– Разве ты не видел в зеркало, что я выскочил из окна?
– Нет, – искренне ответил Фредди.
– Я думал, что смогу добежать до машины, – продолжал Франк, – поэтому-то я и прихлопнул загородившего мне дорогу легавого. И потом стоял, как идиот, посередине тротуара, мне оставалось только смотреть, как удаляются красные огоньки машины. Ну и зол же я был!
Это объяснение успокоило Фредди. Теперь он понимал реакцию своего сообщника. Она казалась ему совершенно логичной, и он даже был готов одобрить ее.
– Извини меня, Франки, – сказал он, – я ничего не увидел. Я выжал сто сорок километров в час, чтобы попасть на Реепербанн; на этой скорости не смотришь в зеркало, сам понимаешь!
Пожав плечами, он повернулся к глядевшим на него с иронией немцев и двинулся на них, сжав кулаки от ярости так, что они побелели.
– Эй, вы! – рявкнул он им в лицо.
Оба держиморды перестали улыбаться.
– Зачем ты избил его, ведь он столько сделал для тебя! – протестующе выкрикнула Лиза.
Ей было очень плохо. И от подавленного состояния Фредди, и от злопамятства Франки. Ее угнетало то, что ему пришло в голову сначала отомстить Фредди, а уж потом поблагодарить его за самоотверженность и смелость.
– Если бы он не поступил так со мной, то ему не пришлось бы получать пощечины, – возразил Франк. – Ты сердишься на меня? – спросил он у Фредди.
– Нет, но я по-другому представлял себе нашу встречу!
Франк злорадно засмеялся. Паоло тоже, но его смех был нервным. Общий приступ охватил и Баума, и он взорвался в свою очередь. Фредди бросился на него и нанес удар сбоку в челюсть.
– Эй, ты! Тебе не за то платили, чтобы ты плевал мне в морду! – проорал он.
Чтобы поддержать своего дружка, на него, в свою очередь, бросился Варнер. Завязалась профессиональная, короткая и яростная драка.
– Франк! Умоляю тебя, разними их! – в ужасе простонала Лиза.
Бросившись на соперников, Франк ловко растащил их в стороны.
– Хватит! – бросил он.
Они, запыхавшиеся, остановились и успокоились.
– Который час?
– Без четверти семь, – сказал Паоло.
Франк подошел к стеклянной двери. Ему не терпелось увидеть, как причаливает их корабль.
– Тебе не стоит показываться! – посоветовала Лиза. – Кто знает...
Франк нахмурился.
– Ты смотри, к нам гости с визитом! – сказал он.
Отойдя от двери, он уселся на место.
– Визит? – встревоженно проворчал Паоло, направляясь к двери. Его брови нахмурились.
– Кто это? – спросил Фредди.
За стеклом вырисовался силуэт Гесслера, поднявшегося по железной лестнице. Паоло открыл ему дверь.
– Неприятности?
Адвокат был мрачен.
– Полиция стоит перед туннелем и всех проверяет, – объяснил он. – Я хотел пройти по мосту, но и его перегородили.
– Боже мой! – простонала Лиза. – Они уже обнаружили побег.
– Ты смотри! Скажите-ка на милость, все произошло быстрее, – оценил Паоло. – А я-то считал, что фрицевские легавые – копуши.
Немцы бросились к Гесслеру с расспросами. Он объяснил им, что происходит. Те, не теряя хладнокровия, внимательно выслушали его. Варнер посмотрел на часы и мысленно рассчитал, сколько времени осталось до прихода корабля и сколько времени понадобится полицейским, чтобы развернуться в полную силу.
– Они заметили вас? – спросил Франк.
Гесслер покачал головой.
– Я увидел их прежде, чем они меня.
– Вы уверены?
– Уверен.
– То, что вы развернулись в обратную сторону, не привлекло ничьего внимания?
– Нет.
Гесслер явно не намеревался входить в подробности. Его сдержанность раздражала Франка.
– А где ваша машина?
– Я оставил ее на стоянке судоверфи. Там ее не заметят.
И они погрузились в судорожные размышления. Первым нарушил молчание Фредди.
– Я не понимаю, зачем вы вернулись! – категорично заявил он.
– Правда? – спросил адвокат.
– Не вижу причин, почему легавые помешали бы вам пройти!
– Они бы наверняка отметили мое имя: я слишком известен.
– Как вы думаете, они собираются обшарить весь квартал? – обеспокоенно спросил Паоло.
– Не думаю.
Франк покачал головой.
– Пока они ищут тюремный фургон, – отрезал беглец, – вряд ли им взбредет в голову подняться по этой лестнице. Нужно не терять чувство логики и не нервничать!
Эти слова успокоили Лизу.
– Тебе стоит переодеться, Франк, – сказала молодая женщина, указывая на чемодан.
