– Кого? – ошарашенно спросил Трофимов.
– Куры! – рявкнул Долгов-младший. – Куриного окорочка. Вывалился из сумки с продуктами, и все дела.
– Какой, в жопу, куры? – возбудился Трофимов и попер петухом на Долгова. Зотова отстранила его от Долгова-младшего своим телом.
– Ты у матери был? Как она? – мягко спросила она у Данилы.
– Во-первых, вы мне не «тыкайте»! Я вам не мальчик. И не нужно из себя добренькую изображать! Меня сейчас стошнит. Не буду я отвечать на ваши вопросы. Имею право не свидетельствовать против матери!
– Пока ты свидетельствуешь против, – сказала Зотова. – В отделение его везите и оформляйте по статье оказание сопротивления при задержании. Завтра поговорим. Пусть подумает ночку. Володь, что-нибудь еще интересное есть?
Рыжов выпрямился, в руке он держал пинцет с сухим васильком.
– Приобщай к делу, – сказала Зотова, делая пометки в протоколе.
– Достали меня эти желтые васильки! – выругался Трофимов и пихнул Долгова-младшего к служебной машине.
Глава 16 ТАЙНАЯ ЛЮБОВНИЦА
Ночь в КПЗ Данилу Долгова разговорчивей не сделала. Допрос длился уже два часа, но парень по-прежнему настаивал на том, что его мать, Екатерина Долгова, восемнадцатого марта взяла его машину «БМВ» и на ней поехала на дачу, потому что ее машина сломалась. Вернулась Долгова девятнадцатого в первой половине дня. Показания противоречили первоначальным показаниям матери Долгова, которая утверждала, что уехала на дачу, чтобы не мешать сыну. Долгова заверяла, что машина сломалась у Данилы. Противоречие насчет машины было и в последних показаниях Екатерины. То, что Долгова покрывала своего сына, было очевидным, но о том, что в салоне его «БМВ» найдут следы крови и цветок, Екатерина не знала. Однако она не могла не догадаться, кто подкинул ей улики на дачу. И все равно покрывала Данилу. Катя решила пожертвовать собой ради сына, который ее предал. Ее предали два близких человека, которым она посвятила жизнь. Вот чем они ей отплатили! Муж к другой бабе свалил, сын – пытался ее подставить, а сейчас топит собственную мать. Дело осложнялось тем, что при обыске в квартире Долговых никаких следов преступления обнаружено не было, хотя Рыжов квартиру обследовал буквально по миллиметрам, а Плешнер сообщил, что потерпевшая потеряла много крови. Впрочем, убийство могло произойти в ванной, где следы крови легко смыть.
– Кто может подтвердить твое алиби? – спросила Зотова. Долгов неопределенно пожал плечами.
– С кем ты встречался восемнадцатого марта? Твоя мать сказала, что у тебя свиданка планировалась. Поэтому она и уехала на дачу, чтобы не мешать твоим любовным утехам, – не сдержался Трофимов. – В каком сервисе твоя мать чинила свою машину? Когда ее забрала из ремонта?
Данила хмуро покосился на Трофимова.
– Я был один, – буркнул Данила. – Свиданка не состоялась. А где мать машину чинила – без понятия. Спросите у нее сами.
– Совсем, парень, ты заврался! – не выдержал Трофимов. – Ты был с девушкой в тот вечер, восемнадцатого марта, и звали ее Яна Котова. Ты встречался с Яной, хотя Котова была любовницей твоего отца. А потом ты узнал, что Яна собирается за отца твоего замуж, а в перерывах между сборами она продолжала спать с тобой. Как некрасиво, Данила Евгеньевич, у отца родного невест отбивать, – с сарказмом заметил Трофимов и покачал головой.
– Яна – моя девушка! Отцу от нее только тело нужно было, а мне – душа! – заорал Долгов-младший и понял, что проговорился. Данила растерялся, он открывал рот, пытаясь что-то сказать, но не мог.
