Пересмешник снова взялся за трубку.
Этот день обещал быть несказанно долгим.
* * *— Перестань грызть ручку! — гаркнул Ромидаль из-за спины.
Я от неожиданности вздрогнул и поспешно отшвырнул упомянутую ручку в сторону.
Обойдя стол, учитель грозно навис надо мной. Я почувствовал себя крохотным камешком, который робко прячется в тени огромной скалы, и, честно сказать, ощущение это было не из приятных.
— Знаешь ли ты, Тайлер, — строго сказал некромант, — что жевание пагубно влияет на мышление?
— Нет, — пискнул я.
— Запомни это на всю жизнь, паренек. Жующий человек куда хуже усваивает информацию, чем человек голодный. Так что, если ты хочешь обсудить что-то важное, тебе следует либо заставить собеседника отложить еду в сторону, либо терпеливо ждать, пока он с ней покончит.
Ромидаль выпрямился и, презрительно хмыкнув, добавил:
— И у меня, знаешь ли, нет времени ждать, пока ты доешь свою многострадальную ручку. Так что живо открывай тетрадь!
Я подчинился. Поймав мой выжидающий взгляд, Ромидаль растянул тонкие губы в улыбке и сказал:
— Сегодня мы поговорим о ритуалах призыва и отзыва.
— Ух ты! — восторженно ахнул я.
Он пропустил мое восклицание мимо ушей и продолжил:
— Собственно, оба этих ритуала основаны на эффекте магического тока, который так или иначе используют все чародеи мира. Само появление некромантии, как ты помнишь, было обусловлено чудесным открытием Курта Зигмо. Ну-ка, напомни мне, Тайлер, какую теорию доказал досточтимый мистер Зигмо?
Закатив глаза, я медленно произнес:
— Всякая душа, покинув тело после смерти, переходит в состояние магического тока и пребывает в таком виде до тех пор, пока не достигнет Покоя.
— Правильно, — кивнул Ромидаль. — Собственно, для зомби описанный процесс является реакцией души на заклятье отзыва. Заклятье же призыва, напротив, преобразует магический ток обратно в душу. Это понятно?
Я неуверенно кивнул. Удовлетворившись моей реакцией, некромант продолжил:
— Но, видишь ли, одного знания этих заклятий мало. Прежде чем читать их, ты должен оснастить мертвеца проводником, через который магический ток вольется в его тело или же покинет его. Обычно для таких целей используют металлический ободок, который надевается на голову покойника перед призывом и снимается после отзыва души в царство Вечного Червя.
Склонившись над тетрадью, я шустро записал все услышанное.
— Начнем с ритуала призыва, — сказал Ромидаль, убедившись, что я закончил. — После того как мы надели на голову покойного металлический обод, следует прочесть стихотворение, возвращающее душу в мир живых. Открывай кавычки и записывай…
Когда он, откашлявшись, начал, я на время забыл о конспекте. Приоткрыв рот, я смотрел на учителя, с чувством декламирующего заклинание призыва.
Тот урок запомнился мне лучше других.
* * *Бак Хорник, он же Бычара, запахнув халат, вышел из ванной комнаты. При этом он напевал незамысловатую песенку, услышанную во время обязательной вечерней прогулки, которую Бак совершал каждый день вне зависимости от погоды.
В то утро Хорник ждал крайне любопытную посылку от некоего мистера Паркстона, совершенно случайно названного родителями в честь города на севере Черники. Кроме того — опять же, по счастливой случайности — мистер Паркстон, как и Хорник, безумно любил лакомиться поздней черешней, а еще угощать ею своих друзей, одним из которых являлся Бак.
Недавняя операция «Обведи Пересмешника вокруг пальца» завершилась оглушительным успехом. Всего-то и надо было подменить накладные, чтобы вместо нескольких фунтов сельди получить груз черешни «с сюрпризом». Алекс, надо думать, рвет и мечет. Еще бы! Он-то мечтал об артефакте, а в итоге получил гору вонючей рыбы.
