Александр Беляев Младший сержант Арбузов
I
После увольнения в запас сержантов Найды и Штырбу перед капитаном Иголкой, командиром РМО, стоял выбор, кого выдвигать на освободившиеся сержантские должности. С командиром отделения ГСМ проблем не было: на этой должности уже полгода ходил Иван Вдовцов; ему без проблем присвоили очередное воинское звание «младший сержант», справедливо решив, что он слишком долго заходился в «рядовых»
На должность заместителя командира взвода Нытик, старшина РМО, предложил кандидатуру своего нового каптёрщика – рядового Цибулю. Родом он был со Львовской области. Частенько ездил в увольнение домой и привозил старшине продукты.
Капитан Иголка возражать не стал. Оставалась вакантной должность командира отделения механиков. И ротный, сам не зная почему, предложил старшине кандидатуру Арбузова.
– В принципе можно, – задумавшись, сказал Нытик. – Арбузов – парень упэртый, норовыстый, но мени здаеться, якшо вин захоче, вин стане файным сэржантом.
– Мне тоже так кажется, – обрадовался капитан Иголка. – К тому же я думаю, это должно его изменить. Знаю, человеку обидно, когда все ему постоянно говорят, что он плохой…
– Кажуть, якшо людыну постоянно клыкаты свиньёй, рано чи пиздно вин захрюкае, – тонко улыбнулся Нытик.
– Всё правильно.
Ротный вызвал в каптёрку Арбузова.
Через минуту Арбузов появился на пороге, суетливо поправляя пуговицу, спросил:
– Товарищ капитан, вызывали.
– Заходи, садись.
Арбузов зашёл, нерешительно присел на краешек дивана. Он не мог понять, почему его вызвали. Вроде бы, он ничего плохого не совершал.
– В общем, мы тут со старшиной посовещались, – начал ротный, – и хотим предложить тебе должность командира отделения механиков. Что думаешь, Виктор?
Арбузов был удивлён. Чего-чего, а такого от ротного он не ожидал. Чтобы лишний раз убедиться в том, что его не разыгрывают, он с вызовом спросил:
– А как же насчёт ваших слов, товарищ капитан, что по мне тюрьма плачет? – и внимательно посмотрел на ротного.
Капитан Иголка виновато отвёл глаза в сторону, тихо сказал:
– Все мы в жизни ошибаемся. Ты опытный солдат, Витя. Второй год в армии. Знаешь специфику службы. Пользуешься авторитетом в коллективе. Думаю, ты справишься.
– Спасибо за доверие. Только я вам не верю. Мне кажется, вы меня разыгрываете.
– Нет, Виктор, мы говорим с тобой на полном серьёзе. Мы действительно решили оказать тебе доверие. Надеемся, ты его оправдаешь.
– Постараюсь оправдать.
– Что ж… поздравляю, в понедельник будешь в приказе, – Иголка тепло и крепко пожал Арбузову руку. – Ну что… забудем все прежние обиды?
– Забудем, товарищ капитан.
– Давай.
– Разрешите идти?
– Иди.
Арбузов вышел из каптёрки окрылённым. В роте он решил пока никому не говорить. Рассказал только друзьям – Бардо, Стифу и Буреломову.
– Что ж в нашем полку прибавление, – обрадовался за друга младший сержант Бордецкий. – Теперь ты тоже будешь сержантом. Иди, брат, сюда. Я тебя обниму.
– Не понимаю, чем это я так Таракану угодил, – удивлялся Арбузов, пытаясь понять логику ротного.
…В понедельник на утреннем разводе начальник боевой и служебной подготовки майор Рунич, зачитывая приказ по части, объявил:
– Командиру отделения механиков роты материального обеспечения рядовому Арбузову присвоить очередное воинское звание – младший сержант.
Арбузов, хлопнув по плечу, стоявшего в первой шеренге, здорового Вдовцова, чётким строевым шагом вышел из строя, вытянувшись в струнку, бодро гаркнул:
– Служу народу Украины!