– Значит, душа… Душу ты получил, да, Данила? – сказал Трофимов и решил ковать железо, пока горячо: – Она сама не отдала, так ты взял насильно, да, дружочек? Яна восемнадцатого марта была у тебя в гостях, отвечай? Что между вами произошло? Ты знал, что она передумала за отца твоего выходить? Она к тебе с этим пришла? Денег просила, может? Шантажировала? Или ты не знал, что свадьбы не будет, и из ревности ее убил? За что ты ее убил, Долгов?
– Яны у меня не было! Я ее не убивал! Я с другой девушкой был.
– Кто она? – мягко спросила Зотова. – Данила, в твоих интересах все нам рассказать. Назови имя девушки, с которой ты провел ночь, чтобы мы могли подтвердить твое алиби.
Телефонный звонок отвлек Зотову от допроса.
– Спасибо, Вов, поняла.
Она положила трубку на рычаг и вздохнула, глядя на Долгова-младшего.
– Образцы крови, изъятые при осмотре багажника твоей машины, по группе совпадают с кровью убитой Яны Котовой. И образцы грунта, изъятые с колес твоего «БМВ», тоже совпадают с грунтом, изъятым на подъездной дороге к дачному поселку и во дворе дома.
– Ну? А что я вам говорю! Мать у меня тачку брала и на ней на дачу каталась! Мать созналась в преступлении. Это она убила Яну. Улики, найденные на даче, это тоже подтверждают. Что вы еще от меня хотите?
– Правду, сукин ты сын! – Зотова хлопнула по столу ладонью, и Данила подскочил на стуле. – Думаешь, я не догадалась, что ты с матерью своей в сговоре?! Она тебя покрывает, вину на себя взяла. Только неувязка одна есть. По показаниям твоей матери, она ездила на дачу на своей машине. Она сказала, что у тебя машина была сломана. Ты уверяешь, что машина у тебя не ломалась и ее взяла твоя мать.
– Она ошиблась просто… На колесах ведь грунт с дачи, правильно? Вы сами сказали, что ваша экспертиза это показала.
– Грунт на колесах твоей тачки, потому что ты на дачу тоже приезжал. Только не восемнадцатого, а девятнадцатого марта. Приехал ты туда, когда Екатерина Витальевна с дачи уехала, чтобы подкинуть в дом улики и подставить свою мать. Ты понимаешь, что ей светит за убийство твоей пассии?
– Ничего ей не светит – она не в себе, – сообщил Долгов-младший и закинул ногу на ногу. На Зотову он смотрел с усмешкой, и ей хотелось треснуть по его самодовольной роже кулаком, чтобы стереть эту растянутую наглость с его губ. Елену Петровну всегда удивляло, как во внешне благополучных семьях вырастают такие вот подонки? Как вырастают такие вот индивиды с гнилой душой? Кто виноват? Ясно, что родители, но как надо воспитывать, чтобы получить такое вот низшее существо без сердца? Долгов явно воспитанием не занимался – работал и на сторону бегал. Выходит – Екатерина? Идеальная жена и мать? Знала ли Екатерина Долгова, что Данила спит с любовницей бывшего мужа? Вряд ли до настоящего момента… А вот Долгов-старший определенно знал, поэтому не купил сыну квартиру и не помогал материально. Но дело не только в низкой душонке этого симпатичного внешне парня – в нем сидела какая-то одержимость. Если кто и должен был отправиться в психушку, так это явно Данила Долгов. Елену Петровну неожиданно осенило: Екатерина Долгова, стараясь быть для всех идеальной, настолько себя обезличила, что мужчины в этой семье – что отец, что сын – не воспринимают ее вообще как человека. Она для них – предмет мебели. «Бедная Катя, – искренне посочувствовала Зотова. – Хотя сама виновата. Нечего мужиков своих распускать».
– Так вот на что вы рассчитываете! – воскликнула Зотова. – Что твою мать признают невменяемой, подержат некоторое время в дурке и выпустят?
