Ян прижался спиной к стене, ощущая, как тело колотит. Кто она? Кто эта Маша на самом деле и не из тех ли, кто уже являлся к нему со своими искушениями? И что теперь делать: бежать сломя голову или… или остаться?…
– Останься! – Она протянула к нему руку, заглядывая в глаза. – Не бойся, я не причиню тебе зла. Я здесь для того, чтобы заботиться о тебе, чтобы помогать тебе, понимаешь?
Ян кивнул.
Вот теперь он чувствовал вокруг себя тьму. Плотную, живую, всепроникающую. Она была разлита везде, вокруг него, она была в нем самом…
* * *– Тащите девку сюда! – послышался из подвала сухой женский голос.
Глеб увидел, что в подвале горят факелы, создавая нездорово-алое, подернутое дымом, освещение.
– Слушаюсь, матушка Прасковья Александровна!
– Сколько раз я говорила не называть меня матушкой! – взвизгнул все тот же голос. – Кому кнута отведать захотелось?
– Простите, ваше сиятельство!
Двое рослых бородатых мужиков потащили по ступенькам вниз худенькую девушку в подранном вылинявшем сарафане.
Глеб спустился за ними и с удивлением огляделся. В центре помещения, на каменном полу, была начертана пентаграмма, а перед ней, как на троне, сидела на высоком кресле полноватая дама с выбеленным, но заметно увядающим лицом, щедро украшенным мушками. У дамы была чрезвычайно сложная прическа с вплетенными между полуседыми прядями живыми розами и пышное платье с низким декольте, открывающим грудь уже не первой свежести.
Рядом с дамой стоял вертлявый господинчик в напудренном парике, с большой черной книгой в руках.
– Ну, скажи, Алексаша, – не глядя на приведенную девушку, обратилась к своему компаньону дама с розами, – так же я хороша, как в былые времена?
Господинчик угодливо склонился, подметая буклями своего парика каменный пол.
– Хороши, Прасковья Александровна! Чрезвычайно хороши! За то она вас сюда и сослала, вдали от двора жить заставила, чтобы вы собою всех не затмевали! – проговорил он, восторженно сложив на груди пухлые ручки.
– Так ведь то давно уж было, я уж едва помню… годков двадцать небось прошло… – произнесла дама, ястребиным взглядом впиваясь в лицо господинчика.
– Время бессильно перед вашей красотой и прелестью! – заверил тот пылко. – Только чуть поблекли розы щек от забот, от кручин ваших. Так ничего, мы сейчас все это живо выправим! Извольте-с взглянуть, есть у нас книжечка вашего достославного родича, по ней весь ритуальчик в лучшем виде и проведем!
Дама отвела взгляд и задумчиво потеребила драгоценное белоснежное кружево, еще более подчеркивающее желтизну и увядание ее кожи.
– Прохвост ты, Алексашка, – сказала графиня со вздохом. – Чувствую я, врешь ты мне и душу мою погубить хочешь.
Господин вдруг с грохотом бухнулся перед ней на колени.
– Как можно, ваше сиятельство? Только о вас пекусь, только о вас забочусь!.. Но, ежели хотите, можем девку эту отпустить, а про ритуальчик позабудем, словно его и не намечалось! Вы ведь и так хороши, без всяких ритуальчиков!
– Нет уж! – Рука дамы непроизвольно сжалась в кулак. – Решено так решено! Не боюсь я ничего! Пусть я буду проклята! Пусть мне гореть в аду, как родственничку моему, не к ночи он будет помянут!
Дюжие мужики, державшие приведенную пленницу, ощутимо вздрогнули и быстро, тайком от хозяйки, перекрестились, Алексашка же, напротив, воспрянул духом.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – забормотал он, потирая руки, – и ножичек-то ритуальный у меня готов.
– Барыня, пощадите! – закричала девушка и, каким-то чудом вырвавшись из рук держащих ее мужиков, бросилась к графине, обхватила ту за ноги.
