточки несчастной Пиаф. Винили ее в том, чего она никогда не делала и не могла сделать в принципе. Эдит впала в жесточайшую депрессию – первую в своей короткой жизни, но далеко не последнюю.
О выходе на сцену кабаре «Жернис» не могло быть и речи. Завсегдатаи кабаре верили газетам и не стали бы слушать «убийцу» их кумира. Другие заведения Пиаф не приглашали – по той же самой причине.
На помощь, как это не раз еще случится в жизни великой певицы, пришли настоящие друзья.
Песня как жизнь.
29. Раймон Ассо
После ужасной гибели Луи и двух суток предварительного заключения, проведенных в полицейском участке, Эдит дала концерт в парижском кабаре «Одетт», где выступала несколько раз еще при жизни Лепле. И впервые подверглась молчаливому зрительскому неприятию. Она была глубоко несчастна, она старалась оправдаться перед зрителем. Но… как оправдаться в том, чего ты никогда не совершала?
Закончился срок короткого контракта с «Одетт». Хозяева отказались его продлить. Пиаф осталась практически без ангажемента. Некоторое время она объезжала рабочие районы Парижа, где ее принимали хорошо, но платили мало. Затем Пиаф отправилась в Ниццу.
Здесь, на побережье, столичных газет почти не читали, а местные о деле Лепле писали скупо. Но Пиаф приходилось несладко – провинция ее абсолютно не знала. И того успеха, которого она добилась в Париже, здесь, в Ницце, не случилось.
Она вернулась в Париж, где ее уже никто не ждал.
В один из вечеров, когда Пиаф тосковала о Лепле, она сняла трубку и позвонила Раймону Ассо.
– Раймон, – сказала она, – ты не хочешь заняться моими делами?
Его ответом были слова:
– И ты еще спрашиваешь? Я жду этой минуты целый год! Немедленно бери такси и приезжай.
Эдит Пиаф прослушивает свою только что записанную пластинку. 1938 год.
30. Великая Эдит Пиаф
Не имея, по сути, никакого образования и не владея музыкальной грамотой, Пиаф пела и чужие песни, и сочиняла сама. Одним из поэтов, которых она полюбила сразу и безоговорочно, стал Раймон Ассо. Его стихи отлично укладывались на музыку, которую так любила Эдит, и в полной мере отражали ее внутреннюю сущность. Уличный воробышек? Да! Но такими уличными воробышками была полна вся Франция.
Ассо взялся за Пиаф самым серьезным образом. То, что не успел сделать Лепле, завершил он, Раймон Ассо. Он окончательно сформировал сценический образ певицы, подобрал удивительно точный репертуар. Каждая песня била в самое сердце. Любовь, радость жизни, печаль утраты – все это было в его стихах… Нужно ли говорить, что Пиаф в него влюбилась, как влюбилась двумя годами ранее в блистательного Луи Лепле? Воистину, сердце этой женщины было всегда открыто для любви. И потому очень ранимо…
Ассо решил добиться двух целей разом. Чтобы Пиаф приобрела статус известной певицы, а не актрисы закрытых кабаре, ему нужно было заполучить радио и устроить ангажемент в одном из самых прославленных концертных залов – в парижском мюзик-холле «АВС» на Больших бульварах. И это у него получилось!
Главной переменой стал новый образ. На сцену «АВС» вышла не малышка Пиаф, а Эдит Пиаф. Взрослая женщина, выдающаяся певица, а вовсе не бывшая уличная девчонка. Малышка исчезла, но… остался воробышек.
В студии звукозаписи.
31. Ты должна плакать!
Раймон Ассо не просто изменил сценический образ Эдит Пиаф, он вложил в эту маленькую упрямую женщину свою душу.
Они были близки, и связь их была глубже, чем любовные отношения Эдит и Лепле. К Лепле молодая Пиаф относилась с благоговением, как к опытному старшему наставнику, а Ассо был прежде всего другом, а уж потом учителем.
Раймон никак не мог побороть своенравность певицы. Поначалу все, что он говорил, она пропускала мимо ушей.
– Пойми, воробышек, это трагическая песня. Ты должна плакать на сцене, а не веселиться. Тогда заплачет и публика.
