Салли тотчас отреагировала.
– Черт возьми, Гамидж! – воскликнула она, отодвигая бокал. – Не трогай, это не твое!
Но Гамидж был верен себе – он тут же подцепил оставшуюся без прикрытия миску и с торжествующей ухмылкой потянул к себе.
– Мое, если я так хочу.
– Черт бы тебя побрал! – притворно возмутилась Салли. – Отдай немедленно! – При этом она намеренно оставила и бокал в пределах досягаемости его руки.
Гамидж, не подозревая о подвохе, с предвкушением зачерпнул ложкой из ее миски.
– Не смей мне указывать, – проговорил он с наполненным ртом. – Я…
Затаив дыхание, все смотрели, как Гамидж несколько раз конвульсивно глотнул, облизал губы. Затем, хватая губами воздух, сгреб бокал Салли и плеснул себе в рот смесь уксуса и разбавленного вина.
После чего взорвался как вулкан. Иначе это не назовешь. И, извергнув все выпитое на стол, ухватился за горло.
– Ты отравил меня! – прохрипел Гамидж и, рухнув на колени, стал чуть ли не раздирать себе рот в отчаянном стремлении избавиться от предполагаемого яда. Его лицо побагровело, из носа и глаз хлынули потоки слизи и слез – судя по всему, он пребывал в ужаснейшем состоянии.
Гардемарины повскакивали с мест, чтобы полюбоваться на терзания своего мучителя со свойственным мальчишкам холодным любопытством и безразличием к чужим страданиям, не выказывая ни малейшего намерения хоть как-то помочь.
На вопли Гамиджа примчался его слуга Тони.
– Мистер Гамидж, что с вами? Помогите кто-нибудь, позовите доктора! – От неподвижных гардемаринов он бросился к появившемуся следом Пинки. – Пинкертон, быстрее, отправь кого-нибудь за доктором! Мистер Гамидж отравился.
– О господи! Какой ужас! Что ты ему принес?
– Быстрей! За доктором!
– Да-да, конечно! Уже бегу! – Обеспокоенный Пинки устремился за дверь, на ходу взывая к корабельному врачу мистеру Стивенсу.
Салли стала помогать Тони, и они вместе подняли Гамиджа на ноги. Когда же слуга попытался поднести к его губам злополучный бокал, тот, издав сдавленный хрип, отпихнул руку, отчего остатки вина выплеснулись на пол. Таким образом Салли избавилась от необходимости самой уничтожать улики.
Между тем результат мести становился публичным зрелищем – тесное помещение кубрика мало-помалу заполнялось матросами, желавшими поглазеть на «отравленного» мистера Гамиджа.
Прибывший корабельный врач, которому, судя по салфетке на груди, пришлось оторваться от ужина в кают-компании, склонился над распростертым пострадавшим и взялся за его запястье, чтобы проверить пульс.
В следующую минуту в кубрике появился и мистер Коллиар. Все тут же расступились, освобождая ему проход. Подняв голову, Салли, сидевшая на корточках около Гамиджа, встретила его жесткий вопрошающий взгляд, который она вполне спокойно выдержала. Уж если они с капитаном отказались участвовать в решении проблемы, которую представлял собой Гамидж, то Салли не испытывает ни малейших угрызений совести, взявшись самостоятельно помочь себе и своим товарищам.
– Что он ел? – поинтересовался меж тем врач.
– Вот та самая еда. – Салли поднялась и взяла со стола миску. – Вообще-то это мой ужин, который мистер Гамидж пожелал попробовать.
Некоторое время Коллиар буравил ее взглядом, потом поочередно посмотрел на остальных гардемаринов. Как ни удивительно, никто из них не дрогнул, не запаниковал. Все стояли с широко раскрытыми глазами, будто бы всерьез пораженные случившимся.
– Это, должно быть, припадок, – предположил кто-то из матросов.
– Да нет, – возразил другой. – Скорее всего, возмездие свыше.
– Молчание! – вполне спокойно потребовал Коллиар, не отрывая глаз от Салли.
Она изо всех сил старалась казаться безмятежной. Гамидж сам виноват, позарившись на ее ужин.
Корабельный врач наконец поднялся и сказал:
– Нужно отнести его в лазарет.
По распоряжению Коллиара Тони и один из матросов подхватили Гамиджа и понесли к выходу. Последовавшего за ними врача Коллиар, однако, задержал:
– Мистер Стивенс, взгляните, пожалуйста, на это. – И взяв из рук Салли миску, он протянул ее медику.
– Я врач, а не аптекарь, – покачал головой мистер Стивенс. – В ядах я не разбираюсь.
Тогда Коллиар поднес миску к носу и осторожно понюхал.