II
Арбузов всё больше и больше находил преимущества своего нового социального статуса. Теперь он, заступая в суточный наряд, не ходил дневальным по роте, а только дежурным. Покрикивал на «гусей» по утрам, когда они наводили уборку в кубрике, и, особенно, по субботам, когда проводилось ПХД. В наряде по столовой он или младший сержант Цибуля заступали помощником старшины; в столовой он крутил роман с хлеборезкой Любкой.
Однажды РМО и человек 20 солдат из роты охраны выделили на разгрузку двух вагонов угля; младшие сержанты Арбузов, Цибуля, Вдовцов, Бордецкий в разгрузке участи не принимали, а только подгоняли остальных солдат. Да, преимущества сержантских погон были налицо!
Когда же в РМО поступила заявка на выделение одного сержанта в «карантин», Иголка выделил Арбузова.
В «карантине» Арбузов всё своё личное время уделял своему взводу. Учил «запахов» заправлять койки, наматывать портянки, подшивать воротнички. За весь месяц он ни разу никого не ударил. И даже почти не повышал на них голоса. Он сразу дал всем понять, что он строгий, но справедливый командир.
Как-то раз он вёл взвод на обед в столовую. Был ясный июньский день. Дивизия утопала в густой зелени деревьев. Яркие лучи солнца горели на тёплом асфальте. Заливались зяблики.
Навстречу Арбузову из столовой возвращалось РМО. Строй вёл младший сержант Вдовцов.
Арбузов, приосанившись, весело и лихо скомандовал:
– Взвод!
И его молодые усилили шаг.
– Смирно! Равнение напра-фо-о!
Молодые, чётко печатая шаг, шли, выворачивая шеи. Он старались. Им хотелось угодить своему командиру.
– Вольно! – скомандовал Арбузов с улыбкой. – Взвод, кто вас кормит и гребёт?
Тридцать солдатских глоток весело и дружно гаркнули:
– Наш любимый замкомвзвод!
Эта фраза вызвала у многих эрмеошников улыбки.
– Молодцы! Взвод, объявляю благодарность!
Арбузов отпустил свой взвод к «карантину», а сам остановился пообщаться с сослуживцами.
– Молодец, я смотрю, ты их выдрессировал на славу! – похвалил Вдовцов.
– Стараюсь. У меня не сорвёшься.
– Бьёшь их?
– Я что по-твоему сумасшедший? – усмехнулся Арбузов. – В карантине молодых бить нельзя. Вот когда их нам в казармы кинут, тогда оторвёмся.
– Лично я обижать никого не буду. Я зарёкся.
– А если тормоз какой попадётся?
– На такого у меня найдутся другие методы… На ГСМ по службе задрочу. Заставлю бочки с бензином катать.
– В принципе правильно. Но кулаки всё же чешутся. С нетерпением жду их присяги. Некоторые тормоза меня уже откровенно достали.
Незаметно пролетел июнь. Молодые приняли присягу: теперь они больше не были «запахами». Теперь они назывались «шнэксами» или «духами».
Приказом командира части младшему сержанту Арбузову за умелое командование взводом была объявлена благодарность.
III
Арбузов вернулся в свою роту.
Через два дня после присяги молодых раскидали по подразделениям. В БАТО прибыло около 20 новобранцев. В РМО попало трое.
Как-то после Отбоя Арбузов с другими «дедами» поднял молодых и велел им строиться в коридоре батальона.
Молодые, в одних трусах, майках, босиком построились в коридоре БАТО.
– Взвод! – скомандовал Арбузов.
Молодые зашагали, печатая шаг по паркету босыми ногами.
– Смир-на!
Шаг усилился.
– Равнение на средину!
Молодые, повернув головы на стоящих вдоль стены шеренгу «дедов» – Бордецкого, Стифа, Буреломова, Вдовцова, Дробышева, Вербина, Цибулю, – бодро гаркнули:
– Здравия желаем, уважаемые дедушки Украинской Авиации!