Франк согласился.
– Вы останетесь здесь, мэтр?
Гесслер утвердительно кивнул.
– Это очень неблагоразумно с вашей стороны, – заметил Франк. – Очень неблагоразумно. Предположите, что... что ситуация сложится неблагоприятно...
Не отвечая, адвокат уселся. Он выглядел бесконечно уставшим, как человек, не спавший несколько ночей подряд и пребывающий в другом измерении, не имея сил вырваться из него.
Гесслер бросил взгляд на Лизу, но та отвернулась. Это не ускользнуло от Франка, и его лицо напряглось. Он открыл чемодан и достал оттуда форму.
Он колебался, надевать ли ее. Эти лохмотья смущали его. С какой-то тайной, невысказанной ностальгией Франк подумал о своей тюремной одежде.
– Ну так что же? Будешь надевать свой прекрасный морской костюм? – с издевкой спросил Паоло, догадываясь о его сомнениях.
Франк скинул куртку и принялся расстегивать брюки. Прежде чем снять их, он посмотрел на окружающих. Никто, кроме Гесслера, не отвернулся.
– Я не люблю, если на меня смотрят, когда я раздеваюсь, – бросил он.
Паоло и Фредди поспешили повернуться к нему спиной. Но оба немца, не поняв его слов, продолжали спокойно глядеть на него.
– Да скажите же этим двум идиотам! – сказал Франк.
– Он хотел бы, чтобы вы отвернулись, – перевела Лиза.
Вернер и Баум кивнули и отправились к стеклянной двери посмотреть, что творится снаружи. Сняв одну штанину, Франк заявил, стягивая другую:
– Видишь, Лиза, мы оба прожили в Германии пять лет. Но ты выучила немецкий, а я – нет!
– Зачем ты говоришь это?
– Я просто констатирую факт. Ведь это правда. Разве не так?
– Но почему ты констатируешь это таким раздраженным тоном?
– Эти брюки царапают мне кожу, – сказал Франк. – Из такой материи шьют конские попоны. Правда?
– Как только очутишься в Дании, купишь себе шикарный костюм для выходов в свет, – пошутил Паоло.
Но над его шуткой никто не посмеялся, и это удивило маленького человечка.
– Можете повернуться! – объявил Франк, натягивая куртку.
Все повернулись, и Франк улыбнулся присутствующим. Показалось, что к нему вдруг вернулось превосходное настроение.
– Понимаете ли, – начал он извиняющимся тоном, – я отвык от того, чтобы на меня смотрели. В тюрьме скорее отвыкаешь, чем приобретаешь новые привычки!
Выпятив грудь, он округлым жестом нахлобучил себе на голову фуражку.
– Идет мне форма?
– Ты похож на настоящего моряка, но не на немца, – заметил Паоло. – Вы не находите, уважаемый мэтр?
– Включи-ка радио, Лиза, – приказал Франк.
Она снова принялась крутить ручку настройки в поисках информации, но ничего не нашла и оставила музыку. Это был венский вальс с резко акцентированным ритмом. Взяв паспорт, Франк прошептал, листая его:
– Кстати, а как же меня зовут?..
Найдя имя, он проговорил его по буквам с ужасным акцентом:
– Карл Людрих!
Гесслер поправил его произношение.
– Если спросят ваше имя, а вы так произнесете его, вам с трудом поверят, что это – ваше настоящее имя.
Франк несколько раз повторил имя, и всякий раз Гесслер поправлял его. Наконец, ему удалось произнести его более или менее правильно, и адвокат сказал, что так может сойти. Франк спрятал паспорт в карман.
– А что вы делали во время войны? – спросил он у своего адвоката.
Гесслер поднял голову.
– Я был офицером. А что?
– В тюрьме я не осмеливался спросить вас об этом.
– Вас это так интересовало?
– Вы воевали в России?
– Нет, в Ливии.
– А во Франции?
– И во Франции тоже.
– Вам понравился Париж?
– Нет.
– Почему?
– Потому что там были оккупанты. Мне он больше нравился до войны и сейчас. Это – такой хрупкий город...
Слонявшийся без дела в углу склада, где горой лежали ящики, Фредди принялся рвать упаковку электрического бильярда.
– Ладно, – сказал Франк, – а знаете, что я делал во время войны?
– Что же вы делали? – спросил Гесслер.
– Я учился в лицее! Среди ваших клиентов были бакалавры?
– Случалось, – подтвердил адвокат.
Франк, казалось, расстроился.
– А я-то считал, что я единственный такой! – вздохнул он.
* * *Спешно вызванный из комиссариата инспектор носил слишком длинное коричневое пальто и старую, потерявшую форму шляпу. Он осмотрел оба черных мотоцикла, записал их номера и, повернувшись к работавшим в туннеле людям, спросил:
– Кто-нибудь видел, как попали в лифт мотоциклисты?
