— Увидимся, — оптимистично заверил Соловьева Роман и выключил телефон.
Машина впереди Шилова начала двигаться, и Роман тоже включил передачу. Проехали два метра, три… Встали. Снова чуть подались вперед. Постояли. Еще вперед…
До упора выкрутив руль, Шилов рванул налево. «Альфа» пересекла пустую встречную полосу и выскочила на тротуар, звучно приложившись днищем о высокий поребрик.
Удар по тормозам, руль направо, рывок, по тормозам, чуть налево, вперед…
Шилов загнал машину в узкую прямоугольную арку старого дома, вылетел во двор. «Хвост» застрял в пробке. Наверное, матерятся по рации и бегут пешком, гадая, куда он сорвался.
Теоретически, можно было попробовать выскочить на улицу Черняховского, с нее — на Разъезжую, и дальше к Фонтанке. Или рвануть по Обводному в Юго-Западные районы. Но — слишком приметная у него машина, и слишком много в городе всяких заторов и пробок, которые нельзя предсказать, и из которых уже не получится так легко выскочить. Если догонят — уже не упустят. Плюнув на конспирацию, обложат со всех сторон и вызовут группу захвата. Арнаутов, наверное, не упустит возможности лично одеть наручники.
Шилов бросил машину под деревьями в центре двора и выбежал на улицу Черняховского. Повезло: стоило взмахнуть рукой, как сразу тормознул какой-то частник на дорогой иномарке.
— На Московский вокзал. Только побыстрее, опаздываю.
— Садись, долетим…
— «Пятый» — «Первому». Объект бросил машину и скрылся.
— Жди его у машины.
— Долго?
— До посинения.
В кабинет вошли Федоров, Арнаутов и два опера УСБ, молча вставших у двери с таким видом, что было понятно: их задача не улики искать, а обеспечивать силовую поддержку проводимого мероприятия, если в такой поддержке возникнет необходимость.
— Вообще-то стучаться надо, — заметил Соловьев шедшему первым Федорову.
— У нас постановление на проведение обыска в вашем кабинете.
— Покажите.
Федоров предъявил бланк, который Соловьев внимательно прочитал. Возвращая, кивнул на Арнаутова и небрежно спросил:
— Мужчина с вами?
Арнаутов зло хмыкнул, Федоров же пояснил:
— Оперативное сопровождение осуществляется нашим Управлением и УБОП.
— Ну, тогда я спокоен. А где сам Шилов?
Федоров чуть замялся, а потом ответил с некоторым вызовом:
— Он задержан.
— Да? Ну, тогда полагается его присутствие при обыске.
— Или присутствие его руководства, — дополнил Арнаутов.
— Я — подчиненный, — развел руками Серега, продолжая загораживать подход к столу Шилова.
— Громов уже идет. Сергей, не валяй дурака!
— Сергей Алексеевич, — поправил Арнаутова Соловьев. — И я никого еще здесь не валяю.
Зашел Громов. Лицо у него было таким, будто он терпел сильную физическую боль и безуспешно пытался скрыть это от окружающих.
— Соловьев, ты за старшего, — распорядился он, — поприсутствуй на обыске.
Сказал и вышел.
— Прошу, — Соловьев перешел на другую половину кабинета, к Стасу.
Федоров сел за стол Шилова. Пока он там располагался и осматривался, Арнаутов приказал:
— Откройте его сейф.
— У нас нет ключа, — ответил Серега.
— Ничего, — Федоров достал из своего портфеля опечатанный конверт. — Я взял дубликат в канцелярии.
Он аккуратно вскрыл конверт, достал ключ и, дважды провернув его в замке, открыл толстую дверь.
Сейф был пуст. Только на верхней полке лежала картонная папка с несколькими листами бумаги.
Федоров растерянно посмотрел на Арнаутова. Тот протянул руку:
— Давай.
