Веня бросился к ней, перевернул на спину. Марта смотрела перед собой, лицо ее ничего не выражало. Трофимова охватил порыв и он прижал ее к себе. Наверное, он заразился от Марты состраданием! Веня знал, что она врет и покрывает убийцу, но так жалко ее стало – не продохнуть.
– Марта, мне очень жаль. Но Данила убийца. В его машине были найдены следы крови, которые по группе совпали с группой крови Котовой, и цветок, желтый василёк. Он убил не только Яну. Он убил свою мать, которая его вырастила.
– Уходи… Мне надо побыть одной. Сегодня у меня был очень тяжелый день. Уходи, пожалуйста. Уходи…
– Я не могу тебя оставить в таком состоянии. Хочешь, я тебе кофе сделаю? Или чай?
– Убирайся вон из моей жизни! – закричала Марта и попыталась его ударить. Он перехватил ее руку, сжал запястье и держал до тех пор, пока огонь в глазах Марты не потух. Она отвернулась, заплакала.
– Не пей больше, ладно? От алкоголя только хуже будет.
– Вы его арестовали? – спросила Марта, вытерев слезы тыльной стороной ладони.
– Да.
– Вам придется его отпустить, потому что он не виновен. И я завтра же дам показания, что весь вечер и ночь он провел у меня.
* * *Трофимов вышел на улицу. Было темно. Шел дождь. На душе тоже было скверно. Он сел в машину, завел двигатель, включил щетки. Они со скрипом ползали по стеклу. Хотелось принять душ и смыть с сердца тяжесть. Ради чего он все это начал? Ради сиюминутных наслаждений? Влипнув в роман, как муха в варенье, Трофимов понял, что облажался по полной программе. Он потерял не только Эльзу – он себя потерял, а Марту не получил: она отдалась ему только телом, но сердце ее принадлежало другому. Трофимов задумался: а нужно ли ему сердце Марты? И с удивлением понял, что нет.
Веня был уверен, что Эльза звонила, чтобы сообщить ему дату развода. Она всегда была быстрой в принятии решений и поступках. Трофимов достал телефон, нашел пропущенный звонок Эльзы, но так и не решился ей перезвонить.
К своему дому Веня подъехал в половине первого ночи. Открыл дверь и замер у порога. В гостиной горел свет. На диване, укутавшись в плед и свернувшись, как котенок, спала Эльза. На полу валялась книга «Маленький принц».
Трофимов сел в кресло рядом с диваном. Эльза почувствовала его присутствие, заворочалась и проснулась. Она положила под голову руку, глядя задумчиво на Веню, сказала тихо:
– Венечка, кажется, я погорячилась. Ведь нельзя вот так вот все разрушить! Я тут подумала: вдруг я все придумала?
Трофимов молчал.
– Что ты молчишь, скажи что-нибудь? Где ты сейчас был? Почему на мой звонок не ответил? – Эльза смотрела на него в упор – Трофимов не выдержал и отвел взгляд. – Господи, ну почему ты не умеешь врать! Когда я тебе звонила, ты был у нее. Какая я дура… – Эльза села и закрыла ладонью рот, в глазах ее стояли слезы.
Трофимов сорвался с места, встал перед Эльзой на колени, обнял ее ноги.
– Эля, я… Понимаешь… Это все очень странно… Все как-то получилось случайно и глупо, а я теперь не знаю, что делать… Это какое-то наваждение. Прости меня… Я…
Эльза приложила палец к его губам.
– Я понимаю… Все понимаю… И ты меня прости, но я не смогу больше быть с тобой…
Эльза прикоснулась губами к его волосам, встала и направилась в прихожую.
– Эля! Я люблю тебя! Там все было несерьезно. Ты должна меня понять! И с тобой такое случалось! Но я тебя простил.
Эльза обернулась, покачала головой.
– Нет, Вень, нет… – с жаром сказала она. – Ты просто сделал вид, что меня простил. Ты всегда помнил, что я тебе изменила. И я помнила. Я и сама себя так и не простила. Поэтому и не сложилось у нас ничего. Измену невозможно простить ни себе, ни близкому человеку. Ты сам все прекрасно знаешь… Но мы хотя бы попробовали, за что я тебе очень благодарна. Только я не ты, Венечка. Ты сильный, а я слабая. Не смогу я с этим жить. Не переживай. Все будет хорошо!