– Уберите ее! – взвизгнула Прасковья Александровна, брезгливо дернув ножкой. – И начинайте же! Что, я долго ждать буду?!
Мужики оттащили от нее упирающуюся девушку, а господинчик в парике зашептал что-то неразбочивое и двинулся к жертве, придерживая под мышкой левой руки все ту же книгу, а правой сжимая остро отточенный нож.
– Не-ет! – закричал Глеб, бросаясь между чернокнижником и его поникшей, находящейся в полуобморочном состоянии жертвой, и одновременно нажимая на курок. И вдруг почувствовал, что летит куда-то…
* * *– Не-ет! – закричал Глеб куда-то в беспросветную темноту подвала и ринулся вниз, едва не свалившись со ступенек. Грохнул выстрел, брызнула во все стороны колючая каменная крошка – пуля, к счастью, чиркнула по дверному проему и ушла в пол.
Сам же Глеб едва не свалился со ступенек. Северин успел поймать его за ворот куртки буквально в последний момент, встряхнул, заглянул в глаза… Глаза у друга были совершенно безумные: зрачки расширены, почти во всю радужку, на лбу – бисеринки пота.
– Глеб? – Александра тоже смотрела на него с тревогой.
– Я… – Глеб закашлялся, как будто в горло ему набился едкий дым, и, поставив пистолет на предохранитель, засунул оружие обратно в карман. – Я…
– Ты что-то видел? Что-то страшное? – тихо спросила Саша.
– Да, – Глеб сглотнул. – Мне кажется, это неприятное, проклятое место. Возможно, самое страшное из тех, что мы видели…
– Из-за этого Брюса? – Динка попыталась высунуться из-за спины Северина, но тот на всякий случай задвинул девочку обратно: кто знает, что там еще, в этой темноте.
– Не только… – Глеб натужно откашлялся и направил свет фонаря в подвал.
Ржавые трубы под потолком, обломки старой, полусгнившей мебели, какие-то ящики… Ничего, что могло бы внушить серьезные опасения, но Северин все равно напрягся. Все волоски на его руках встали дыбом, а обостренный животный инстинкт вопил: «Уходи!» Не нравилось Северину здесь, совершенно не нравилось. Одно дело столкнуться с опасностью в лесу, где, по сути, все родное, каждый листик, каждое деревце готово прийти на помощь, и совершенно иное – в этом похожем на капкан каменном мешке. Самым умным было бы просто не лезть туда, вниз, а развернуться и бежать прочь – так быстро, чтобы только ветер в ушах свистел!.. Но друзья… их не переубедишь и тем более не оставишь в одиночестве. Значит, надо усмирить этот чертов инстинкт, закусить покрепче губу и быть готовым в любой момент встать между друзьями и бедой. Кто, если не он, сможет их защитить?!
– Идем. Прежним порядком, – скомандовал Глеб, медленно сходя по ступенькам.
Северин заметил, что друг все время косится в один из углов, словно видит там нечто страшное, скрытое от других.
Саша вся напряглась, Северин понимал это по ее неестественно прямой, окаменевшей спине и по исходящим от девушки волнам страха.
Даже Динка притихла.
Они чувствовали себя лазутчиками на чужой территории. На территории, где царило настоящее зло.
Звук их шагов гулко разносился по всему подвалу.
– Должен быть ход еще ниже. Динка, сними показания, а мы пока осмотримся, – хрипло проговорил Глеб.
– Да. – Динка достала из кармана небольшой приборчик и испуганно покосилась на Северина. – Ты только не уходи далеко от меня, ладно? – попросила она непривычно неуверенным, совершенно детским голосом.
– Куда я денусь! – он хотел, чтобы слова прозвучали весело, ободряюще, однако подвал тут же извратил их, наполнив страхом и безнадежной обреченностью.