Федоров отдал папку. Арнаутов нетерпеливо раскрыл ее, нахмурился и прочитал. По мере чтения речь его замедлялась, а на лице стали проступать багровые пятна:
— «Источник сообщил, что в рюмочной „Носорог“ познакомился с Мишей, который рассказал, что украл у соседки электрический чайник и продал его…» Что за бред?!
— Слабые оперативные позиции, — вздохнул Скрябин.
— Низкий уровень информации, — посочувствовал Соловьев.
У Федорова пропиликал сотовый телефон. Он выудил трубку из пиджака, ответил. Лицо у него вытянулось:
— Та-а-ак… Они предупредили его. Звонок был сделан с телефона 102…
— …21–70. Я угадал? — Соловьев улыбнулся, а Скрябин покачал головой:
— Дырку вы от бублика получите, а не Шарапова.
— Они переложили все бумаги и вещи к себе, — прищурился Арнаутов, бросая никчемную папку. — Откройте ваши сейфы!
— Обыск выписан на рабочее место майора Шилова. Посмотрели — свободны. Нам работать пора, — ответил Серега.
— Отнимите у них ключи, — приказал Арнаутов операм-уэсбэшникам, и хотя те не являлись его подчиненными они без заминки дернулись выполнять приказание.
Серега и Стас мгновенно выхватили пистолеты:
— Назад!
Синхронно щелкнули спущенные предохранители. Соловьев целился в Арнаутова, Скрябин держал на прицеле оперов-уэсбэшников, которые замерли с таким растерянным видом, что сразу стало понятно: к подобному повороту событий они не были подготовлены даже в глубокой теории.
Шилов нашел таксофон, подходы к которому просматривались во все стороны, и позвонил, используя только что купленную карточку:
— Карташова мне! Иваныч, ты? Меня накрыли, я ухожу в бега. Серьезно… У меня девушка на квартире. Если сможешь, прикрой ее. Еще не знаю, свяжусь… Помнишь наш разговор? Меня подставил свой, и он — опер. Причем хороший. Все!
Дав отбой, Шилов хотел набрать еще один номер, но увидел, как к нему направляется сержант-постовой. Что ему надо? Решил просто посмотреть документы? Или уже дали ориентировку и сержант его опознал? Нет, тогда бы он не шел так беспечно. Вообще не стал бы подходить один, встал бы за углом и по рации вызвал подмогу. Здесь, по соседству с Московским вокзалом, помощь не заставит себя долго ждать, так что проявлять личный героизм, в одиночку задерживая опасного преступника, нужды нет.
Может, ему просто надо позвонить? Вообще-то, у всех постовых давно появились мобильные телефоны, так что если этот сержант идет звонить, он или слишком честный, или тоже оборотень. Или ни то, ни другое, а просто сдох аккумулятор в мобильнике.
Шилов забрал карточку, повернулся к сержанту спиной и стал уходить.
Не то, чтобы он ждал окрика: «Стой!» и звука передернутого затвора, но… Не выдержал, оглянулся.
Сержант, не проявляя к Шилову интереса, снял таксофонную трубку и начал набирать номер.
Роман остановился и закурил. Оборотень, говорите? Ну-ну!
В жизни на нелегальном положении есть миллион минусов. Но есть и достоинства. Так что поборемся. Зная, как работает система, он сможет прятаться в пятимиллионном городе очень долго.
Столько, сколько потребуется, чтобы установить, кто есть кто на самом деле.
— У вас что, совсем башню снесло? — Арнаутов двинулся на Соловьева. — Да я вас, говнюки, по стенке размажу!
— Назад! — Соловьев взвел курок.
— Ты в кого стволом тычешь? — Арнаутов выхватил свой пистолет; вслед за ним достали оружие и опера-уэсбэшники. — Ну, давай, жми!
Федоров обмяк в кресле и незаметно схватился за сердце.
