— Твоя правда, боярич. — Наконец, проговорил он, когда состав окончательно остановился. — Проверить надо.
Пока машинист утихомиривал своего железного монстра, я успел привести в порядок амуницию и проверить оружие, а едва поезд замер на месте, вручил этому «укротителю» коробочку рации. Проинструктировав Коробова как ею пользоваться, я в свою очередь выслушал наставления по тому, какую именно стрелку нужно перевести и как это сделать вручную, после чего махнул ему рукой и, отворив дверь, спрыгнул наземь. Только и успел заметить, как старый машинист перекрестил меня на прощание. И такая помощь будет очень кстати. Особенно, если у наемников все в порядке с мозгами, и они действительно выставили охрану у стрелки…
Выставили. Одинокая легкая боевая платформа вооруженная крупнокалиберным стрелометом, замерла в темноте, недалеко от стрелки. Эфир донес до меня ощущение присутствия пяти человек и никакого следа, хоть какой-то поддержки. Убедившись, что кроме этой пятерки, в округе больше никого нет, я укрылся отводом глаз и пошел выказывать им свое «почтение». Снятый мною с разгрузки командира охраны поезда, оставшегося лежать на полу головного вагона поезда, вместе с тремя другими отморозками, гладкий шарик гранаты скользнул в руку. Рывок кольца, рычаг отпущен. Раз… два…
Граната влетела в распахнутый верхний люк платформы. Откатываясь в сторону, я еще услышал удивленный вопль заметившего мой «подарок» наемника, но его тут же перекрыл грохот взрыва и отдавшийся эхом звон покореженной машины. Теперь, контроль. Вот и вся война.
Пять щелчков рюгера, выставленного на «бесшумный» режим, казались какими-то несерьезными после взрыва наступательной гранаты. Зато, теперь, я могу быть уверен, что эти точно не поднимутся…
Честно говоря, я на поиск нужной стрелки потратил больше времени, чем на решение вопроса с наблюдателями. Но нашел и переключил, хотя делать это пришлось под разгоном. Ручной механизм, замерзший и явно о-очень давно не использовавшийся, сопротивлялся до последнего… но все-таки сдался.
Короткая пробежка по холодку… чтоб этот чертов ветер в пылесос засосало! И через несколько минут я уже отогревался в теплой кабине, в компании Коробова… и Ники, вооруженной автоматом одного из охранников и подозрительно посматривающей в сторону печального машиниста, старательно не обращающего никакого внимания на нацеленный в его пузо ствол.
— Девочки уже разошлись по вагонам. Теперь у всех тепло… — Облегченно улыбнувшись при виде меня, произнесла-доложила Ника. — А куда мы теперь?
— В расположение московских бронеходов. Там вы будете в безопасности. А полковник уж найдет способ связаться с вашими родственниками, так что скоро отправитесь домой. — Ответил я и… осекся, увидев, как вздрогнула эта храбрая девочка.
— Не у всех есть дом, куда можно вернуться. — Тихо проговорила она и, дернув головой, в попытке избавиться от выступивших слез, попыталась улыбнуться через силу. Не получилось — Извините.
— Не извиняйся, малышка. — Машинист осторожно отвел в сторону до сих пор нацеленный на него автомат и, шагнув к Нике, погладил ее по голове. Девочка всхлипнула и вдруг вжалась в старого железнодорожника так, что он крякнул. — Ты сильная, а слезы… пусть их. Поплачь, станет полегче…
Он бормотал что-то еще, плечи Ники вздрагивали от рыданий, а я… отвернулся и смотрел в разбитое окно. Не умею утешать. Никогда не умел…
Минуты через три, рыдания сошли на нет. Ника отстранилась от машиниста и, смахнув с ресниц слезинки, прерывисто вздохнула.
— Прошу прощения. Это было… не вовремя. — Голос девочки почти не дрожал. Она вытянулась в струнку, прикрыла на миг глаза, и я почувствовал, как Нику обволакивает мягкая волна Эфира. Слабенькая, неровная… Идиот! Ведь мог же и сам сообразить! Я направил в сторону девочки поток, подхватил ее «волну» и укутал в спокойствие, словно в одеяло. Глаза Ники удивленно распахнулись. Она перевела взгляд с меня на Коробова, потом обратно и, наконец, определившись, благодарно мне улыбнулась. — Спасибо.
— Я должен был сразу это сделать… Извини, не догадался. — Пробормотал я и кивнул машинисту. — Нам пора, Иван Борисович.
— Тогда, надо проверить, все ли наши пассажиры на месте, и можем выдвигаться. — Ответил Коробов.
— Все на месте. — Я махнул рукой.
— Уверен?
