Расквартированный в столице элитный батальон республиканской гвардии восстал не несколько часов назад, как сообщил Нефёдову Макс Хан, а ещё накануне поздно вечером. Кто-то пустил слух, будто бы представители племени, к которому принадлежал президент, командующий сухопутными силами, глава правительства и большинство министров и генералов, решили вычистить из армии и полиции представителей других народностей. Как только этот слух распространился среди солдат, в расположении гвардейского батальона начались беспорядки.
Этнический конфликт в здешнем обществе тлел всегда. Армия и полиция тоже не являлись исключением. Для власти воинские части, в которых служили представители недовольных кланов, являлись той самой пороховой бочкой, которая могла рвануть в любой момент и разнести весь корабль. Однако полностью укомплектовать даже элитные подразделения солдатами-соплеменниками Арройя не имел возможности. Из-за многолетней войны и регулярно проводимых всеми противоборствующими армиями насильственных мобилизаций молодые парни призывного возраста были в большом дефиците. Зато все офицерские должности занимали родственники президента, родственники родственников и так далее. Неудивительно, что взбунтовавшиеся гвардейцы первым делом перебили своих командиров. До рассвета в казармах на окраине Морганбурга и в прилегающих кварталах происходила резня и разбой. Зачинщикам мятежа не сразу удалось уговорить увлечённо мародёрствующих сослуживцев идти в поход на власть. Когда им это, наконец, удалось, батальон погрузился на бронетранспортёры, грузовики и отправился брать штурмом президентский дворец. Солдаты были уверены: это президент Морган Арройя отдал тайный приказ истребить солдат-инородцев.
Для правителя страны ситуация становилась критической. Большинство частей столичного гарнизона и полиция взяли нейтралитет, ожидая, чем кончится дело. И только иностранные наёмники, которым Арройя в начале недели, наконец, выплатил жалованье, формально поддержали своего работодателя. Но на деле никто из «солдат удачи» не спешил садиться в самолёт и отправляться бомбить колонну, прекрасно понимая, что после этого может стать объектом мести. Среди аэродромной обслуги, солдат, охраняющих гостиницу, в которой жили «солдаты удачи», и даже среди ресторанных швейцаров и официантов немало было тех, кто имел родственников среди мятежников.
В этой ситуации сама судьба посылала Борису Нефёдову шанс реабилитироваться в глазах властей после истории с доносом Магнуса. Ведь в любой момент на аэродроме могли появиться люди из секретной полиции с ордером на его арест.
Принимая во внимание важность его задания, Хан лично привёз Нефёдова на аэродром. Недавно Борис, который был уже не молод, перенёс приступ малярии. И хотя ему удалось справиться с хворобой, он ещё был недостаточно силён, чтобы самостоятельно управлять таким тяжёлым самолётом, как В-26 «Мародёр». Хан вызвал по очереди нескольких пилотов-европейцев и американцев, но все они под тем или иным предлогом отказались участвовать в усмирении мятежников.
Только недавно вступившему в местные ВВС отставному кадровому офицеру Советской армии трудно было привыкнуть к особым отношениям между командиром и подчинёнными в этом специфическом подразделении. С одной стороны, наёмники всячески подчёркивали свою личную преданность завербовавшему их командиру. Его авторитет и удачливость до поры цементировали личный состав авиационного легиона. Но с другой стороны, периодически возникали ситуации, когда «солдаты удачи» не спешили выполнять приказы Хана.
Взаимоотношения легионеров со своим предводителем строились на специфической профессиональной этике, во многом напоминающей старинные пиратские традиции, когда члены команды подчинялись капитану лишь до тех пор, пока это не противоречило их интересам и условиям соглашения. В определённых ситуациях любой «джентльмен удачи» мог отказаться выполнять приказ главаря и даже поставить на голосование вопрос о его переизбрании, если капитан требовал что-то противоречащее контракту или его требование было не выгодно членам экипажа. Борису запомнился короткий разговор:
– Полетишь с ним? – кивнул на Нефёдова Хан.
Вместо ответа пилот-итальянец многозначительно поинтересовался:
– Как вы полагаете, господин Азам (таково было местное прозвище Макса Хана), в случае смены власти новому президенту понадобятся наши услуги?
– Вероятно, – потемнел лицом немец, быстро сообразив, куда тот клонит.
– Так, может, нам пока не стоит спешить брать чью-то сторону? – тут же предложил дальновидный «макаронник». И многие товарищи его поддержали.