Пятеро человек целились друг в друга. Никто не хотел начать первым. Но каждый был готов, как только прозвучит первый выстрел, или даже если только покажется, что он сейчас прозвучит, разрядить магазин. И понимал, что стоять и целиться до бесконечности невозможно. У кого-то первого обязательно сдадут нервы, и тогда он или опустит оружие, или…
С такого расстояния не промахиваются.
Арнаутов, держа на мушке голову Соловьева, сделал еще полшага вперед. За ним подтянулись и уэсбэшники, выцеливающие Стаса.
У Стаса зазвонил сотовый телефон.
Неожиданный и резкий сигнал мог заставить чей-нибудь палец дрогнуть, и тогда… Обошлось.
Не опуская глаз, Скрябин нашарил на поясе телефон, отцепил, поднес к уху:
— Да! Света, я немного занят… Нет, я в ГУВД. Просто минут через пять меня пристрелят, и вы с матерью можете радостно перегрызть друг другу глотки. Все!
На те несколько секунд, пока он разговаривал, было словно объявлено перемирие, и все молча, глядя друг на друга через прорезь прицела, застыли. Но как только он сунул трубку в карман, Арнаутов сделал еще один шаг вперед, на Серегу, сопровождая это словами:
— Ну что, очко зажало? Будешь стрелять или как?
— Хочешь проверить?
Арнаутов дернул щекой, собираясь ответить, но никто так и не узнал, что у него было на языке.
С пистолетами в руках в кабинет заскочили Василевский и Джексон:
— Серега, мы здесь!
Они оказались позади Арнаутова и уэсбэшников. В свою очередь, позади них, за столом Шилова, сидел Федоров. Но он, в качестве боевой единицы, в расчет не принимался. Хотя у него, может быть, тоже был пистолет.
— Ковбойцы хреновы, — презрительно процедил Арнаутов. Ни он, ни уэсбэшники не обернулись.
— Ковбойцы хреновы, — презрительно процедил Арнаутов. Ни он, ни уэсбэшники не обернулись.
— Прекратить! — В кабинет влетел взбешенный Громов.
Он сходу ударил по рукам Джексона и Василевского, потом — уэсбэшников.
Остальные опустили оружие сами.
— Прекратить! Вы что, офонарели?! — Громов встал между Арнаутовым и Соловьевым, которые хоть и поставили пистолеты на предохранители, но продолжали так смотреть друг на друга, как будто решили сойтись в рукопашной. — Вы кто, офицеры или братва на разборке?! Дуэль решили устроить?
— Наши сейфы — это наши сейфы, — сказал Соловьев, втыкая пистолет в наплечную кобуру.
— Они прячут возможные вещдоки, — чуть помедлив, Арнаутов тоже убрал «ПМ».
— Тогда привезите постановление на обыск их рабочих мест.
— Они будут иметь возможность…
— Не будут! Ключи сюда!
Скрябин и Соловьев отдали ключи от сейфов. Громов положил их в карман.
Арнаутов круто развернулся и направился в коридор.
— Николай Иванович! — окликнул Скрябин, и Арнаутов, замедлив шаг, подозрительно посмотрел на него через плечо. — Вы забыли сказать: «Айл би бэк!» Арнаутов плюнул и вышел. Вскочил и заторопился вслед за ним позабытый в разборке Федоров.
А Джексон остановил одного из оперов-уэсбэшников и, наклонившись к нему со страшным лицом, оскалился и зарычал, брызгая слюной и дыша пивным перегаром.
Когда шаги в коридоре затихли, Громов бросил ключи на стол:
— Он вернется. У вас есть десять минут, чтобы привести все в порядок.
— Да чисто у нас, Юрий Сергеич. Еще вчера подсуетились, — с довольным видом усмехнулся Сергей.
— Так чего вы выпендривались?!
— А чтоб им служба медом не казалась, — ответил Стас.
