– Но ты ведь… – Наталья Ильинична на мгновение запнулась. – Ты ведь не любишь Митю, котенок!
Сколько раз за последние лет восемь Рита слышала причитания Натальи Ильиничны по поводу того, что Игорь Байрамов искалечил ей жизнь, потому что она ни на кого другого и смотреть не хочет. И что же? Вот она взглянула на другого, а мать против?
– Ма, – сказала Рита, чувствуя, как изнутри начинает подниматься раздражение, – мне скоро тридцать, и за всю жизнь я получила всего лишь два предложения о замужестве. Когда поступило первое, я отказала, по дурости считая, что у меня все еще впереди. Теперь я так не думаю. Мне пора заводить семью, рожать ребенка, пока не поздно, и любовь не имеет к этому отношения! Сколько еще лет я буду кого-то интересовать как женщина? Может, это мой последний шанс устроить свою судьбу, и я не собираюсь его упускать!
Она и не заметила, как сорвалась на крик, и мать, пытаясь утихомирить ее, сказала:
– Тише, милая, тише, – Катя с Мишей спят!
Рита устыдилась и умолкла. Наталья Ильинична покачала головой и тяжело вздохнула.
– Если бы ты, дочка, просто не любила Митю, я не стала бы возражать против этого брака, – проговорила она. – Но ведь ты любишь другого человека. Я хорошо тебя знаю, как ты собираешься жить с Митей и каждый день видеться с Игорем?
– Это вовсе не обязательно, – пожала плечами Рита. – Я пока не решила, что делать с театром. Кто встанет во главе – ты или, может, наша «англичанка» Катерина? Или Мишаня, который даже со своими бабами разобраться не в состоянии? По всему выходит, мне придется заниматься папиным наследством, и я думаю, что мы продадим театр и школу, пока есть желающие их приобрести. Так что мне не придется видеться с Байрамовым, он уйдет из моей жизни навсегда.
Наталья Ильинична некоторое время молчала, Рита тоже. Ей хотелось верить, что она убедила мать в своем искреннем желании начать сначала. Возможно, она так нуждалась в материнском понимании и одобрении потому, что сама далеко не была уверена в правильности своего решения? Если бы Наталья Ильинична обрадовалась, узнав, что дочь выходит замуж, она перестала бы сомневаться и успокоилась. Но мать повела себя не так, как Рита ожидала, и это поколебало ее решимость.
– Знаешь, – сказала вдруг Наталья Ильинична, – больше всех удивился бы твой папа, узнав, что ты выбрала Митю! Он хорошо к нему относился, но всегда считал неподходящей для тебя партией, хотя и знал, что ты ему нравишься.
Рита была осведомлена об отношении отца к Мите. Он ценил его работоспособность и преданность делу, но она помнила, что как-то раз в разговоре он назвал Митю «наблюдателем», в то время как Байрамов, по его оценке, был «конкистадором». Игорь не ждал ничего от жизни, он просто брал то, что ему нужно. Возможно, поэтому многое доставалось ему без особых усилий: он просто не сомневался в успехе. Митя же был осторожен, порой нерешителен, а Григорий Сергеевич считал эти качества проявлением мягкотелости.
Но Рита не собиралась и после смерти отца руководствоваться его понятиями о том, что правильно, а что нет, поэтому последнее замечание Натальи Ильиничны лишь укрепило девушку в ее убеждении. Хватит! С прошлым покончено, она начинает новую жизнь с новым мужчиной, и все у нее обязательно будет хорошо!
Глава 8
Выйдя утром в коридор, Рита увидела на крючке чужое пальто, а справа от коврика стояли дорогие кожаные ботинки. Интересно, кто это мог прийти ни свет ни заря?
– Уже встала?
Голос Натальи Ильиничны звучал напряженно. Рита подумала, что мать обижена на нее за поспешное решение переехать к Мите и за то, что она отказалась с ней это решение обсуждать, однако в этот самый момент из кухни вышел Егор Стефанович Квасницкий. Рита мысленно поздравила себя с тем, что удосужилась напялить халат, а не выскочила из спальни в трусах и майке, как обычно! Она не ожидала увидеть приятеля отца, хотя и не сочла его присутствие в их доме неуместным: именно он взял на себя организацию похорон, оплатил все расходы, несмотря на возражения Натальи Ильиничны, и обещал, что использует все доступные ему способы, вплоть до найма частных детективов, чтобы найти убийцу Григория Сергеевича.
– Дядя Егор! – улыбнулась Рита при виде Квасницкого, поплотнее запахивая полы халата. – Вы просто так зашли или есть новости?
– Здравствуй, милая, – чмокнул ее в щеку гость. – К сожалению, по делу твоего отца новостей нет, но ты вчера так неожиданно исчезла, что я счел своим долгом зайти и выяснить, все ли в порядке. Вижу, что волновался зря – ты прекрасно выглядишь!