Президент Арройя давно вызывал недовольство у лётчиков в первую очередь своей патологической скупостью. Он регулярно задерживал наёмникам жалованье, ссылаясь на экономические трудности в стране. Вместо долларов или иной серьёзной валюты мог расплатиться полуметровыми ассигнациями со многими нулями, собственным автопортретом и факсимиле подписи. Между тем наёмники придерживались простого правила: атаман без золотого запаса – не атаман.
Фактически командующий воздушным легионом оказался чуть ли не единственным пилотом, кто оставался верен президенту в критический момент. Правда, преданность эта была далеко не бескорыстной. Помимо личной дружбы с Арроей и благодаря ей немец имел серьёзные финансовые интересы в этой стране, которые могли быть реализованы только при сохранении власти нынешнего правителя.
Ещё плохо разбираясь в местной специфике, Борис тем не менее отдавал себе отчёт в том, что может оказаться слепым оружием в руках активно интригующего против своих явных и тайных противников командира. Но осознавал Нефёдов также и то, что без поддержки Хана ему долго не продержаться в этой банке с пауками и уж точно не спасти сына. Так что оставалось всецело довериться своему единственному союзнику и командиру и без колебаний принимать его сторону в самых критических ситуациях.
Между тем не найдя поддержки среди ближайших соратников, Хан решил усадить в кабину вместе с Нефёдовым кого-нибудь из сородичей президента. Дело в том, что, помимо выполнения боевой работы, наёмники пытались готовить кадры для местных ВВС. В составе легиона уже числились семь туземных лётчиков, которым, правда, до сих пор не доверяли самостоятельных заданий из-за крайне низкого уровня их квалификации. Но так как выбирать было просто не из кого, то для дела теперь мог сгодиться любой, кто умел держать штурвал.
Но тут выяснилось, что, едва узнав о мятеже, местные лётчики-офицеры быстро скинули с себя свою красивую форму (под ней у них оказались наготове цивильные шорты и маечки) – и по домам! Единственный же, ещё не успевший сбежать, чернокожий авиатор объяснил «белому генералу», что он не такой дурак лететь туда, где стреляют.
Конечно, этого умника можно было силой заставить идти в бой, но Борис сам отказался брать такого парника. Ничего, он как-нибудь справится в одиночку.
Уже перед самой посадкой в самолёт к Борису откуда-то из-под крыла подскочил юноша-механик из местных по имени Нэро. Впоследствии Нефёдов даже подружится с ним. Паренёк предупредил:
– Если не откажетесь, как другие, лететь, то вас убьют.
Фактически вручив лётчику чёрную метку, босоногий вестник бросился наутёк. Находившийся поблизости Хан всё слышал. Видя задумчивый взгляд Нефёдова, немец с упрёком бросил ему:
– Похоже, ты тоже собираешься взять временный нейтралитет.
Борис равнодушно пожал плечами. Сейчас не время стучать себя кулаком в грудь. Обходя самолёт, Нефёдов проверял исправность его основных систем. Хан шёл рядом и продолжал накачивать лётчика, как бойца перед решающим матч-реваншем:
– Разве ты не видишь, что это продёлки Хенка-бомбардировщика! Старый лис подослал провокатора, чтобы покончить с тобой и лишить меня верного человека… Не исключено, что это он организовал мятеж, чтобы посадить на освободившийся после бегства Арройи трон свою марионетку… Только учти, если ты в ближайший час не отрубишь голову гадине, что ползёт сейчас к президентскому дворцу, то ещё до захода солнца познакомишься с костоломами из службы безопасности. В местной тюрьме тебя будут медленно – сантиметр за сантиметром погружать на специальной лебёдке в бассейн. Вместо воды его наполняют серной кислотой. Когда крепкие подошвы твоих армейских ботинок зашипят и начнут таять, как снег под лучами яркого солнца, тебе впервые гуманно предложат подписать признание в том, что ты намеренно позволил уйти тому наркобарону. Потом ты ещё не раз услышишь это предложение, прежде чем… Впрочем, я не уверен, что тебя обвинят только в этом преступлении. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что ты обязательно подмахнёшь всё, что тебе «шьют». У меня здесь приятели во всех учреждениях, так что я в курсе: даже самые крепкие мужики сдаются, когда их погружают в кислоту по яички. Или ты надеешься побить этот рекорд?