«Куда? Куда? Куда? Денусь! Денусь! Денусь!» – зловещим шепотом отозвалось из углов.
– Посмотрите, какое странное зеркало! – послышался тем временем голос Александры. – Я не вижу здесь своего отражения!
Северин оглянулся и увидел, что Саша стоит напротив высокого темного зеркала в массивной деревянной раме. Отражения действительно не было, и вдруг по поверхности стекла зазмеилась трещина, за ней еще одна и еще…
Северин понял, что странные трещины складываются в буквы, а те – в слова, и вскоре замершие перед зеркалом «русичи» смогли разобрать корявую надпись:
«УХОДИТЕ ИЛИ УМРЕТЕ!»
– Это чья-то шутка? – спросил Глеб, впрочем, не слишком уверенно.
– Да… технически такое возможно. Скажем, с помочью металлизированной стружки и магнита… – едва слышно проговорила Динка. – Если бы кто-то хотел нас напугать…
И тут в тишине подвала отчетливо послышался металлический перестук. Он шел из глубины подвала, приближаясь с каждой минутой.
Северин почувствовал ледяной ужас, словно он – крохотный щенок, оказавшийся перед неведомым чудовищем… На стене показалась тень, похожая на очертания огромной собаки.
– Собака графа! Та самая! – взвизгнула Динка.
Северин глухо зарычал. Мышцы сводило от напряжения. Вот сейчас…
– Отступаем! – скомандовал Глеб. – Не надо лезть на рожон! Отступаем! Быстро!
Они кинулись бежать туда, к спасительной лестнице, а позади тревожно и угрожающе звучало: «Клац-клац-клац, клац-клац-клац!»
Глава 5 Вечная ночь
– Ян, мне нужно с тобой поговорить! – раздалось из-за двери.
Он захлопнул книгу, сунул ее под подушку и двинулся было открывать, но вернулся, покосился на плотно задернутые шторы и сунул свое сокровище между стеной и кроватью – так будет надежнее, а после заправил в джинсы одну сторону рубашки, расстегнул несколько пуговиц и взлохматил и без того лохматые волосы.
– Ян? – нетерпеливо позвали из-за двери.
– Сейчас, одеваюсь.
Он открыл дверь, нарочито зевнул и оглядел полутемный коридор с потертой красной дорожкой.
– Ты одна? Ну проходи, если не боишься за свою репутацию.
Ян посторонился, пропуская девушку в комнату.
Александра прошла к окну и встала, опершись о подоконник.
– Только не рассказывай, что спал, – сказала она Яну, глядя ему прямо в глаза.
– А ты что, провидица? Или освоила чтение мыслей? – Он скрестил руки на груди и встал у двери, как раз напротив девушки.
– Считай, что провидица. А еще у тебя кровать едва примята.
Ян стукнул себя ладонью по лбу.
– Элементарно, Ватсон! – горестно воскликнул он. – Вот так и прокалываются великие шпионы!.. – И посмотрел на Сашу уже серьезно. – Ну, рассказывай, что у вас там случилось, ведь я вижу, что-то произошло.
– Там, в подвале, что-то есть, – ответила девушка, – но, если подумать, оно вело себя очень странно. Мне отчего-то кажется, что нас просто хотели напугать. То есть теперь так кажется, а тогда было действительно страшно…
Ян молча покачал головой.
– Я много лет боялась, и я немного… как бы сказать… разбираюсь в страхе, – произнесла Александра быстро.
– И ты думаешь, это что-то сверхъестественное? – уточнил Ян, тряхнув густой черной челкой.
– Мне кажется, да. Если это мистификация, то слишком умелая. Я видела, что Северин едва не потерял над собой контроль.
– Ну, Северин – это серьезно. – И было непонятно, смеется Ян или нет.
– Я думала, ты захочешь помочь, – Саша медленно двинулась к двери, но Ян не освободил ей проход, и они замерли в полушаге друг от друга.
