У нас есть разработки своих защищенных операционных систем?
Я.: Леонид, что значит «у нас»? Все равно каждая фирма, организация доверяет только себе. Из-за того, что сегодня все демократично, понятие «у нас» лишается того смысла, который вы, я полагаю, в это слово вкладываете.
С.: Классический пример. Я вел переговоры с одним банком о проекте по оценке их инфобезопасности. Говорю: в нашем институте есть специалисты, которые могут провести так называемое «обследование безопасности информационных систем» (мы такие работы часто делаем, в том числе для коммерческих фирм). Объясним, где у вас дыры могут быть. Смотрю — нет реакции. Потом объясняют: «Алексей, приходи к нам в банк работать, и тогда ты это сделаешь. Но заказывать на стороне такое исследование мы не хотим, потому что придется раскрыть информацию, которую не хотим раскрывать. Мы доверяем только себе и своим сотрудникам». Это просто классический пример отношения к внешнему аудиту.
И в критических ИС то же самое?
С.: Естественно.
Я.: Я совсем по-простому скажу. Вторая сторона вопроса — не всегда даже крупный игрок заинтересован, чтобы у него не было дыр в ИБ.
Почему?
С.: Потому что иногда он думает: «Если ты придешь ко мне и сделаешь все как надо — как же я тогда буду воровать деньги?»
РАСКРЫТЬСЯ, ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬСЯС.: Пример с нестыковкой ведомств в Нью-Йорке, о котором мы говорили, показывает одну из самых больших опасностей, связанных с ИБ критических ИС. Эти ИС — огромные и очень сложные, но часто построены на сегментах, которые мало связаны друг с другом. Внутренние сети министерств и ведомств очень плохо совместимы, и это глобальная проблема. К счастью, этим всерьез занялись Минсвязи и Федеральное агентство по инфотехнологиям.
Я.: У нас когда то пустили создание этих сетей на самотек, и каждый лепил, как мог. Но два года назад все это было проанализировано, и приняли единственно возможное решение — делать надстройку, через которую все будут общаться, то есть создать федеральный информационный центр для межведомственного взаимодействия. В этом году уже демонстрировался макет системы. Данные из Москвы передавались в центр другой организации, условно говоря — кто-то пришел в Москве в ГИБДД, и запрос об этом человеке, о машине идет по всем ведомствам. И по квартире, кажется, был такой тестовый запрос. Все сработало более или менее нормально.
Где же берутся кадры для всех этих проектов? ИБ сегодня — это множество рабочих мест. ИБ — самая модная ИТ— специальность в любом вузе. Действительно тут есть большое поле деятельности или это просто мода?
Я.: Специальность и правда модная, но люди, которые закончили МГУ — ВМК, мехмат, не очень востребованы по этой линии. В основном нужны не разработчики, а те, кто будет эксплуатировать готовые системы.
С.: Не совсем согласен. Я знаю, что в коммерческих структурах, в банках на самом деле востребованы квалифицированные люди, которые могут разрабатывать и сопровождать именно построение системы ИБ в целом. Конечно, надо ее и наполнить — купить нужное железо, поставить нужные программы, но в первую очередь грамотно придумать концепцию системы. Если же говорить о науке — например, о криптографии, то в ней и в смежных вопросах ИБ сейчас огромное количество новых научных задач. Надо только учитывать сейчас степень востребованности науки в России вообще.
Я.: По поводу задач в более широком смысле слова — существует официально утвержденный в 2001 году список 114 приоритетных научных задач в области ИБ (показывает документ: «Научные и методологические проблемы информационной безопасности», сборник статей под ред. В. П. Шерстюка, М., МЦНМО, 2004).
Беру наугад. Задача 2.2.1.5 — «исследование проблем информационной безопасности общероссийской информационной структуры». Нужное дело, бесспорно. Но как может быть сразу 114 приоритетных задач? В каком смысле они приоритетные?
Я.: Это очень полезный список, здесь представлены все аспекты ИБ, от фундаментальных философских до математики, криптографии, стеганографии, и кончая кадровыми вопросами. Многое имеет отношение и к критически важным ИС.
Отлично. Но давайте в заключение обсудим простой житейский вопрос: с чего начать компании, которая хочет себя защитить?
С., Я. (хором): От чего?
От атаки по информационным каналам.
