Воробьев Борис Где она, Золотая Баба
Борис ВОРОБЬЕВ
Где она, Золотая Баба?
Прошло уже более тысячи лет с той поры, как в исторических документах появились свидетельства о так называемой Золотой Бабе, языческом идоле народов, населявших огромную территорию, границы которой начинались от Северной Двины, доходили до северо-западных склонов Уральских гор и которая в разные времена называлась по-разному - Биармией, Югорской землей. Великой Пермью. Упомянутые же документы - это исландские и скандинавские саги, повествующие о походах викингов, вознамерившихся захватить Золотую Бабу в 820, 918и 1023 гг. К тем далеким событиям мы и обратимся, но сначала введем читателей в курс дела.
Ипостаси
За 1000-летие Золотая Баба проделала причудливый путь от берегов Северной Двины до берегов Оби и на этом пути, словно мифический Протей, принимающий в момент опасности различные обличья, меняла и свой внешний вид, и имена. Юмала, Золотая Баба, Золотая Старуха, Калтась, Гуаньинь, Дьес Эмигет (Медная Статуя), Сорни Най (Золотая Владычица), Сорни Эква (Золотая Женщина), Злата Майя - вот сколько имен имел золотой идол, неизвестно откуда появившийся на капищах древней Биармии, Югры и Перми и неизвестно куда исчезнувший, как полагают, в конце XVI в. Даже всем известная по сказам Павла Бажова Хозяйка Медной горы имела, оказывается, и другое прозвание - Золотая Баба!
Как она выглядела
О ней написано немало статей и книг, а ученые-картографы средних веков имели обыкновение украшать изображением идола свои карты. И везде Золотая Баба рисовалась по-разному. У польского ученого Матвея Меховского, написавшего в 1517 г. "Трактат о двух Сарматиях", она изображена в виде стоящей женской статуи; на карте А.Вида (1542) это - женщина с рогом изобилия, а у австрийца Зигмунда фон Герберштейна (1549) - Минерва с копьем в руках. На другой его карте, изданной в 1557 г., Золотая Баба напоминает сидящую Мадонну с ребенком на руках. Англичанин Дженкинсон (1542) также изображал Золотую Бабу в виде Мадонны, но уже с двумя детьми. Итальянские писатели (Юлий Помпоний Лет и Александр Гваньини), считавшие, что Золотая Баба попала в Югорскую землю из Италии, отождествляли ее с богиней Юноной, которая вместе с Юпитером и Минервой входила в так называемую капитолийскую триаду, то есть в тройку главных римских богов. Юпитер в ней был богом грома и молний, Минерва покровительствовала искусству и ремеслу, а Юнона являлась богиней брака, материнства и женской производительной силы, а кроме того,- женой Юпитера.
Рис. 1. Фрагмент карты Московии А.Дженкинсона (1S42).
Рис. 2. Фрагмент карты С.Герберштейна (1556).
Но были и другие представления о внешнем виде Золотой Бабы. Например, те исследователи, которые придерживались мнения, что Золотая Баба - это тибетская богиня бессмертия Гуаньинь, предпочитали ее изображение, где она выражает извечную суть бодхисатвы (буквально - "существо, стремящееся к просветлению") Авалокитешвары, одного из высших существ, достойных со временем достичь степени Будды. Золотая Баба, хранившаяся в Белогорском мольбище на Иртыше, представляла собой нагую женщину с ребенком - "нага с сыном на стуле седящая", как повествует о том сибирская Кунгурская летопись. Таким образом, Золотая Баба "пряталась" не только под разными именами, но и под различными обличиями.