– Позвольте сказать, сэр, – подала голос Салли, удерживая его от дальнейших исследований. – Еда не отравлена. Я сам это ел, пока мистер Гамидж не отобрал.
– В самом деле? – Коллиар протянул ей миску. – И вы готовы прямо сейчас продолжить трапезу?
Расширив глаза и демонстративно сглотнув, Салли словно нехотя приняла остатки своего ужина.
– Почему бы и нет. Я ведь ел это с самого начала.
Подцепив кусок рагу, она медленно положила его в рот и принялась жевать. Все присутствующие, казалось, застыли, наблюдая за ее действиями.
Салли жевала очень медленно, будто опасаясь, что ее постигнет та же судьба, что и Гамиджа. Когда же первый кусок был проглочен без видимых признаков отравления, она подцепила еще один. Ну а затем уселась за стол и принялась есть как ни в чем не бывало. Вслед за ней и другие мальчишки возобновили трапезу, стремясь доказать свою непричастность.
Салли едва сдерживала торжествующую улыбку, довольная и собой, и своими товарищами.
Однако мистер Коллиар родился не вчера, тем более что он на собственном опыте познал гардемаринскую жизнь со всеми ее каверзами и интригами.
– Достаточно, мистер Кент. И все же я хотел бы с вами поговорить. – Он указал на дверь. – Соблаговолите пройти со мной.
На ее товарищей эта спокойная просьба произвела такой эффект, который не смог бы произвести даже его леденящий взгляд. Уилл Джеллико и Чарлз Дейнз поднялись с мест и, вероятно, во всем признались бы, если бы Салли не остановила их едва заметным движением руки.
– Слушаюсь, сэр, – спокойно отозвалась она. Так или иначе, теперь уже ничего не докажешь, поскольку все возможные улики были съедены.
Тем не менее, как только Коллиар повернулся к ней спиной, она поспешила сделать большой глоток из бокала Дейнза, чтобы пригасить перечный дух в своем дыхании.
Своим привычным твердым шагом Коллиар прошагал весь путь до юта, ни разу не обернувшись. Когда они поднялись на мостик, там находился лишь вахтенный офицер мистер Хорнер, который отошел подальше, чтобы не нарушать приватность их общения.
Мистер Коллиар был не из тех, кто спешит первым начать разговор. Он предпочитал смотреть, слушать и размышлять, позволяя другим совершать глупости в ожидании того, когда он заговорит. Все это придавало вес его словам. Как и суровый взгляд из-под хмурых бровей. В общем, Коллиар был человеком, к которому стоило прислушиваться.
Салли пребывала чуть ли не в состоянии эйфории, ожидая, когда он начнет разговор. Она могла вполне безмятежно стоять здесь, словно Жанна д’Арк перед восхождением на костер, абсолютно уверенная в своей правоте.
– Мистер Кент, постарайтесь выглядеть хотя бы немного пристыженным, – мрачно проговорил Коллиар. – Сделайте это если не для себя, то хотя бы для меня.
Несмотря на суровый вид и тон, в его словах ощущалась некоторая ирония, пробивавшаяся наружу подобно легкой синеве на его выбритых щеках.
– Я постараюсь, мистер Коллиар. – Салли опустила взгляд на мысы своих башмаков, гадая, что именно, эта ирония или же заходящее солнце, придавало его глазам столь чудесный зеленоватый оттенок.
– Ну что ж, Кент, все это было интересно. – На некоторое время он умолк, затем продолжил: – Полагаю, именно вы срежиссировали этот спектакль?
– Ну вообще-то все произошло из-за хищнических наклонностей мистера Гамиджа. Ничего бы не случилось, если бы он не лез в чужие тарелки.
– Что ж, вероятно, здесь действительно не обошлось без возмездия свыше, – предположил Коллиар. – В виде шотландского перца, если не ошибаюсь. Который вы, Кенты, употребляете с той же регулярностью, с какой ирландцы свою картошку.
На щеках Салли проступила предательская краска. Проницательностью мистера Коллиара нельзя было не восхищаться.
– Ну конечно, – кивнул он, глядя на ее зарумянившееся лицо. – К вашему сведению, Мэтью Кент не в одиночку придумывал и осуществлял свои проделки. У него нередко имелись помощники.
И после этих слов Дэвид Сент-Винсент Коллиар улыбнулся.
Улыбкой светились и его глаза, они излучали какое-то необычное тепло, как будто камень в их халцедоновых глубинах расплавился и стал жидким. Как только он улыбнулся, все остальное тут же оказалось забыто. Его суровость и грозность как будто трансформировались в дружелюбие и благожелательность. В его улыбке было столько тепла и лукавства, что Салли буквально распирало от восторга.
– В таком случае мне следует и вас поблагодарить за науку. – Салли осознавала, что совершенно по-глупому улыбается ему в ответ, но ей было все равно.