Ах да, не только. Помимо рыбы ему досталось еще несколько поощрительных призов: встреча с ударным отрядом «ураганов» и ночь в уютной камере полицейского управления с последующим допросом — разве не об этом грезит каждый уважающий себя мафиози?
Известие о неожиданной облаве заставило Бычару немного отступить от первоначального плана. Решив перестраховаться, он позвонил «мистеру Паркстону» и перенес встречу на утро — от греха подальше.
И вот это утро настало.
Сбросив халат, Бычара подошел к шкафу и остановился напротив зеркальной двери. Выпрямив спину, он чуток поиграл мускулами и удовлетворенно хмыкнул.
Хорник крайне гордился своим телом. Каждый день Бак изнурял себя тренировками, отжимался, подтягивался на перекладине, прыгал через скакалку и бегал. Хозяин Востока относился к той категории людей, которые, даже получив все, о чем мечтают, продолжают усердно работать над собой. Бак понимал: все, что нажито — богатство, семью и уважение, — можно потерять в один момент. В самом паскудном случае у тебя остаешься только ты сам, а значит, главное — это здоровье, это тело, которое не должно подвести, когда настанет пора испытаний и трудностей.
— Сэр? — заглянув внутрь, обратился к Баку дворецкий.
— Да, Арнольд? — небрежно бросил Хорник.
Он все не мог налюбоваться собой — крутился и так и этак, будто девица, впервые примеряющая свадебное платье.
— К вам пришли, — сообщил Арнольд.
— Мистер Паркстон? — уточнил Хорник.
— Именно, сэр.
— Отлично. — Бак удовлетворенно хмыкнул и, с явной неохотой отодвинув в сторону зеркальную дверцу, потянулся к вешалкам.
Выбор был огромен, но Хорник предпочел остальным рубашкам сиреневую. Красивому телу — наряд под стать. Пусть официально он — лишь богато разряженная кукла Эммы, все знают, кто в семье Хорников главный.
Миссис Хорник (в девичестве — Кертис) оказалась удивительно покладистой женщиной. Она сразу поняла и, главное, приняла свою роль, и за это Бак ценил Эмму и даже в какой-то степени любил. Со временем их отношения из чисто деловых переросли в приятельские, и Бак не исключал возможности, что однажды они заснут в объятьях друг друга.
Стерпится — слюбится, как говорится.
Хорник застегнул рубашку, забрался в синие брюки и, на ходу втискивая массивные стопы в изящные бежевые туфли, выпорхнул из спальной. Арнольд стоял внизу, задрав острый подбородок и чуть опустив веки; по левую руку от дворецкого переминался с ноги на ногу сутулый кареглазый парень с черной лакированной шкатулкой в руках. Он явно был чем-то напуган; едва их взгляды встретились, сутулый поспешно отвернулся, чем немало позабавил Бака. Сдержав рвущуюся наружу улыбку, Хорник беззаботно воскликнул:
— Мистер Паркстон! Как же я рад вас видеть!
— Добрый день, мистер… Хорник… сэр, — сбивчиво пробормотал сутулый.
— Вижу, вы не с пустыми руками? — бодро шагая вниз по ступенькам, продолжал потешаться Бак.
— Может, прекратим этот балаган, сэр? — осторожно предложил собеседник. — Мы ведь оба знаем, что я никакой не мистер Паркстон.
— Ладно, Гейл, — смиловался Хорник. — Коль тебе так нравится твое настоящее имя, давай сюда мой артефакт и можешь быть свободен. Со своей ролью ты справился на отлично.
Кареглазый охотно кивнул и, шустро подойдя к замершему на нижней ступеньке Баку, вручил ему шкатулку, после чего так же споро попятился к двери.
— Смотрел, что там? — задумчиво поинтересовался Бычара, вертя дар Гейла и так, и этак.
— Нет, что вы? — у сутулого вырвался нервный смешок. — Там же печать. Сорвал бы — вы бы с меня голову сняли.