– Спасибо, дядя Егор, – застенчиво улыбнулась девушка. – Вы умеете поднять настроение!
– Егор пришел поговорить о «Гелиосе», – вмешалась мать. Рите показалось, что она расстроена или рассержена. Наталья Ильинична всегда вела себя достаточно сдержанно, и Рита иногда не могла с точностью определить ее настроение. Но сейчас мать явно находилась не в духе, что, впрочем, вполне объяснимо: она недавно стала вдовой.
– О «Гелиосе»? – переспросила девушка. Ну, конечно, папино «дело всей жизни»: что бы ни случилось, шоу должно продолжаться!
– Время не самое подходящее, – вздохнул Квасницкий. – Но ты же понимаешь, девочка, что рано или поздно придется принимать решение? Вы обсуждали в семейном кругу, что будете делать с театром? Прости, Ритуля, но никто из вас не является специалистом в этой области и вряд ли сможет руководить таким сложным организмом! Не забывай, людям нужно давать работу, заниматься организацией гастролей, договариваться с банками – короче, целый комплекс мер, которые были для твоего папы сами собой разумеющимися, однако… В общем, сама понимаешь, я не из праздного любопытства интересуюсь: что вы намереваетесь делать после премьеры? Кстати, не сомневаюсь, что вас ожидает успех: вчера я заглянул на репетицию и видел Байрамова – он просто божественен, как во времена своей юности!
– Спасибо за веру в папино детище, дядя Егор, – искренне сказала Рита. – Что касается вашего вопроса – нет, мы его не обсуждали, так как в этом нет необходимости.
– Ты о чем? – удивился Квасницкий. Мать тоже подняла на нее вопросительный взгляд.
– Вы знали, что папа составил завещание?
– Заве… нет, милая, впервые слышу!
Рита не сомневалась – на лице собеседника читалась растерянность. Как, впрочем, и на лице Натальи Ильиничны.
– Честно говоря, меня удивляет, что он не поделился с вами, – покачала головой девушка. – С другой стороны, он и меня не поставил в известность!
– Григорий никогда не был предусмотрительным человеком, – пробормотал Квасницкий. – Просто не верится! Да и зачем ему это понадобилось? В любом случае у него всего четверо наследников… Или я кого-то не знаю?
Он нахмурился, и Рита поняла, что имеет в виду Егор Стефанович – возможно, где-то на стороне у отца имелась другая семья или как минимум другие дети. Что ж, может, и так, только Григорий Сергеевич либо ничего об этом не знал, либо не придавал этому значения!
– Все в порядке, дядя Егор, – успокоила его Рита. – Никаких неизвестных наследников у папы нет – во всяком случае, ни один пока не объявился, и к завещанию они отношения не имеют.
– Кто же тогда наследник?
– Я.
– Т-ты? Одна?!
– Сама в шоке, – согласилась девушка. – Я абсолютно случайно обнаружила папино завещание. Оно было составлено незадолго до его гибели, и единственной наследницей он назвал меня.
– То есть, – медленно произнес мужчина, – только от тебя зависит, что станется с театром?
Она кивнула.
– И?
– Что?
– Ты уже приняла решение?
– Нет пока. Сначала преодолеем премьеру «Камелота», оплатим кредиты, если все пройдет нормально, а потом… В общем, там видно будет!
– Рита, ты понимаешь, какая это ответственность? – осторожно поинтересовался Квасницкий.
– В том-то и дело, что понимаю, дядя Егор, – печально ответила она. – Поэтому, скорее всего, театр придется продавать – где уж мне одной управиться!
– Можешь пообещать мне одну вещь?
– Какую?
– Не решай сгоряча. В любом случае, что бы ты ни надумала, посоветуйся сначала со мной, ладно?
Рита сделала бы это и так. Квасницкий разбирается в таких делах, у него огромный опыт, и она планировала обратиться к нему, когда дело дойдет до продажи. В ее списке уже было несколько имен людей, заявивших о своем желании купить дело Синявского, но она не знала их лично и понятия не имела, кого выбрать. Поэтому она легко дала обещание Егору Стефановичу.
Рита взяла с собой только самое необходимое: Митина квартира находилась недалеко от отцовской, поэтому она решила, что в любой момент сможет заехать домой, если ей что-то понадобится. Кроме того, девушке почему-то становилось легче от мысли, что она не рвет с прошлой жизнью окончательно и бесповоротно. Как бы она ни убеждала мать в собственной решимости связать судьбу с Митей, сама-то Рита знала, что делает это от отчаяния и безысходности: ей требуется поддержка, но единственный человек, от которого она с удовольствием приняла бы ее, недоступен.