Эльза ушла. Хлопнула входная дверь, Трофимов вздрогнул и с силой ударил кулаком по дивану.
* * *Дома находиться было невыносимо. Веня сел в машину и начал нарезать круги по ночной Москве, чтобы прийти в себя. Он сам не понял, как снова оказался у дома Марты. Не понял он и то, что здесь делает.
Пахло липой. Дождь кончился, и асфальт разрисовали блики уличных фонарей. Окно Марты светилось. Она еще не спала. Трофимову захотелось увидеть ее. Ей плохо, и плохо ему. Может быть, в этом и есть спасение?
Веня заглушил двигатель и уже собирался выйти из машины, когда увидел знакомый автомобиль. Обознаться он не мог – это был «Лендкрузер» Евгения Долгова. Хлопнула дверь подъезда; Долгов, с опаской озираясь по сторонам, вышел на улицу, сел в свою машину и ударил по газам.
– Вот дерьмо, – потрясенно выдохнул Трофимов и посмотрел на часы – время было около двух ночи. Что Долгов делал в это время у Марты? Утешался на ее груди? Поводы были: самоубийство жены, арест сына и похороны любимой женщины. Да, Марта – уникальная жалельщица и поразительная утешительница. Всех, кого можно пожалеть, утешила и приласкала. И отца, и сына. А его, идиота, в задницу послала. И поделом! Вене пришла вдруг мысль, что Долгов у Марты не утешался, а избавился от свидетельницы! Как он избавился от соседки Котовой – Валентины Семеренко. Сердце в груди забилось как сумасшедшее. Трофимов высунулся из машины и снова посмотрел на окна Марты. Свет в одном окне по прежнему горел, и Трофимову стало страшно. Он набрал ее номер. Гудки тянулись невероятно долго.
– Алло… – наконец раздался в трубке ее хрипловатый голос.
– Как дела? – бодро спросил Веня.
– Ты соскучился или проверяешь, не покончила ли я жизнь самоубийством? – усмехнулась Марта.
– Угу, проверяю, живая ты или мертвая.
– Живая, но завтра буду мертвой, если ты не оставишь меня в покое. Ты на часы вообще смотрел? Сейчас почти два часа ночи, и я давно сплю.
Трофимов с трудом сдержался, чтобы не выдать себя и не задать ей провокационный вопрос: что у нее делал среди ночи Евгений Долгов.
– Тогда спокойной ночи, дорогая, – сказал Трофимов.
– Целую, – сказала Марта и отключила телефон. Веня хмыкнул и завел мотор. Целует она его! А пять минут назад целовала Евгения Долгова? А влюблена по уши вообще в третьего – в любовника и убийцу собственной подруги. Собственно, он сам тоже отличился: любил одну, а спал с другой. Веня резко нажал на газ.
Глава 18 НОВАЯ ЖЕРТВА
Трофимов заглянул в кабинет к Зотовой.
– У меня две новости, Леночка Петровна.
– Одна хорошая, другая плохая? – машинально спросила Елена Петровна, не отрываясь от бумаг.
– Обе хорошие. Я запрос в ГИБДД отправлял. Так вот – пришел ответ. И теперь у нас есть снимок с камеры видеофиксации машины, зарегистрированной на имя Данилы Долгова. Камера щелкнула его «БМВ» девятнадцатого марта на Минском шоссе за превышение скорости в трех километрах от дачи Долговых. Время – одиннадцать часов утра. Я на компе это дело увеличил и распечатал, – Веня уселся на стол и положил перед Еленой Петровной увеличенный снимок. – Взгляните. На снимке прекрасно видно рожу Данилы Долгова.