— И то верно, — не стал спорить Бычара. — Кстати, насчет головы. Ты разобрался с «птенцом», который сдал нам «Маргариту»?
— Да. Думаю, его еще не скоро найдут.
— Почему же?
— Он кормит рыб в Бессонном море, сэр, — покосившись на дворецкого, нехотя выдавил паренек.
— Что ж, туда ему и дорога. Будет знать, как стучать на своего шефа, — ухмыльнулся Бак. — Ладно, Арнольд, отдай парню заслуженные пять тысяч.
Дворецкий с невозмутимым лицом вынул из кармана пиджака кошелек и, отсчитав нужную сумму, вручил ее Гейлу. Тот моментально спрятал купюры во внутренний карман куртки и застегнул молнию до самого ворота. Хорник наблюдал за его действиями со снисходительной улыбкой.
— Ты, кажется, напуган? — заметил он, когда Шуйц оправил наряд и снова поднял взгляд на Бака.
— Есть малехо… сэр, — откашлявшись, признался Гейл.
— Что же тому причиной?
— Ну, мы ведь накололи не кого-то там, а самого Пересмешника, сэр. Не думаю, что он спокойно к этому отнесется.
— Ой, да брось, — поморщился Бак. — Ради пяти богов, это же всего лишь Пересмешник! Он как скоморох из кукольных спектаклей Ерика — вечно строит грандиозные планы по захвату Бокстона и вечно же остается в дураках.
— Вам легко говорить, — вздохнул сутулый. — К вам ведь он не сунется. Да и напрямую с артефактом вы никак не связаны. А вот я…
— Ты, Вирм тебя подери, Гейл Шуйц из Гултенбурга, а груз забрал некий мистер Паркстон. Каким образом Пересмешник может на тебя выйти? — простонал Бак раздраженно и устало.
— Никогда не знаешь, чем дело обернется, — пожал плечами сутулый. — Тот парень, которого я хлопнул намедни, — он ведь тоже не думал, что отправится на тот свет.
— Тот парень предал своего босса, — объяснил Хорник. — Так что, если бы не мы, его рано или поздно прикончил сам Моукер, причем с особой жестокостью. Чем его пример похож на твой? Ты ведь никого не предавал!
— Ну, не знаю… — неуверенно буркнул Гейл.
— Ну и зануда же ты! — устало выдохнул Бак и, цокнув языком, махнул рукой дворецкому:
— Ну-ка, Арнольд, выдай ему сотню сверх положенного, чтобы парень окончательно не скис! Пойди в трактир и выпей на эти деньги как следует!
— Обойдусь без выпивки, пожалуй, — мотнул головой Шуйц, наблюдая, как дворецкий вынимает из кармана кошелек и достает купюру с изображением короля Джентри. — Посплю лучше, отдохну перед обратной дорогой. Путь неблизкий.
— И правильно. Надо тебе хорошенько выспаться, прийти в себя. Но сотню все равно прихвати. Лишней не будет.
Гейл с явной неохотой взял протянутую Арнольдом купюру и резко сжал ее в кулаке. Затем он пробормотал что-то неразборчивое на прощанье и, распахнув дверь, вышел вон. Дворецкий по старой привычке затворил за ним дверь во избежание сквозняка и вновь повернулся к хозяину.
— Справься насчет завтрака, Арнольд, — велел Бак. — Я бы не отказался съесть яичницу и выпить стакан морковного сока.
— Да, сэр, — кивнул дворецкий и поспешно отбыл на кухню.
Бычара проводил его задумчивым взглядом, после чего устремился наверх, обратно в свой кабинет. Войдя, хозяин Востока тут же прошествовал к столу и, водрузив на него полученную от Гейла шкатулку, плюхнулся в кресло.
— Ну вот мы и встретились… — протянул Бак, с победной улыбкой глядя на вычурное вместилище таинственного артефакта.