Исторические свидетельства
Норманнские саги, с которых мы начали свой рассказ, представляли, как известно, героические сказания, не имевшие авторства. То был плод коллективного народного творчества, что сближает их с русскими былинами, а потому не все сведения саг (и былин тоже) нужно принимать на веру. Гораздо правдивее в этом смысле труды, которые подписаны. Первым таким, где говорилось о Золотой Бабе, считается сочинение основателя Римской академии Юлия Помпония Лета (1428 - 1497) "Комментарии к Флору" (другое название - "Лекции по Флору"), написанное около 1480 г. Лет был интереснейший человек, гуманист, знаток античных рукописей и к тому же большой оригинал. На одном из римских холмов, Квирннале, у него имелся небольшой домик, в котором он, с чалмой на голове и в старинных римских котурнах, изучал чужие труды и писал свои и из которого время от времени исчезал, чтобы объявиться то в устье древнего Танаиса (Дона), то на берегах Черного моря, где собирал сведения о жителях этих мест. Настоящее имя Лета - Сабин, но во времена его жизни ученые, поэты и писатели, как правило, придумывали себе псевдонимы, и он последовал их примеру. Так вот: рассуждая в своих "Комментариях" о взятии Рима в 410 г. вестготами во главе с Аларихом, Лет сообщает, что среди этого разноплеменного войска были угры (предки мадьяр, манси и хантов), которые жили в то время в Югорской земле. "Угры приходили вместе с готами в Рим, пишет Лет, - и участвовали в разгроме его Аларихом... На обратном пути часть их осела в Паннонии (на приграничных территориях современных Венгрии, Югославии, Австрии.- Б.В.) и образовала там могущественное государство, часть вернулась на родину, к Ледовитому океану, и до сих пор имеет какие-то медные статуи, принесенные из Рима, которым поклоняется как божествам". Следующее сообщение о Золотой Бабе относится к 1517 г. и принадлежит польскому историку и географу Матвею Меховскому (1457 - 1523). Он происходил из города Мехова (отсюда и его фамилия), но большую часть жизни провел в Кракове, где в тиши своей огромной библиотеки изучал географию Московии. В 1517 г. краковский издатель Иоганн Галлер выпустил его труд "Трактат о двух Сарматиях", в котором есть такие слова: "За областью, называемой Вяткой, по дороге в Скифию стоит большой идол Золотая Баба... Соседние племена весьма чтут его и поклоняются ему"... Резонен вопрос: где Меховский брал материалы для своей книги? Ведь он, в отличие от Юлия Лета, страстного путешественника, практически не покидал дома, являя собой классический тип кабинетного ученого. Ларчик открывался просто: в то время, когда он писал свое сочинение, в Кракове, в польском плену, находились некоторые русские военачальники, такие, как Иван Пронский, Дмитрий Булгаков, Иван Челяднин. Незадолго до этого прошла русскопольская война, и хотя в ходе ее Москва присоединила к себе веком ранее потерянный Смоленск, в 1514 г. русская армия потерпела поражение под Оршей, тогда и были взяты в плен названные воеводы Василия III. И вот теперь они сидели в цепях в краковской тюрьме, и Матвей Меховский, являвшийся каноником церкви святого Флориана и членом городского совета, регулярно посещал их и слушал их воспоминания о Короле, Югре и Перми, в покорении которых они принимали самое деятельное участие. В краковской же тюрьме начал свои поиски по истории Московии и еще один автор сообщения о Золотой Бабе - австрийский барон Зигмунд фон Герберштейн (1486 - 1566). В 1517 г. он прибыл в Москву в качестве посла, но перед этим добился свидания с Иваном Челядниным, рассказавшим ему, как отыскать на Москве Семена Курбского, который был в 1499 - 1501 гг. одним из предводителей московской рати, посланной на завоевание Югорской земли. Обосновавшись в Москве, Герберштейн, человек образованный и любознательный, занимался, как и все дипломаты всех времен и народов, не только своей непосредственной работой, но и собираниями сведений о стране пребывания. За время жизни в русской столице он изучил язык московитов, что позволило ему читать в подлиннике различные документы, в том числе и русские летописи. Тогда