Пилоту ещё издали на фоне городской панорамы открылся путь, проделанный двигающейся к центру Морганбурга колонной мятежников. За собой взбунтовавшиеся гвардейцы оставляли дымы пожаров. Не встречая на своём пути серьёзного сопротивления, бунтовщики чувствовали себя хозяевами положения. Редко участвующим в серьёзных боях придворным солдатам было невдомёк, что положение их весьма уязвимо. Вместо того чтобы выбирать окольные маршруты с одноэтажной застройкой, где имелась возможность быстро рассредоточиться в случае возникновения воздушной угрозы, пьяные и уверенные в своей безнаказанности местные тон-тон макуты легкомысленно втянулись в старый город. На узких улочках меж четырёх– и пятиэтажными домами, оставшимися на память об европейских колонизаторах, колонна словно оказалась зажата в теснине горного ущелья.
Первым делом пилот «Мародёра» выпустил по противнику облако неуправляемых ракет, превратив в огромный костёр головную бронемашину. Вторым заходом он расстрелял из пушек с бреющего полёта два грузовика, замыкающих колонну. Мятежники оказались в ловушке. Борис действовал предельно агрессивно, не давая противнику опомниться и организовать оборону. Однако через некоторое время на земле несколько групп солдат сумели организовать оборону и начали огрызаться из зенитных пулемётов. Поэтому крылатый штурмовик появлялся всегда оттуда, откуда его не ждут – внезапно выскакивал из-за крыш то справа, то слева и поливал запаниковавших солдат разящим огнём. Атака длилась не более пяти секунд. Фактически это был короткий укол. Искушённый во всех видах воздушного боя мастер действовал по принципу «атакуй и беги». Такими наскоками можно было измотать врага, заставить его истекать кровью, избежав ранений.
Затем пришёл черёд сменить тактику. Теперь Анархист проходил над колонной в одном направлении, поливая её огнём из всех стволов, разворачивался и возвращался обратно. Только основательно обработав снарядами и бомбами один кусок забитой техникой улицы, переходил к следующему. Такой способ «зачистки» относительно небольшого участка территории напоминал своего рода «бинтование».
Все развороты многоопытный ас выполнял только против ветра, чтобы более точно выдерживать курс и исключить даже малейшую вероятность промаха. Главным теперь было попытаться избежать случайных жертв среди мирного населения, которое итак уже натерпелось страху в ожидании приближающихся головорезов, у которых не было никакой внятной политической программы, зато имелась неутолимая страсть к грабежу и насилию. Поэтому несколько раз, когда лётчик не был уверен, что его снаряды лягут точно в цель, он вообще не нажимал на гашетку…
Вернувшись на аэродром, чтобы заправиться и пополнить боекомплект, Нефёдов чуть не стал жертвой обещанного возмездия. Вставший рядом с самолётом автозаправщик внезапно вспыхнул вскоре после того, как началась перекачка топлива. В это время Борис сидел в кабине, но вовремя заметил в зеркальце заднего обзора горящий бензовоз у своего киля. Нефёдов не помнил, как он выскочил из самолёта. Пилот успел отбежать метров на тридцать от очага пожара, когда за спиной рванул взрыв. Сильный удар в спину бросил его на бетон. Быстро оглянувшись, старый лётчик увидел, как во все стороны разлетаются тысячи искорёженных стальных обломков; огнемётными струями брызжет горящее топливо из взорвавшихся самолётных баков и цистерны бензовоза. Пытающиеся спастись бегством люди за секунды вспыхивали и сгорали, словно спички. Загорелись самолёты на соседних стоянках.
Вокруг Нефёдова падали фрагменты, по которым не всегда можно было определить, что ещё минуту назад являлось самолётом, а что грузовиком. В результате диверсии погибло не менее десяти человек и втрое больше получили ожоги и ранения. Три боевые машины были выведены из строя.
Пока Борису искали другой самолёт на замену, пришло сообщение, что после нанесённого им воздушного удара мятежники решили больше не искушать судьбу и сложили оружие. Интересно, что обычно беспощадные к пленённым врагам, на этот раз власти проявили удивительную гуманность. Приехавший принимать капитуляцию гвардейцев Хенк в качестве наказания приказал солдатам… сто раз отжаться. Этот эпизод дан, чтобы показать необычные местные нравы. А кроме того, впоследствии выяснится, что это Хенк стоял за мятежами, и президентские гвардейцы давно с ним в сговоре. Борис воспринял эту новость без особого удивления. Тот, кто хотя бы неделю провёл в этой стране, неизбежно привыкал к местному театру абсурда.
