– И что вы будете делать, вернувшись домой? Боюсь, что пенсии Джона не хватит на то, чтобы поддерживать тот уровень жизни, к которому вы здесь привыкли. Жизнь в Европе гораздо дороже.
– Вот и Джон мне об этом постоянно твердит! Я… Я не знаю… В конце концов, я могу пойти работать с детьми. Я же училась на воспитательницу детского сада. И… Вы не скажете никому, Дора? Я хочу с ним развестись. Иногда мне кажется, что я ненавижу Джона. Что меня здесь ждет? Каждый сезон дождей моя постель разве только не чавкает от воды, по стенам бегает всякая живность, у меня убили сына, я сама только что оправилась от тифа… Сколько это может продолжаться?!
– На что же вы будете жить? Насколько я знаю, у вас нет собственных денег.
Маргарета погрустнела.
– В этом вы правы. Но я что-нибудь придумаю. Хочу перебраться в Париж.
– А что в Париже? У вас там есть родственники?
– Нет, но я уверена, что добьюсь там успеха. Пойду в натурщицы или актрисы. Уверена, что с моей внешностью смогу поступить на сцену.
– Что же будет с Нон? Вы же не потащите с собой малышку в чужой город, не имея ни денег, ни положения в обществе?
– Придумаю что-нибудь. Главное, выбраться отсюда…
– А о карьере танцовщицы вы не думали? Вы неплохо научились танцевать и на сцене держитесь прекрасно. Мне рассказывала Труди, что из вас получилась прекрасная королева в «Крестоносцах».
– О нет! Кому нужны в Париже колониальные танцы? Уверена, что десять парижан из десяти вряд ли найдут на карте Голландскую Ост-Индию.
– А по-моему, это было бы очень оригинально. Только надо взять какой-нибудь звучный псевдоним. Что-нибудь типа Мата Хари – «Око дня». Так вас называют местные жители.
Маргарета удивленно распахнула засиявшие глаза и, всплеснув руками, чуть не разлила чай, который подал ей слуга.
– Правда? Они меня так зовут?
– Представьте себе! Вы заслужили их уважение интересом к местной культуре. Посмотрите на наших гарнизонных дам – кому из них придет в голову мысль учиться танцам у каких-то дикарей? А вы, душа моя, не гнушаетесь этого занятия, чем вызываете у аборигенов неподдельный интерес.
– Вы шутите, – расцвела Маргарета, – но мне все равно очень приятно… Дора, милая, помогите мне уговорить Джона уехать с острова! Вы моя единственная надежда!
– Хорошо, дорогая, – чуть помедлив, согласилась Теодора, – постараюсь что-нибудь для вас сделать. Думаю, что будет лучше, если я попрошу мужа поговорить с МакЛеодом. Вы не так давно перенесли тиф, и господину Смету не придется сильно покривить душой, если он порекомендует майору увести вас с острова во избежание осложнений, да и девочке полезнее расти в более подходящем окружении. Но хочу сразу предупредить, что в таком деле не стоит торопиться, – быстро добавила она, видя, как встрепенулась ее гостья. Не ожидавшая такой покладистости от норовистой докторши, Маргарета чуть не бросилась ей на шею.
С трудом сдерживая переполнявшую ее радость, молодая женщина быстро откланялась и направилась домой, но, почти дойдя до его порога, вдруг переменила решение и, повернув назад, зашла в лавочку, где накупила целую гору сладостей. Конечно, ее ждет скандал за такое мотовство, но она ничуть не жалела о потраченных деньгах.