– Молодцы, вольно! – скомандовал Арбузов.
Всем «дедам» это представление очень понравилось. Потом молодым «простреливали фанеру».
Арбузов, подозвав одного из молодых, требовательно сказал:
– Робот, грудь к осмотру!
Молодой, неуклюжий, тощий, с плоской грудью, подошёл к Арбузову и, вытянувшись в струнку, громко, как его учили, крикнул:
– Фанера трёхслойная, грудь бронебойная, образца тысяча девятьсот семьдесят седьмого года выпуска, к осмотру готова!
Арбузов ударил его в грудь кулаком.
Робот отлетел в сторону, согнулся. С искажённым от боли лицом выдавил:
– Отдачи нет, откат нормальный, гильза упала в ящик!
– Молодец! Следующий!
Арбузов, подзывая к себе молодых, «простреливал фанеры».
– Ну что, орлы! Привыкаем к суровым армейским будням! Это вам не бабма сиськи мять! Петруха, иди-ка сюда. Дай-ка я тебе лося всажу.
Молодой, по имени Петруха, подошёл к Арбузову, скрестив у себя на лбу руки ладонями наружу.
Арбузов всадил кулаком, от его удара Петруху слегка пошатнуло.
– А теперь музыкального лося, – и Арбузов снова врезал по ладоням.
Петруха уныло запел:
– От улыбки станет всем светлей.
И слону и даже маленькой улитке.
– Что-то ты невесело поёшь. Ладно, следующий.
Простелив всем «простого лося» и «музыкального лося», Арбузов сказал:
– Так, бойцы, на сегодня хватит, марш по койкам!
Отпустив молодых, Арбузов вместе со Стифом и Буреломовым пошли к Бардо в каптёрку.
Был разгар цветущего лета. На полях и в огородах у гражданского населения созрел мак. Сегодня двое молодых, по приказу «дедов», нарвали с огородов несколько растений.
«Деды» на перевёрнутом вверх дном утюге, используя его в качестве электроплитки, приготовили себе дозу, «вмазались».
Пока шёл сезон, Арбузов с друзьями каждую ночь готовили себе «ширево», «двигались по вене» и кайфовали. Они сожгли три утюга.
Утюги приносили им молодые. Они по приказу «дедов» воровали их в других ротах.
IV
В наряде по столовой Арбузов заступал помощником старшины. Почти всё время проводил в хлеборезке. Он тискал Любку, целовал её в губы, лез под халатик, под платье…
И она забеременела.
Узнав об этом, Арбузов спокойно сказал:
– Так, хорошо. Что будем делать?
– Я нэ знаю, Витя.
– Короче, делай аборт. Что ещё тут придумаешь?
– А можэ ты мэнэ замиж визьмэшь?
– Ты что охренела? Ты неизвестно под кого ложилась, а теперь меня крайним хочешь выставить. Даже и не думай.
– А я нэ знала, що ты такый.
– Какий такый? – передразнил её Арбузов. – Я такой, какой я есть. И ты думаешь, у меня есть желание оставаться с тобой в этом долбанном городе. У меня Херсон есть. У меня большие планы на жизнь. И ты в эти планы не входишь. Всё, базар окончен!
Как-то раз в увольнении вместе с Бардо и Буреломовым зашли на дискотеку. Из-за девушек подрались с местными. Едва унесли ноги.
Зло сорвали на молодых.
V
Дни тянулись за днями.
Молодые отсчитывали «дедам» стодневку.
Когда не было мака, «деды» маялись со скуки.
Арбузов с другими пристрастился играть в карты. Играли в покер, на деньги. И Арбузов проиграл Буреломову большую сумму. Под три своих месячных скромных сержантских зарплаты.
Долг нужно было отдавать. Буреломов был не из тех, кто стал бы прощать долг. И Арбузов был вынужден искать деньги. Он стал крутиться.
Первым делом решил «развести на бабки» Вербина, вызвал его в коридор.