– Выпустят? – спросил Долгов-младший, и на его лице отразилась некоторая растерянность. Ясно стало, что такой расклад не входил в планы «доброго» сына Екатерины.
Трофимов это тоже уловил, не выдержал и заходил по комнате. Елена Петровна напряглась, как бы Веня не превысил полномочия и не убил Данилу Долгова прямо в ее кабинете. К счастью, кровопролития удалось избежать – Трофимов сам успокоился и вновь уселся на стул.
– Ну хорошо, подписывай и иди. – Елена Петровна потерла лоб и болезненно поморщилась. Рассеченная бровь болела.
– Куда? – ошарашенно спросил Данила. Трофимов снова резко вскочил со стула. Елена Петровна посмотрела на помощника так выразительно, что Веня сел обратно.
– Куда? В задницу отсюда проваливай! – сквозь зубы процедил Веня. – Павлик Морозов, блин, убогий!
– Веня, успокойся! – сказала Зотова.
– Сам ты в задницу иди! – выругался Данила. – Заколебали меня оскорблять! У матери крышу снесло, а я что, должен за это ответственность нести? Пусть ее в психушку положат и подлечат там как следует. Жизни от нее никакой не было в последнее время. Достала она меня. Достала! Вы представить себе не можете, какая у меня жизнь была. Да, я спал с Яной, но не убивал ее! Мы расстались, когда она объявила, что замуж за отца выходит. Я же не на помойке себя нашел – гордость имею. И у меня алиби есть. Проверяйте, если хотите. Я ту ночь провел с подругой Яны – Мартой Клименко. Я был у нее весь вечер.
– Что? – ошарашенно переспросил Трофимов.
– Почему ты раньше молчал? – спросила Зотова.
– Не хотел Марту вмешивать.
Трофимов размахнулся и дал Даниле в глаз. Долгов-младший рухнул на пол, заскулил и заелозил на полу, как щенок, которому отдавили лапу. Елена Петровна замерла и покашляла в кулачок.
– Не хотел Марту вмешивать.
Трофимов размахнулся и дал Даниле в глаз. Долгов-младший рухнул на пол, заскулил и заелозил на полу, как щенок, которому отдавили лапу. Елена Петровна замерла и покашляла в кулачок.
– Падальщик! – выругался Трофимов и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Зотова с удивлением посмотрела ему вслед, потом уставилась на Данилу, пытаясь прикинуть размер причиненного Веней ущерба.
– Я подам на него в суд! Что за беспредел вы тут устроили! – взвизгнул Данила.
– Не советую, – пропела Елена Петровна.
– Угрожаете?
– Предупреждаю. Если ты что-нибудь предпримешь, тогда я тебя засужу за причинение мне телесных повреждений, – Зотова указала на свою бровь. – Три шва, Данила, мне наложили по твоей милости. Справочка и свидетельские показания о том, что ты увечье мне причинил, у меня имеются. – Елена Петровна махнула папкой в воздухе. – Я их пока к делу не приобщила. Так что хватит ныть! Сядь на стул и рассказывай. Где и при каких обстоятельствах ты познакомился с Мартой Клименко? Как долго длился ваш роман?
– Какой роман? – выпучил один глаз Долгов-младший. – О чем вы говорите? Я с ней не спал никогда! С Мартой мы просто друзья. Познакомились, когда отец с ней жил. Марта пыталась меня с отцом помирить и вообще отнеслась ко мне по-человечески. Так и подружились. Я не знал, что Яна отказалась от брака с моим отцом, и в депрессухе был дикой.
– Откуда ты знаешь, что Котова отказалась от брака?
– Мать сказала. Я уже после ее смерти об этом узнал. После того, как мы расстались, – торопливо добавил Данила, но Елена Петровна уловила напряжение во взгляде Долгова-младшего. Он врал.
– Рассказывай, – поторопила Зотова.
– А что рассказывать-то, я уже все рассказал! С Яной расстался, мне плохо было очень. Друзей у меня нет.