С.: Нет, так не ставится вопрос. Компания должна четко объяснить специалисту, от чего она хочет защититься. Все компании всегда произносят те же слова, что и вы сейчас! Тут и начинается работа специалиста, который конкретизирует — от кого защитить, что защитить.
Я.: Защита всегда конкретна. Нужно понять, какую информацию хотим сохранить, и самое главное — создать модель противника.
С.: Может быть такая постановка задачи: мне не страшно, что будут читать то, что я пишу, — но страшно, если там что нибудь изменят. Или так: если прочитают Петров и Сидоров, не страшно, а если мистер Джонс — страшно. Причем все они работают в моей компании.
Я.: Чтобы дать рецепт, нужно влезть в компанию. То есть если хочешь получить надежные рецепты — должен раскрыться. Вот это многих останавливает. Первый этап информационной защиты — твоя оценка того, кто тебе угрожает.
А у нас даже ИС этого не делают?
С.: Нет, конечно. Вместо этого они идут на большие расходы и создают собственные подразделения, куда и пытаются набрать лучших специалистов.
Вот это и есть ключевой тезис — о раскрытии. Очень серьезная проблема!
Я.: Ключевой тезис такой: у нас в стране не было и пока нет системы подготовки кадров, которые могли бы давать такие рекомендации. Остались только те, кто был воспитан еще… в давние времена. Поэтому во всех крупных структурах люди именно такие. Для этого нужно быть широко образованным человеком.
Такого образования уже нет?
Я.: Нет.
То есть — катастрофа?
Я.: Катастрофа. Мы в МГУ очень узкие специализации готовим. Людей широкого профиля, которые могут дать рекомендации по защите крупного объекта, никто нигде в России не готовит. За исключением закрытых структур, готовящих кадры для закрытых же структур. 120 вузов открыли специализацию по ИБ. Но по пальцам можно пересчитать вузы, которые готовят действительно хороших специалистов.
С.: Чтобы готовить специалистов, нужно самому быть специалистом и иметь большой опыт. А таких преподавателей, увы, немного.
Что можете порекомендовать — где лучше учиться по этому профилю?
Я.: Лучше всего — в ИКСИ (Институт криптографии, связи и информатики) академии ФСБ. Но он готовит специалистов только для военных и для себя. Далее — МИФИ (факультет ИБ), МГТУ им. Баумана (но там тематика несколько уже, с ориентацией на технические средства защиты). Потом — РГГУ, МИЭМ, Московский Университет связи, в МИРЭА есть хорошая кафедра. В послед ние годы резко вырос Самарский университет. Проблема образования каждый год обсуждается на всех уровнях — но пока ничего не сдвинулось с места.
А на Западе какие университеты сильнее всех по этой части?
С.: Там много очень сильных школ. МТИ, Цюрих (ЕТН), прекрасная школа — Бельгийский католический университет. Они открыты, но до определенного предела. Некоторые работы выполняют для своих спецструктур, кое что им не рекомендуют обсуждать на конференциях.
Значит, у нас такой уровень только у военных, а там и у гражданских?
Я.: Могу ответить так: мы опоздали на тридцать лет с четким разделением проблематики ИБ на открытую и закрытую. Когда у американцев в 1975 году появились Диффи и Хеллман — это было начало. После нескольких лет борьбы их отпустили «на волю», и пошло все это развиваться в университетах. Сначала был принцип добровольного цензурирования, с докладом в АНБ, но потихоньку все освободилось.
С.: А в России, уже после того, как Советский Союз рухнул, еще долго продолжали бороться против открытого крипто, и вообще открытости в ИБ. Само слово «криптография» было секретным.
Я.: Настоящий рывок к открытости у нас тоже произошел — но только пять лет назад, когда в МГУ состоялась международная конференция «Московский университет и развитие криптографии в России».
Угрозы реальные и мнимые
Автор: Киви Берд
Самым, пожалуй, ярким и запоминающимся следом, который сумел оставить в истории американский политик Джон Хамре (John Hamre), стала его речь в Конгрессе США 9 марта 1999 года, когда в качестве замминистра обороны он впервые отчеканил выражение «электронный Перл-Харбор». Предупреждая законодателей о постоянно растущих угрозах со стороны кибертеррористов, Хамре дал красочные предсказания новых атак, которые «будут направлены не против военных кораблей, стоящих в гавани; теперь они будут направлены против инфраструктуры».