У Мити была хорошая двухкомнатная квартира в кооперативном доме. Он недавно сделал ремонт, поэтому все выглядело так, словно только что из магазина: новая мебель, новая посуда, новые чистенькие полотенца в ванной. И все же это типично холостяцкое жилье, здесь явно не хватает женской руки. Оглядевшись, Рита с облегчением подумала, что ей будет чем заняться, обустраивая жилище, в котором им с Митей предстояло строить совместную жизнь. Она надеялась, что общие хлопоты сблизят их. В тот же день, когда перевезла вещи к Мите, Рита уволилась из конторы. Ей была невыносима мысль о том, что придется снова день за днем ходить туда, перебирать бумаги, заниматься склоками и тяжбами, которые ей совсем не интересны. Девушка убеждала себя в том, что увольняется по необходимости, так как надо срочно решать вопрос с отцовским делом, но в глубине души она понимала, что ищет способ избавиться от ненавистной работы. Учась в университете, Рита вовсе не мечтала о сидении с утра до вечера в офисе за оформлением документов. Ей рисовались интересные картины об оперативной работе, она думала о возбуждении, которое испытываешь при слежке за преступником, и о радости победы, когда удается схватить его с поличным. Когда возник вопрос о магистратуре, Рита не колеблясь выбрала уголовное право, но Григорий Сергеевич встал на дыбы. Он даже не пожелал выслушать ее доводы – просто сказал, что, если дочь поступит по-своему, он перестанет с ней разговаривать и откажет от дома. Ультиматум стал для Риты полнейшей неожиданностью – ей-то казалось, что ему, в сущности, дела нет до ее будущего! Возможно, проигнорируй она тогда его заявление, ее жизнь сложилась бы по-другому – лучше, успешнее? Или нет. Рита поступила как обычно: смирилась с неизбежным и занялась корпоративным правом, хотя это, пожалуй, был единственный аспект юриспруденции, который ее вовсе не интересовал. Зато Синявский полагал, что именно там Рите предстоит сделать головокружительную карьеру и заработать состояние. Наверное, Игорь прав, обвиняя ее в инфантильности и бесхребетности, и поэтому она так злится на него. Но отца нет, и некому учить ее, что и как делать. Рита могла наконец сама собой распоряжаться. Не то чтобы она определенно знала, чего хочет, но зато точно представляла себе, чего не желает: заниматься нелюбимым делом и зависеть от чужих решений!
Из конторы ее отпустили с сожалением, ведь Рита считалась хорошим и добросовестным работником. Выйдя из офиса, она вдохнула морозный воздух, наполненный дымом и выхлопными газами, и ей показалось, что в легкие ворвался свежий морской бриз. Она свободна! Ощущение пьянило, несмотря на безрадостную картину вокруг. Рита бодро зашагала по тротуару в сторону стоянки, где оставила машину, как вдруг услышала за спиной звонкий голос, который невозможно было спутать ни с чьим другим:
– Мамочки, да это же Марго! Стой-погоди, мимо не проходи!
Конечно же, это могла быть только Варька: это ее «эксклюзивная» поговорка. Стуча высокими каблуками модных белых сапожек по обледеневшему асфальту и совершенно не боясь поскользнуться, Варя неслась по направлению к Рите, размахивая белой сумочкой с безумным количеством золоченых фенечек. Наконец она затормозила около Риты и практически рухнула на нее, словно пытаясь насмерть задушить в объятиях.
– Ты похожа на Снегурочку! – восхищенно заметила Рита, когда подруга наконец оторвалась от нее и она получила возможность получше ее рассмотреть.
На Варе была курточка из серебристого каракуля с белым песцовым воротником, в котором тонула ее рыжеволосая головка с короткой стрижкой. Девушка могла позволить себе такую стрижку, так как являлась счастливой обладательницей лебединой шеи и кукольно-красивого личика. Несмотря на маленький рост, Варя не терялась на фоне рослых подруг благодаря привлекательной внешности и тонкому вкусу. Высокая Рита чувствовала себя рядом с миниатюрной Варей чуть ли не человеком-горой и потому невольно сутулилась, идя с ней рядом, словно стараясь уменьшиться до размеров подруги. Варя же постоянно сетовала:
– Ох, мне бы твои ноги от шеи, и Голливуд пал бы, как Константинополь перед османами!
Девушки познакомились во время вступительных экзаменов в университет. Рита, спокойно ждущая своей очереди на экзамене по истории, сразу же заметила крохотную девчушку, которая металась по коридору, словно лабораторная мышь по клетке при виде шприца. Она страшно нервничала и время от времени поглядывала на Риту, которая, единственная из присутствующих, сидела на подоконнике с детективом на коленях вместо учебника по истории. Наконец она не выдержала и подошла.