же, по-видимому, в его руки попал "Указатель пути в Печору, Югру и к реке Оби", составленный в промежутке между 1500 и 1517 гг. участниками похода Курбского. Второй раз барон побывал в Москве в 1526 г. и снова в роли посла. Собранный им материал был настолько богат, что он приступил к написанию книги о Московии, которую и выпустил в 1549 г. Она называлась "Записки о московитских делах", и к ней прилагалась карта Московии, составленная также им и долгое время служившая верой и правдой всем, кто интересовался загадочной Великой Татарией, как называли в то время Московское государство в Западной Европе. Среди прочих достопримечательностей карты была одна, тотчас привлекавшая внимание: неподалеку от того места, где река Обь впадала в Ледовитый океан (фламандский картограф Герард Меркатор называл его "Океан Семизвездья"), помещалось изображение женщины, сопровождаемое надписью латинскими буквами: SLATA ВАВА. А в тексте самих "Записок" находились удивительные сведения: "За Обью, у Золотой Бабы, где Обь впадает в океан, текут реки Сосьва, Березва и Данадым, которые все берут начало из горы Камень Большого Пояса и соединенных с ней скал. Все народы, живущие от этих рек до Золотой Бабы, называются данниками князя Московского. Золотая Баба, то есть Золотая Старуха, есть идол у устьев Оби, в области Обдоре. Рассказывают, что этот идол Золотой Бабы есть статуя, представляющая старуху, которая держит сына в утробе, и что там уже снова виден другой ребенок, который, говорят, ее внук. (По типу матрешки.- Б.В.). Кроме того, уверяют, что там поставлены какие-то инструменты, которые издают постоянный звук вроде трубного. Если это так, то, по моему мнению, ветры сильно и постоянно дуют в эти инструменты". Перечень свидетельств о Золотой Бабе можно продолжить, но мы ограничимся лишь одним, которое нельзя опустить изза его важности, поскольку это свидетельство является первым, зафиксированным в русских летописях. Оно относится к 1398 г., содержится в новгородской Софийской летописи, где говорится о смерти епископа Стефана Пермского (ок. 1345 - 1396), первосвятителя языческих народов, населявших с незапамятных времен древнюю Биармию и позднейшую Великую Пермь. В средние века эти народы были известны под именами пермь, вогулы, югра, остяки.
Рис. 3. Статуэтка Авалокитешвары (Гуаньинь), найденная в районе Чердыни на Северном Урале. Рис. 4. Изображение Авемокипшаяры. Монголия. бронза, ХVII в.
Личность епископа слишком неординарна, чтобы умолчать о нем в нашем рассказе или ограничиться кратким упоминанием. Стефан родился в Великом Устюге и прозывался там Стефаном Храпом. Устюг в то время был крупным торговым городом и, занимая выгодное географическое положение у места впадения в реку Сухону ее притока Юга (откуда и пошло его название - Усть-Юг, то есть устье Юга), привлекал на свои торжища выходцев с Печоры и Вычегды, Ижмы и Верхней Мезени. Именно на этих торгах Стефан и встречался не раз с аборигенами Великой Перми, что, в конце концов, резко изменило всю его жизнь: ревностный христианин, он решил нести свет православия в земли северных язычников, а кроме того, обучить их грамоте. Поглощенный этой мыслью, Стефан потратил несколько лет на изобретение азбуки коми-зыряно-пермяцкого языка и, вооруженный ею, отправился на северовосточную окраину тогдашней Московии крестить и просвещать тамошние народы. Дело это было поистине смертельное, поскольку язычники не хотели ни менять веру, ни учиться новой грамоте, обходясь по старинке системой бытовых меток и знаков и яростно сопротивляясь намерениям Стефана. Но его бесстрашие ломило горы и подчиняло ему самые непокорные сердца. Он вступал в диспуты с местными волхвами, вызывал их на Божий суд, когда истины ради приходилось испытывать себя огнем и водой, и повсюду сокрушал топором языческие деревянные кумиры. Последнее было особенно опасно, и, будь на месте Стефана другой человек, с ним бы давно расправились, но фанатичная уверенность в своей правоте и абсолютное бесстрашие помогли миссионеру преодолеть все преграды. Стефан прожил среди пермяков 17 лет, что было настоящим подвигом, ибо, как