Однако для Нефёдова работа на этом не завершилась. Вскоре стало известно, что хаосом в столице решил воспользоваться один из партизанских командиров, который двинул на город свою лесную армию. Срочно требовалось обнаружить приближающиеся к окрестностям столицы отряды противника и навести на них ударную авиацию. Майору Эрнесту было приказано выполнить задачу в качестве передового авианаводчика. Конечно, он мог отказаться, сославшись на усталость после утреннего налёта и полученные при взрыве своего самолёт лёгкие ожоги, но приказ, а точнее, просьба исходили лично от Макса Хана. Немец словно перестал замечать других своих лётчиков, видя в русском надёжного удачливого бойца, которому под силу справиться с любой проблемой. Поэтому Нефёдов ответил «есть», а про себя подумал: «Ладно, надеюсь, камрад[3], ты отплатишь мне той же монетой и поможешь вытащить сына из плена».
Под монотонное гудение самолётного двигателя тянуло в сон. Проплывающий внизу пейзаж уже стал почти привычен. Хотя нет-нет да ловишь себя на мысли: «А что там, под кроной таинственного и даже зловещего тропического леса? Какие хищники прячутся в его глубине?» До этой командировки Нефёдов был знаком с джунглями и их обитателями только по посещению ботанического сада и зоопарка, а ещё по репродукциям картин Анри Руссо. Как и этот талантливый художник-самоучка, Борис раньше представлял себе тропический лес фантастическим миром, где в гигантской густой растительности бродят люди и животные, выглядящие карликами, попавшими в странный мир великанов. Однако с высоты джунгли уже не казались такими величественными. Да и люди правили этим зелёным миром отнюдь не на карликовых правах. По сравнению с двуногими хищниками, напалмом испепеляющими целые гектары леса со всеми его обитателями, ягуары и анаконды не казались уже столь кровожадными созданиями…
Борис быстро обнаружил противника и пометил его местонахождение сигнальными ракетами, горящими белым фосфором. Остальное было делом пилотов-бомбардировщиков.
По возвращении на базу Макс Хан поздравил Нефёдова с тем, что он прошёл испытательный срок и больше не будет заниматься крайне рискованной работой передового авианаводчика. Отличившийся пилот переводился в другую эскадрилью.
История с подавлением мятежа выдвинула Нефёдова на особое место среди других лётчиков-наёмников. Когда через какое-то время в пригороде Морганбурга восстали кадеты полицейской академии, то подавить очаг возмущения сразу поручили проверенному в деле «специалисту» по таким операциям. На этот раз задачу Борису приехал поставить лично Хенк-бомбардировщик:
– Мы недавно получили из Штатов новый боевой вертолёт. На мой взгляд, теперь как раз представляется удобная возможность проверить его в деле.
Ван дер Вольф внимательно следил за реакцией Нефёдова.
– У меня недостаточно опыта пилотирования подобной техники, – ответил лётчик. На самом деле ему до сих пор вообще не приходилось управлять вертолётом.
Хенк, казалось, только этого и ждал. Он тут же переспросил, как показалось Нефёдову, с тайной надеждой:
– Значит, вы отказываетесь?
Хенк заговорил холодно и строго, словно заранее заполнял уведомление о смерти:
– Мне очень жаль, но мы заинтересованы в найме прежде всего первоклассных лётчиков-универсалов. Я думаю, командир легиона поспешил подписать с вами контракт.
– Хорошо, я полечу, – вынужден был взять под козырёк Нефёдов. Он уже понял, что угодил в очередную западню, из которой обязан выбраться самостоятельно, ибо Хан в это время находился в командировке где-то за границей. В его отсутствие Хенк исполнял функцию командующего ВВС. В его власти было объявить отказавшегося лететь лётчика дезертиром. А оправдания, что ты, мол, не умеешь управлять вертолётом, вряд ли будут услышаны судьями военного трибунала. Если к ним кто-то попадал, то живым уже не возвращался.
У Нефёдова было ровно сорок минут на изучение новой машины. Вторым пилотом Хенк назначил к нему туземного лётчика, от которого толку было немного. Поэтому первым делом Борис разыскал знакомого вертолётчика по прозвищу Напалмовый Джек и попросил его о коротком инструктаже.