– Да, брат, да, – тяжело вздохнул Арбузов, глядя на сослуживца. – Нехорошо.
– Что нехорошо?
– Нехорошо, нехорошо.
– Что нехорошо, никак в толк не возьму?
– Нехорошо, брат, нехорошо.
– Да что нехорошо, объясни толком? – недоумевал Вербин, глядя на сослуживца.
– Нехорошую историю мне про тебя рассказали, – с сожалением сказал Арбузов.
– Что за историю?
– Говорят, будто ты жопу за сапоги ставил, – Арбузов пронзительно посмотрел Вербину в глаза.
– Ты что!.. Витёк, не было такого. Не было.
– А пацаны говорят, что было.
– Кто говорит?
– Люди говорят.
Арбузов и Вербин стояли у окна, у входа в БАТО. Стоявший на «тумбочке» Стиф с интересом смотрел за развитием событий.
– Кто-кто говорит?
– Неважно кто. Люди говорят. Пацаны, чьему слову я верю.
– Враньё. Наговоры!
Арбузов, как бы рассеянно, будто бы он был в глубокой задумчивости, распахнул двери туалета. Там стояли Бардо, Буреломов и ещё человека четыре…
– Братва, – обратился к ним Арбузов, входя в туалет. Вербин суетливо вошёл за ним следом.
– До меня дошли слухи, будто Бэбик ставил жопу за сапоги.
– Это правда, Бэбик? – спросил Бордецкий, и тонкая насмешливая улыбка чуть тронула его красивые губы.
– Враньё, наговоры. Вот те крест! – испуганно заговорил Вербин. – Не было этого. Не было!
– Дай слова пацана? – потребовал сержант Цибуля.
– Слово пацана!
– Что слово пацана? Ты объясни, за что именно ты даёшь слово пацана? – потребовал Арбузов.
– Слово пацана, что я не ставил жопу за сапоги, – резко выпалил Вербин.
– Стоп-стоп-стоп, – сказал Арбузов, слегка толкнув Вербина в грудь. – Выходит, братец, ты балабол.
Вербин заморгал глазами. Он никак не мог понять.
– Ну что вылупился на меня, как на бабу? – сурово глядя, сказал Арбузов. – Ты в параше был?
– Ну был.
– На толчок становился?
– Ну становился, – отвечал Вербин, всё ещё никак не понимая, чего к нему привязались с глупыми расспросами.
– Становился. Штаны с себя снимал?
– Снимал.
– На очко садился, но при этом жопу за сапоги ставил. Так?
Вербин молчал. Он был подавлен. Он понял, что его поймали на словах.
– Что молчишь, Бэбик? – насмешливо спросил Бардо. – Или ты по-прежнему станешь отрицать, что жопу за сапоги не ставил, когда на очка ходил?
Молчание.
– Итак, Бэбик, что делать будем? – Арбузов сдержанно улыбался. Он был доволен, что всё так легко получилось. Рыбка легко клюнула и проглотила наживку.
– Пацаны, ну я ж не знал, – жалостно замямлил Бэбик.
– А это никого не гребёт, – жестоко сказал Арбузов, с размаху ударив Вербина в грудь. – Короче, слушай сюда. Через три дня у нас зарплата. Половину зарплаты – мне. За балабольство!
Вербин, чувствуя в горле тугой комок, тяжело сглотнул.
– Ты меня понял? – спросил Арбузов, схватив Вербина за воротник кителя.
– Понял.
– Свободен!
Когда Вербин вышел, «крутые» рассмеялись.
– Ловко ты его…
– Молодец, Витёк!
– Так и надо поступать с лохами.
– Я лохи для этого и созданы, – самолюбиво улыбался Арбузов. Он был доволен. Эту из Херсона, когда в марте месяце был в отпуске..
VI
Арбузов стоял у входа столовой, когда из неё вышел Евгений Клюковский.