Угрозы реальные и мнимые
Автор: Киви Берд
Самым, пожалуй, ярким и запоминающимся следом, который сумел оставить в истории американский политик Джон Хамре (John Hamre), стала его речь в Конгрессе США 9 марта 1999 года, когда в качестве замминистра обороны он впервые отчеканил выражение «электронный Перл-Харбор». Предупреждая законодателей о постоянно растущих угрозах со стороны кибертеррористов, Хамре дал красочные предсказания новых атак, которые «будут направлены не против военных кораблей, стоящих в гавани; теперь они будут направлены против инфраструктуры».
ЦИФРОВОЙ ПЕРЛ-ХАРБОРЛюди, как известно, легко западают на броские и запоминающиеся образы, а потому эффектная и доходчивая формула «электронный (или цифровой) ПерлХарбор» быстро стала как бы самоочевидным аргументом едва ли не во всех дискуссиях и исследованиях, касающихся защиты критических инфраструктур. Тем более что ныне не подлежит сомнению ключевая роль информационных технологий, компьютерного оборудования и программного обеспечения во всех областях, которые обычно принято относить к критично важным для общества и государства инфраструктурам: энергетике, водоснабжению, транспорту, коммуникациям, финансово-банковским сетям и т. д.
Реальность такова, что ныне практически все эти системы и сети оказываются весьма сложным и замысловатым образом взаимопереплетены и взаимозависимы, хотя и управляются совершенно разными структурами. С точки зрения информационной безопасности это означает, что насущно необходима выработка единой стратегии защиты для критической инфраструктуры в целом. Однако взгляды на то, как должна выглядеть эта стратегия, сильно различаются.
Самая распространенная точка зрения, явно доминирующая в государственных, промышленных и бизнес-кругах, сводится к тому, что информационная безопасность — это комплекс технических мероприятий, планомерно улучшая которые можно повышать степень защиты. Иначе говоря, создавая лучшие модели контроля доступа, совершенствуя криптографические протоколы, оттачивая методы выявления проникновений и защиты от вредоносных кодов, разрабатывая более и более мощные инструменты для оценки систем — можно и должно решить очевидные проблемы с безопасностью в сегодняшних компьютерных сетях вообще и в критических инфраструктурах в частности.
Однако есть и в корне иная точка зрения, которой придерживаются главным образом независимые исследователипрофессионалы. Среди них достаточно известных и весьма авторитетных специалистов с опытом работы в большой индустрии и государственных службах, благодаря чему и эту позицию иногда удается доводить до сведения властей и средств массовой информации. Но в целом альтернативный взгляд на инфобезопасность пока что известен общественности очень плохо. А потому стоит рассказать именно о нем.
ОПАСНОСТИ МОНОКУЛЬТУРЫВ сентябре 2003 года под эгидой CCIA, всеамериканской Ассоциации компьютерной и коммуникационной индустрии, был опубликован 24-страничный аналитический документ под названием «КиберНебезопасность — цена монополии».
В этой работе семь известных экспертов по защите информации (Дэн Гир, Питер Гутман, Чарльз Пфлигер, Брюс Шнайер и др.) дали развернутое обоснование идее,согласно которой абсолютное доминирование в компьютерах программного обеспечения Microsoft (92—95%) привело к образованию, по сути дела, «софтверной монокультуры», что является очевидной угрозой для национальной безопасности.
Термин «монокультура» обычно применяется биологами для описания систем с очень низким уровнем генетического разнообразия и, как естественное следствие, с большой степенью риска подверженных опасностям вымирания. В частности, монокультура стала бичом сельского хозяйства, где ради максимальных урожаев с единицы площади нередко засаживают все одной, самой плодовитой и выгодной культурой, а появление неизвестного прежде паразита-вредителя превращается во всеобщую катастрофу. Как это было, например, со знаменитым картофельным голодом в Ирландии XIX века, вызванным гибелью урожаев из-за грибкового паразита фитофторы, или с массовым уничтожением виноградников в Европе из-за нашествия тли филлоксеры, вызвавшей чуть ли не разруху в индустрии виноделия.
Дэн Гир, технический директор известной «хакерской» фирмы @stake и главный соавтор отчета «КиберНебезопасность», в свое время защитил в Гарварде диссертацию по биостатистике. Именно он и углядел характерные признаки монокультуры в ситуации, сложившейся в компьютерносетевой сфере из-за тотально утвердившейся на рабочих станциях и серверах операционной системы Microsoft Windows.
