Клиффорд Саймак МОГИЛЬНИК Сборник научно-фантастических произведений
От издателя
Клиффорд Саймак (1904–1988) принадлежит к славной плеяде писателей, творчество которых определило «золотой век» американской фантастики. В 1977 году он был удостоен звания «Гранд мастер», так сами американские писатели-фантасты оценили поистине выдающийся вклад, который он внес в мировую фантастику.
Клиффорд Доналд Саймак родился в 1904 году на ферме деда в округе Милвилл, штат Висконсин. Ферма располагалась на высоком крутом обрыве, там, где река Висконсин впадает в Миссисипи. Сам писатель не раз признавался, что часто использовал описание этих мест в своих произведениях. Такая авторская приверженность, с одной стороны, делает его творчество неотъемлемой частью американской литературы, а с другой — помогает читателю переходить из реального повседневного мира в мир фантазии.
Закончив Висконсинский университет, где он изучал журналистику, Саймак работает репортером и редактором в небольших городских газетах в самых разных штатах, пока в 1939 году не обосновывается в Миннеаполисе. Сначала он работает в «Миннеаполис стар» в отделе новостей, а потом ведет рубрику «Научные обзоры» в «Миннеаполис трибьюн» (подборка статей за 1963–1964 годы составила авторский сборник «От атома к бесконечности», 1965). После 1970 года Саймак занимался главным образом воскресными приложениями и ушел в отставку 1 сентября 1976 года. Таким образом, замечательный писатель более полувека отдал журналистике. И тем более не может не удивлять его литературная плодотворность — из-под пера Саймака-фантаста вышло более тридцати романов и сборников повестей и рассказов.
Свое первое произведение, рассказ «Мир красного солнца», Саймак напечатал в 1931 году, однако он, как и роман «Создатель» (1935), успеха автору не принес. Признание пришло к нему позже, когда с 1938 года он начал сотрудничать в журнале «Эстаундинг», редактором которого был Джон Кэмпбелл, собравший вокруг своего издания таких будущих корифеев фантастики, как Азимов, ван Вогт, Дель Рей, Каттнер, Старджон, Хайнлайн.
Широкую известность принес Саймаку роман «Город» (1952), с которого начинается расцвет творчества писателя. За него Саймак получает свою первую литературную премию — Всемирного конгресса писателей-фантастов (1953). Теперь романы следуют один за другим, перемежаясь с повестями и рассказами. «Кольцо вокруг Солнца» (1953), «Как-2», «Ва-банк», «Упасть замертво», «Галактический сундук» (1956), «Все ловушки Земли», «Неприятности в кратере Тихо» (1960), «Пересадочная станция» (1963), «Совсем как люди» (1964), «Все живое…» (1965), «Заповедник гоблинов», «Зачем их гнать с небес» (1968), «Слезы в глубине души» (1969), «Из головы» (1970), «Кукла судьбы» (1971), «Мир—кладбище» (в нашем переводе «Могильник», 1972), «Наследие звезд» (1981) — вот далеко не полный перечень произведений, что увидели свет.
За этот период Саймак трижды становится лауреатом самой престижной в американской фантастике премии — «Хьюго», получает премию Ассоциации американских писателей-фантастов «Небьюла», премии «Юпитер», «Локус» и другие награды.
Название одной из книг Саймака — «Пришельцы в качестве соседей» могло бы послужить эпиграфом ко всему творчеству писателя. Многообразие форм разумной жизни и форм контакта между ними — центральная тема его творчества. Саймак неизменно поражает многообразием своих «миров». И через все его произведения красной нитью проходит стремление показать, что при наличии доброй воли разумные существа всегда могут и должны договориться между собой, как бы непривычен ни был для партнеров физический облик друг друга.
В предлагаемый вниманию читателей сборник вошли ранее не переводившиеся на русский язык произведения Саймака. Исключение составляют лишь «Совсем как люди» и «Однажды на Меркурии», которые стали библиографической редкостью. Все их объединяет вера писателя в доброе начало в человеке и человечестве, в необходимости единения всех, кто живет на Земле и с кем еще, возможно, землянам доведется встретиться.
МОГИЛЬНИК Перевод К.Королева
© перевод на русский
язык, Королева К.М., 1992
1Впервые я увидел Кладбище при свете дня. От его красоты захватывало дух. Сверкающие надгробные памятники рядами тянулись по долине и покрывали склоны близлежащих холмов. Аккуратно подстриженная, нигде не вытоптанная трава изумрудным ковром устилала землю. Величественные сосны, которые отделяли одну аллею могил от другой, тихо и заунывно шелестели.
