Лицо Игоря пылало, глаза сверкали, словно угли, губы кривились, а ноздри раздувались, как у скаковой лошади перед стартом. Рита поднялась из отцовского кресла и подошла к нему. Взяв в ладони лицо Байрамова, она ощутила жар, пульсирующий под ее пальцами, и заглянула в глаза. Он тяжело дышал, даже дрожал, как ей показалось, а она просто смотрела на него и улыбалась. Постепенно напряжение в его теле начало спадать.
– У тебя руки холодные, – едва слышно пробормотал он. – Как ледышки.
– Это ты горишь, – возразила Рита. – Тебе нельзя так выходить из себя – до инсульта допрыгаешься!
Они были практически одинакового роста, и их глаза находились на одном уровне. Рита потянулась к нему первая, даже не думая о том, что будет дальше. Она коснулась губами его губ, пересохших от напряжения и долгого разговора, и провела по ним языком, пытаясь вернуть им мягкость. Игорь схватил ее за плечи и, прижав к стене, впился в ее рот, жестко и грубо, но в данный момент ей как раз этого и хотелось. Она отдалась на волю его сильных рук, не выказывая ни малейшего сопротивления, словно в ее теле не было костей, словно все оно состояло из мягкой, желеобразной массы, способной принять любую форму, какую бы он ни захотел. Именно здесь ее место, в его объятиях. Все эти годы, вдали от него, она ощущала гулкую пустоту внутри. С ним было нелегко – вряд ли легче, чем с отцом, но Игорь был ее половинкой, как бы банально это ни звучало. Они знали друг друга с детства, знали мысли и чувства друг друга, и, несмотря на годы разлуки, не стали чужими.
– Прости меня, – прошептала она, уткнувшись лицом в его свитер. – За мои подозрения, за то, как вела себя в последнее время… Ты заметил, что я все время перед тобой извиняюсь?
– А ты заметила, что я постоянно прощаю тебя?
– Как прощал папу?
– Но по разным причинам. Я никогда не любил его, как тебя… Я никогда и никого так не любил!
Она прижалась к нему, чувствуя, что готова так провести всю жизнь – не шевелясь, ощущая только его пальцы в своих волосах. Он еще раньше вырвал шпильки из ее «пучка», и теперь волосы свободно рассыпались по плечам и спине.
– Пошли куда-нибудь? – предложил он.
– Куда?
– Ко мне. Или в гостиницу. Или… да куда захочешь!
Она вспомнила те времена, когда они жили все вместе, а потому практически не имели возможности встречаться наедине. Денег на отель у них тоже не было, поэтому приходилось гулять по улицам или надеяться на доброту друзей и знакомых, знающих об их бедственном положении и время от времени предоставлявших свои квартиры на пару часов для интимного свидания.
– Может, домой? – спросила она. – Ко мне?
– Наталья Ильинична…
– Она будет только рада.
– Хорошо… Черт! – воскликнул он внезапно, похлопав себя по карманам джинсов. – Зажигалка осталась в гримерке. Я сейчас!
– Я пойду машину погрею! – крикнула она уже ему вслед.
Рита решила выйти через дверь кабинета, чтобы не столкнуться с толпой папарацци и поклонников Игоря, о которой предупреждал Миша. Ее «Фольксваген» стоял во дворе театра в гордом одиночестве: все артисты разъехались. Она открыла дверцу и плюхнулась на сиденье. В салоне было холодно, как в рефрижераторе, и она, включив двигатель, стала шарить рукой в поисках кнопки обогревателя сидений.
– Классно выглядишь с распущенными волосами!
Взвизгнув от неожиданности, она попыталась обернуться, но с удивлением поняла, что не может: чья-то сильная рука буквально вдавила ее в сиденье, а нос и рот оказались накрыты какой-то вонючей тряпкой. Господи, чем же это пахнет… Хлороформ!