Месяца два назад по просьбе его матери, приезжавшей в часть и разговаривавшей с подполковником Самоваловым, Клюковского назначили уборщиком в офицерскую гостиницу.
Офицерская гостиница располагалась на втором и третьем этаже, над зданием штаба части. На втором этаже жили неженатые молодые офицеры, в основном лётчики и техники из полка. На третьем было два генеральских номера, в которых принимали особо почётных гостей, и жили семейные. Сам Самовалов жил здесь же, в офицерской гостинице, на третьем этаже.
Клюковский постоянно находился в гостинице, ночевал с одном из номеров на восемь человек, где жили молодые лётчики.
С сослуживцами роты они почти не виделся. Редко встречался с ними в столовой. Он старался избегать случайных и ненужных ему встреч.
– Клюква, – окликнул Арбузов, – ну ты чего… не здороваешься с сослуживцами по роте, проходишь мимо?
– Ой, извини, Витёк… Я тебя не заметил.
– Разве я такой незаметный? Ты меня удивляешь, Клюква. Я смотрю, ты там, в офицерской гостинице, совсем расслабился?
– Ну, прости. Виноват!
– Смотри мне… Накажу. Ты меня знаешь. У меня рука тяжёлая.
Клюковский стоял, понуро опустив голову. С кем – с кем, а с Арбузовым ему хотелось видеться меньше всего. Клюковский по спискам числился в РМО, но в роте никогда не ночевал. По списку вечерней проверки ему всегда ставили букву «Н» – наряд. Клюковский постоянно жил в офицерской гостинице. В его обязанности входило убирать комнаты, в которых постоянно проживали неженатые молодые офицеры-лётчики, и в коридорах гостиницы поддерживать чистоту и порядок. В дореволюционной русской армии такой солдат назывался денщиком. Но после победы Народной власти использовать дореволюционный термин было как-то неэтично. В слове «денщик» было что-то унизительное. Народной власти оно напоминало времена «проклятого» Самодержавия и было в нём что-то «рабское». Поэтому Клюковский назывался политкоректнее – «хозобслуга». Но суть от этого не менялась. И если раньше у каждого офицера Российской Армии был свой денщик, то теперь, в Армии Независимой Украины, солдат хоз.обслуги в одиночку обслуживал пятнадцать офицеров, две огромных комнаты, два длинных коридора и лестничный проём. Всё очень честно, по-народному справедливо.
Тем не менее среди солдат РМО место Клюковского считалось одним из самых «козырных», потому что он не находился под постоянным пристальным взглядом капитана Иголки, и потому не удивительно, что Клюковскому многие завидовали и зависть рождала неприязнь к нему. А от неприязни до ненависти – один шаг.
Питался Клюковский в солдатской столовой, но был хозяином себе. Он сам определял себе время, в какое ему идти в столовую. Он старался всегда попасть в то время, когда отобедают все его сослуживцы. Он не хотел ни с кем лишней встречи. Боялся знакомых. Многие при встрече презрительно бросали ему:
«Стукач!»
«Смотрите, вон стукач пошёл. Из-за него Хомута на дизель… на два года посадили!..
В солдатской столовой начинали кормить обедом с двенадцати часов. Клюковский всегда ходил к закрытию, к половине третьего. В это время он не ожидал здесь встретить Арбузова. А Арбузов пришёл в столовую так поздно из-за того, что сегодня днём получал вместе с младшим сержантом Скоропадом чистоё бельё для роты.
– Ну что, Клюква? Как дела?
– Нормально.
– Нормально? А я думал, как в курятнике…
– Но ты же мне не дед, Витёк, чтоб я тебе давал такой ответ.
– Согласен, Клюква. Я тебе, конечно, не дед… Но, брат, до моих ушей дошла про тебя нехорошая информация…
– Что за информация? – насторожился Клюковский.
– Нехорошая.
– Ну что именно? – да говорят про тебя, будто ты жопу за сапоги ставил?
– Ты что?! Не было такого, – испуганно и быстро заговорил Клюковский. – Не было!