— Прямо за душу берет, — проговорил капитан звездолета похоронной службы.
Он постучал себя по груди, очевидно, показывая мне, где у него находится душа. У меня сложилось впечатление, что человек он не очень далекий.
— Сколько бы ты ни шатался по космосу, сколько бы планет ни перевидал, Мать-Земля тебя не отпускает, — продолжал он. — Ты всегда помнишь о ней. Но стоит лишь приземлиться здесь и выйти из корабля, как обнаруживаешь, что подзабылось-то, оказывается, куда как много. Мать-Земля слишком велика и прекрасна, чтобы ее можно было удержать в памяти целиком.
Корпус звездолета, разогревшийся при посадке, теперь, потрескивая, отдавал тепло. Экипаж, не дожидаясь, пока корабль остынет окончательно, приступил к разгрузке. Распахнулись черные бортовые люки; оттуда, позвякивая и лязгая цепями, высунулись стрелы кранов. От длинного приземистого здания, которое, судя по всему, исполняло роль этапного ангара, к звездолету устремились автомобили.
Капитана, похоже, все это нисколько не заботило. Он по-прежнему зачарованно разглядывал Кладбище. Вдруг он величаво повел рукой.
— Какие просторы! — сказал он. — А ведь сейчас мы видим только крохотный его кусочек. Оно давно переросло Северную Америку.
Он не сообщил мне ничего нового. Я прочитал гору книг о Земле, просмотрел и прослушал сотни кинопленок и магнитных лент. Я бредил Землей в детства. Наконец-то сбылась моя мечта, а этот придурок капитан вещает с таким видом, как будто планета принадлежит ему одному. Хотя, быть может, тому есть основания: ведь он работает на Кладбище.
Он ничуть не преувеличивал, говоря о крохотном кусочке. Ряды памятников, бархатное покрывало травы, величественные сосны — подобная картина являлась, пожалуй, неотъемлемой частью пейзажа как в Северной Америке, так и на древнем острове Британия, на европейском континенте, в северной Африке и в Китае.
— И каждый его дюйм, — не унимался капитан, — так же тих и покоен, и торжествен, и содержится в таком же порядке, что и уголок, который мы видим перед собой.
— А остальное? — спросил я.
Капитан обернулся ко мне.
— Что остальное? — раздраженно бросил он.
— Остальная территория планеты. Как с ней? Насколько мне известно, Кладбище владеет не всей Землей.
— Помнится, — заметил капитан ядовито, — вы меня об этом уже спрашивали. И что вам неймется? Поймите, кроме Кладбища, тут нет ничего, заслуживающего внимания.
Так оно, в общем-то, и было. Во всех современных, то есть менее чем тысячелетней давности, книгах о свободной от захоронений территории едва упоминалось. Земля была Кладбищем, если не считать немногих мест, которые представляли интерес с точки зрения истории или культуры. Эти места широко рекламировались, для их посещения организовывались специальные Паломничества. Однако у тех, кто побывал там, неизбежно возникало впечатление, что существуют они лишь до поры до времени — пока Кладбищу не надоест ломать комедию. Так вот, по книгам выходило, что, помимо тех мест, Земля представляет собой всего лишь площадку для захоронений, на которой так давно ничего не строилось, что всякая память о былых днях успела улетучиться.
Капитан, по-видимому, не собирался менять гнев на милость.
— Мы выгрузим ваши вещи и переправим их в ангар, — сказал он. — Там вы без труда их найдете. Я прикажу ребятам быть повнимательнее и не перепутать с гробами ваши ящики.
— Вы очень добры, — отозвался я. Он утомил меня до последней степени. Уже на третий день полета я не чаял, как от него избавиться. Я, как мог, избегал его — без особого, впрочем, успеха, ибо, летя пассажиром на корабле похоронной службы, я тем самым становился на время перелета гостем капитана. Надо сказать, эта привилегия обошлась мне недешево.
— Надеюсь, — в его голосе все еще слышались раздраженные нотки, — ваш груз не содержит ничего запрещенного к ввозу.
— А я и не подозревал, что фирма «Мать-Земля, Инк.» опасается крамолы.
— Вы напросились ко мне в пассажиры, и я взял вас потому, что вы показались мне благородным человеком.
— О благородстве у нас не было и речи, — напомнил я ему. — Разговор шел только о деньгах.