— Чертовы ковбойцы! — Громов покачал головой, и было не ясно, чего больше в его реакции: осуждения или все-таки одобрения. — Лучше думайте, что делать дальше…
Забрав ключи, он ушел. Довольная усмешка исчезла с лица Соловьева. Он вздохнул:
— Что — что? Ждать пока…
15
— Когда он вернулся домой? Во сколько?
— Я уже говорила, что он всю ночь провел дома…
— Не надо мне лапшу на уши вешать!
Арнаутов уже часа два бился с Юлей, но расколоть не мог, и это бесило его. Он был уверен, что легко справится с девкой. Кто она такая? Высшее образование, модельер. От обеспеченных родителей — к богатому мужу. Жизни не видела, страху не нюхала… Поломается чуток для приличия, разревется и начнет говорить.
Не получалось.
Разговаривали в его кабинете. Арнаутов и так на полторы головы превосходил ее ростом, а тут еще специально усадил на низкий неустойчивый стул у стены, а сам то стоял, сунув руки в карманы и покачиваясь на каблуках, то присаживался на угол стола и наклонялся, заглядывая в глаза.
Одни и те же вопросы задавались по кругу, только в немного разной последовательности. И на эти круговые вопросы получались такие же круговые ответы. Пока что она ни разу не прокололась.
И где так врать научилась?
— Ты что, до сих пор не поняла, где находишься? Так я тебя сейчас в камеру отправлю, там тебе быстро все объяснят.
— Я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю…
— Во сколько он вернулся ночью? Отвечай, идиотка хренова! — Арнаутов схватил ее за воротник кожаного плаща.
И получил по лицу. Пощечина была довольно увесистой.
— Вы можете меня убить, но оскорблять я себя не позволю.
В ту же секунду кто-то постучал в приоткрытую дверь кабинета. Арнаутов отпустил Юлин плащ, поднял голову и увидел Карташова. Он стоял, весь такой умный и правильный, с потухшей трубкой в руке, и смотрел на Арнаутова с легкой брезгливостью профессионала, наблюдающего за дилетантской работой коллеги, которому по сроку службы давно пора было перестать быть дилетантом.
— Николай Иваныч, можно вас отвлечь на минуту?
Арнаутов вышел в коридор, и вдвоем они отошли подальше от кабинета, к лестнице, чтобы Юля ничего не услышала. Дверь кабинета оставалась открытой, и Арнаутов мог наблюдать, что Юля делает. Мало ли, попробует позвонить, или потянется смотреть документы, лежащие на столе… Но она сидела спокойно.
— Ты что творишь? — Отбросив обычную невозмутимость, спросил Карташов.
— А ты чего приперся?
— Не надо со мной так. Я тебе не мальчик. Я такой же начальник отдела. Хочешь неприятностей? Ты их получишь.
— Ладно, чего хотел?
— Глобально? Чтобы ты работать наконец научился. Большинство твоих дел в суде проваливается. Тебе прессом на заводе работать надо, а не начальником отдела.
— Саня, иди-ка ты… Бабочек ловить!
— Можно бабочек. — Карташов неожиданно успокоился. — А можно и Шилова.
Арнаутов посмотрел недоверчиво:
— То есть?
— Сними с нее показания, и отпусти. — Карташов неторопливо раскурил трубку, и, пока он приминал табак, чиркал бензиновой зажигалкой и затягивался, Арнаутов терпеливо ждал. — Коля, ну ведь если он ее у себя поселил, то ведь, значит, запал на девку, правильно? Значит, может выйти с ней на контакт. Замордуешь ее к чертовой бабушке — потеряешь лишнюю наживку.
— А твой какой интерес?
— Чибиса закрыть плотно, ты это знаешь…
Арнаутов что-то прикинул, вздохнул:
— Она такого горбатого лепит.