– Еще чего! Я не умею плакать из-за всякой чепухи…
– Хорошо, – сказал Ассо. – Просто так ты плакать не можешь? И песня моя тебя не трогает?
– Чудесная песня, Раймон. Но плакать… Из-за чего мне плакать?
– Хорошо. Тогда – просто пой.
Ассо кивнул пианистке. Та заиграла вступление. Пиаф начала петь. И тут же вскрикнула – Ассо изо всей силы перетянул ее ремнем пониже спины. Удар был настолько силен, что Эдит едва удержалась на ногах. Удивленная пианистка остолбенела.
Раймон Ассо вложил в эту маленькую упрямую женщину всю свою душу.
– Я сказал – играть! – зарычал Ассо. – А ты – пой!
И он добавил витиеватое ругательство.
Пиаф испуганно запела. Ассо снова наотмашь ударил ее. Потом еще и еще.
Эдит заплакала.
– Ты сумасшедший! Ты конченый идиот!
– Пой, я сказал! Пой, иначе я так тебя отделаю, что живого места не останется…
Больше уговоров не потребовалось. А Пиаф навсегда запомнила этот жестокий урок… Впрочем, потом Ассо извинялся за свою несдержанность. Он сказал ей:
– Знаешь, я готов был тебя убить. Какая же ты упрямая…
32. Состоятельная Эдит Пиаф
Во время того концерта на Больших бульварах Эдит пела песни, которые специально для нее написал Раймон Ассо – «Она жила на улице Пигаль», «Мой легионер», «Вымпел для легиона». И на следующий же день по Франции пронеслось: «Вчера на сцене „АВС“ во Франции родилась великая певица».
Великой ее назвали те самые газеты, которые год назад смешивали с грязью. Но потрясение было таким, что прошлое предали забвению.
И начался настоящий триумф. Эдит Пиаф была счастлива…
Предвоенные годы принесли ей всемирную славу и деньги. Отныне она не нуждалась ни в чем.
Казалось бы, голодная юность, неустроенность, личные невзгоды должны были научить ее бережливости. Но Пиаф не была бы самой собой, если бы прятала заработанное в кубышку.
Импульсивная, непредсказуемая, временами распущенная, она была еще и очень добрым, щедрым человеком. Она не изменила друзьям своей юности даже тогда, когда была очень богата. Выступая в «Жернис», она проводила свободное время в компании бывших коллег по уличным концертам. По возможности помогала друзьям, так и не поднявшимся до уровня профессиональных музыкантов. Навсегда сохранила дружбу с сестрой Симоной, которой была обязана многим.
После смерти Пиаф не осталось ни какой-либо недвижимости, ни денег. Все, что было ею заработано, она прожила.
Импульсивная, непредсказуемая, временами распущенная, она была еще и очень щедрым человеком.
33. Моя публика
Эдит любила шумное общество артистов и часто приглашала к себе гостей. Однажды она собрала друзей в гостиничном номере, где жила временно, пока в ее любимой квартирке на бульваре Ланн шел ремонт.
Говорили о том, о сем. И вдруг кто-то из гостей, желая, вероятно, польстить Пиаф, высказался в том плане, что профессия певца – дело неблагодарное. Нужно каждый вечер выходить на сцену и преодолевать равнодушие публики, завоевывать ее внимание.
В устах успешного талантливого человека, баловня судьбы эти слова звучали, по крайней мере, странно. Все умолкли. И тут взорвалась Эдит. С присущим ей темпераментом она воскликнула:
– Вы недовольны публикой? Вы ее боитесь? Вы ее не понимаете? Да как же можно?!
И, переведя дыхание, продолжила:
– Когда я выхожу на сцену, я чувствую дыхание и настроение людей. И мне все равно, сколько их – тысяча или десять тысяч. Я знаю, стоит мне только запеть, и все эти люди сольются со мной. Я пою для них. И я их люблю.
Пиаф – символ Франции, ее знамя, ее душа…
Затем она совсем успокоилась и с улыбкой произнесла:
– Это продолжается уже более двадцати лет. Меняется мода на песни, меняются сами люди. Но я остаюсь неизменной. Каждый вечер я выхожу на сцену и дарю им свою любовь, сою благодарность и свое вдохновение. И знаю, они любят меня. И будут любить всегда.