– Кто-нибудь видел, как попали в лифт мотоциклисты?
Рабочие неуверенно переглянулись. Самый молодой из них, хрупкий паренек с лицом, усеянным веснушками, заявил:
– Я видел только полицейских...
Инспектор вздрогнул.
– Полицейских?
– Во второй половине дня в туннель въехал тюремный фургон. Его сопровождали два полицейских на мотоциклах...
Инспектору эта гипотеза показалась совершенно бессмысленной.
– Полицейские не имеют привычки бросать в лифтах свои мотоциклы, – заявил он.
Все присутствующие разразились смехом, кроме покрасневшего молодого рабочего.
– И все же я думаю, что это именно их мотоциклы, – настойчиво сказал он, хотя голосу него при этом дрожал.
Его коллеги зашумели.
– Скажи-ка, Ганс, ты случайно не читал на ночь криминальный роман, и не запал ли он тебе в душу?
Эти саркастические замечания придали молодому человеку смелости, и он продолжил излагать свою точку зрения.
– Что-то показалось мне необычным в мотоциклах этих полицейских, – сказал он. – Обычно у них на руле висит белая табличка с надписью "Полиция". А у этих ее не было. И еще их мотоциклы были поменьше тех, на которых ездят полицейские. И потом...
– Что "и потом"? – настойчиво спросил инспектор.
– И потом на одном из мотоциклов не было одного грязеотражателя. Вот видите: на этом.
– У вас зоркие глаза, мой мальчик, – поздравил инспектор.
Ганс покраснел еще больше. Его коллеги больше не смеялись.
– Вы сказали, что эти полицейские сопровождали тюремный фургон? – продолжал инспектор.
– Да.
– Если они оставили свои мотоциклы во втором лифте, значит, они вышли пешком. Правильно? Расспросите о деталях на другом берегу реки.
Старший лифтер поднял телефонную трубку, чтобы связаться со своими коллегами из второго лифта. Теперь он жалел, что отпустил домой старого лифтера. Его показания могли оказаться заслуживающими внимания. На контрольном посту на другом берегу реки ему ответили, что, действительно, черный тюремный фургон выехал из туннеля около половины седьмого, но никакие полицейское его не сопровождали.
Инспектор напрягся.
– В этом деле есть что-то темное, – заявил он.
Набрав номер телефона своего комиссариата, он попросил соединить его с начальником. Было без десяти семь вечера. Снова пошел дождь.
* * *Закончив распаковывать бильярд, Фредди зачарованно смотрел на него, как ребенок.
– Черт побери! Да это же бильярд! – воскликнул он.
– Если бы у тебя в башке было побольше извилин, ты мог бы догадаться об этом по форме упаковки! – отозвался Паоло.
Фредди судорожно распутывал шнур агрегата.
– Есть здесь где-нибудь розетка?
Порыскав вдоль стены, он отыскал две розетки, в одну из них был включен рефлектор для обогрева помещения.
Сидя на столе, прислонившись спиной к пустому чемодану, Франк краем глаза смотрел на Гесслера. Его смущали неподвижная поза адвоката, его углубленный в себя, безразличный вид. Парню казалось, что во время краткого отсутствия с адвокатом что-то произошло.
– А знаете, что я был отличником, – продолжил он. – Все призы по французскому языку были моими.
Стоя перед стеклянной дверью, Лиза смотрела на освещенный порт. Она казалась немного грустной. Молодая женщина предпочла бы, чтобы Франк не слезал со своего любимого конька. Его свобода слегка оглушала ее. Да это и понятно.
Вытащив из кармана ключи от машины, прикрепленные к цепочке брелока, Гесслер принялся вертеть ими.
– Когда я готовился к вашей защите, – сказал он, – я спросил вас о вашей молодости. Эти сведения могли бы дать мне дополнительные аргументы. Но вы ничего не захотели сказать ни мне, ни суду.
Франк задумался, скривив рот в горькой гримасе.
– У меня не было ни малейшего желания, – вздохнул он, – рассказывать о своей юности каким-то там людишкам, которые хватались за наушники всякий раз, стоило мне открыть рот.
– Понимаю, – отозвался Гесслер.
В глубине комнаты Фредди терзал новенький бильярд: его лампочки никак не хотели зажигаться.
– У тебя есть немецкие монеты, Паоло? – спросил он.
– Нет, – ответил тот, пошарив в карманах, – у меня только крупные купюры. А что?
– Я должен дать пожрать этому бильярду.
Он наклонился, чтобы разобрать, что написано на медной табличке, привинченной над выключателем.
– Кто может дать мне монетку в один пфенниг? – спросил Фредди жалобным голосом.