— Имеет право, согласно 51-й статье Конституции. Ну что тебе ее показания, Коля? Ты форму гаишную нашел, ствол с убийства нашел. Вот это — реально. А показания — сегодня она их дала, завтра отказалась и жалобу написала.
Арнаутов постоял молча, подумал. Посмотрел внимательно на Карташова и так же молча ушел в кабинет.
Часом позже Карташов отвез Юлю домой.
Они ехали в его личной «Дэу-Нексия» — довольно скромной по нынешним меркам машине для начальника отдела Управления по борьбе с оргпреступностью.
Карташов говорил:
— Вот из-за таких милицию и не любят. Скажи ему про честь офицера — он даже не поймет, о чем речь. Я, конечно, тоже не ангел. И работа у нас грязная, но есть же границы.
Обсуждение Арнаутова Юлю интересовало мало. Пережила — и ладно. Бог даст, больше с ним не придется увидеться.
Она спросила:
— Скажите, что с Романом случилось? Из-за чего это все?
— Роман мне звонил. Сказал, его подставили, вот он и ушел в бега. Врагов у него хватает, это точно. Но и друзей не мало. Так что так просто мы его не отдадим. — Карташов ободряюще улыбнулся.
— Спасибо.
Они приехали. Карташов остановил машину, не заезжая во двор.
— Идите домой, успокойтесь. Отдохните. Наведите порядок. Там, наверное, все вверх дном после обыска?
— Да уж… — Юля вспомнила, как Арнаутов с компанией перетряхивал ее вещи, и невольно поежилась.
— Ну вот, живите, ни о чем не беспокойтесь. — Карташов протянул визитную карточку. — Звоните по любому поводу в любое время. От ментов отмажу, от бандитов прикрою.
— Спасибо!
— Да не за что. Роман недавно задержал бандита, за которым я гонялся несколько лет, так что я у него в долгу.
Юля подумала, что надо бы сказать что-то менее банальное, чем очередное «спасибо» и «до свидания», но ничего в голову не пришло, и она открыла дверь машины:
— До свидания.
— Счастливо!
* * *— Роман Георгиевич, не ждал! Яичницу с колбасой будете?
Когда Шилов пришел, Миша Краснов как раз готовил себе обед и, открыв дверь, сразу скрылся на кухне.
Сняв куртку, Шилов прошел в комнату. Гитара была снята со стены и лежала поперек кровати — видимо, Миша пробовал музицировать. А кроме этого, со времени его последнего посещения вроде бы никаких изменений.
Шилов посмотрел в окно. По дороге сюда он много раз проверялся, но все-таки… Нет, подозрительных людей и машин не наблюдается. Хотя сейчас все кажутся подозрительными.
Жестяной тазик на полу был почти полон. Шилов сел перед ним на корточки, слегка стукнул по ржавому боку — по воде побежали ровные круги. Пробежали и успокоились, отразив лицо Шилова. Лицо было не слишком веселым. Роман улыбнулся — улыбка получилась кривой. Как, наверное, и положено оборотню.
Миша принес из кухни сковородку с яичницей.
— А водка есть? — спросил Шилов.
— Случилось чего?
— Да так, по мелочи. Но тебе знать полезно.
Нашлась почти целая бутылка перцовки. Под выпивку и закуску яичница оказалась вполне приличной, Шилов рассказал Мише то, что можно было рассказывать.
— Да, попадалово, — оценил Миша. Сказать, что он испугался или хотя бы сильно приуныл, было нельзя — видимо, Краснов начал уже привыкать к тому, что жизнь постоянно меняется.
— Да ладно, образуется все. Кроме меня и ребят никто про эту квартиру не знает. Ну, а повяжут меня, так мужики что-нибудь придумают.
— Я-то тут… Я-то чего? Я-то не о себе, я о вас!
— Ладно, давай на «ты» и по последней, — Шилов кивнул на пустые рюмки, и Миша взялся за бутылку, в которой оставалось уже меньше ста граммов.