К тому времени по Интернету уже прокатились несколько массовых эпидемий, вызванных вирусами-червями вроде Slammer и Blaster, а внушительные масштабы заражения были в первую очередь обусловлены редкостным единообразием программного обеспечения. Как в биологии, так и в компьютерных сетях представляется неоспоримым, что в условиях большего «генетического разнообразия» систем реакция на любые вирусные атаки будет более гибкой и жизнестойкой.
Нет никакого сомнения, что это прекрасно понимают и в Microsoft. Однако для бизнеса корпорации модель монокультуры обеспечивает наибольшую прибыль, а потому и в текущих разработках ПО делается все возможное для сохранения и закрепления статус-кво. Авторы отчета, доказывая, что всякая инфраструктура может считаться безопасной лишь при условии, когда на одну «культуру» приходится не более 50% общей массы, и одновременно понимая, что по собственной воле Microsoft вряд ли когда-нибудь озаботится всеобщим благом, решили обратиться с призывом к органам власти. В сложившихся условиях, уверены авторы, государство и общество должны настоять, чтобы корпорация Microsoft сделала по крайней мере три шага к созданию более разнообразного и безопасного киберпространства:
1) Открыто опубликовала спецификации интерфейсов ко всем основным функциональным компонентам своего ПО, как MS Windows, так и MS Office.
2) Поощряла разработку альтернативных источников функциональности платформы — взяв за образец крайне успешную технологию «plug and play» для аппаратных компонентов. 3) Совместно с широким консорциумом поставщиков «железа» и ПО разрабатывала открытые спецификации и интерфейсы на будущее, подобно тому, как в интернет-сообществе создаются новые протоколы для Сети…
Каковы же основные итоги этой интересной публикации? Лично для главного автора Дэна Гира все закончилось немедленным — в ту же неделю — увольнением с высокого поста в @stake, поскольку головным бизнес-партнером фирмы была корпорация Microsoft. Государственные структуры США в открытую не прореагировали на «КиберНебезопасность» практически никак. Но втихую Национальный научный фонд вскоре выделил многомиллионный грант исследовательскому центру CyLab при Университете Карнеги-Меллона — на изучение проблем инфобезопасности в условиях софтверной монокультуры. Грубо говоря, перед CyLab поставили задачу по поиску своего рода презервативов для «безопасного секса» между компьютерами в условиях общей для всех программно-операционной платформы. Судя по всему, сколь-нибудь заметных успехов на этом поприще достичь пока не удалось.
ЭКОНОМИКА БЕЗОПАСНОСТИДругое многообещающее направление, активно разрабатываемое ныне в качестве более эффективной альтернативы традиционным — и, похоже, тупиковым — взглядам на защиту сетей, тесно связано с развитием экономических моделей и стимулов. То, что традиционные воззрения на обеспечение инфобезопасности не ведут никуда, кроме тупика, свидетельствуют многие факты, не подлежащие сомнению.
В частности, всякое усложнение программы (количество строк кода) напрямую связано с возрастанием рисков, поскольку сложность системы — главный враг ее безопасности. Ожидать упрощения программ в обозримом будущем абсолютно нереалистично. А значит, будут постоянно плодиться опасные и трудные для выявления баги-уязвимости, в связи с чем неиз бежны частые выпуски патчей-заплаток, которые тянут за собой новые баги, а значит — новые заплатки к уже выпущенным патчам. Причем конца этой нудной и всем опостылевшей тягомотине не видно.
С другой стороны, в экономике давно и хорошо известно, что в тех случаях, когда сторона, отвечающая за безопасность системы, непосредственно не страдает от того, что защита не срабатывает, практи— чески наверняка можно ожидать появле-ния серьезных проблем. Очень ярко и наглядно это просматривается на примере индустриальных предприятий, загрязняющих окружающую среду. Никакие протесты, уговоры и абстрактные угрозы не имеют на них абсолютно никакого воздействия. Но зато когда в государстве принимаются законы, наказывающие конкретных отравителей экологии очень серьезными штрафами и уголовными преследованиями виновных, тогда появляются реальные стимулы. И тут уже защита природы начинает волновать не только озабоченную нечистотами общественность, но и гадящую под всех промышленность.