В менее тяжелых случаях обычно вполне сдержанная женщина может стать торопливой и безрассудной, невнимательной в речи, вздорной и не способной управлять своими чувствами, навязчиво общительной («болтает» или «разговаривает сама с собой», Кент), короче, «подвержена странным поступкам и взрывам страстей» (Уитмонт).
Временами страдающая от любви Ignatia теряет не только душевное равновесие, но и здоровье, и начинает болеть. В литературе XIX столетия и, вероятно, в действительности чувствительные молодые женщины (и мужчины) тосковали по своим любимым так, что заболевали туберкулезом (и действительно, Tuberculmum — это ещё один «романтический» конституциональный тип). Однако в более прозаический XX век самыми распространенными физическими симптомами страдающей от любви Ignatia стали бессонница, потеря аппетита с тошнотой и ощущением пустоты в желудке, частые неуправляемые рыдания, учащённое сердцебиение, даже внезапное начало болей в спине («меланхолия из-за разочарования в любви часто сопровождается болями в спине», Геринг) и, наконец, дрожь, колотье или трясение какой-либо части тела.
Тем не менее многие пациенты и сегодня жалуются на то, что романтическая любовь или её влияние на них похоже на неизлечимую болезнь — с такими же ужасающими предчувствиями, безнадёжностью на выздоровление и неспособностью остановить стремительное развитие опустошающей душу болезни. «Не может ли Ignatia, если принимать её профилактически, противодействовать моей тенденции влюбляться самым неподходящим образом?» — умоляюще спрашивала одна женщина своего врача. Но обычно для того, чтобы так чудесно изменить характер, одной Ignatia недостаточно, и могут понадобиться конституционально прописанные глубоко действующие Natrum muriaticum, романтический Phosphorus или Tuberculmum или даже вызывающий безумие Hyoscyamus.
Личности типа Ignatia, страдающие от безответной любви, демонстрируют бесчисленные варианты поведения, и здесь мы предлагаем два случая, просто два взятых наугад примера, один — открыто, а другой — молчаливо страдающий пациенты.
Женщина лет тридцати пяти, которая недавно порвала со своим любовником, не могла ни есть, ни спать, ни сосредоточиться на своей работе, ни заинтересоваться чем-либо ещё. Она только могла, как одержимая, бесконечно думать о своей потере и в своём измученном состоянии стала «капризной» (Геринг) и «мрачной» (Беннингхаузен), превращая жизнь дома в несчастье для самой себя и окружающих. Она выходила из себя, если ей в чем-то возражали, — черта, которая очень выражена у Ignatia. Когда на неё находило вновь осознание потери, она разражалась громким плачем.
Сначала она отказывалась принимать гомеопатическое лечение, обвиняя врача в сговоре со своей семьей, чтобы заставить её забыть своего возлюбленного, и объявляя, что, поскольку жизнь без её привязанности не имеет смысла, она не хочет принимать лекарства, чтобы его забыть. «Я никогда в своей жизни не была так счастлива, как с ним, и я знаю, что никогда больше не буду так счастлива в будущем. Вы хотите лишить меня воспоминаний, которые сейчас единственный оставшийся у меня источник счастья?»
«Вам не нужно забывать его, — уверил её врач — Гомеопатические лекарства не скрывают настоящих чувств. Они просто помогают пережить горе и не утонуть в нём Ignatia поможет вам отодвинуть его во времени и поможет вам стать восприимчивой к другим прекрасным сторонам жизни.»
«Но я не хочу никаких других прекрасных сторон. Мне нужен только он, и в этом мне никто другой не может помочь!»
«Вы правы, никто другой, кроме времени, не может вам помочь. Только вы сами излечите себя. И в этот период лекарство вам поможет лучше есть и спать, придавая силы для выздоровления.»
«Но мое горе правильно, — запротестовала она. — Вы не должны стремиться устранять его. Вы должны позволить ему идти своим путем, независимо от того, как долго оно продлится» (мало какой из конституциональных типов может быть таким «логичным» в нелогичных поступках, как Ignatia).
Врач ничего не сказал.
«Ну, ладно, — ворчливо согласилась она после целой минуты молчания — Попытайтесь. Но если я его забуду, я подам на вас в суд.»[3]
Врач получил возможность быть вызванным в суд, а пациентка получила Ignatia 50M сначала дважды в неделю, чтобы пройти через хорошо установленные стадии выздоровления от безответной любви: отчаяние, затем гложущая боль, затем злость и самоосуждение своего ошибочного суждения, за которым следовало недоумение по поводу того, как она могла отдать свою любовь такому человеку. По мере того, как она переходила от мучения и горя к возвращению управления над чувствами и к более уравновешенному взгляду на своего бывшего возлюбленного, она начала получать лекарство реже до тех пор, пока она, наконец, не перешла в такое состояние, что уже могла принимать помощь от преданных друзей и семьи и бальзам оздоровления в виде работы и художественных занятий.
