– Ура! Ура! Ура!.. – радостный оглушительный крик вырвался из окопов и пролетел по всем ротам.
– Анисимов пришел!.. Анисимов!.. Анисимов!.. – кричали солдаты.
Поезд быстро подходил к станции. Как радостно забилось сердце у каждого солдата и офицера, когда из вагонов стали прыгать солдаты в белых рубашках. В прозрачном воздухе далеко была видна спокойная фигура в белом кителе с широкой грудью и серой бородкой. Это был Анисимов.
– Наши!.. Наши!.. Анисимов!.. Ура! Ура!.. – кричали солдаты – и те, которые дрались на вокзале, и вновь прибывшие.
Все, что валялось на песке в грязных рубахах, намокших от пота и забрызганных кровью товарищей, прикрываясь насыпью окопа, китайской могилкой или какой бы то ни было защитой, изнемогая от жары, духоты, голода и ужаса, – все вскочило, воспрянуло и, горланя во все горло «ура», устремилось на китайцев. Наступил решительный момент – победить или пропасть, и Анисимов воспользовался моментом по-Скобелевски. 2-ю роту Анисимов послал в подкрепление нашему левому флангу, a сам с 1-й и 8-й бросился прямо через поле, вместе с нашим правым флангом, на китайцев. Нашей морской и иностранной артиллерии он приказал поддержать его, а полевой батарее приказал на рысях следовать за ним.
Увидали китайцы, как из-за железной дороги и из-за могил высыпали белые рубахи, которые, кричат и бегут прямо на них, не выдержали характера, сердешные, и давай удирать от нас. Наши преследовали китайцев до канала. А Полторацкий с 7-й ротой так увлекся, что со своими стрелками влетел в китайский город и – чего доброго – ворвался бы и в самый форт, если бы Анисимов не вернул его с отеческим внушением – не увлекаться. В 6 часов вечера штурм китайцев был отбит, и Анисимов приказал всем ротам вернуться в город на бивак. Две роты были оставлены для охраны вокзала. Китайцы удирали в таком смятении, что побросали в поле сотни три винтовок Маузера и Манлихера и столько же цинковых ящиков с патронами. Спасибо Анисимову – выручил нас!
– А мы, – говорил офицер, ходивший с Анисимовым в Цзюньлянчэн, – в 2 часа ночи явились на вокзал. Собрались: 1-я, 2-я и 8-я роты, команда саперов, англичане с одной пушкой Гочкиса и 4 наших морских пушки Барановского. Англичане, видно, очень не хотели, чтобы мы уходили из Тяньцзина и никак не могли приготовить паровоза. Наконец, мы сели, поехали, и англичане так повели поезд, что паровоз сейчас же сошел с рельс. Анисимов очень рассердился. Англичане струхнули и начали что-то чинить. Тогда инженер-механик Щанкин сел на паровоз, стал сам управлять машиною, и хотя англичане выдумали машину, но он лучше их повел поезд под гранатами и пулями. Только в 6 часов утра мы двинулись благополучно вперед, вместо 2-х часов ночи. Лишь только поравнялись мы с восточным арсеналом, китайцы встретили нас огнем из арсенала и импаней. Мы стали стрелять из наших поездных пушек, а стрелки были посланы вдоль полотна. Вдали было видно, как китайцы подбегали к железной дороге, вырывали шпалы и рельсы и поджигали мосты. Анисимов приказал немедленно исправлять путь. Но чем дальше мы шли, тем хуже был путь, и мы едва подвигались вперед. С 8 часов утра мы слышали, что в Тяньцзине идет сильная канонада и наши отвечают знакомыми ружейными залпами. Видно было, как европейские концессии уже горели в разных местах от китайских гранат, а ветер был сильный. Анисимов собрал ротных командиров: Францкевича, Сушкевича и Шпехта и объявил им, что если нужно спасать 3-ю роту или жителей Тяньцзина, то он выбирает последних. 3-ю роту мы оставили на Божью волю. В 2 часа мы двинулись обратно и в 4 пришли в Тяньцзин. У нас ранен поручик Сенк-Поповский в спину, убито трое нижних чинов, ранено 10.
Наши потери в этот день были: ранены капитан Мешабенский, штабс-капитан Котиков, поручик Сенк-Поповский, подпоручики Попов и Макаров. Всего убито 15 нижних чинов, ранено 74.
У иностранцев 25 раненых и убитых.
В этот же день немцы и англичане окружили Китайскую военную школу и взяли ее приступом. Воспитанники этой школы, юные китайцы – храбрые, но безумные патриоты. порешили лучше погибнуть, но не сдаться. Некоторые из них были перестреленНы и перебиты. Большинство бежало. Их было около трехсот человек. Это был первый выпуск китайских молодых образованных офицеров – первый и последний цвет и надежда китайского воинства.