Быть может, подумалось мне, не стоило упоминать о свободных пространствах Земли. Мы с капитаном не раз касались этой темы, и, как я мог заметить, он всегда реагировал на нее весьма болезненно. Мне следовало бы получше помнить прочитанное и держать рот на замке. Однако я не в силах был смириться с мыслью, что старушка Земля за десять тысяч лет превратилась в совершенно безликую планету. Во мне жила уверенность, что, если поискать, можно обнаружить старые шрамы и извлечь из-под пыли веков запечатленную в камне летопись былых времен.
Капитан повернулся, чтобы уйти, но я остановил его вопросом:
— Тот человек, к которому я должен обратиться, управляющий. Где я могу с ним встретиться?
— Его зовут Максуэлл Питер Белл, — бросил капитан. — Вы найдете его, вон там, в административном корпусе.
Он показал на высокое серебристое здание в дальнем конце космодрома, к которому бежала дорога. Прикинув на глаз расстояние, я решил, что путь мне предстоит неблизкий. Никаких средств передвижения видно не было, если не считать выстроившихся в ряд у грузового люка корабля автомобилей-катафалков. Ну и ладно, прогуляемся по свежему воздуху.
— В соседнем здании, — продолжал капитан, — располагается гостиница, где останавливаются те, кто совершает Паломничество. Возможно, вам повезет получить там номер.
Выполнив свои обязательства по отношению ко мне до конца, капитан развернулся и пошел прочь.
До гостиницы, приземистого сооружения в три этажа высотой, было гораздо дальше, чем до административного корпуса. Космодром выглядел чуть ли не заброшенным. На поле не было ни одного звездолета помимо того, на котором я сюда прибыл, и, если забыть про катафалки, ни одного автомобиля.
Я направился к административному корпусу, думая о том, как хорошо размять мышцы, как хорошо снова чувствовать под ногами твердый грунт и дышать свежим воздухом. Как хорошо очутиться на Земле, — особенно после того, как неоднократно отчаивался сюда попасть.
Элмер, должно быть, бесится в своем ящике, гадая, почему я не распаковал его сразу после посадки. Это было бы разумное решение, ибо за то время, которое уйдет у меня на посещение Белла, он мог бы привести в порядок Бронко. Но тогда пришлось бы дожидаться, пока мои вещи выгрузят и переправят в ангар, а мне не терпелось сделать ну хоть что-нибудь.
Откровенно говоря, меня заинтриговало — с какой стати я должен отмечаться у этого самого Максуэлла Питера Белла? Капитан выразился в том смысле, что того, мол, требует простая вежливость, но я ему не поверил. Его поведение в полете, на который ушли без остатка все сбережения Элмера, отнюдь нельзя было назвать образцом любезности. Походило на то, что Кладбище считает себя чем-то вроде правительства и ожидает соответствующего уважения со стороны гостей планеты. На деле же оно было ничем иным, как преуспевающей фирмой, которую мало интересовали моральные проблемы. За годы, посвященные изучению Земли, у меня выработалось весьма определенное мнение о компании «Мать-Земля, Инк.».
2Максуэлл Питер Белл, управляющий североамериканским отделением фирмы «Мать-Земля, Инк.» оказался пухленьким коротышкой с претензиями на роль всеобщего любимца. Когда я вошел в его офис в особняке на крыше административного корпуса, он встретил меня, восседая в громоздком зачехленном кресле за большим сверкающим столом. Потерев руки, он приветливо, если не сказать нежно, улыбнулся мне. Начни его карие глаза таять и сбегать ручейками по щекам, оставляя на них следы как от шоколада, я бы ничуть не удивился.
— Вы довольны перелетом? — спросил он. — У вас нет претензий к капитану Андерсону?
Я покачал головой.
— Никаких. Я ему очень признателен. Мне не хватило бы денег, чтобы заплатить за место на корабле для паломников.
— Ну что вы, что вы, — проговорил он. — Это мы должны быть вам признательны. В наши дни мало кто из людей искусства проявляет интерес к Матери-Земле.
Тут он, разыгрывая из себя радушного хозяина, пожалуй, слегка переборщил. Мне было известно, что Земля вовсе не обделена вниманием, как он выразился, «людей искусства»; причем любой из них, прилетев сюда, незамедлительно попадал под «материнское» крылышко фирмы. Об опеке со стороны компании мог не догадаться разве что полный недотепа. Потому-то многое из того, что было здесь написано или снято, выглядело, как состряпанная высокооплачиваемыми мастерами своего дела кладбищенская реклама.
— У вас тут хорошо, — сказал я лишь для того, чтобы поддержать разговор.
Получилось так, что я сам напросился на лекцию. Белл завозился, поудобнее устраиваясь в кресле, — точь-в-точь наседка, распускающая перья над гнездом с яйцами.