Интровертированная» (Беннингхаузен), «интроспективная» (Берике), молчаливо переживающая своё горе Ignatia — личность, страдающая от отрицательных последствий подавленной романтической любви, — встречается довольно часто, но вполне уместно здесь упомянуть, что пациенты Ignatia не всегда выражают себя с драматической настойчивостью так, как это рассказано выше. Природная сдержанность, воспитанность стоика или чувство умеренности и пристойности могут вызвать нежелание у пациента выставлять своё горе напоказ. Вместо этого они становятся отстранение молчаливыми. Некоторые могут даже отрицать своё несчастье. Однако, побуждаемые врачом, они признаются в том, что испытывают «чувство печали после тяжелого горя» (Геринг).
Подтверждением такой картины Ignatia была одна пациентка, которая никогда не жаловалась и не показывала признаков подавленности и уныния. Она постоянно шутила и вообще считалась опорой семьи. Но у неё был сухой бронхиальный кашель, который тянулся неделями, несмотря на повторные курсы лечения антибиотиками. Отвечая на вопросы врача, она призналась, что чувствует себя «отчаянно одинокой, в полной депрессии и потерпевшей поражение во взаимоотношениях», поскольку недавно порвала со своим любовником. Она не позволяет себе это показывать на людях, но упорный кашель является отражением непрерывных попыток организма избавиться от психического напряжения. И в её веселости была какая-то натянутость, поддельная беспечность, которая характерна для Ignatia, Nux vomica и Natrum muriaticum.
Несколько доз Ignatia в потенции 1M, за которой через три недели последовал Tuberculinum 200 от кашля, оказались достаточными для нормализации психического состояния, а вследствие этого и физического (гомеопатическая практика показывает, что психические симптомы часто поддаются лечению в первую очередь, а физические — следом за ними).
Сдержанную и стоически терпеливую Ignatia иногда трудно отличить от Sepia, Staphysagria или Natrum muriaticum, и в этом случае физические симптомы приобретают первостепенное значение. Тем не менее, можно чётко определить некоторые психические различия.
Когда сознание Ignatia полностью поглощено любовью, она обычно всё идеализирует и романтизирует, в отличие от Staphisagria, у которой «толпятся и теснят одна другую сексуальные мысли» (Кент). Ignatia отличается от Sepia тем, что не становится, как та, холодной и неотзывчивой после того, как ей причинили боль разочарования в любви, и не станет утверждать: «Я не хочу больше никаких близких отношений ни с кем в будущем. Я не хочу, чтобы ещё хоть один мужчина даже прикасался ко мне!» — или видеть во сне «крыс» (Кент) при всяких сексуальных беспокойствах. Её чувствительность и эмоции остаются обостренными, нервы её обнажены, и она явно потеряна. В отличие от Staphysagria она не вынашивает такого неумолимого отрицания и долго подавляемого гнева, за которым следуют бурные взрывы, хотя Ignatia может также «молчаливо скрывать» (Берике) подавляемую печаль.
Ignatia в то же время и не настолько замкнута в своих несчастливых эмоциях, как Natrum muriaticum (вспомним героиню Диккенса мисс Хэвишем, упомянутую в главе о Natrum muriaticum). Ignatia скорее попалась временно в какие-то саморазрушительные страдания и размышления. С другой стороны, её разум, как правило, менее управляем, чем у трех перечисленных конституциональных типов, и пациентка проявляет больше замешательства, видимого для окружающих, а также нервного возбуждения и уязвимости.
Для того, чтобы найти поддержку у других людей, человек вынужден открыться и сделаться уязвимым. Часто Sepia, Staphysagria и Natrum muriaticum не идут на риск поделиться с кем-то своим горем и замыкаются в себе. Но Ignatia (как Pulsatilla и Phosphorus), даже если она грустит молча, распространяет вокруг себя атмосферу заметной беспомощности и потребность в помощи («Я так несчастна, разве вы не видите, в каком я отчаянном состоянии? Пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы помочь мне!»).