Достав из кармана монету, Баум подошел к бильярду и сунул ее в отверстие; аппарат зажегся и начал потрескивать, как праздничный костер. Не обращая внимания на Фредди, Баум принялся играть.
– Ладно, не стесняйся, справляй свою нужду, приятель! – взорвался француз. – Бесцеремонный паренек, ничего не скажешь!
Паоло сконфуженно захихикал.
– Ладно, чего уж там, – ответил он, – в конце концов, не на твои же бабки играют, разве не так? Возьми другой бильярд, этого добра здесь навалом!
Ворча, Фредди последовал совету друга.
– Ты считаешь, что у меня есть время сгонять одну партию? – спросил он.
– Успеешь, – уверил его Паоло.
– Как ты сказал, который сейчас час?
– Только что я сказал, что было без четверти, а сейчас уже без пяти...
Рассеянно слушавшая их Лиза смотрела на Франка. Вдруг она спросила:
– За сколько времени этот корабль добирается до Копенгагена?
– За ночь, – просветил ее Гесслер. – Завтра утром вы уже будете на месте.
Лиза старалась представить себе Копенгаген, вспоминая фотографии, которые она видела в различных журналах. Но у нее ничего не выходило.
– А что будет после Копенгагена, Франк? – прошептала она.
– А разве ты ничего не предусмотрела? – удивился он.
В ответ она лишь нежно улыбнулась.
– Я слишком хорошо знаю тебя. Я знала, что как только с тебя снимут наручники, именно ты начнешь принимать решения...
С жалким видом Франк покачал головой.
– Кроме всего прочего, я отвык принимать решения!
– А может быть, отправимся в Лондон? – предложила Лиза. – Ведь там твой друг Вилли.
– Не для того я бежал из тюрьмы, чтобы очутиться на острове, – хихикнул Франк.
Он смотрел сквозь стекла на сильный дождь. Было слышно, как на краю крыши дребезжит водосточная труба. Блестевшие в холодном свете уличных фонарей черные силуэты шли по набережным. Никакого подозрительного оживления. Квартал казался странно спокойным. Настолько спокойным, что Франк чувствовал себя не в своей тарелке. Повернувшись к радиоприемнику, он принялся крутить ручку настройки, затем грустно улыбнулся.
– В кино все типы, попавшие в нашу ситуацию, сразу же ловят информацию, где речь идет о них!
Вдруг Франк заметил, что рядом с ним, с жалобным выражением лица, неподвижно стоит Фредди. Молодой человек обратился к адвокату.
– Ради всех святых, мэтр, если у вас есть монетка в один пфенниг, дайте ее Фредди!
Пошарив в кошельке, Гесслер выудил из него нужную монету.
– Скажи спасибо! – рявкнул Франк, потому что Фредди, получив искомое, сразу же отошел, не сказав ни слова.
Не оборачиваясь, Фредди бросил "спасибо", больше похожее на собачий лай. Подвинув свой стул к стулу адвоката, Франк уселся рядом с ним. Они были похожи на двух пассажиров, путешествующих в автобусе.
– Сейчас он выиграет, – шепнул он, подмигивая, Гесслеру. – Фредди всегда выигрывает, потому что жульничает. Жульничать, когда ты играешь один, в этом есть нечто утонченное. Вы не находите?
Адвокат хранил молчание. Тогда Франк наклонился к нему и выкрикнул с внезапной яростью:
– Вы не находите?
Все обернулись, было слышно, как блуждает стальной шарик по одному из бильярдов. При движении, хотя флипперы и не направляли его, он с глухим звуком стукался о контакты.
– Франк! – умоляюще выкрикнула Лиза.
Она осторожно подошла к нему.
– Можно подумать...
Женщина замолчала. При общении с Франком нужно было взвешивать каждое слово. Иногда без всякой видимой причины с ним приключался такой страшный приступ ярости, что это пугало всех окружающих.
– Я слушаю! – сухо ответил Франк.
Лиза собралась с духом.
– Можно подумать, что ты несчастлив.
Фредди продолжил партию в бильярд. Он незаметно приподнимал аппарат, стукал его коленом, чтобы направить шарик в нужную лунку. Это был настоящий спектакль, и оба немца, как завороженные, следили за его действиями, отпуская временами восхищенные замечания.
– Ты несчастлив? – продолжала настаивать Лиза.
Франк нежно, ласково коснулся ее волос.
– Пять лет не так легко даются, Лиза.
Едва касаясь, он провел указательным пальцем по милому лицу своей подружки. Ее нежная кожа восхищала его.
– Только что, – продолжал Франк, – я сказал тебе, что ты похожа на ту, которую я представлял себе. Но я не сказал тебе, Лиза, что однажды я принялся представлять тебя на пять лет старше. Это произошло само собой...