С трудом оторвавшись от созерцания шкатулки, Хорник потянулся к телефонному аппарату.
— Будьте добры, три восемь два, — сказал он, когда в трубке послышался приветливый голос телефонистки.
— Соединяю, — пролепетала девушка.
Бак устало зевнул. Впрочем, на сей раз, вопреки обыкновению, ожидание не продлилось слишком уж долго.
— Да! — спустя пол минуты рявкнула трубка до боли знакомым голосом.
— Смеш, это Бак, — тут же сообщил Хорник.
— А, — разочарованно отозвался Моукер. — Привет, Бак. Как поживаешь?
— Неплохо, а ты?
— Я бы сказал, с переменным успехом.
— Что-то случилось?
— Небольшие проблемы с бизнесом. Ты по делу звонишь или как? Не сочти за грубость, но я тут немного занят…
— Не знаю, как и сказать, — признался Бычара. — Мне вот буквально пять минут назад сорока на хвосте принесла донельзя любопытный слушок, связанный с тобой…
— И что же это за слушок? — хмуро поинтересовался Алекс.
— Говорят, минувшую ночь ты провел в камере полицейского управления?
Моукер на том конце провода закашлялся. Бычара же расплылся в довольной улыбке: на подобную реакцию он, в принципе, и рассчитывал.
— Ты в порядке? — спросил хозяин Востока, изображая озабоченность.
— Да, в полном… — хрипло выдавил Моукер. — Быстро же твои осведомители работают… Может быть, ты также в курсе, за что меня туда упекли?
Судя по голосу, он был непривычно серьезен. Обычный Моукер — насмешливый, едкий, местами придурковатый — на время ушел в подполье, позволив другому, скрытому Алексу выйти на авансцену. Причина такой перемены, впрочем, была Хорнику абсолютно ясна: она стояла на его столе, соблазнительно блестя в свете люстры, и всем своим видом давала понять, что страстно желает быть открытой. Бак с трудом оторвал взгляд от украденной шкатулки и ответил:
— He-а. Сознаешься?
— Ложные обвинения, — туманно ответил Алекс.
— О. Ну что ж, бывает. Если вдруг тебе нужна помощь моих адвокатов, только попроси.
— Пожалуй, обойдусь услугами своих. Но за предложение спасибо.
— Брось, не стоит благодарности. — Хорник был сама вежливость. — Ты на моем месте поступил бы точно так же.
— Ну конечно, так же, — охотно подтвердил Моукер. — Мы ведь все одной веревочкой повязаны, друг без друга никуда.
— Вот и я о чем! Ладно, удачи с твоими делами, Смеш. Надеюсь, все устаканится.
— Спасибо, Бак. Я тоже надеюсь. До связи.
— До связи, — сказал Хорник и водрузил трубку на рычаг.
Затем он откинулся на спинку кресла и, сплетя пальцы рук, блаженно улыбнулся.
Ему доставляло неслыханное удовольствие глумиться над нелепым Моукером, который мнил себя сильнейшим звеном Квартета, а на деле был обычным убогим паяцем, лишь по праву наследования получившим свой клочок столицы. Глумиться над подобными зарвавшимися выскочками — одно удовольствие. Эх, знал бы Алекс, кто повинен в пропаже его драгоценного груза!.. Хорник ухмыльнулся, весьма довольный собой.
Ладно, к Вирму Пересмешника, к Вирму Гейла, к Вирму мирскую суету. Пришла пора заглянуть внутрь шкатулки и, наконец, узнать, что за неведомую штуковину Пересмешник так жаждал заполучить.
Руки немного дрожали от волнения, но Хорник заставил себя успокоиться. В конце концов, это всего лишь вещь, пусть и созданная с помощью темной магии.
Разломав печать, Бак резким движением откинул крышку и тут же отпрянул, словно опасаясь, что из проклятой шкатулки выпорхнут рогатые горгульи Вирма и утащат незадачливого мафиози в Покойное царство. Лишь минуту спустя, убедившись, что твари не спешат показываться наружу, Бычара решился заглянуть внутрь.