Поглощая наперегонки с Нон конфеты, Маргарета представляла себе, как будет блистать в сверкающем огнями Париже. Только что прошла премьера спектакля, вызвавшая в городе фурор. Кругом толпятся очаровательные французские офицеры (ах, эта военная форма!) и журналисты, течет рекой шампанское, матовым блеском отливает на льду русская икра, и она, ведущая актриса театра, в роскошном платье с бриллиантовой диадемой в густых волосах раздает автографы и дает интервью. Все говорят только о ней, любуются ею, а рядом стоит красавец, готовый ради нее достать с неба луну…
– Чего расселась? – услышала она за спиной хрипловатый голос мужа. – В доме пол не мыт, обед опаздывает, а она развалилась на стуле, точно принцесса какая. А это что на столе? Конфеты? Да ты с ума сошла! По миру пустить нас решила, что ли?
Не успев окончательно очнуться от грез, Маргарета через плечо томно взглянула на высокого мужчину с заметной плешью, которого знала… в другой жизни.
– Ах, оставьте ваши упреки, господин МакЛеод. Лучше налейте шампанского, я хочу выпить за прекрасный Париж.
– Да ты окончательно спятила со своим Парижем, – фыркнул ее муж, постучав согнутым пальцем по лбу. – Иди лучше поторопи кухарку, чтобы подавала обед. Тоже мне, прима-балерина нашлась!
Не говоря ни слова, Маргарета поднялась со стула и, величественно распрямив спину, удалилась в сторону кухни, где под присмотром старой малайки в кастрюлях и на сковородах шкварчал и булькал их обед, а МакЛеод задумчиво посмотрел ей вслед.
Неизвестно, что побудило майора в отставке согласиться на возвращение домой. Возможно, в его душе заговорила любовь к далекой Родине. Возможно, его доконали причитания жены. А может, доктор Смет хорошо выполнил возложенную на него миссию.
Как бы там ни было, но факт остается фактом – в марте 1902 года семья МакЛеодов упаковала чемоданы и, купив билеты на грузовой пароход, отбыла из Ост-Индии домой. Всю дорогу Джон провел, играя в карты с капитаном, его помощником и еще с парой таких же, как он, бедолаг, возвращавшихся домой после того, как тропики высосали из них все соки. А Маргарета, когда не возилась с Нон, предпочитала проводить время на носу судна, словно боялась, что вахтенный матрос не заметит родных берегов.
Признание
Франция, декабрь – февраль 1905 года
Ах, Париж, Париж…. В его воздухе сладко пахло духами и дорогим табаком. Из бесчисленных кабаре и ресторанов доносились музыка, звон посуды и ровный гомон голосов. По узким улочкам Монмартра бродили художники, чьи картины сейчас продаются за суммы с кучей нулей, а тогда их можно было купить за бесценок.
В России произошло «Кровавое воскресенье», русский Дальневосточный флот потерпел сокрушительный разгром при Цусиме, в Черном море бунтовал броненосец «Потемкин», но это было далеко и не сильно волновало парижан. Гораздо больше нас тревожил Берлин, где пришедший к власти истерик Вильгельм II взял курс на милитаризацию экономики.
У приехавшей во Францию Маргареты почти не было денег, и она перебивалась случайными заработками, экономя каждое су. Но слава уже стояла на ее пороге, и она не упустила свой шанс.
Я тоже только начинал свою карьеру в «Дексьем бюро», или, как мы его называем, «Бассейне», штаб-квартира которого располагалась на бульваре Мортье, и мнил, что предназначен судьбой спасти Францию. Не меньше.
Как-то коллега из соседнего отдела затащил меня в салон мадам Киреевской на выступление индийской танцовщицы с ничего не говорящей шотландской фамилией. Так я впервые увидел леди МакЛеод, будущую Мата Хари.
– А я не желаю спать! Слышите, вы все, – я не желаю спать!
Громкий мужской голос утонул в гомоне его приятелей. Несколько мгновений – и грохнул выстрел, за ним другой, третий…
Перепуганная Маргарета подскочила на кровати, как была, в ночной рубашке, подбежала к окну и, растворив створки, выглянула на площадь Равиньян, слабо освещенную фонарями.
У соседнего дома толпилась компания подгулявших мужчин, которые громкими голосами обсуждали ножки Ла Гулю – примы кабаре «Мулен Руж», перемежая слова громким хохотом.