— Сомневаетесь в словах магистра Эфира, Иван Борисович? — Чуть ли не пропела девочка. — Зря…
— Гранда. — Поправил я. Коробов придушенно выматерился, а Ника ойкнула. — И поехали уже, а то неровен час, какие-нибудь гости нагрянут.
— Ты, действительно, гранд? — Поинтересовалась девочка, когда поезд вновь мерно застучал по рельсам. Тихо так спросила, словно боялась, что стоящий в четырех шагах от нас, Коробов ее услышит.
— Гранд. — Кивнул я. — Кстати, забыл представиться: Кирилл Николаев, мещанин из рода Громовых.
— Мещанин-гранд, да в таком возрасте… не боишься вот так вот признаваться? — Удивилась она.
— Хм… знаешь, надоело. Сейчас, я думаю, что если б сообщил окружающим о своем статусе хотя бы полгода назад, половины моих недавних проблем можно было избежать. — Вздохнул я в ответ. — К тому же, в творящемся сейчас в столице бардаке, кому какое дело до моего грандства? Тут, того и гляди, государя с трона сковырнут…
— Не сковырнут. — Уверенно произнесла Ника. — Нам бы только весточку родным подать. Не знаю, кто придумал взять в заложники детей бояр, но этим выдумщик подписал себе смертный приговор. Такое не прощают.
— Ника, ты уверена, что тебе только двенадцать? — Покосился я на девочку.
— Между прочим, задавать подобные вопросы дамам неприлично. — Фыркнула она в ответ.
Глава 2. Тихенько-тихенько, низенько-низенько
Проводив взглядом уезжающий состав с заложниками, взятый под конвой пяти ЛТК из роты охраны полка московских бронеходчиков, я охлопал себя по карман и, выудив изрядно помятую пачку сигарет, сунул одну из них в зубы. Послушно вспыхнув, сигарета пустила в морозное небо тонкую струйку дыма, а я, наконец, смог отвезти взгляд от удаляющегося поезда. Можно было бы облегченно вздохнуть, все-таки, теперь боярским дочкам ничего не угрожает, но «новости» сообщенные мне бывшими заложницами и гвардейцами как-то не располагали к расслаблению…
После того, как я перевел еще пару стрелок, позволивших нам свернуть с кольца и выбраться на можайское направление, после недолгих, но очень экспрессивных переговоров с давешним капитаном на КП у старой Смоленской дороги и не менее насыщенной беседы по полевому телефону с офицерами полка, закончившихся, к счастью, полным успехом, за что спасибо участию Осипа Михайловича… И слава богу, что за те несколько визитов на полигон и в часть, я успел перезнакомиться с доброй половиной офицеров-бронеходчиков, если не больше. Иначе, черта с два бы мне, даже с помощью Осипа Михайловича удалось убедить командование прислать людей и технику. В общем, после всей этой кутерьмы, у меня нашлось, наконец, время для разговора с Никой и ее «помощницами», кстати, наотрез отказавших сдать взятое с наемников оружие прибывшим для их охраны гвардейцам.
Как выяснилось в ходе беседы, все «пассажирки» поезда попали в плен к мятежникам в разное время. Причем, большую их часть взяли обманом еще до начала всей этой заварухи. Кого-то хватали прямо на улице, кого-то выманивали за порог ВУЗов мнимые «приказные»… Были и такие, кто попал в плен уже во время мятежа, чьи дома были уничтожены наемниками и дружинниками восставших бояр.
Исключение составили воспитанницы частной, само собой, родовой школы, к которым относилась и Ника, оказавшаяся дочерью главы этой самой школы. Род служилых бояр Тверитиных, небогатый и не особо влиятельный, жил за счет небольшого артефактного производства и родового женского учебного заведения, где, в основном, находились на пансионе девочки из союзных семей, входивших в одну братчину. Таких же небогатых и не особо влиятельных, но крепко державшихся друг за друга и сильных этой своей сплоченностью. Школа находилась в предместьях, на территории усадьбы Тверитиных… и была уничтожена наемниками два дня назад… От семьи Ники остались только мать, старшая сестра и старший же брат, отправившиеся еще до Рождества в гости к родне в Новгород.
Грустно, конечно. Очень… но куда хуже были сведения, полученные мною от одного из гвардейцев, прибывших из части, для охраны бывших заложниц. Боярский городок больше не существует. Точнее, там осталось с десяток усадеб, скрывшихся под осадными щитам… и все. Остальное было перемолото в труху во время столкновений между боярами и боев мятежников с подошедшим Преображенским полком. И с той и с другой стороны участвовали одаренные и тактические комплексы, так что теперь, если верить словам бронеходчика, на месте «элитного» района Москвы, располагается огромное пепелище. Вот тут, у меня внутри все оборвалось… только запредельным усилием воли я задавил в себе желание немедленно куда-то бежать и что-то делать.