К вечеру канонада стихла, но ночью китайцы снова открыли огонь по городу.
Первые жертвы6 июня
Во вторник 6 июня русские вместе с англичанами ходили брать два китайских орудия, поставленные на городском валу, при его пересечении с железной дорогой, идущей в Тонку. 200 английских матросов с «Барфлера», под командою капитана Битти, смело бросились вперед на орудия, направленные на европейские концессии, но не выдержали перекрестного огня и принуждены были отступить. Когда подоспели русские, китайцы сняли оба орудия с вала и на время ушли. Потом на этом месте китайцы поставили большое 6-дюймовое осадное орудие, день и ночь поражавшее европейский город и пугавшее осажденных своими оглушительными выстрелами и протяжным воем гранат. В этом деле пострадали англичане. Храбрый капитан Битти был дважды ранен, но продолжал командовать своими людьми до последней возможности. Лейтенанты Стерлинг, Райти и Пуэль были ранены. Юный мичман Дональдсон умер от ран. С ними было ранено 13 матросов.
– Сколько у вас осталось ружейных патронов? – спросил полковник Анисимов заведующего оружием поручика Глобычева.
– 135 патронов на человека. Еще один такой бой, как вчера, и мы останемся без патронов, господин полковник, – ответил Глобычев.
– Все патроны и снаряды спрятать в подвалах под китайскою почтою. Выдавать на руки нижним чинам самое ограниченное количество патронов. Пусть они берегут патроны и отбиваются от неприятеля штыками, – приказал Анисимов.
Гарнизон Тяньцзина в тяжелые дни осады состоял из следующих войск:
Русские:
12-й полк 1225 человек
артиллерия – 4 орудия 80 человек
казаки 100 человек
саперы 58 человек
моряки – 4 орудия 44 человек
Итого: 7 рот, 1 сотня, 1 взвод саперов, 8 орудий – 1500 человек. Одна рота (175 человек) была послана на станцию Цзюньлянчэн.
Англичане:
моряки 100 человек
2 орудия десантных 12 человек
2 орудия Гочкиса 10 человек
Немцы: моряки 50 человек
1 орудие десантное 9 человек
3 пулемета —
Французы: 1 орудие десантное 30 человек
Японцы 30 человек
Американцы 35 человек
Итальянцы 35 человек
Итого: гарнизон Тяньцзина состоял: из 9 1/2 рот, 1 сотни, 1 взвода саперов, 14 орудий, 3 пулеметов – 1800 нижних чинов.
В русском отряде было взято: по 360 патронов на стрелка, по 270 патронов на сапера и 1200 артиллерийских снарядов.
С этими силами полковник Анисимов должен был отстаивать европейские концессии Тяньцзина.
Сколько было войска у китайцев – очень трудно сказать точно. По словам китайцев, преданных европейцам, в Тяньцзине находилось 7000 регулярных войск, которыми командовал Не Ши Чэн. Кроме того было несколько тысяч боксеров, вооруженных ружьями и снабженных несметным количеством патронов, которыми были переполнены магазины Тяньцзинских арсеналов.
6 июня китайцы с утра и весь день бомбардировали город и вокзал, но общей атаки, подобно начатой накануне, не решались делать. Видно, неожиданное появление Анисимова с новыми силами в самый разгар боя их ошеломило.
Тем не менее они упорно обстреливали вокзал и громили стены вокзала гранатами до тех пор, пока не превратили в развалины. Китайцы несколько раз наступали из предместий, расположенных возле вокзала, и из-за соляных бунтов, расположенных по берегу Пэйхо, и напали на 7-ю роту Полторацкого, которая была поставлена охранять железную дорогу возле угольного склада.
В этой схватке был смертельно ранен в грудь подпоручик Зиолковский. Он упал и, умирая, успел только сказать подбежавшему к нему Полторацкому:
– Передайте поклон моей Оле!
Это был прощальный привет его юной красавице-жене.
В тот же день был ранен в ногу подпоручик Пуц. Убито 7 нижних чинов, ранено 34.
Безвременная гибель молодого сердечного товарища и прекрасного офицера Зиолковского глубоко опечалила всех офицеров. Среди офицеров это была первая жертва – первая утрата.
Удивительное предзнаменование. Когда 12-й полк только что прибыл в Тонку и садился, чтобы ехать в Тяньцзин, в поезд, из толпы китайцев был брошен камень, который попал в плечо погибшего Зиолковского. Весь день китайские гранаты разбивают крыши и стены европейских зданий, пылают дома и целые кварталы, зажженные удачно пущенными китайскими гранатами.
Жители концессий, застигнутые осадою, в смятении и отчаянии большею частью побросали свои дома и укрываются в подвалах английского муниципалитета «Gordon-Hall», находящегося на улице Victoria-road. Здесь же собраны все европейские женщины. Пища для них готовится в соседней гостинице «Astor-House».