— Вы, разумеется, слышали сосны, — начал он. — Они поют. Даже отсюда, если распахнуть окно, можно услышать их пение. Я слушаю их вот уже тридцать лет и никак не наслушаюсь. Они поют о вечном покое, который нельзя обрести нигде, кроме как на Земле. Порой мне кажется, что это песня не только сосен и ветра, но разбросанного по космосу человечества, которое наконец возвращается домой.
— Ничего такого я не слышал, — признался я. — Наверно, прошло слишком мало времени. Но вообще-то, я для того и прилетел, чтобы слушать.
С тем же успехом я мог бы не раскрывать рта. Он меня не слышал. Он не желал меня слышать. Он был поглощен исполнением давным-давно заученного монолога.
— Тридцать с лишним лет, — вещал он, — я забочусь об Окончательно Вернувшихся. За такую работу берутся, лишь хорошенько все взвесив. У меня было много предшественников; в этом кресле сиживали многие управляющие, и все они были людьми благородными и возвышенными. И моя обязанность — продолжать их дело. Еще я считаю своим долгом поддерживать великие традиции, которые зародились в далеком прошлом Матери-Земли.
Он откинулся на спинку кресла. В уголках его карих глаз выступила влага.
— Временами, — сообщил он, — мне приходится нелегко. Сами понимаете, обстоятельства бывают разные. Порочащие измышления, всякие слухи, обвинения, которые никогда не высказываются открыто. Полагаю, вам они известны.
— Да, я кое-что слышал.
— Вы верите им?
— Не всем.
— Давайте не будем ходить вокруг да около, — предложил он, пожалуй, чуть резковато. — Давайте поговорим начистоту. Во-первых, фирма «Мать-Земля, Инкорпорейтед» есть ассоциация похоронных услуг, а Земля — кладбище. Далее, наша компания — отнюдь не мыльный пузырь, созданный ради легкой наживы, не ловушка для простаков и не какая-нибудь там посредническая контора, которая распродает за бешеные деньги лакомые кусочки бесценных угодий. Разумеется, мы в своей работе пользуемся существующими деловыми каналами. А как же иначе? Только этим путем мы можем предложить свои услуги населенной людьми галактике. Отсюда возникает необходимость создания организации настолько крупной, что подобное трудно себе вообразить. Но у каждой медали есть оборотная сторона. В силу грандиозности предприятия практически невозможно говорить об осуществлении надлежащего контроля за ходом всей деятельности организации. Другими словами, вполне вероятно, что мы, руководители, зачастую остаемся в неведении относительно событий, которым, знай мы о них, вряд ли позволили бы произойти.
Мы нанимаем бесчисленных специалистов по рекламе. Мы вынуждены рекламировать свои товары в самых отдаленных уголках обжитого космоса. Мы с готовностью признаем, что на всех планетах, колонизованных людьми, находятся наши торговые агенты. Для делового мира все это в порядке вещей. Учтите также, что, навязывая свои услуги, мы тем самым проявляем заботу о благе человека. В нашей деятельности можно выделить по меньшей мере два аспекта.
— Два? — переспросил я ошарашенно. Меня поразила не столько та лавина сведений, которую обрушил мне на голову Белл, сколько личность моего собеседника. — Я думал…
— Первый из них — индивидуальный подход, — перебил он. — О нем-то вы, без сомнения, и подумали. Разумеется, мы ставим индивида во главу угла. Поверьте мне: зная, что твои усопшие родственники покоятся в священной землице материнской планеты, ощущаешь в душе радость и умиротворение. И как приятно сознавать, что, окончив все счеты с жизнью, ты тоже окажешься тут — на планете, которая была колыбелью человечества!
Я повел плечами. Мне стало за него стыдно. Он поставил меня в неловкое положение, и потому я слегка рассердился. Должно быть, подумалось мне, он считает меня круглым дураком, если рассчитывает сладкими речами успокоить мои подозрения насчет истинного лица фирмы «Мать-Земля, Инк.» и обратить меня в свою веру.
— Второй аспект, — продолжал он, — является, пожалуй, еще более значимым. Мы, то есть наша фирма, сохраняем человечество как единое целое. Позабыв о Матери-Земле, человек превратился бы в перекати-поле. Он потерял бы всякую память и всякие связи с этим относительно небольшим кусочком материи, который кружит вокруг ничем не примечательной звезды. А так — пускай связь неимоверно хрупка, но она объединяет людей. Земля — вот то, что принадлежит всем нам без исключения. Лишившись ее, человек обратится в бродягу, не помнящего родства.