писалось в летописи, он жил "посреди неверных человек, ни Бога знающих, ни закона водящих, молящеся идолам, огню, и воде, и камню, и Золотой Бабе, и волхвам, и древью". Как видим, в тексте упомянута Золотая Баба, и у нас возникает резонный вопрос: откуда летописец получил сведения о ней? Ответ здесь, вероятнее всего, будет таким: либо от самого Стефана, либо от людей, коим он рассказывал о кумире пермяков. То и другое в одинаковой степени возможно, поскольку, несмотря на удаленность Перми от Московского княжества, миссионер-просветитель побывал в Москве в 1383 г. Здесь он был принят и обласкан Дмитрием Донским, и уж, конечно, в разговоре с ним и с его окружением не мог не рассказать о чудесах и дивностях Пермской земли, в том числе и о Золотой Бабе. Так что в данном случае у нас почти нет сомнений об источнике информации летописца; как, впрочем, нет их и тогда, когда заходит спор о том, видел ли Стефан Пермский самолично Золотую Бабу. Некоторые исследователи, опираясь на факт его беседы с великим князем московским и владимирским, склонны думать, что видел; нам же такое утверждение кажется весьма сомнительным. Конечно, он горел желанием добраться до главного кумира Пермской земли, но - говорим об этом со всей ответственностью - не преуспел в своем предприятии. Не менее горячо ему воспрепятствовали в том пермские волхвы, которые перепрятывали своего идола, едва лишь епископ оказывался в опасной близости от него. Вот, пожалуй, главные источники, к которым обращаются все, кто по мере своих сил пытается разгадать тайны Золотой Бабы. А их-то, тайн, в 1000-летней истории идола более чем достаточно.
Ее приключения
Точно установлено, что в IX-XII вв. скандинавские викинги не только воевали с племенами страны, называемой ими Биармией, но и торговали с ними, попадая на тамошние торжища через Белое море и Северную Двину. И что они знали о существовании в биармийских лесах капища золотого истукана, которому поклонялись аборигены. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в головах многих викингов жила снедающая их мечта - отыскать и захватить Юмалу, как называют божество древненорвежские саги. Об этом рассказывается, по крайней мере, в трех из них, но особенно подробно - в "Снорри", повествующей о том, как в 1023 г. норвежские викинги во главе с Ториром Собакой, личностью исторической, предприняли попытку похитить Юмалу. С превеликим трудом им удалось добраться до идола, на коленях у которого стояла золотая чаша, полная серебра, а на шее висела массивная золотая цепь. Тори? Собака завладел чашей, а один из его воинов прельстился цепью. Чтобы снять ее, он ударил идола топором по шее, отрубив ему голову. Произведенный шум встревожил храмовую стражу, и викингам пришлось бежать. Они едва пробились к берегу, где стояли их суда, и Юмала, хотя и обезглавленная, осталась на своем исконном месте. И пребывала на нем до прихода в Пермскую землю святителя Стефана, после чего исчезла бесследно. Само имя Юмала ничего загадочного в себе не заключает. Это общее наименование божества, сверхъестественного существа в финно-угорской мифологии. Попытку обнаружить Золотую Бабу предприняли в конце XV в. московские воеводы Семен Курбский и Петр Ушатый. К тому времени уже было известно, что идола перенесли на азиатскую часть континента, и поэтому, как только Курбский и Ушатый во главе четырехтысячной лыжной рати перевалили через Урал, они сразу стали искать его капище. Было захвачено много югорских населенных пунктов и обыскано немало потаенных мест, но ни идола, ни храмовых сокровищ найти не удалось. Следующая глава в истории Золотой Бабы открывается почти через сто лет после похода Курбского и Ушатого - в 1582 г., в период покорения казачьим атаманом Ермаком Тимофеевичем Сибири. Глава, надо сказать, неожиданная, поскольку именно тогда отыскался след главного божества Пермяцко-Югорской земли. Осенью указанного года казаки, штурмуя три дня без всякого успеха так называемый Демьянский городок в низовьях Иртыша, уже было хотели отложить приступ, но тут объявился некий перебежчик, поведавший о том, что в городке находится