Нет, это просто невыносимо! Каждый вечер одна и та же теплая компания пьяных забулдыг не дает ей уснуть, а этот сумасшедший с пистолетом почему-то считает своим долгом палить из него каждый раз, когда гуляки являются в свою ночлежку «Бато-Лавуар». Говорят, в этом бараке один водопроводный кран на все пять этажей, да и туалетов на порядок меньше, чем постояльцев. Монмартр, конечно, не Марэ и не Ситэ, но даже для городской окраины это настоящий клоповник, и его обитатели могли бы вести себя немного сдержаннее! Не для того она бросила мужа и приехала в Париж, чтобы не спать из-за каких-то шалопаев, у которых нет ни сантима за душой!
Еще больше высунувшись из окна, она набрала в легкие побольше воздуха и свирепо рявкнула на гуляк, подражая Теодоре, успокаивавшей не в меру разошедшихся гарнизонных офицеров.
– Эй, а ну пошли отсюда! Если вы можете дрыхнуть целыми днями, то другим нужен ночной сон, потому что днем они работают в отличие от вас! А если этот месье в кепке еще раз пальнет из своей игрушки, я спущусь вниз и оторву ему голову!
Не ожидавшие такой эскапады, гуляки на секунду притихли, а потом разразились хохотом: уж больно смешно выглядела рассвирепевшая дамочка в ночной рубашке, грозившая им кулачком, словно дева-воительница. Только мужчина в кепи, на которого обрушился ее гнев, приподнял свой головной убор и прокричал в ответ:
– Простите, мадемуазель, мы сейчас удалимся в храм искусств, оставив вас в кромешной тишине. За мной, друзья! Прощайте, фея ночи!
– Простите, мадемуазель, мы сейчас удалимся в храм искусств, оставив вас в кромешной тишине. За мной, друзья! Прощайте, фея ночи!
И вся компания скрылась в подъезде, обсуждая случившийся курьез и хохоча.
Маргарета закрыла окно и снова забралась в холодную постель.
После пережитого стресса ей категорически не хотелось спать. С трудом успокоившись, она вернулась мыслями к разговору, случившемуся с месье Молье, владельцем школы верховой езды и по совместительству ее работодателем.
Вчера он остановил ее в конюшне, где Маргарета зарабатывала на хлеб и оплату комнаты, и, отечески хлопнув девушку по аппетитной попке, проговорил, окидывая внимательным взглядом с головы до ног:
– Не понимаю, дорогуша, что вы делаете в этих стенах. С вашей фигурой и манерами вам надо на сцену. Ваше место в «Мулен Руж», а не среди моих жеребцов, хотя они и обладают такими статями, что многие их двуногие собратья могут позавидовать. Хе-хе!
– Но месье Молье…
– Подумайте над моими словами, дорогуша. Вижу, что вы не нашего поля ягода. У меня обширные знакомства, и если вы надумаете, то могу посодействовать вашей карьере, черт побери!
– Мне очень лестно, что вы такого высокого мнения о моей скромной персоне и готовы помочь бедной девушке, оставшейся одной в чужом городе…
– Ну, моя дорогая, мне кажется, что женщине не трудно отблагодарить мужчину, если она, конечно, хочет получить от него поддержку. Для этого есть множество способов. Подумайте и об этом тоже!
С этими словами он игриво ущипнул ее за щеку и пошел дальше, мурлыкая веселенький мотивчик.
Первым порывом Маргареты было поставить наглеца на место, но он шел слишком быстро, а кричать в спину обидные слова или, того хуже, бежать следом было не в ее правилах, тем более что он не просил сразу дать ответ.