34. Прошлое
Рядом с Пиаф всегда было много самого разного народу – не только друзей, но и откровенных приживал, обиравших и бессовестно обманывавших ее.
Одну женщину, распускавшую об Эдит по всему Парижу вздорные слухи, оговаривавшую ее, и даже шантажировавшую, Пиаф терпела много лет. Та нагло воровала, залезая в кошелек, а Эдит делала вид, что ничего не замечает. Сплетни, которые могли идти только от этой хамоватой тетки, она пропускала мимо ушей, как не слушала и предупреждения друзей, убеждавших ее избавиться от неблагодарной нахлебницы.
Но однажды приживалка зашла так далеко, что у одного из приятелей Эдит сдали нервы. Он явился прямо домой к Пиаф и отчитал ее.
– Сколько же можно, в самом-то деле? Открой глаза, посмотри, что вытворяет эта бесстыдница! Что вас связывает? Прогони же ее, наконец!
Пиаф грустно улыбнулась и ответила:
– То, что нас связывает, из жизни не вычеркнешь. Это годы нужды, голода, бесприютности. Мы ели не каждый день, ночевали на улице, прятались в подворотнях… Иногда мне приходит мысль, что если бы я не умела петь, если бы у меня не было голоса, я была бы такой же. Я прощаю ей все. И сама готова просить у нее прощения…
Возразить на это было нечего. И приятель Пиаф пристыженно замолчал.
Перед выходом на сцену.
35. Елизавета и Филипп
– Эдит, ты уже знаешь?
– Отстань, Марго, мне некогда. Через три минуты выходить на сцену.
– Так ты не в курсе? В зале наследница английского престола – принцесса Елизавета. И ее супруг Филипп.
– Да ты что?!
– Вот тебе и что. Увидишь их сразу. Вон за тем столиком.
– О боже… Святая Тереза, спаси и сохрани…
Эдит вышла на сцену. Дело было в небольшом кабаре на Елисейских полях. Народу в зале немного, а потому Эдит сразу разглядела и принцессу, и герцога Эдинбургского. Никто, конечно, тогда еще не знал, что это будущая королева Англии…
Затем Пиаф запела, и волнение мигом улетучилось. Она всегда успокаивалась, когда начинала петь. К концу выступления она даже забыла о присутствии королевской четы. Тем более что аплодировали они наравне со всеми.
После концерта Эдит сообщили, что принцесса приглашает ее на ужин. Час от часу не легче! А Пиаф даже не в курсе, что следует надеть. И вообще, как правильно делать… реверанс? И надо ли делать его в принципе?
Свадебная фотография Елизаветы и Филиппа Эдинбургского.
Она спустилась в зал. И едва собралась изобразить реверанс, как герцог Эдинбургский вскочил и придвинул ей стул. А через минуту они уже мирно болтали о всякой всячине.
Позже Эдит с улыбкой рассказывала, что принцесса ей понравилась – очень простая и милая. А герцог – настоящий красавчик, до которого далеко и Кларку Гейблу, и Гарри Куперу.
36. Война
Нет, не стоит рисовать образ «святой Эдит Пиаф». Она не была святой, как не была героиней или бессребреницей. Она любила славу, любила деньги, любила мужчин. Но эта маленькая, хрупкая женщина любила еще и свою родину – Францию.
К началу войны карьера Пиаф достигла такого уровня, что ей уже не нужен был антрепренер. Она разошлась с Раймоном Ассо, но истинной причиной стали вовсе не деньги. Ее связи с мужчинами всегда носили сердечный характер и подразумевали полное сближение. Эдит охладевала к своим мужчинам так же стремительно, как и влюблялась. Современники говорили, что Пиаф разбила множество преданных сердец…
Как бы там ни было, но услуги Ассо Пиаф были больше не нужны. Ее наперебой приглашали в самые известные концертные залы. Она много гастролировала и много зарабатывала. Из желающих пригласить Пиаф выстраивалась огромная очередь. Но певица почувствовала, что ей тесно в амплуа исполнительницы любовных песен.