идол, сделанный из чистого золота. Едва услышав это, предводитель казаков есаул Богдан Брязга приказал забыть о всяком отступлении и продолжить штурм. В конце концов, городок был взят, но желанного трофея в нем - увы! - не оказалось. И не потому, что перебежчик сообщил заведомую неправду, а по другой причине: как ни держали казаки осаду, служители кумира ухитрились неведомо каким путем выбраться из окружения и унести его с собой. Брязга с отрядом бросился по следам исчезнувшего идола, и в мае 1583 г. они оказались на Оби, в местности, называемой Белогорьем, где находилось мольбище Золотой Бабы. Оно было священно для аборигенов - остяков, к тому же защищено своего рода заклятьем, согласно которому всякий, нарушивший покой великой богини, должен был умереть, но казаки презрели все запреты и обыскали мольбище до самого последнего закутка, однако Золотой Бабы так и не нашли. Она вновь исчезла каким-то таинственным образом. А когда казаки возвращались из похода, то попали в засаду и погибли все до единого. Уж не сбылось ли заклятье?.. Но через некоторое время пропавший из Белогорья идол объявился в бассейне реки Конды, левого притока Иртыша, и к его капищу вновь потянулись все окрестные племена, неся божеству богатые подношения в виде соболиных шкурок и заморскихтканей, приобретенных на торжищах обширной Пермяцко-Югорской земли. В начале XVIII в. еще один миссионер, Григорий Новицкий, пытался найти Золотую Бабу, но и его усилия ни к чему не привели. Однако он собрал интересные сведения о святилище, где тайно хранился кумир и куда имели право входить лишь вождь племени и шаман. Через сто лет следы Золотой Бабы вроде бы обнаружились на реке Северная Сосьва, впадающей в Обь с левой стороны; сейчас же, по прикидкам исследователей, местопребывание идола отодвинуто еще дальше - на Таймыр, в горы Путорана, которые и на исходе нашего века являются загадочным "белым пятном".
Рис. 5. Металическая бляха из Чердыни, изготовленная ло мотивам сказаний о Золотой Бабе.
Происхождение
Итак, если проследить "миграцию" Золотой Бабы за тысячу лет, то окажется, что она проделала поистине фантастический маршрут от берегов Северной Двины до берегов Оби. Причины такого перемещения понятны, если принять распространенную точку зрения, что ее приходилось все время спасать либо от грабителейнорманнов, либо от воинствующих христианских проповедников, и все же напрашивается вопрос; а не о разных ли божествах идет речь и можно ли отождествить Юмалу XI в. и Золотую Бабу XIV-XVI вв.? Вспомним сообщение Лета - ведь он говорил о нескольких статуях, унесенных уграми из Рима. Мне лично ближе его предположение, хотя, если отказать Золотой Бабе в монополии на исключительность, романтическая, а местами и трагическая, ее история заметно потускнеет. Но даже и при таком варианте все равно остается неясным главное: что же это за идол и где его родина? Все без исключения описания Золотой Бабы подводят нас лишь к одному выводу: кумир не является произведением мастеров древней Перми, поскольку, во-первых, по своему облику резко отличался от языческих божеств северных народов, к коим относились и югра, и вогулы, и остяки; а во-вторых, создание подобной металлической скульптуры было невозможно изза отсутствия у югорских племен соответствующей технологии. Поговорим о том подробнее. Почему, спрашивается, языческая Юмала, принесенная, согласно Лету, из Рима, так разительно была непохожа на языческих же истуканов северян? Ответим: все дело в канонах, и, говоря об этом, необходимо, прежде всего, отметить тот факт, что языческие идолы, будь то славянские, скандинавские или сибирские, отличались довольно примитивной формой и грубой отделкой. Даже кумиры, возведенные на киевских холмах князем Владимиром, еще язычником, изображавшие главных славянских богов - Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Самаргла и Мокошь, были далеки, судя по описаниям, от эстетического совершенства. Что же говорить о "болванах" древних северных народов, если все они ("болваны") делались, словно нарочно, уродливыми, со свирепым выражением лиц и страшным оскалом.