Ее глаза казались темнее, чем обычно, может, потому что девушка стояла против света. Ольга и тем более Мария были красивее, но только в Александре ощущалось что-то древнее, будоражащее воображение, что-то магическое – по крайней мере, Ян привык называть это нечто магией. Завороженный властной силой, Ян протянул руку и коснулся волос девушки.
Александра отпрянула, словно ее ударили.
– Что ты делаешь? – спросила она, а в глазах тенями заметался страх.
– У тебя все в порядке? Тебя больше ничего не беспокоит? – спросил Ян, с усилием отводя руку. Почему-то в этот момент ему очень хотелось коснуться ее щеки, очертить мягкую, но решительную линию подбородка…
Саша отвела взгляд и помотала головой.
– Нет, теперь все хорошо. Я надеюсь, она меня действительно простила… – проговорила девушка одними губами. На ее лбу пролегла складочка, отражающая напряжение, в котором находилась Саша.
Ян хотел бы разгладить эту складочку, но знал, что сейчас Александра только испугается. Слишком долго она жила в постоянном страхе, слишком долго чувствовала свою вину и избегала проявлять какие-либо чувства. Наверное, ей казалось, что она умерла, вместе с сестрой и родителями утонув в тот день на яхте.
– Не бойся, я уверен, что она ушла совсем, – успокоил девушку Ян. – Думаю, что твоя сестра больше никогда не вернется, и ты должна привыкнуть жить с этим. Все имеет свой срок, даже чувство вины.
Александра кивнула.
– Ты пойдешь с нами в подвал в следующий раз? – спросила она, немного помолчав.
– Конечно, пойду. Чтобы я пропустил что-либо потенциально магическое! – Ян расхохотался. – Не дождетесь!
– Кстати, – вдруг спросила Саша, – а как твой вечер? У Маши нашлось что-нибудь стоящее?
Ян вздрогнул, однако тут же взял себя в руки. Недаром Александра так его привлекала: иногда у нее просыпалась пугающая способность смотреть в самую суть вещей.
– Не уверен, что это можно назвать стоящим. Всякие бумаги, – сказал Ян как можно небрежней.
– Понятно. – Она не стала настаивать, и Ян вздохнул с облегчением, потому что еще немного времени под напором ее глаз – и он рассказал бы все. – Я тогда пойду, уже поздно.
На часах действительно был третий час.
– Иди, – ответил Ян, но ни на миллиметр не отодвинулся от двери.
Саша некоторое время просто смотрела на него, и парень был вынужден отступить, отведя взгляд. Он сам открыл перед ней дверь, а когда девушка ушла, не сразу вернулся к книге, а еще долго стоял, вслушиваясь в тишину, и мысли его были совершенно путаными.
* * *Он бежал по лесу, ощущая под лапами стылую землю. Наверное, была зима, или ранняя весна, или поздняя осень – он не мог угадать ни времени года, хотя обычно остро чувствовал перемену сезонов, ни места, в котором находился. Он понимал только одно: здесь неуютно, здесь по-настоящему плохо, а значит, нужно бежать, бежать как можно быстрее.
Странный лес все не кончался и не кончался, и вдруг за деревьями показался человеческий силуэт.
Резко затормозив всеми четырьмя лапами, волк споткнулся, а поднялся, уже имея лишь две ноги – Северин и сам не заметил, когда произошло превращение. Его смутно тревожило присутствие в этом гиблом месте другого существа.
Парень втянул носом сырой холодный воздух, но закашлялся, словно вдохнул яд.
– Кто здесь? – спросил Северин, вспоминая, что не раз уже слышал эту фразу в каких-нибудь триллерах, после чего спрашивающего съедали, разрывали на куски, душили, били в спину ножом, отрывали ему голову – в общем, обязательно случалось что-либо крайне малоприятное.