В этой схватке был смертельно ранен в грудь подпоручик Зиолковский. Он упал и, умирая, успел только сказать подбежавшему к нему Полторацкому:
– Передайте поклон моей Оле!
Это был прощальный привет его юной красавице-жене.
В тот же день был ранен в ногу подпоручик Пуц. Убито 7 нижних чинов, ранено 34.
Безвременная гибель молодого сердечного товарища и прекрасного офицера Зиолковского глубоко опечалила всех офицеров. Среди офицеров это была первая жертва – первая утрата.
Удивительное предзнаменование. Когда 12-й полк только что прибыл в Тонку и садился, чтобы ехать в Тяньцзин, в поезд, из толпы китайцев был брошен камень, который попал в плечо погибшего Зиолковского. Весь день китайские гранаты разбивают крыши и стены европейских зданий, пылают дома и целые кварталы, зажженные удачно пущенными китайскими гранатами.
Жители концессий, застигнутые осадою, в смятении и отчаянии большею частью побросали свои дома и укрываются в подвалах английского муниципалитета «Gordon-Hall», находящегося на улице Victoria-road. Здесь же собраны все европейские женщины. Пища для них готовится в соседней гостинице «Astor-House».
Больной русский консул Шуйский с семьею также поместился в подвалах «Gordon-Hall».
Накануне, ночью, храбрый француз, инженер-механик с крейсера «D’Entrecasteaux» Монье? отправился на катере по реке Пэйхо в Тонку, чтобы сообщить о тяжелом положении европейцев, осажденных в Тяньцзине. Ему удалось ночью благополучно проскочить между китайскими заставами, расположенными по берегам Пэйхо. 6 июня вечером полковник Анисимов вызвал казаков, желающих поехать в опасный путь в Тонку доставить донесение о бедственном положении отряда и европейцев, окруженных китайскими войсками.
Три казака – Дмитриев, Каргин и Банщиков – вызвались доставить донесение. Проводить их взялся смелый молодой англичанин, лихой наездник Джим Вотс, несколько лет живший в Тяньцзине и часто ездивший верхом в Тонку и обратно. Он прекрасно знал все окрестности Тяньцзина и служил в одной тяньцзинской коммерческой конторе.
В 8 1/2 часов вечера неустрашимые охотники, сопровождаемые пожеланиями и благословениями осажденных, тронулись в путь на свежих лошадках. Проехать было нужно около 40 верст. Каждому казаку было дано по одинаковому донесению. Надеялись, что хоть один из них доберется в живых до Тонку.
Они пустили лошадей полным ходом, чтобы с рассветом прибыть в Тонку. Ехали по проселочным дорогам и встречали только китайцев-поселян. Полпути прошли благополучно, но ночью в темноте они наткнулись на китайскую заставу. Залегли в овраг, подле самой заставы, и притихли. Китайцы услышали шум, но не могли найти их. Джим Вотс знаками показал казакам, что дальше нельзя ехать и лучше возвращаться в Тяньцзин. Казаки рассердились, схватили Вотса за руки и знаками дали ему понять, что они ни за что не поедут назад и его тоже не пустят, но требуют, чтобы он вел их дальше. При этом они пригрозили своими винтовками. Нечего делать. Англичанину пришлось согласиться. Когда китайцы пошарили и уснули, всадники осторожно выбрались из оврага и помчались дальше. Китайцы встревожились, стали стрелять, но уже было поздно. Казаки с Вотсом пролетели вскачь несколько верст и были далеко. В 7 часов утра они прискакали в Тонку и совершенно обессиленные были сняты русскими матросами с взмыленных лошадей! Все три донесения были доставлены, а казаки впоследствии награждены Георгиевскими крестами.
Под гранатами7 июня
– Слышали вы об этой американке? – говорили между собою раненые офицеры 12-го полка, лежавшие в палате французского госпиталя.
– Да, да! храбрая женщина!
– Удивительная женщина!
– А что такое?
– Кто такая?
– Американка Люси.
– Да она не американка, а француженка.
– Да что она сделала?
– 5 июня, когда к нам на бивак стали сносить раненых десятками, а наши врачи Зароастров и Орловский перевязывали на вокзале, – на бивак неожиданно явилась мадемуазель Люси, в простой соломенной шляпке, в переднике, и объявила, что она желает перевязывать раненых. Засучив рукава, она сейчас же принялась за работу и разослала солдат за водой. Не говоря ни слова по-русски, с помощью жестов и своего выразительного французского языка она растолковала солдатам все, что ей было нужно. Но ведь наш солдат понятлив. Она откуда-то достала одеял, ваты, бинтов, льду и вместе с фельдшерами начала перевязывать. Гранаты рвались над самым биваком. Пули залетали в палатки. Но храбрая Люси не обращала на это внимания и перевязывала весь день. Многих раненых перевязали в бою, под огнем, впопыхах и кое-как. Она каждому подала помощь, каждого утешила и приласкала. Человек 70 перевязала. На другой день опять явилась на бивак и опять перевязывала. Наши солдаты и фельдшера на нее не намолятся.