– Почему?
Данила снова напрягся.
– Мать меня так опекала всю жизнь, что распугала всех моих знакомых. Она и друзей моих пыталась опекать. К кому мне было идти? Не к матери же жаловаться на Яну! Вот я к Марте и приехал. Заодно и ремонт ей помог делать. Марта ремонт в своей квартире затеяла. Приехал я к ней около девяти, может, полдесятого, не помню, и весь вечер провел у нее. Я так и не понял, почему ваш сотрудник мне в глаз дал и падальщиком назвал. Что я такого сказал? Он решил, что я всех баб моего папаши имею? Да их всех не перетрахать! Он всю жизнь матери изменял, она об этом прекрасно знала, но делала вид, что ничего не замечает.
– Ты ее поэтому не уважаешь, да? – задумчиво спросила Елена Петровна, постукивая ручкой по столу, но размышляла она о другом: ей бы тоже очень хотелось знать, почему Трофимов дал Долгову в глаз.
– Это не я ее не уважаю! Это она всю жизнь себя не уважает! – неожиданно начал орать Долгов, и Елена Петровна вернулась из своих размышлений в реальность. – Отец всю жизнь ноги об нее вытирал, а мать изображала из себя аристократку!
– А ты разве не позволял делать с собой то же самое Яне? – спросила она. Долгов замолчал и угрюмо посмотрел на Зотову.
– Ладно, подписывай протокол и подписку о невыезде. Из города никуда, иначе в розыск подадим. Мы проверим твое алиби. Если вопросы будут, свяжемся с тобой. А маме своей адвоката хорошего найди. Ей будет назначена психолого-психиатрическая экспертиза, но я сомневаюсь, что ее признают невменяемой.
– Почему?
– По опыту могу сказать. Психологические срывы не относятся к невменяемости. К тому же следствие установило, что убийство Котовой тщательно спланировано, значит, человек, который его совершил, находился в здравом уме. Даже аффект не прокатит.
– Мама больна! Ее надо лечить! Я советовался с нашим адвокатом… – проболтался Данила.
– Советовался он. Тебе надо было с доктором советоваться и свою голову лечить. Ты мать свою, которая тебя вырастила, под эшафот подвел. Она знала, что ты ей подбросил улики, и все равно прикрыла твою трусливую задницу. Ей срок от пяти до пятнадцати лет светит. Да что я тут распинаюсь! Все равно ты ничего не поймешь. Подписывай и уходи, видеть тебя не могу! – Елена Петровна придвинула бумаги Долгову-младшему.
Долгов трясущейся рукой поставил свою подпись, избегая смотреть в глаза Елене Петровне. Зазвонил телефон, и она ответила на звонок.
– Что? Да как это могло произойти! Как? Черт бы вас всех побрал! – закричала Зотова. – Куда вы смотрели! Она же под вашей охраной была! Да засуньте себе в задницу ее признания в убийстве!
Зотова хлопнула трубку на рычаг и потерла виски, ее мутило от ужаса и безысходности. Долгов-младший заметил ее странный взгляд на себе и притих.
– Что-то случилось? – робко спросил он.
– Да, твоя мама умерла. Покончила жизнь самоубийством. Проглотила кусок пластиковой бутылки, который ей гортань и пищевод разрезал. Шанса спасти ее у врачей не было.
Данила сидел некоторое время тихо, потом завыл на весь кабинет и начал стучать себя по лбу кулаком. Зотова позвонила в «Скорую».
Глава 17 ПОХОРОНЫ
Трофимов услышал шум лифта и сразу понял, что это она, Марта, поднимается на свой этаж. Напрягся, закурил, чтобы как-то снять волнение, выпустил дым к потолку. Облако табачного дыма зависло в воздухе на мгновенье. Двери лифта открылись, дым развеялся, и лестничная клетка наполнилась облаком ее аромата. Он угадал. Марта вышла из лифта, замерла напротив него. Она выглядела странно, одета во все черное, длинные лаковые сапожки на каблуке, приталенное пальто, на голове платок, темные очки.