– Не стоит благодарности, – проговорил Коллиар. И, искоса глянув на нее, спросил: – Так это действительно был шотландский перец?
– Возможно… У меня имелась и эта специя, но после того как в моем сундучке порылись, я точно не знаю, что у меня осталось. Можно даже вообразить, что мистер Гамидж сам напичкал себя этой жуткой смесью по причине жадности и незнания.
– Вообразить можно что угодно, – усмехнулся Коллиар. – Ну и денек: божественное возмездие и все такое.
Развернувшись, он прислонился спиной к ограждению, скрестив при этом ноги. Он выглядел таким… небрежно-расслабленным. Хотя в мистере Коллиаре не могло быть ни единой «небрежно-расслабленной» частички.
В отличие от нее… Поэтому Салли тоже развернулась и откинулась на леер рядом с ним.
– До сегодняшнего дня, Кент, у вас вполне получалось не слишком выпячивать себя.
Салли глянула на него, пытаясь по выражению лица догадаться, к чему он клонит.
– Полагаю, именно так мне и надлежало себя вести.
Коллиар отреагировал своеобразным движением губ, что определенно означало согласие.
– Да, это так. Но вы ведь понимаете, что теперь я должен вновь отправить вас на мачту, иначе возникнет подозрение, будто я вам потакаю. Никто не вправе травить других, как бы они того ни заслуживали. Хотя, с другой стороны, очередное наказание, как мне кажется, лишь повысит вашу популярность.
– Наверно, – пожала плечами Салли.
Похоже, достаточно эффективных средств воздействия на нее не существовало.
Отсюда, со шканцев, им был виден весь корабль, который, рассекая водную гладь, мчался в сторону заходящего солнца, словно стремясь проткнуть его бушпритом, и у Салли возникла мысль, что она никогда еще не любовалась более прекрасной перспективой.
– Такое зрелище стоит многого.
– В самом деле? – Коллиар, очевидно, не был в той же степени захвачен очарованием морского пейзажа, но в его голосе, по крайней мере, чувствовался все тот же юмор. – Даже риска быть обвиненным в попытке отравления? А также прочих рисков, связанных с пребыванием на борту корабля?
Салли постаралась ответить в том же духе:
– Ну, поскольку первый вариант не актуален, остается второй.
– Черт возьми, Кент, – уже с некоторой досадой проговорил Коллиар. – Если уж пребывание на корабле для вас столь заманчиво, то вам следовало бы больше заботиться о том, чтобы этому ничто не помешало. О чем вы вообще думали, затевая ссору с Гамиджем на глазах у всего экипажа?
Мистер Коллиар, как видно, решил быть серьезным… Однако Салли по-прежнему не чувствовала себя виноватой.
– Я думал о том, что он заслуживает хорошего урока, – все тем же легким тоном ответила она. – Поскольку все это надоело.
– Надоело? До такой степени, что вы готовы отправиться домой, покинув этот проклятый… – Коллиар оборвал фразу, словно произнесенные слова как перец обожгли ему язык. – Надоело до того, чтобы забыть о долге и обязанностях?
Ну, если он таким образом выразил свое негодование, то она тоже не станет сдерживаться.
– Мне надоело смотреть на выходки Гамиджа. Он до того запугал беднягу Уэрта, что тот даже плачет во сне. Такого происходить не должно.
– Зато сегодня никто из гардемаринов, похоже, не склонен к слезам.
– Похоже, – с удовлетворением согласилась Салли.
– Кент, мне понятно ваше возмущение, однако ваша стычка с Гамиджем на глазах у матросов не принесла пользы ни вам, ни Уэрту. Эти мальчишки должны учиться быть самостоятельными.
Салли повернулась к Коллиару, полная решимости отстаивать свою позицию.
– Но разве нельзя учиться самостоятельности без того, чтобы тебя пихали физиономией в стену или присваивали твое имущество? Если бы вы с капитаном обращали внимание на подобные случаи и судили по справедливости, мне не пришлось бы прибегать к подобной мере воздействия.
Вопреки ожиданиям, Коллиар никак не возразил на ее гневную тираду. Он стоял все в той же позе, облокотившись на леер, и взирал на Салли, как на какой-нибудь музейный экспонат.
– Кент, в вас весьма забавным образом сочетаются наивность и кровожадность.
В его словах чувствовалась некоторая насмешка, и Салли даже не знала, как на это реагировать. И потому продолжила в прежнем тоне:
– Скажите, вы потерпели бы подобные поступки в кают-компании, среди офицеров? Вы бы смирились, если бы, к примеру, лейтенант Радж украл ваши вещи?
– Нет, я бы не потерпел и не смирился и, конечно же, предпринял бы меры, не вмешивая при этом ни капитана, ни кого-либо еще.
Салли даже всплеснула руками.