Без сомнения, действие Ignatia прежде всего, направлено на самые выраженные эмоциональные и физические нарушения. Ганеман писал, что лекарство особенно «эффективно действует при внезапных приступах и острых заболеваниях… её действие кончается обычно через несколько дней… Она подходит, но всего в нескольких редких случаях для лечения хронических заболеваний и только в сочетании с попеременным применением с какими-нибудь другими нужными лекарствами более длительного действия». Поэтому опытный врач обычно прописывает Ignatia до тех пор, пока не пройдет острая стадия заболевания, а затем переходит к конституциональному средству. Однако, как это бывает с полихрестами, Ignatia тоже может переступать традиционно отведенные ей пределы и играть роль конституционального лекарства в лечении хронических болезней.
Без сомнения, действие Ignatia прежде всего, направлено на самые выраженные эмоциональные и физические нарушения. Ганеман писал, что лекарство особенно «эффективно действует при внезапных приступах и острых заболеваниях… её действие кончается обычно через несколько дней… Она подходит, но всего в нескольких редких случаях для лечения хронических заболеваний и только в сочетании с попеременным применением с какими-нибудь другими нужными лекарствами более длительного действия». Поэтому опытный врач обычно прописывает Ignatia до тех пор, пока не пройдет острая стадия заболевания, а затем переходит к конституциональному средству. Однако, как это бывает с полихрестами, Ignatia тоже может переступать традиционно отведенные ей пределы и играть роль конституционального лекарства в лечении хронических болезней.
Ввиду всех этих особенностей может оказаться затруднительным провести границу между конституциональным действием и воздействием на острые состояния одного и того же лекарства. Так называемые «острые» лекарства, такие как Belladonna, могут действовать как конституциональные, в то время как такие препараты глубокого действия, как Sulphur — «хроническое средство», могут быть действенными при острых заболеваниях. Например, однажды Sabina была назначена женщине на третьем месяце беременности вторым ребенком при угрозе выкидыша, и уже при последующих беременностях ей не потребовалось больше ничего принимать, хотя раньше у неё обычно бывали выкидыши. Или Sanquinaria canadensis, которая была назначена женщине по поводу головных болей в период менструации, протекающих в острой форме, и предотвратила их дальнейшее возникновение, когда ей после этого дали снова Sanquinaria в высокопотенцированной дозе. Kali bichromicum, прописанный для острых синусных состояний с болями, помог укрепить хроническую слабость пациента в этой области.[4]
А другая важная калиевая соль, Kali phosphoricum, прописываемая в острых состояниях при психическом перенапряжении от изнурительной работы («умственная тяжёлая изнурительная работа»), часто проявляет себя, как долгодействующее конституциональное средство, повышая работоспособность ученого или художника на многие месяцы. Causticum, выбираемый для воздействия человеку, который упал с лошади и получил очень много болезненных ушибов с синяками, было назначено это лекарство во все возрастающих дозах. В потенции 10М оно излечило пациента от упорных хронических головных болей, начавшихся давно при его первом падении с лошади («подходит для тех случаев, когда какое-либо нарушение, как бы давно оно ни произошло, кажется, вызывает сегодняшнее состояние», Берике).
Каждый практикующий гомеопат знает много подобных эпизодов, о которых мог бы рассказать. Кто может сказать, где кончается действие лекарства на острые состояния и начинается лечение хронических? Эта граница между двумя функциями особенно ярко выражена у Ignatia, лечебное действие которой гораздо шире, чем представлял себе Ганеман. Вот почему в настоящей главе речь идёт о конституциональном лекарстве, имеющем свои собственные права (так как совершенно определённо существует «Личность Ignatia»), и о лекарстве против острых случаев заболеваний, которое время от времени используется при лечении других конституциональных типов.
Пример такого двойного действия Ignatia можно проследить на одной женщине, несчастной и отчаявшейся, которая пришла к гомеопату за помощью от колита, продолжающегося у неё уже пять лет, За последние два года она потеряла примерно 23 килограмма веса, практически ничего не могла есть и у неё было от 18 до 20 раз опорожнение кишечника в день, сопровождающееся судорожными болями и кровотечением. За десять лет до этого она неудачно вышла замуж, и замужество окончилось травмирующим разводом, а теперь у неё возникли трудности и со вторым браком. Её муж написал врачу, что её повышенный сексуальный невроз и другие неврозы, поведение переутомленного человека неизбежно приведут к разводу, если только гомеопатия не сможет помочь.
Пациентка была, видимо, Natrum muriaticum или, во всяком случае, этот тип преобладал, но мало какие из её физических симптомов отвечали картине этого препарата. Её колит был более характерен для Phosphorus или Nux vomica, её менструальные нарушения в большей степени соответствовали Lachesis, отношение к мужу больше походило на Sepia (как и её пищевые предпочтения и нелюбовь), температурные и временные зависимости были характерны для Arsenicum album, тип болей, «плавающих» с места на место — Pulsatila и т. д. Во всяком случае, врач прописал ей Natrum muriaticum, сильно облегчивший её опасное сверхвозбужденное состояние.