– Это действительно хорошая новость. Теперь будет легко доказать, что Долгов-младший ездил на дачу на своей машине и именно он подбросил улики в дом. По показаниям Долговой, она вернулась с дачи девятнадцатого марта в одиннадцать часов утра. И этому есть свидетельница, соседка Долговой. Получается, что взять у матери свою машину и поехать на дачу Данила Долгов не мог. Хорошо, а то на его признательные показания слабая надежда. Откажется, а у нас против него улик мало, так как место убийства так и не определено. А вторая новость какая?
– Вторая новость плохая. В Москве совершено аналогичное преступление.
* * *Зотова пролезла под лентой оцепления и мелкими перебежками спустилась по насыпи моста к воде. После дождя здесь было сыро и слякотно. Трофимов, который шел следом, широко зевнул и поскользнулся на влажной глине. К месту происшествия он съехал на заднице, матерясь на всю округу. Полицейские и молоденький следователь из местного управления загоготали в голос. Веня окинул их презрительным взглядом, сорвал пучок молодой травы и попытался очистить штаны от липкой грязи. Стало только хуже.
– Вень, сейчас высохнет и само отвалится, – не удержалась от комментария Зотова.
– Ладно вам иронизировать! У меня в машине спортивный костюм валяется с тренировки, схожу сейчас, переоденусь, – буркнул Веня, оглядывая место преступления.
На траве лежала светловолосая девушка в белом мокром платье, испачканном глиной. На правой скуле ее имелся большой кровоподтек, один глаз заплыл, губа была разбита. В районе груди на платье были видны следы крови.
– По делу, ёпс, это самое. Два часа назад ее из реки выловили, тело под мостом зацепилось за хрень какую-то под водой, – бодро доложил следователь. Звали следака, который по звонку дежурного первым приехал на место преступления, Вадим Ребров. Рыжеволосый, курносый, низкого роста – на Елену Петровну он смотрел снизу вверх и походил на шкодливого подростка. – Нашли влюбленные, ёпс. Студенты. С лекций слиняли. Весна, понимаешь. Залезли они, короче, под мост. Ну это самое хотели там сделать, ёпс. Девка в реке засекла венок и погнала хахаля в воду. Романтики, ёпс, захотелось. Ну и, ёпс, получили они романтику по полной программе в виде трупа с дыркой в сердце. Пацан ногой за тело зацепился, когда венок доставал – оно и всплыло. Ножевое проникающее ранение в сердце. Но перед смертью ее избили. Ну, вы сами видите. На левой стороне обширная гематома, губы разбиты и глаз заплыл, возможно, по лицу били кастетом. У потерпевшей руки в синяках, на животе и спине тоже гематомы – били крепко, предположительно ногами. Ногти у нее поломаны и на коленях ссадины прижизненные. Падала и сопротивлялась. Или валяли ее по полу.
– Слово «Любовь» на груди есть? – спросила Зотова.
– Есть такое дело, ёпс. Маркером написали стойким, раз не смылось. Смерть наступила предположительно между часом ночи и двумя часами утра. В воду ее уже мертвую скинули. Тело в воде пробыло часов пять-шесть – не больше. Думаю, от тела избавились часа в три-четыре утра. До рассвета, чтобы не засветиться. С моста этого и швырнули. С той стороны. Тело потому что течением под мост затащило, и там оно и осталось.
– Документы при потерпевшей есть?
– Документов нет, но я вам и без паспорта могу ее личность установить. Это Манька Задвижка. Погонялово такое. По паспорту – Мария Шевченко. Семнадцать лет только исполнилось. Уроженка города Мелитополя. Она у нас в отделении частый гость.
– Задвижка? Воровка, что ли? – уточнил Трофимов.
– Да нет, – махнул рукой Вадим. – Проститутка местная. Может, она, конечно, что и тырила у клиентов, но не по существу. Заяв на нее никто не писал. Клофелином не промышляла. Честно отрабатывала свой долг. Ходок не было. Молодая совсем. Хотя выглядела прожженной путаной. Они быстро в этой сфере услуг теряют девичью свежесть, ёпс, – заржал Ребров. – А кликуха у нее такая, потому что однажды клиента психического за член цапнула и челюсти не разжимала, пока тот от боли не отключился. Это ее спасло. Маньяк оказался. Трех наших местных путан на куски порубил и по всей стране еще с десяток куч фарша из работниц древней профессии наделал. Может, слышали о деле Принца?
– Это который представлялся всем Принцем из Эфиопии? – уточнил Трофимов.
– Ну да, эфиоп, ёпс. Кина насмотрелся голливудского. Девки верили, дуры, и велись. Тоже кина насмотрелись. Мы его как эфиопа и искали. Выяснилось, что эфиопский Принц родился в Самаре и зовут его Федя Митьков. Мать тоже проституцией промышляла и где-то его напутанила. Детство у темнокожего Феди было, видать, в нашей российской глубинке тяжелое, и всю свою злобу он сначала на матери выместил – на куски ее разрезал и собакам скормил, а потом во вкус вошел и начал шлюх истреблять.
– Да, слышали мы про заслуги Принца, – сказала Зотова. – Вы его проверили?
– Ну, ясное дело, ёпс, – обиделся Вадим. – Думали, может, правда, Принц с зоны откинулся и Маньку замочил в отместку, что честь его покусала. В смысле, покусилась на его честь. Ребята проверили – сидит эфиоп. Да и не Принца это почерк. Он бы Маньку порубил на куски.
– Версии есть? – спросил Трофимов.
– Версии… Версия при убийствах проституток одна – не удовлетворила клиента. Позвольте полюбопытствовать, почему главное следственное управление этим убийством заинтересовалось?
– Проверяем серию похожих убийств, – скупо объяснила Зотова. Делиться всей информацией с Ребровым было рано. Для объективности Елена Петровна сначала хотела выслушать версию следователя.
– Ясно. Особо хочу отметить, что зарезали ее в другой одежде или без одежды, а так жертву умыли и переодели.
– В каком смысле – умыли? – не понял Трофимов. – Кто умыл?
– Да не тупите вы, молодой человек, – по-стариковски покачал головой Ребров, хотя был явно моложе Трофимова года на три. – Нам что, делать нечего – трупы умывать? Убийца ее умыл. Я Маньку впервые без макияжа вижу. Она все время была в боевой раскраске. Губищи, глазищи и щеки намалюет – и вперед с песней. Можно, конечно, предположить, что вода боевой раскрас смыла, но не похоже. Такое количество косметики, которую она на морду накладывала, просто так без химических средств от фейса не отскребешь. Даже не признал сначала, по сапожкам только. Приметные такие. Она в этих сапогах зимой и летом шлялась, но шмоток у нее таких сроду не было. Обратите внимание, платье на ней дорогое, она никогда бы себе такое не позволила. Мать у нее хворая. Манька каждую копейку ей отправляла в Мелитополь на лекарства и гнала пургу, что трудится в Москве секретарем в зеркальном офисе, – Ребров сплюнул на землю и умолк. Было видно, что убийство проститутки Задвижки ему не безразлично. – Да и на хрена проститутке белое платье? Невеста, ёпс! Полагаю, у убийцы высшее образование, вырос в хорошей семье и умыл он Задвижку из эстетических соображений. Если дело заберете, можете и на меня рассчитывать, я это так не оставлю, ёпс, – подтвердил предположение Зотовой Вадим. – Хорошая девка была, хоть и шлюха. Сонечка Мармеладова современности, ёпс.
Трофимов отвел Зотову в сторону.
– Вы понимаете, что все это значит, Леночка Петровна? Вы – понимаете? – возбужденно зашептал Трофимов.
– Вень, не нервничай. Давай выводы потом делать будем, когда получим полную информацию.
– Да тут все ясно! – заорал Трофимов, покосился на Реброва и сказал тише: – У нее на груди красным маркером слово «Любовь» накалякали, венок из желтых васильков этих гребаных на башку повесили и в сердце нож воткнули! А умыли и переодели ее, чтобы она по типажу была похожа на Яну Котову! Кто-то хочет вытащить подонка Данилу Долгова на волю, родил на свет вымышленного маньяка и убил эту шлюху, чтобы была полная аналогия с убийством Яны Котовой. И будут еще жертвы, пока мы Долгова-младшего не выпустим или эту игру не прекратим.
– Трофимов, иди умойся! Хватит мне тут панику разводить! – рявкнула Зотова. – В смысле, переоденься уже и успокойся. Давай сначала информацию соберем полную, а потом будем нервничать. Меня смущает, что она была сильно избита перед смертью.
– А что это меняет? Котова не сопротивлялась, потому что убийцу знала. Для нее смерть была полной неожиданностью. А проститутка могла почувствовать угрозу, испугаться и попытаться убежать, поэтому ее избили, а потом зарезали.
Трофимов развернулся и отправился в машину, менять штаны на треники. По дороге наверх он еще пару раз поскользнулся, упал на колени и изгваздался с головы до ног. Елена Петровна сочувственно поморщилась и снова обратилась к Реброву, который с наслаждением наблюдал за карабканьем Трофимова наверх.
– Нам бы с «мамкой» ее поговорить, – сказала Зотова. – Кто у них там заправляет на точке?
Сверху послышался душераздирающий вопль. Елена Петровна обернулась. К воде неслась внушительных размеров тетка в цветастом платье, расшвыривая стражей порядка, как одноногих оловянных солдатиков.
– Извольте, ёпс, – гоготнул Ребров. – Как по заказу: мамка пожаловала. Поразительно, как быстро до криминального элемента инфа доходит. Ее по паспорту зовут Любовь Васильевна Петренко, родом из Ростова, погонялово – Гарам, что в переводе с арабского – любовь, Любка то бишь. У нее любовник был – мусульманин, она в честь него себя так назвала. Две ходки, за эту самую гарам, ёпт. Чего это она вдруг приперлась? Я думал, на дно заляжет и по притонам придется разыскивать. Любка нашего брата не жалует. Муж ее на зоне сгинул.
– Убили?
– Да кому он нужен! Он за кражу сел. Воспаление легких подхватил в застенках каземата. Я уточнял. Случилось это пятнадцать лет назад, но Любка всем в уши льет, что мужик у нее был крут, сидел за разбой и умер от рук вертухаев. Вы с ней держите ухо востро, она хитрая сволочь, хоть и выглядит как сама простота.
Хозяйка проституток поскользнулась и съехала к ним таким же образом, как и Трофимов: на попе по грязище. За ней кубарем покатились двое полицейских. Оказавшись проворней, они подняли мамку под руки.
– Гражданочка, нельзя туда – следы затопчете, – начал уговаривать один из полицейских. Уговаривать долго не пришлось. Спуск с горы подействовал на мамку успокаивающе. Она посмотрела на тело своей бывшей подопечной с трагичным любопытством и уставилась на Елену Петровну, мгновенно вычислив в толпе сотрудников ее как главную. Ребров был прав, сутенерша совсем не глупа, хоть и выглядит как простоватая тетка с рынка.
– Отпустите, – попросила Зотова. Полицейские отпустили женщину и отошли в сторонку, чтобы не мешать.
– Любаша, какими судьбами? Не ожидал тебя тут встретить, – пропел Ребров, но сутенерша его проигнорировала.
– Я майор юстиции Елена Петровна Зотова. Мне надо с вами поговорить, Люба.
– Дык и мне надо с вами поговорить. Что вы думаете, я сюда приперлась? Мою девочку любимую замочили. Ах ты, батюшки! Как же это, Манечка, бедная! Совсем зеленая! Пожить не успела. – Мамка шмыгнула носом и состроила трагедию на лице. Зотова позабавилась, потому что сама любила этот прием, изображала идиотку во время допросов, чтобы преступник потерял бдительность. Но в данный момент изображать глупую курицу не требовалось, одной актрисы на сцене было достаточно. И, судя по светлым, но проницательным глазам сутенерши, провести ее было нелегко. – Люблю я их, как дочерей, – с пафосом заявила Любовь, вытащила из декольте портсигар и зажигалку и закурила сигарету «Море». В жирных пальцах, испачканных грязью, длинная сигарета смотрелась смешно и совсем Любке не шла. Если бы Елена Петровна не знала, чем занимается гражданка Любовь Васильевна Петренко по кличке Гарам, никогда бы не догадалась, что эта женщина торгует не помидорами на рынке, а живым товаром.