И вот теперь она лежала в холодной постели в дешевой меблированной комнате и, глядя на тени на потолке, обдумывала его предложение. Маргарета не страдала от мысли, что кто-то посмел сделать ей грязные намеки, нет! Красота была ее оружием, и если его применение требует некоторых издержек, что ж, придется с ними примириться. Вопрос, что она может показать такого, чтобы ее приняли в «Мулен Руж», где сплошь одни красавицы, учившиеся и умеющие танцевать. Однажды она была в этом заведении, оставившем в памяти провинциалки неизгладимое впечатление. Конечно, как всякая благовоспитанная девушка, она умеет танцевать некоторые бальные танцы, но этого мало.
Нет, она не может конкурировать с красотками кабаре! В сотый раз прокручивая в голове предложения месье Молье, Маргарета вдруг явственно услышала совет, данный ей на прощание Теодорой – исполнять восточные танцы. А что? Может быть, это не столь дикая идея, как могло показаться вначале? Здесь никто не видел ничего подобного, и пресыщенный Париж будет рад получить новое зрелище. С кем бы посоветоваться?
Внезапно в оконное стекло ударился маленький камешек, приглашая обитательницу комнаты выглянуть на улицу. Кто бы это мог быть? Шлепая босыми ногами по давно не мытому паркету, она подошла к окну. Ночь нехотя уступала место дню, и серый рассвет осветил площадь, приглушив все краски. Маргарета выглянула на площадь, и ее брови удивленно поползли вверх. Под ее окном стоял ночной дебошир, приготовившийся кинуть еще один камешек.
При виде девушки он помахал ей, как старой знакомой, и поинтересовался как о само собой разумеющемся:
– Мои приятели отправились спать, а на улице прекрасная погода. Не хотите позавтракать со мной, мадемуазель?
Вот еще напасть на ее голову! Хотя… Не красавец, нос картошкой, впалые щеки, короткая бесформенная стрижка, дурацкая кепка… Но есть в этом парне что-то такое… уверенность, что ли, которая очень ей импонировала. И потом, неразумно отказываться от бесплатного завтрака, когда за душой ни гроша.
– А вы не будете стрелять из пистолета?
– Ну что вы, мадемуазель! Я стреляю только по ночам, чтобы распугать вампиров и кредиторов. Но вы не ответили на мой вопрос. Как насчет «Кафе Безалаберных» на улице Фонтен в 10 часов?
– Хорошо, я приду.
Он поднял кепи и, пригладив волосы, снова водрузил его себе на голову.
– Тогда до встречи! – В его голосе звучал акцент.
– Подождите! Скажите, хотя бы, как вас зовут?
– Пабло, мадемуазель. Пабло Пикассо к вашим услугам. А позвольте узнать ваше имя?
– Маргарета МакЛеод.
– Так до встречи в десять, Марго!
Он улыбнулся и, помахав рукой, отправился к своему подъезду, а Маргарета, окончательно продрогнув, второй раз за ночь закрыла окно и, завернувшись в теплую кашемировую шаль – память о начале семейной жизни, – снова юркнула в постель. Ну вот, у нее появился кавалер. Жалко, что не военный. Возможно, форма придала бы ему недостающего шарма. Впрочем, может быть, парень окажется не так уж плох. Правда, он явно моложе ее, да и с деньгами, похоже, туго, но ведь она не собирается выходить за него замуж, а позавтракать можно и с таким мальчишкой, если он, конечно, сможет заплатить за еду.
Вот тебе, Грит, и собеседник, о котором ты мечтала. Пикассо… Испанец, наверное. Тоже приехал покорять Париж. Будет о чем поговорить. А пока у нее есть еще пара часов, чтобы вздремнуть в тишине и покое.
Приглашение незнакомца на завтрак привело молодую женщину в отличное настроение, и, сладко потянувшись, она смежила ресницы. Даже если она немного проспит, бедный мальчик наверняка ее простит. Во всяком случае, можно будет проверить миф о невероятной галантности испанцев…
Маргарета пришла на встречу немного загодя и специально бродила по улице, чтобы ее новый знакомый не подумал, что нашел доступную женщину. Завтрак – завтраком, но надо же и гордость иметь.