– Но ведь я именно так и сделал!
– Не совсем, – вполне серьезно и немного устало произнес Коллиар. – Сегодня на палубе вы действовали под влиянием импульса, поддавшись эмоциям.
– Разве я не имею права на проявление чувств? Тем более что они справедливые. – Салли огорчало то, что Дэвид не разделяет ее понятий о добре и зле. Удручал также тот факт, что он не замечает явной несправедливости.
– Кент, я не оспариваю правомочности ваших чувств. Просто не нужно действовать импульсивно, поддаваясь их влиянию. Вы хотите стать офицером, и, по правде говоря, у вас есть к этому задатки. Но вам следует думать, прежде чем что-то делать. Вы не можете каждый раз вступать в драку вместо этих мальчишек. Они должны уметь сами за себя постоять. Потому что, не преодолев свой страх перед Гамиджем, они испугаются и французов.
Коллиар окинул взглядом корабль, давая Салли возможность немного отдохнуть от его пристального взора. Затем продолжил:
– Я понимаю, мистер Кент, что вы хотели, как лучше. И Гамидж, без сомнения, заслуживает взбучки. Но я был бы признателен, если впредь вы будете больше мне доверять, позволяя самому разбираться со всеми инцидентами на корабле. Тогда и я смогу вам доверять. Что же касается…
Его интонация была столь искренней, что у Салли пропало всякое желание спорить. Еще никто не подвергал сомнению ее надежность. По правде говоря, она всегда считала себя вполне надежной и честной.
Однако Коллиар был прав: она не доверилась ему, и теперь он не мог доверять ей.
– Похоже, я действительно поставила нас обоих в сложное положение.
– Но это положение можно исправить. Просто доверьтесь мне.
Салли очень этого хотелось – довериться и во всем положиться на него. А еще ей хотелось положить голову ему на грудь и верить, что все будет хорошо, что все ее надежды и чаяния осуществятся. Однако это не так-то просто.
– Не хочу хвастаться, но, думаю, ваш отец вряд ли дал мне рекомендацию, а капитан Маколден не стал бы продвигать меня по службе, если бы я не знал свое дело. И хотя в воспитании Гамиджа я не слишком преуспел, я все же найду способ его приструнить и решить связанные с ним проблемы. Обещаю.
– Обещаете ли вы позаботиться также о гардемаринах? Особенно о Джеллико и Уэрте? Я не могу смотреть, как Уэрта притесняют, и оставаться в стороне.
– Кент, они уже не дети. Им необходимо научиться самим стоять на ногах.
– Да, но…
– Вот именно – но. Кент, мы оба хотим одного и того же. У нас просто разные способы и методы достижения результата. И до тех пор, пока вы не сдали экзамен и не стали лейтенантом, вам следует научиться исполнять приказы вышестоящих по званию. Беспрекословно и со всем почтением.
Салли протяжно вздохнула.
– Это уж чересчур – со всем почтением. Может, вас устроит, если я буду исполнять их быстро и проворно?
– Разумеется, Кент. Стать лучшим можно разными способами.
– Вы хотите сказать, что я должен трудиться еще усердней, чтобы одолеть Гамиджа?
Коллиар не удержался от смеха, который тут же был подхвачен ветром и унесен в море.
– Надеюсь, вы имеете в виду не физическое превосходство. У вас немалый рост, но даже если вы обретете отцовскую комплекцию, я все равно не рекомендовал бы вам снова связываться с Гамиджем. Он превосходит вас в весе килограммов на пятьдесят. – Коллиар смерил ее взглядом. – Вы, Кенты, вообще не слишком крепкие ребята. Так что советую быть осторожней.
Он вновь искоса глянул на нее, и Салли показалось, будто палуба качнулась под ее ногами, клоня ее еще ближе к Коллиару. Когда он глядел на нее вот так, словно ему нравилось то, что он перед собой видит, у Салли возникало странное ощущение легкости и счастья. Внутри становилось тепло, и казалось, она тает, точно масло на гренке, поданном ему на завтрак.
– Я сумею о себе позаботиться.
– В самом деле? Пока что у меня складывается иное впечатление. Мне показалось, вы намеренно стараетесь его разозлить.
Салли чувствовала, как из нее уходят остатки напряжения, точно уносимые отливом. Коллиар не только все видел, но и понимал увиденное.
– В общем-то, так оно и есть. Пусть уж лучше Гамидж направляет свою злость на меня, чем на Йена Уэрта или Уилла Джеллико.
– Понятно. – Дэвид запрокинул голову. Вроде как для того, чтобы взглянуть на состояние парусов или такелажа. Чего угодно, лишь бы не смотреть на нее. – Мне следовало бы догадаться. Какая интригующая комбинация кровожадности и наивности, льва и ягненка.