Северин настороженно огляделся, ожидая нападения, но тут… Тут из-за деревьев показалась девушка с длинными светлыми волосами. На голове у нее был венок, а босые ноги безбоязненно ступали по ледяной, вымерзшей насквозь земле.
– Наконец! Я так долго тебя ждала! – Девушка протянула ему навстречу руки, и Северин вдруг понял, что оказался в этом самом месте только для того, чтобы встретиться с ней.
– Арина! – выдохнул парень и кинулся к любимой.
Он обнял девушку, уткнувшись носом в ее плечо, и почувствовал, что наконец вернулся домой. Северин хотел вдохнуть родной запах – запах меда и полыни, но запах прятался от него, дразнил и ускользал.
– Ты любишь меня? Любишь по-прежнему? – Арина отстранилась и требовательно заглянула в его глаза.
– Люблю, – ответил Северин, удивленный, как она вообще может задавать такой банальный, такой глупый вопрос. Разве можно не любить солнце, дающее тебе жизнь, и воздух, которым дышишь, и воду, которая утоляет твою жажду… Это же совершенно очевидно!
– И ты останешься со мной! – сказала девушка, вцепившись в его плечи своими ледяными пальчиками.
– Конечно, останусь. – Северин улыбнулся ее наивным вопросам и прижал любимую к себе. – Ты холоднее льда, ты замерзла, дай я тебя согрею.
Он сжимал ее в объятьях, покрывая поцелуями бледное ледяное лицо, но даже под его настойчивыми губами ее кожа не становилась ничуточки теплее, словно в этих венах больше не струилась горячая кровь, словно в Арине поселилась сама зима, сама смерть.
Эта непрошеная мысль заставила Северина вздрогнуть и отшатнуться. И в тот же миг лицо Арины изменилось, скривившись злой, ужасной гримасой.
– Ты хотел убить меня! – закричала девушка резким, бьющим по нервам, точно стальной прут, голосом. – Вспомни, ты хотел меня убить! Моя кровь волновала твою звериную натуру, так? Теперь пришел черед расплатиться!
Парень рванулся, но тонкие пальцы, словно крючья, накрепко вцепились в его плечи.
– Ты умрешь! Ты будешь мертвым, совсем мертвым, оборотень! Ты подохнешь, как паршивая собака, понимаешь?!
Ее глаза налились алым, и в них не осталось уже ничего человеческого – того, что он так любил.
Вот теперь Северину стало по-настоящему больно. Так больно, что он перестал чувствовать любую другую боль. Что может быть страшнее, чем дважды потерять ту, которую любишь.
Посиневшие губы чудовища, которое он еще недавно сжимал в объятьях, раскрылись, и Северин заметил очень мелкие остренькие зубки – полный рот остреньких мелких зубов.
– Ты не Арина, – сказал он уверенно, чувствуя даже не страх, скорее омерзение, брезгливость человека, нечаянно прикоснувшегося к пиявке. Обоняние не обмануло: не зря же его беспокоило отсутствие знакомого запаха.
Существо не слушало – оно тянулось к нему, очевидно, желая добраться до сонной артерии. На Северина пахнуло гнилью, как в том подвале. Выходит, запахи в этом месте все-таки есть…
Северин снова попытался оттолкнуть чудовище от себя, но оно оказалось неожиданно сильным. Что-то обожгло шею, и парень почувствовал, как чудовище жадно глотает его кровь, разрывая острыми зубами податливую плоть. Он забился, пытаясь вырваться, но уже понимая, что это конец. Это сама смерть, явившаяся в обманном облике его единственной любимой.
Ее длинные волосы, ставшие вдруг живыми, опутали его прочной сетью. Северин чувствовал себя глупой мухой, угодившей прямиком в паутину.
И вдруг какая-то сила дернула его вверх, вырывая из смертельных объятий. Чудовище разочарованно взвыло, а парень открыл глаза и оказался в знакомой комнате дома отдыха.
Над ним стояли Глеб и… Ян.