Она видела, как он появился на улице, огляделся по сторонам и вошел в кафе. Выждав несколько минут, Маргарета выскользнула из-за афишной тумбы, за которой пряталась от его взгляда, и вошла следом за случайным знакомцем в полумрак довольно большого зала, заставленного простыми столами и лавками, отполированными брюками и юбками завсегдатаев. День был серым, и в углах сгустились тени, смывавшие остатки красок с бледных лиц его ранних посетителей, приходивших в себя после вчерашних попоек или чинно беседующих с потасканного вида дамами, не успевшими еще запудрить синие круги под глазами.
Порадовавшись в душе, что вовремя успела сшить пусть недорогое, но очень элегантное платье, Маргарета появилась в дверях заведения, точно пришелица с другой планеты. Ее серое платье с красным поясом и коралловым ожерельем было великолепно, пальто, слегка потертое на обшлагах, еще сохраняло вполне достойный вид, а шляпка с фазаньим пером была вообще выше всех похвал, хотя и стоила сущие копейки, потому что ее бывшая владелица впала в крайнюю нужду и распродавала «остатки прежней роскоши» за смехотворные деньги.
Увидев за дальним столом своего кавалера, Маргарета направилась прямо к нему мимо завсегдатаев, оглядывавших ее кто с подозрением, кто с завистью. Обрадованный появлением девушки месье Пикассо поднялся навстречу, и она заметила гордый взгляд, которым парень окинул зал.
– Я думал, вы не придете.
– Вот как? Это намек, что мне следует удалиться?
– Что вы! Наоборот, я чертовски рад вас видеть. Я совсем недавно в Париже и знаю не так много очаровательных женщин… Я взял на себя смелость заказать кофе с молоком и круассаны. Вы любите круассаны?
– Наверно, люблю. А вы?
– Как всякий испанец предпочитаю мясо, но круассаны в этом заведении тоже вполне съедобны… Не будет бестактностью с моей стороны сказать, что вы поразили меня своей смелостью? На меня еще ни разу не кричали по ночам очаровательные девушки, высунувшись из окна так, что я побоялся за ваше здоровье и саму жизнь.
– Вы очень галантны, – улыбнулась Маргарета, устраиваясь на скрипучей лавке за видавшим виды столом. – Могу я, в свою очередь, поинтересоваться, зачем вы приехали в Париж?
– Разумеется, покорить его. Вы ведь тоже стремитесь к этому, не так ли? Все красивые девушки приезжают сюда только за славой и богатством. Судя по фамилии, вы из Шотландии?
– Я МакЛеод по мужу.
– Он тоже здесь?
– О нет. Мы с ним во временном разводе.
– Это как?!
– Ну, почти разведены, но не до конца.
– Мне очень жаль. У вас есть дети? Чем вы занимаетесь, когда не кричите на подвыпивших дебоширов и не едите круассаны?
Что она могла сказать в ответ? Что оставила отцу свою дочь и не сильно горюет по этому поводу? Что попыталась устроиться работать натурщицей, но, поняв, что это тяжелая работа, за которую платят сущие гроши, бросила ремесло, на котором думала разбогатеть? Что имеет диплом воспитательницы детского садика, но терпеть не может детей? Что работает в школе верховой езды на рю Бенувилль и еле сводит концы с концами?
– Есть дочь, которую отобрал у меня ее отец. Это очень печальная история. Мы познакомились с ним в Голландской Ост-Индии, где жили мои родители. Это была сумасшедшая любовь с первого взгляда. Он был полковник голландской армии, и мне пришлось многим пожертвовать, чтобы быть рядом с ним. В то время я обучалась священным танцам, но вынуждена была оставить храм, чтобы последовать за ним. К сожалению, Джон не оценил мою жертву, и мы расстались. Он бросил меня, отобрав дочь и те деньги, которые дал мне отец… Но это слишком личная история, и мне не хотелось бы бередить свои раны.