Для того чтобы дать пациентке некоторое облегчение, а самому выиграть время и глубже рассмотреть этот случай, врач прописал ей четыре дозы Ignatia 10M для приема через день. Когда она вернулась через десять дней, она выглядела на несколько лет моложе и набрала два килограмма веса, она могла теперь есть почти всё, и у неё не было сильной предменструальной боли. Её муж подтвердил эти изменения: «Она теперь полностью изменилась». И в дальнейшем больше, чем в течение года, ей не потребовалось никаких других лекарств, кроме редких доз Ignatia.
Ещё раз Ignatia продемонстрировала свою возможность излечивать любые физические симптомы там, где патогенезу соответствует картина психики. И тем не менее, причины болезни этой пациентки: неудачное первое замужество, развод и финансовые затруднения в течение тех лет, когда ей пришлось одной воспитывать ребенка, — появились десять лет назад. Это подтверждает, что Ignatia может излечивать последствия психических травм, происшедших за много лет до настоящего момента, при условии, что они остались такими же ранящими, живыми, на поверхности, то есть не отодвинулись в подсознание, поскольку для действия Ignatia требуется непрерывность или «незамедлительность» после эмоционального стресса, которые не должны быть нарушены.
ЛЕКАРСТВО ПРОТИВОРЕЧИЙ И ИСТЕРИЙ
Ignatia известна как «лекарство больших противоречий» (Аллен) и «великих парадоксальностей» (Нэш), что неудивительно, если вспомнить о свойственной ей, легко нарушаемой психической уравновешенности, «обнажённости» нервов, «сверхвозбудимости» и «беспорядочности разума» (Кент). На эмоциональном уровне эта картина проявляется прежде всего в «невероятной изменчивости нрава» (Ганеман). Сию минуту ребенок сверхвозбужден, а в следующую «хандрит» (Борланд). Взрослый необычайно меняется в пределах двух крайних настроений, переходя от состояния меланхолии до паники, колеблясь между любовью и ненавистью («то они любили, то начали ненавидеть», Кент). То ему нужны собеседники, чтобы выложить свои беды, и он не выдерживает одиночества («не любит быть один», Геринг), требуя сочувствия, то он «молчалив» (Беннингхаузен) и «лаконичен» (Ганеман), чувствует отвращение к обществу других и «предпочитает оставаться в одиночестве» (Геринг). Радость и веселье легко переходят в слезы и наоборот («подвержен быстрым переходам от веселья к плачу», Ганеман), и при чрезмерной реактивности шутки и смех его могут звучать на самых высоких нотах «буффонады» (Беннингхаузен) или душевный восторг может в любую минуту смениться отчаянием. Эта эмоциональная неустойчивость отличается от неустойчивости Phosphorus, Tuberculinum и Natrum muriaticum более частой сменой настроения — «каждые три-четыре часа» (Ганеман) и даже ещё чаще: «на них никогда нельзя рассчитывать от одного мгновения до другого» (Кент). Ignatia также отличается и от Pulsatilla тем, что колебания настроений обычно происходят с большей нервной возбужденностью и остротой, чем у Pulsatilla. Короче, «Нет такого лекарства, которое бы сравнилось с Ignatia по изменчивости настроений» (Нэш).
В гомеопатии болезнь рассматривается зачастую как усиление некоторых лежащих в основе данной личности слабостей, скрытых черт или ранее существовавшего болезненного состояния, то есть болезнь является количественным, а не качественным переходом от здоровья. Но с Ignatia ситуация выглядит несколько иначе: из-за горя, болезни или другой какой-нибудь стрессовой ситуации пациент может полностью изменить свою личность и проявить себя как нечто противоположное своему собственному «я». Человек, который был мягким и рафинированным, «дружелюбного нрава, когда здоров» (Геринг), превращается в сверхкритичного, трудного в общении индивидуума, если он в дурном настроении или несчастен, неблагоразумного, колкого, если разозлен или встречает возражение; становится властным и способным на странные или неуправляемые поступки, о которых позже сожалеет. По своей природе этот тип совсем не агрессивный и не злобный. Как заметил Ганеман, противопоставляя его изоморфному Nux vomica: «у этих индивидуумов нет склонности к насильственному разрыву или к мести», но при определенных условиях разрушительные свойства Ignatia выходят на поверхность и начинают походить на свойства Nux vomica. Тогда первоначальное мягкое и примирительное поведение заменяется «скандальностью, эгоизмом, упреками в адрес других» (Кент) и ему невозможно угодить.