– У меня служебная необходимость, – хмуро доложил Трофимов.
– Я на похоронах была, – сказала Марта, отперла дверь своей квартиры и вошла, оставив ее открытой. Трофимов сделал еще пару затяжек и затушил окурок в жестяной банке с водой, которую кто-то из жильцов приспособил под пепельницу. Вошел вслед за Мартой. Марту он нашел в кухне. Она налила в жестяной чайник воды и поставила его на огонь.
– Кофе хочешь? – не оборачиваясь, спросила она.
– Ты на похоронах Яны была? – спросил Трофимов, отметив, что стены кухни уже зашпаклевали, но в целом ничего особенно не изменилось. У окна стоял столик с посудой, электрический чайник и кофе. Под столом валялась обертка от шоколадки. Трофимов вспомнил крошки шоколада на пальцах Марты, и воображение понесло его в опасном направлении.
– Я была на ее кремации, – хрипло сказала Марта, откашлялась, поправила волосы, добавила ровным голосом: – Похоронена Яна будет в Иркутске.
– Долгов вроде говорил, что собирается ее хоронить здесь, с матерью в одной могиле? Вроде Яна так хотела.
– Может, и хотела. Только родственники Ольги Аркадьевны сами занялись ее похоронами. Школа тоже поучаствовала. Ольга Аркадьевна была в городе уважаемым человеком, заслуженным учителем… – Марта обернулась и сказала жестко: – Кажется, я говорила тебе, что мать Яны стыдилась своего прошлого? Никто не знал, что у Ольги Аркадьевны есть взрослая дочь, которую она бросила в младенчестве. Долгов подумал и решил не лезть, похоронить Яну рядом с приемными родителями. Какие бы сложные отношения у них ни были, но они ее вырастили, выкормили, на ноги поставили и никогда ее не стыдились.
Марта снова отвернулась и занялась кофе. Трофимов отстранил ее от турки.
– Отдыхай, я сам сварю.
Марта кивнула и ушла в комнату. Веня насыпал кофе в турку, положил туда сахар, налил воды из чайника и поставил на огонь. Воображение Трофимова снова унесло его не туда, куда бы ему хотелось. В гостиную, где горят свечи и прохладный упругий татами. Он вспомнил частое дыхание Марты, и пряный запах ее волос, и горчичный привкус губ.
Кофе с шипением убежал. Трофимов выругался, ополоснул турку и снова занялся приготовлением кофе. Кофе был с миндальным ароматом, и Веня подумал, что запах миндаля ей тоже очень созвучен.
Она вернулась так тихо, что, когда оказалась рядом, Трофимов от неожиданности дернулся и снова лишил их кофе, уронив турку на плиту. Сдуру пытался ее поймать в полете и обжег руку. Кожа аж зашипела, на руке вздулся пузырь.
– Боже мой! Под воду, под воду холодную руку суй!
Марта открыла кран и бросилась вон из кухни. Из дальней комнаты раздались звуки падающих на пол предметов. Трофимов сунул руки под струю ледяной воды и выругался. Находиться рядом с Мартой явно было опасно не только для его карьеры, но и для жизни. Не успел он с ней познакомиться, как его от души долбануло током, от него ушла жена, а теперь еще руку ошпарил до кучи! Провидение словно говорило ему: Веня, делай ноги.
Марта вернулась с пластиковым контейнером с лекарствами. Достала какой-то спрей и потребовала, чтобы он дал ей руку. Потом от души нанесла на ожог какую-то пенистую дрянь, подула на нее – ошметки пены упали ему на брюки и на пол.
– Да все нормально, Марта. До свадьбы заживет, – брякнул он и умолк, глядя в ее синие глаза.
– Вчера ты был женат, – усмехнулась Марта.
– А сегодня уже нет, – тихо сказал он и отвел взгляд.