– Не считаешь нужным повторять перед экзаменом? – напрямик спросила она.
– Все равно я уже не выучу то, что не успела, – рассудительно ответила Рита. – Лучше отвлечься и пойти на экзамен со свежей головой.
Девчушка считала иначе, но уверенность Риты подействовала и на нее. Обе успешно сдали экзамены и с тех пор не расставались до окончания университета. Впоследствии выяснилось, что Варя приехала из провинциального городка под Питером. Там девочка из бедной семьи, в которой мать работала уборщицей в музыкальной школе и, по совместительству, в местном гастрономе, а отец пил горькую с тех пор, как закрылось предприятие, на котором он трудился, хорошо усвоила, что в жизни ей всего придется добиваться самостоятельно. Мать приговаривала:
– Учись, дочка, учись, может, в люди выбьешься, выйдешь замуж за хорошего человека и не будешь, как твоя дура мать, маяться с алкоголиком да каждую копейку считать!
Откуда что взялось – непонятно, но дочь полуграмотной матери и вечно пьяного отца оказалась смышленой. Учителя диву давались: девчонка в штопаных-перештопаных колготках штурмом брала бастионы знаний. В старших классах Варя стала постоянной участницей математических олимпиад, на которых занимала призовые места. В четырнадцать лет она впервые попала в Санкт-Петербург. От ее родного города до Питера было два часа езды на электричке, но девочка раньше не посещала Северную столицу по причине постоянной нехватки денег в семье. Бешеный ритм жизни большого города в буквальном смысле слова сбил ее с ног. Пребывание в Питере было коротким, так как Варя приехала на региональную олимпиаду по математике, но ей хватило времени, чтобы понять: она ни за что не станет киснуть в заштатном городишке, а сделает все возможное и даже невозможное, чтобы попасть в Петербург!
Заняв на олимпиаде второе место, девочка вернулась домой и с новыми силами принялась за науки. Несмотря на бедность, Варя умудрялась сэкономить карманные деньги на косметику и даже научилась шить, чтобы выглядеть достойно среди более состоятельных подруг. Мальчики ходили за ней табунами, и мать, бывало, гоняла их метлой по двору, чтобы не мешали дочери заниматься. Она понимала, что среди «кавалеров» нет ровни ее Варюше ни по уму, ни по амбициям, и мечтала о лучшей судьбе для дочери, чем выскочить замуж в восемнадцать лет, нарожать детей и тихо загнивать в болоте провинциальной жизни.
Сдав экзамены с высокими баллами, Варя, собрав почетные грамоты и вооружившись рекомендациями директора школы, отправилась покорять Питер. Она обладала той долей здоровой наглости, которая отличает целеустремленных провинциалов, и была уверена, что ее знаний и уверенности в себе достаточно для достижения этой высокой цели. Она полагала, что поступила в университет благодаря уму и способностям, и лишь на третьем курсе выяснилось, каким образом она так легко попала в недоступный для большинства абитуриентов вуз. Оказывается, помогло рекомендательное письмо от директора школы, в которой она училась. По странному стечению обстоятельств имя, отчество и фамилия этого человека были такими же, как и у тогдашнего министра образования. На столе у секретарши декана юридического факультета, куда задумала поступать Варя вопреки надеждам матери, которая видела дочь математическим гением, кем-то вроде Софьи Ковалевской, лежала телефонограмма из министерства, подписанная самим министром. Совершенно случайно взгляд женщины упал на нее, и она, переведя его на документы абитуриентки, сверху которых Варя предусмотрительно положила рекомендацию директора школы, сопоставила фамилии и инициалы. О своем открытии секретарша сообщила декану, который немедленно принял волевое решение дать протеже «самого министра» зеленый свет.
Но попасть в Петербург и поступить в университет оказалось самым легким. Дальше начались проблемы. Место в общежитии Варе по распоряжению декана факультета, по-прежнему пребывавшего в заблуждении, что она блатная, выделили, но дальше предстояло как-то жить. Мать не могла присылать ей достаточно денег, хотя и исхитрялась время от времени, припрятав от мужа, отправить дочке небольшие суммы. Но это капля в море для такого города, как Питер. Варя смекнула, что ей надо кровь из носу получить повышенную стипендию, но для этого требовалось не умереть с голоду хотя бы до первой сессии, по результатам которой эти самые стипендии распределялись. На помощь подруге пришла Рита. Варя стала частой гостьей в доме Синявских. Наталье Ильиничне нравилась умненькая и живая девушка, всегда готовая помочь прибраться или вымыть посуду, что приходилось кстати, так как Григорий Сергеевич, хотя и мог позволить себе домработницу, не считал это необходимым. Каждый раз, когда жена заводила об этом разговор, он говорил: