— Э, бросьте, — перебил оператора Олд Дор. — Поговоришь, как же! А приказы, которые мы так боимся нарушить?…
— Ну, если не поговорить, — немного смутился оператор, — то узнать, о чем беседуют здесь люди, мы можем. Вот, пожалуйста, мой приемник как раз уловил передачу о недопущении ядерной войны.
— Это я уже слышал, Ак Энор. А что еще есть в эфире?
— Передача о романе одного из здешних писателей.
— А вот это мне уже совсем неинтересно: из чужого романа, Ак Энор, своего не сделаешь… Нет, придется нам все-таки спуститься ниже, иначе, — Олд Дор снова посмотрел на гулявшую по лугу девушку, — я оставлю своих читателей ни с чем. ГЛ-37, спустите аппарат ниже еще на пятьсот метров. Спускайтесь не спеша и держитесь прямо над кромкой леса — на фоне его нас вряд ли заметят.
— Я не могу нарушать приказ.
— Опускайся, иначе я отключаю тебя и беру управление машиной в свои руки. Считаю до трех. Раз… Два…
Робот все еще пытался что-то возразить. Олд Дор резко повернул тумблер. Аппарат камнем пошел вниз.
— Что вы делаете? Мы разобьемся. Немедленно включите автоматику управления! — испуганно закричал оператор.
Олд Дор вернул тумблер в прежнее положение. Гравитолет сильно тряхнуло, на несколько секунд он повис в воздухе, но затем снова начал опускаться, почему-то вращаясь вокруг своей оси.
— Повреждена система стабилизации, — доложил робот. — Устранение неисправности требует немедленной посадки минимум на два часа. Какие будут указания?
ГЛ-37 обращался сейчас к писателю: согласно инструкции, в аварийных ситуациях командиром становился старший по положению и званию.
— Садитесь прямо в лес, на ближайшую пригодную для этого площадку, — приказал он роботу. И тут в голову ему пришла одна чрезвычайно смелая мысль. «Эх, семь бед — один ответ», — подумал он. — Ак Энор, дайте мне вашу коробочку и скажите, как я должен одеться, чтобы выглядеть интеллигентным по понятиям землян.
— Что вы хотите делать, Олд Дор? — в голосе оператора звучал настоящий ужас.
— Хочу выйти и на деле проверить возможности этого прибора, — Олд Дор рассмеялся и одел на шею автопереводчик. — Только не пытайтесь уверить меня, что у нас ничего нет для такого выхода: я тоже в свое время изучал инструкции.
Тонкие губы оператора стали еще тоньше:
— Я немедленно доложу обо всем на корабль.
— Это ваше право, Ак Энор, и даже долг, а сейчас помогите мне одеться.
…И лес, и луг сразу же пленили его своей самобытной красотой, опьянили непривычными запахами. Под стать им была и девушка, одетая в легкое цветастое платье. Впрочем, по понятиям таутян ее вряд ли можно было назвать красивой: круглое, чуть тронутое загаром лицо, бесспорно, отличалось от их удлиненных физиономий, пышные каштановые волосы, а не яркий парик, непривычно широкие брови, маленький нос. А губы очень большие и неестественно яркие, накрашенные, очевидно, какой-то краской. Все это не вызывало в нем никаких чувств. А вот глаза, огромные, не то голубые, не то светло-серые и какие-то загадочные, поразили его. Он подошел ближе, здороваясь, молча наклонил голову.
— Вам что-нибудь нужно, мистер? — как-то внутренне собравшись под его взглядом, спросила девушка.
— Да… Да… То есть нет… Я просто хотел узнать, как называется вон тот населенный пункт? — с трудом овладевая чужим языком, Олд Дор повел рукой в сторону синевшего на горизонте озера и нескольких десятков домиков на берегу.
— А вы что, заблудились?
— Нет… Я здесь с экспедицией, а сейчас просто гуляю. Отдыхаю, так сказать.
— Да, у нас красиво, — смягчилась она. — А вы не из Торонто?
— Да, в некотором роде так. Я изучаю этот край, чтобы со временем описать его как можно правдивее и поэтичнее, — Олд Дор обвел взглядом луг, радуясь, что так просто и естественно удалось завязать разговор.
— Как интересно! — воскликнула она. — Так вы, значит, писатель, а может, сценарист?
— Да, вроде бы и сценарист тоже, — кивнул он, снова улыбаясь и незаметно включая миниатюрную съемочную кинокамеру, укрепленную в виде часов на правом запястье. — А вы кто по профессии?
— Да ничего интересного, — она пренебрежительно махнула рукой. — Я телефонистка.
«А что это такое?» — чуть было не спросил он, но, вовремя спохватившись, тотчас же выяснил с помощью карманного компьютера и автопереводчика значение этого слова.
— Так вы осуществляете связь? О, это очень важное дело.
— Конечно, важное, — согласилась она, — только уж очень однообразна и неинтересна эта работа. Не то что у вас… — Она поглядела на его спортивного типа куртку, темный берет на голове и нацеленный прямо на нее наручный киноаппарат: — А это что у вас на руке? Транзистор?
— Да, — снова справившись с компьютером, подтвердил он. — А что у вас на груди? Тоже транзистор?
— Ну что вы, — засмеялась она. — Это брошка. А у вашей жены разве нет брошек?
— Жены? У меня нет жены. Я, так сказать, еще молод.
— Вот как, — удивленно вырвалось у нее. — Я бы этого не сказала.
Она снова внимательно посмотрела на него, и он, как ему показалось, понял ход ее мыслей. Для обитателей Земли шести континентов он, конечно, далеко не красавец, а его смуглое и подвижное лицо с неглубокими складками на лбу и щеках, столь естественными для жителей Тау, также, возможно, не соответствует местным идеалам юности и свежести. Огорченный и озадаченный, он грустно вздохнул. Как ей об этом сказать, как объяснить, что для них, таутян, живущих по двести земных лет, он в свои сорок два года далеко еще не перешагнул даже рубежа зрелости?
Заметив набежавшую на его лицо тень, смутилась уже девушка и деликатно пришла ему на выручку:
— Ах да, вы ведь все время в разъездах, так что и жениться некогда, — она улыбнулась, но теперь уже тепло и доброжелательно.
Скрепя сердце он принял это ее объяснение, хотя оно не вязалось с его ролью — таутянина — героя и покорителя.
— Да, конечно, — внимательно разглядывая брошку, Олд Дор гадал, где он мог видеть это странно-знакомое приспособление, которое держит изображенный на ней ребенок?
— А что изображено на брошке? Что это означает?
— Как, вы разве этого не знаете? Плохо же вы учили историю…
Это Амур, а в руках у него лук и стрела — оружие древних. А означает это любовь, — она пристально и лукаво взглянула на него. — Кому Амур пустит свою стрелу в сердце, тот и влюбится. Так что берегитесь, — она засмеялась, прищурив свои завораживающие глаза.
Ах, вон оно что. И как это он сразу не догадался: ведь видел же лук и стрелы в руках воинов в свой первый прилет на планету. И, трудно сказать, то ли открывшаяся ему вдруг красота девушки, то ли воспоминания о прошлом вновь вселили в него уверенность.
— Вы поздно предупредили, — сказал он. — Стрела уже попала в мое сердце.
— Вот как! — с иронией воскликнула она. — Не слишком ли это быстро?
Лицо ее стало серьезным, а глаза насмешливыми и холодными. Он с горечью понял, что ошибся, что капитан прав и перед ним действительно не наивная дикарка, а гордая дочь Земли шести континентов.
Он снова взглянул на нее и закусил губу. Она это заметила:
— Вы что-то хотите сказать?
— Нет, вы все равно ничего не поймете.
— Почему же не пойму?
— Да потому, что у вас здесь (он чуть было не сказал: «на Голубой планете»), по-видимому, и не бывает любви с первого взгляда.
— Как сказать… Говорят, что бывает, но я в это не верю. И потом… Ведь вы меня и разглядели только во время этого разговора.
— Нет, я увидел вас значительно раньше, — Олд Дор вспомнил экран наблюдения в гравитолете. Сейчас ему казалось, что уже тогда он испытывал к ней симпатию.
— Интересно, где же? Не во сне ли?
— Нет, в своих мечтах, в своем творчестве.
— А… — несколько растерянно протянула она. — У вас, наверное, что ни поездка, то новая любовь?
— Такую девушку я встретил впервые, — искренне сказал Олд Дор.
— Да будет вам… Поговорим лучше о чем-нибудь другом, — девушка подняла на него погрустневшие глаза.
— Пожалуйста. Но только давайте сначала познакомимся. Как вас зовут?
— Кэт. А вас?
— Меня — Олд Дор.
Они пошли рядом по усыпанному цветами лугу. И в это время в ушах у него раздался голос Ак Энора:
— Вы слышите меня, Олд Дор? Машина исправна. Пора на корабль. Ждем вашего возвращения.
— Что с вами? — увидев, что он как бы во что-то вслушивается, спросила Кэт.
— Ничего… Просто я вспомнил, что мне пора возвращаться к своим делам.
— Как! Разве у вас не свободный день? А помните, вы говорили…
— Помню, но отдыхаю я не целый день, — любуясь ею, сказал Олд Дор. — Мы завтра снова увидимся.
— А нужно ли?
— Очень нужно.
— Помню, но отдыхаю я не целый день, — любуясь ею, сказал Олд Дор. — Мы завтра снова увидимся.
— А нужно ли?
— Очень нужно.
— Тогда не завтра — у меня дежурство, послезавтра.
— Хорошо, Кэт, пусть будет послезавтра, в это же время, здесь же, на лугу.
Она молча кивнула. Он попрощался и пошел к лесу.
Неожиданно объяснение с капитаном прошло сравнительно легко.
— Ну что, Олд Дор, по-прежнему нарушаете приказы и инструкции, — сказал Имюр Тэс и, пробежав глазами его объяснительную записку, запер ее в сейф. — Надеюсь, вы не сказали вашей землянке, кто вы и откуда?
— Конечно, нет, я для нее писатель-сценарист, ее соотечественник. И заметьте, никаких подозрений с ее стороны. Встреча выглядела естественно и просто.
— Не обольщайтесь: все может измениться очень быстро.
— Что вы имеете в виду? Имюр Тэс, на что вы намекаете?
— Почитайте вот эти фотокопии печатных изданий Голубой планеты. Здесь целая дискуссия, прилетали или нет на планету пришельцы из космоса в далеком прошлом. И среди основных доводов «за» фигурируют и простреленный вами череп аборигена, и ваше «божественное» явление, якобы отображенное древними художниками в наскальных рисунках. К сожалению, и этот наш прилет тоже не остался незамеченным. Вы только послушайте здешние теле- и радиопередачи, просмотрите хоть один печатный орган, и вам станет ясно, что мы так или иначе обнаружили себя… Короче, через десять дней мы покидаем Голубую планету.
— Покидаем? К чему такая спешка, капитан? Если нас обнаружили, то улетим мы неделей позже или раньше, ничего не изменится. И вообще, я не понимаю излишних строгостей, запрещающих прямой контакт между цивилизациями. Ну почему, скажем, нам нельзя непосредственно общаться с людьми такой страны, как эта?
— Не так это просто, Олд. Вы забываете о том, что бесклассовое общество существует, увы, пока еще не на всей Голубой планете. — Капитан поднял на писателя серьезные глаза и добавил: — История учит нас, дорогой Олд, что общаться с жителями планеты — значит невольно передавать им свои достижения, а это для планеты, разделенной социально на два лагеря, опасно, очень опасно. Достаточно вспомнить хотя бы страшную гипотезу о гибели цивилизации в системе Ки… В общем, через десять дней мы вылетаем, имейте это в виду.
— Подождите, Имюр. А как же ваше обещание?
— Какое?
— Насчет разрешения вступить мне в контакт с местными жителями?
— Это исключается, Олд, особенно теперь.
— Я понимаю, Имюр, но вы поймите меня: я прошу не вообще контакта, а возможности встретиться с Кэт.
Капитан покачал головой.
— Вы упрямы, Имюр Тэс. — Да ведь мы больше рискуем, когда посылаем свои мини-аппараты в библиотеки, кинозалы и другие людные места.
— Знаю, Олд Дор, знаю, и потому распорядился прекратить сбор информации подобными методами.
— Все это хорошо, но с чем я вернусь домой?
— Об этой планете, Олд, у нас собрано достаточно сведений. Так что не ленитесь, систематизируйте, изучайте факты.
— Нет, капитан, этим пусть займутся те, кто остался на Тау, а мне нужно другое. Вот эта девушка… Я должен до конца постичь ее сущность. Мне это необходимо для творчества. Еще три или четыре встречи, и Тау будет иметь такой роман, который не оставит никого равнодушным. А для таутян это важно, капитан, неужели снова надо доказывать?
— Хорошо, — Имюр Тэс вздохнул, — вы тоже упрямы, Олд Дор. Две встречи, и не одной больше.
— Спасибо, Имюр. Я не сомневался в вашей помощи.
Кэт запаздывала. Набрав целый букет бело-желтых ромашек, Олд Дор, чтобы не привлекать к себе внимания, отошел к лесу и снова, как и в прошлый раз, подивился величию и красоте земной природы. Вот медноствольные гиганты с зеленой иглистой кроной высоко наверху. Разве не объясняют они в какой-то мере характер этих землян — гордый и непосредственный. Он вспомнил пленительные глаза Кэт, могущие быть, однако, такими насмешливыми и холодными, и ему стало не по себе от мысли, что он неприятен ей, а возможно, даже и смешон со своей любовью.
Ругая себя за то, что поддался обаянию Кэт и проявил слабость, недостойную звездолетчика, он снова вышел на луг и нетерпеливо огляделся. Но, странное дело, сейчас и этот луг, залитый солнцем, и беспредельная синь озера за ним, сливающаяся с таким же синим небом, воспринимались уже не просто как некая экзотика, а как нечто значительно большее, что помогает этой девушке быть сильнее его, представителя могучей цивилизации.
Конечно, и у них на Тау есть леса, озера и луга, но все это носит какой-то декоративный характер и способно в лучшем случае лишь ласкать взор, но не волновать душу. Он вспомнил аккуратно расчерченные на квадраты низкорослые таутянские рощи, берега водоемов, одетые в камень, и невольно посетовал на своих предков: увлекшись техническим прогрессом, они уничтожили первозданную природу, убив этим в людях Тау могучий дух древних богатырей, который, очевидно, присущ жителям этой планеты. И не оттого ли он сейчас не может увлечь, покорить эту простую девушку?
О чем он будет теперь писать? Приученный после выхода «Кецалькоатля» ко всеобщему поклонению, он вряд ли сможет написать роман, в котором девушка Земли шести континентов отвергает любовь таутянина. Не будет ли это крахом его писательской карьеры?
Олд Дор глубоко вздохнул, пряные запахи луговых трав ударили ему в голову… А впрочем, он может написать о красоте и силе земной природы, первозданной, а не воссозданной, как у них на Тау, искусственно, и о своей любви, пусть даже безответной. Быть может, такой роман снова сослужит службу читателю и направит мысль к иным мирам.
Олд Дор поднял голову и увидел идущую к нему по лугу улыбающуюся Кэт.
— Простите, я заставила вас ждать… Я задержалась на работе.
— Ничего, я пока цветы собирал, ромашки. Вот, — Олд Дор протянул ей букет.
— Спасибо, — девушка взяла цветы. — Но только зачем вы их рвете с корнями?
— А как же иначе? Ведь вы не сможете их посадить, и они быстро завянут без корней.
— Ничего, — Кэт посмотрела на него с удивлением, — я их поставлю в вазу с водой, и они долго будут стоять там, как живые. А вы разве никогда не ставите в вазу цветы?
— Нет, — Олд Дор хотел сказать, что у них на Тау никто никогда не рвет цветов, они растут у них и в вазах, и в подвесных клумбах жилых помещений, что это очень красиво, а главное, не так расточительно: ведь таких, как здесь, лугов у них на планете, увы, давно уже нет, но он вовремя прикусил язык.
— Ах да, ведь вы так заняты, я и забыла… Кстати, — в глазах девушки вспыхнули искорки любопытства, — а где работает ваша экспедиция? Наверное, вон там, за лесом?
— Да, за лесом. А что?
— А то, что в таком случае вы тоже должны были видеть это.
— Что видеть, Кэт?
— Летательный аппарат — дисколет.
— Дисколет! Что за чепуха, — Олд Дор деланно рассмеялся. — Откуда он здесь может взяться?
— Об этом многие сейчас говорят, — смущенно пробормотала она и вздохнула. — Значит, вы тоже ничего не видели.
— А к нам, представляете, — в ее глазах, как ему показалось, сверкали уже не искорки, а яркие огоньки, — на узел связи прибежал сегодня человек и потребовал, чтобы его немедленно соединили с Торонто. Он уверял, что видел большой дисколет, который опускался в лес.
— Наверное, это была просто шутка, Кэт.
— Ну нет, на шутника он не похож — такой солидный.
— Тогда, значит, это был больной человек, то есть сумасшедший.
— Да, наверное, а жаль… — огоньки в ее глазах потухли. И все же они были прекрасны.
Олд Дор вдруг почувствовал небывалое волнение.
— О чем вы жалеете, Кэт?
— Да так… Наверное, о том, что все это выдумки — дисколеты, пришельцы из других миров…
— Ну а если это была бы правда, что тогда?
— Да как вам сказать… Ведь интересно все-таки знать, что там, — Кэт показала на небо, — на звездах?
— На звездах, как и на солнце, — раскаленная плазма, а о жизни на одной из планет, вращающейся вокруг своей звезды, могу рассказать вам и я не хуже пришельца. Хотите?
Кэт кивнула. Олд Дор взял ее под руку и начал увлеченно рассказывать о Тау, об экспедиции таутян на Землю в далеком прошлом, о прилете Кецалькоатля.
— Как это интересно! Как прекрасно! — воскликнула девушка, когда он кончил. — Теперь я знаю, кто вы: вы писатель-фантаст и рассказывали мне сейчас сюжет вашей книги.
— Да, Кэт, да.
— Тогда скажите, он, ваш Кецалькоатль, больше никогда не прилетит на нашу Землю?
— Прилетит, Кэт, но тех людей ему больше не увидеть — ведь здесь пройдет уже много тысяч лет. Но это ничего, — Олд Дор заглянул Кэт в глаза. — Он встретит здесь девушку, такую, как вы, с такой точно брошкой на груди, и стрела Амура пронзит ему сердце…