– Молодец женщина!
Каждый день с утра китайцы начинают бомбардировку концессий и громят их гранатами и шрапнелями и засыпают пулями. Несметное количество новейших огнестрельных припасов доставлено в Тяньцзин германскими и английскими поставщиками в самое последнее время и такое же количество гранат и патронов изготовлено самими китайцами в их первоклассном Восточном арсенале. Поэтому китайцы не жалеют снарядов и час за часом разрушают концессии и наши хрупкие, наскоро сделанные укрепления у вокзала, окопы, редуты и баррикады.
По улицам концессий нет возможности ходить без риска быть раненым или убитым.
К счастью, аккуратные китайцы делают точные перерывы в бомбардировке, во время которых отдыхают сами и дают передохнуть и нам.
Они открывают канонаду города ранним утром. Около 8 часов утра они делают первый перерыв, чтобы выпить чаю и поесть рисовой похлебки. Подкрепившись, они снова открывают огонь. В 12 часов дня все китайские батареи и цепи стрелков замолкают, так как в полдень каждый порядочный китаец должен пообедать, поесть жареной или вареной свинины, овощей, лапши с луком и рисовой каши. Покурив трубку после обеда, китайский солдат ложится поспать часа на два. Часа в 3 снова начинается стрельба, которая продолжается до сумерек. Вечером китайцы ужинают, едят блины или пельмени с луком и салом, после чего отдыхают. Около полуночи снова открывают огонь на несколько часов и хотят изнурить маленький русский отряд неожиданными вылазками и беспрестанной ежедневной и еженощной пальбой. Китайские артиллеристы, прекрасно зная расположение Тяньцзина и хорошо умея пользоваться своими орудиями, не разбрасывают снарядов по разным местам концессий, но выбирают какую-нибудь точку и в этом направлении выпускают несколько снарядов. Если они увидят действие удачно пущенного снаряда: дым, пожар, разрушение зданий, то посылают в ту же точку еще два-три снаряда, а затем выбирают новое направление.
Счастье иностранцев было в том, что китайцы не имели на своих фортах мортир и фугасных бомб. Иначе от концессий не осталось бы следа.
У китайцев были обыкновенные сегментные гранаты, которые разбивали каменные стены и своими осколками разрушали все, что попадалось по пути, а также фугасные гранаты, наполненные обыкновенным мелким порохом, которые разбрасывали постройки и производили пожары.
Всех раненых русских и французов приносят в госпиталь, который назван франко-русским госпиталем. Помощь подают врачи 12-го полка Зароастров и Орловский и французы: доктор Депас – Depasse, главный врач китайской медицинской школы в Тяньцзине, и профессор этой школы доктор Уйон – Houillon, a также железнодорожный врач бельгиец Сэрвель, бывший в числе беглецов, спасшихся из Баодинфу. Самый заботливый уход раненым оказывали сестры-монахини, а также монахи ордена маристов и лазаристов.
7 июня в госпиталь принесли секретаря французского муниципалитета Сабуро. Он только вышел на крыльцо муниципального здания и был ранен в живот осколком разорвавшейся китайской гранаты. Сабуро промучился несколько часов и скончался в ту же ночь, в присутствии французского консула.
В этот день англичане, которые наблюдали с башни английского муниципалитета «Gordon-Hall» за окрестностями Тяньцзина, донесли полковнику Анисимову, что в нескольких верстах от города, в стороне Таку, они заметили перестрелку между неизвестными противниками.
Командир английского отряда, так же как и прочие командиры, по правилам международной военной дисциплины, ежедневно докладывали Анисимову о состоянии их отрядов. При этом особенной исправностью в докладах отличался англичанин.
Получив это сообщение и желая узнать, не подходит ли к Тяньцзину на помощь какой-нибудь русский или иностранный отряд, Анисимов приказал казакам сделать разведку. Ловцов, Григорьев и Семенов сейчас же выступили.
К вечеру казаки вернулись, привезя 6 раненых и 5 убитых. Сотники Григорьев и Семенов были также ранены. Все офицеры были очень огорчены, когда узнали, что общий любимец, весельчак, остряк и добрый товарищ Григорьев был ранен ударом боксерского копья в грудь, в то время, когда сотня пробивалась через окружившее их скопище боксеров. Рана была не глубокая, но все боялись заражения крови от старого и грязного китайского копья.