Очевидно, гвардеец понял мое состояние и не стал досаждать. Только хлопнул по плечу и двинулся к боевой платформе, экипаж которой, как я понял, должен усилить знакомый мне блокпост.
Я затушил окурок и, глубоко вздохнув, загоняя поглубже боль и страх, попытался определиться со своими дальнейшими планами. Не смотря на слова офицера, я должен сам побывать в боярском городке и посмотреть все своими глазами. Кто знает, нет ли среди того десятка усадеб, что успели укрыться за осадными щитами, и дома Бестужевых. Кроме того, мне совершенно точно нужно заглянуть домой… Еще, стоит навестить загородную усадьбу Громовых и… наверное, дом Филипповых.
Но сначала… нет, не в боярский городок. Первым делом, я наведаюсь домой. Шататься по воюющему городу, лучше нормально экипировавшись.
Поежившись от забравшегося под куртку стылого зимнего ветра, я покрутил головой и, не обнаружив поблизости ни одного человека, ушел в разгон. Бежать мне придется не один километр, а время уже очень далеко за полночь, и пусть зимой светает поздно, стоит поторопиться. Можно, конечно, угнать в городе какую-нибудь машину, но… лишний риск ни к чему. А укрыть целый автомобиль под отводом глаз я не смогу, точно. Это не мой «Лисенок», все-таки.
Идти через контролируемый наемниками район, после того как я угнал у них целый поезд с заложниками, желания у меня не было совершенно, именно поэтому для второго «забега», я выбрал другой маршрут, благо все тот же офицер, что рассказал мне о боярском городке, сообщил, какие районы находятся под контролем мятежников… примерно, конечно, очень примерно, но и это лучше, чем ничего. В результате, покрутив так и эдак карту с нанесенными под руководством гвардейца отметками, выведенную передо мной изрядно помятым, отключенным от сети браслетом, я сориентировался на местности и, мысленно проложив предполагаемый маршрут движения, чуть прибавил ходу.
Фили я прошел легко и без особых проблем, не выбираясь из парковой зоны, а район Пресни, явно находящийся под плотным контролем государевых войск, я вообще пролетел как на крыльях… Почти. А все потому, что застройка здесь позволила мне двигаться почти исключительно по крышам домов. Прыжок с одного дома на крышу другого, под разгоном не представляет большой проблемы. Если, конечно, есть достаточная разница в высоте зданий и расстояние между ними не превышает пятнадцати метров. Большее расстояние, как показала практика, уже опасно. Мне пришлось дважды пользоваться кинетическими щитами, в качестве эдаких ступеней, чтобы не загреметь с двадцатиметровой высоты на асфальт… тем не менее, этот метод хорошо показал себя и в районе Брестского вокзала, Там известного, как Белорусский. А все потому, что чуть севернее его, кажется проходила линия соприкосновения защитников трона и мятежников. По крайней мере, грохот в той стороне стоял серьзеный и небо то и дело озаряли вспышки взрывов. А когда я обнаружил засевших на крышах снайперов, пришлось сбавить ход и, спустившись наземь, укрыться за отводом глаз. В результате, расстояние в пару километров я преодолел едва ли не за то же время, что затратил на путь от кольцевой автодороги, до Брестского вокзала. И еще радовался, что не поддался соблазну и не двинулся через центр. Уж там-то, в непосредственной близости от Кремля, я думаю, контроль еще жестче.
К Сокольническому парку я выбрался в седьмом часу утра. И это, с учетом того, что я дважды обходил по крутой дуге перестрелки. Одну, в районе Тривокзальной площади, которую меня, то и дело тянуло назвать Комсомольской, а вторую на подходе к парку, почти у самого храма Воскресения.
Уж кто там в кого палил, я не знаю, но грохот взрывов и волны Эфира расходящиеся от мест боестолкновений ничуть не способствовали моему любопытству. А потому, резко свернув в сторону парка, я нырнул под переплетение голых черных ветвей и, петляя меж деревьями, вновь скрылся под отводом глаз.
Я не стал сразу подходить к дому и, притормозив за пределами действия системы наблюдения, забрался на дерево, чтобы взглянуть на двор и постройки. Отсюда было прекрасно видно, что сам дом и баня целы. В окнах темно, но… Напрягая до предела чутье, я замер, исследуя то, что открылось моим чувствам. Вроде бы тихо, спокойно и безлюдно. Но если так, почему, при работающих фиксаторах системы контроля, я не ощущаю работы вычислителя? Словно его в доме нет вообще. Да и сам дом мне никак не удается «просветить». Так не должно быть. Мое чутье, не какой-то там артефактный сканер. С того расстояния, что отделяет меня от дома, я должен был бы ощутить его весь, до последнего гвоздя, а уж вычислитель вообще должен звездой гореть! А здесь, словно кто-то прикрыл здание темной пеленой. Непорядок. Засада? На меня? Кому еще я мозоли оттоптал?!
Спустившись с дерева, я потоптался на месте и, шумно выдохнув, принялся перебирать свое оружие. Достали, твари! Бешенство холодной волной поднималось во мне, смывая беспокойство за Бестужевых с ученицами и боль от смерти Вячеслава… Руки скользили по стылому железу, перебирали магазины и автоматически проверяли, насколько легко выходят из ножен кхукри. Убедившись, что оружие не подведет, я ухватил поудобнее автомат и двинулся к подземному ходу. Двести шагов под отводом глаз, и я стою на дне небольшого овражка. На то, чтобы аккуратно открыть дверь, ведущую в проход, у меня ушло немногим более десяти минут. Заодно убедился, что в последнее время здесь никого не было. Соскользнув в темноту, я прикрыл за собой стальную створку и, сосредоточившись, принялся маскировать вход снаружи. После моих экзерсисов в том карьере, это уже не казалось такой уж сложной задачей. Да и объемы не те и расстояние, с которого пришлось действовать. Зачем я это делал? Так ведь, кто его знает, когда этот ход может пригодиться снова. А раз неведомые гости его еще не нашли, пусть и дальше остаются в неведении.
Проверив результат короткой старательно скрытой отводом глаз работы со стихиями и Эфиром и, придя к выводу, что маскировка удалась, я медленно двинулся вперед. Зрение быстро приспособилось к окружающей темноте. Не зря же я потратил время, чтобы вырезать на подходящих камнях в стенах прохода слабо, очень слабо светящиеся руны. Для обычного зрения, их света не хватит, но если воспользоваться «кошачьим глазом», да с эфирным чутьем… в общем, в пространстве я сейчас ориентировался едва ли хуже, чем днем.
Остановившись у лестницы, ведущей к люку, за которым располагалась подсобка, я тяжело вздохнул и попытался прощупать пространство за дощатым препятствием. К моему удивлению, мне это удалось так легко, словно никто и не думал закрывать дом от сканирования. Или, может быть мои незваные гости просто не подумали, что защищать от «просвечивания» нужно не только стены и потолок, но и пол? В любом случае, это их проблемы.
Убедившись, что в подсобке нет никого и ничего, включая фиксаторы или иные способы сигнализации… типа привязанной к люку растяжки, я аккуратно поднял крышку и, выбравшись из подземного хода, поморщился от зуда в глазах. Отключив «кошачий глаз», я огляделся и понял причину неудобства. Из-под двери, отделявшей подсобку от основного дома, пробивался тонкий луч света. Именно он, полоснув меня по глазам, и вызвал такую реакцию. Хм. А снаружи дом казался темным и необитаемым. Я коснулся Эфира, осторожно исследуя пространство за дверью и…
* * *Ольга с Леонидом как раз закончили спор о том, кто из них идет за покупками, и расстроенный результатом, Бестужев-младший уже поднялся с лавки, чтобы отправиться в комнату за гримерным набором, когда неожиданно наполнившийся диким изумлением, взгляд сестры остановился на чем-то за его спиной.
— Вот ведь, оккупанты! — Знакомый хрипловатый голос. Леонид обернулся и закаменел, следом за сестрой.
— Кирилл! Живой! — Визг неожиданно быстро пришедшей в себя Ольги, чуть не сбил Бестужева-младшего с ног, а в следующую секунду сестра, заливаясь слезами, повисла на шее устало улыбающегося, худого и грязного, словно последний бродяга, жениха.
Глава 3. В тесноте, да не в обиде
Рассказ Бестужевых меня… нет, не потряс, но удивил очень сильно. Иначе чем чередой случайностей и невероятным везением, происшедшее с моими будущими родственниками и назвать-то сложно. Начать с того, что в результате действий Славы и Осипа Михайловича утаивших мое местонахождение, в момент начала мятежа все мои ученицы оказались в усадьбе Бестужевых, эдакое «совещание в Филях» с единственным вопросом на повестке дня: где искать мое покалеченное тело. Это была первая счастливая случайность, поскольку нахождение на территории боярской усадьбы гостей из именитых фамилий всегда сопровождается мерами повышенной безопасности. В результате, заслышав невдалеке активную пальбу, взмыленные дружинники Бестужева, в полном соответствии с инструкциями перевели усадьбу в осадное положение.