Сдержать возглас разочарования не получилось: уж больно велико оно было.
В шкатулке лежала иголка и нитка.
И все.
Длинная нитка, вдетая в ушко блестящей иголки и завязанная двойным узелком.
Что же это получается? Весь сыр-бор, вся секретность, махинации и убийства — из-за вот этой вот ерунды?..
Постой, Бак. Не спеши. Усмири гнев и попытайся все осмыслить. Не может быть, чтобы Пересмешник заказал бесполезную ерунду. Наверняка в этой иголке сокрыта какая-то могучая магия.
Знать бы еще, как ее использовать!..
Может, на донышке лежит инструкция?
Преодолевая страх, Бычара запустил руку в шкатулку и, ухватив иголку двумя пальцами, медленно поднес артефакт к лицу, чтобы рассмотреть получше.
Ничего необычного, по крайне мере, на первый взгляд.
Хотя, конечно, ожидать, что она сразу же начнет метать молнии и рушить дома, тоже глупо. Только в сказках ведьмы с колдунами устраивают фейерверки на потеху детишкам. В жизни все куда спокойней, тише, циничней…
— Ай! — воскликнул Бычара.
Окровавленная иголка выпала из его рук обратно в шкатулку.
— Что случилось, сэр? — приоткрыв дверь, внутрь заглянул обеспокоенный дворецкий.
— Все в порядке, Арнольд, — отозвался Бак, хмуро покосившись на слугу. — Просто… палец уколол.
— Прикажете нести бинт? — спросил Арнольд, входя.
В руках он держал поднос с завтраком хозяина.
— Ваты мне притащи, и хватит, — буркнул Хорник.
Зажимая ранку большим пальцем, Бычара снова посмотрел на иголку. Вскипел он, как обычно, в момент; побагровев лицом, вскочил и захлопнул крышку с такой силой, что шкатулка едва не развалилась на части.
— Выброси эту бесполезную дрянь! — рявкнул он Арнольду. — Видеть ее не желаю!
— Как прикажете, сэр, — покорно кивнул дворецкий.
Водрузив поднос на стол, слуга подхватил шкатулку под мышку. Бак провожал злосчастный артефакт обиженным взглядом. Лишь когда дворецкий распахнул дверь и занес ногу в черной туфле над порогом, Бычара окликнул старика:
— Арнольд!
— Да, сэр? — слуга вопросительно посмотрел на хозяина.
— Оставь пока, — с явной неохотой буркнул Хорник. — Выкинуть всегда успеем…
Дворецкий медленно вернулся к столу и поставил шкатулку на прежнее место.
— Иди, — сказал Бычара, мрачно глядя на слугу из-под сдвинутых бровей.
Тот подчинился.
— И про вату не забудь! — крикнул Бак вдогонку.
— Да, сэр, — пообещал Арнольд и вышел прочь.
«Нет, выкидывать „безделушку“ Моукера еще слишком рано, — думал Бычара, хмуро рассматривая злосчастную шкатулку. — Прежде надо проверить артефакт тем, что, собственно, его и создало, — магией».
А это значит, пришла пора звонить волшебникам.
Благо, в этой сфере у Бычары тоже имелся свой человек.
* * *Пиво в «Петухах» было на редкость дерьмовое. Гейлу Шуйцу, привыкшему к темному гултенбургскому элю, после первого глотка захотелось выплеснуть желтые помои в лицо трактирщику и потребовать свои деньги назад. Но хозяин «Петухов» был слишком крупным и хмурым, чтобы проделывать с ним подобные трюки, а ввязываться в бессмысленную и утомительную драку в чужом городе наемнику не хотелось. И потому он продолжил сверлить стенку напротив пустым взглядом и вливать в себя вонючую жижу, надеясь, что она в конечном итоге принесет ему желаемое расслабление после утомительного дня.