Этот запах Рита знала по занятиям по криминалистике, но она не могла себе представить, что когда-нибудь испытает его действие на себе! Будучи достаточно сильной и спортивной девушкой, Рита полагала себя в состоянии справиться с нападавшим, однако на его стороне было «химическое» преимущество. Через несколько секунд у нее потемнело в глазах, а руки упали плетьми вдоль тела. Темное, удушливое облако накрыло Риту словно одеяло. Последним, о чем она подумала, было: ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Глава 17
Постепенно мгла перед глазами рассеивалась, и предметы обретали четкие очертания. Теперь сообразить бы, где она находится?
Рита попыталась пошевелиться и поняла, что не может: ее ноги и руки накрепко связаны. – Ну наконец-то очухалась! – услышала она знакомый голос. А ей уже начало казаться, что она ошиблась!
– Ми…тя? – с трудом ворочая языком, пробормотала она, глядя на расплывчатую фигуру напротив. Хлороформ оставил ожоги вокруг ее рта, и они страшно саднили, а на языке ощущался чудовищно горький привкус химиката.
Он приблизился и опустился на корточки.
– Ну как ты?
В его голосе звучала озабоченность. Рите казалось, что она героиня сюрреалистического фильма: вокруг знакомое окружение и люди, но на этом фоне события развиваются совсем не так, как можно ожидать.
– Почему, Митя? – только и смогла спросить она, сглотнув вязкую слюну и, почувствовав, что она застряла в горле, закашлялась.
Митя поднялся и подошел к графину с коньяком, который стоял на камине. Значит, она в Митином загородном доме? Плеснув в пузатый стакан немного жидкости медового цвета, он вернулся и поднес стакан к губам девушки. Она не стала сопротивляться и с благодарностью сделала пару глотков. Алкоголь обжег небо, но отвратительная тошнота отступила.
– Зачем ты это затеял? – спросила она, чувствуя, что голос обретает свое обычное звучание.
– Успокойся, – усмехнулся Митя, отпивая из стакана остатки коньяка. – Я не маньяк, если ты об этом подумала.
– Тогда поче…
– Ничего личного, поверь, – перебил он. – Я не пытаюсь отомстить… Хотя, пожалуй, стоило бы!
Значит, не месть. Тогда что же?
– Трудно было ожидать, – продолжил между тем Митя, – что ты, вопреки обыкновению, предпочтешь меня Байрамову – судьба всегда выбирает его, так почему с тобой должно быть иначе? Я не обманывался на этот счет. Но я решил, что Жаклин заняла твое место, а потому… Да ладно, что говорить о том, чего нельзя изменить! Но нам ведь было хорошо какое-то время, верно?
Самое страшное, подумала Рита, что он прав: еще недавно она чувствовала, что у них может что-то получиться, ощущала спокойствие в его обществе, но теперь, глядя на Митю, она не узнавала человека, за которого опрометчиво согласилась выйти замуж.
– Зачем ты меня похитил? – спросила она. – Связал…
– Вынужденная мера. Видишь ли, мне надоело все время находиться на вторых ролях. Я, именно я во всем поддерживал твоего отца, но он, занявшись новым шоу, удумал пригласить Байрамова! Подумать только, Байрамова, которого он выцарапал из какого-то ночного клуба, где тот учил девок крутить задницей у шеста!
Рита поняла, что не стоит объяснять Мите, чему на самом деле обучал танцовщиц Игорь – не самый подходящий момент!
– Байрамов, Байрамов – вечно один только Байрамов, как будто нет никого другого! Приперся сюда из какой-то Тмутаракани! Что, в Азербайджане театров нет? Да, твой папаша вытащил его из грязи, а как он его отблагодарил? Бросил в самый ответственный момент, дочку соблазнил, бабу увел… Когда он разбился, я, грешным делом, жалел его, сочувствовал – все-таки карьера рухнула…
– Ты же был его другом! – пробормотала Рита.
– Был, не стану отрицать, – кивнул Дмитрий, снова опускаясь на ковер и скрещивая ноги по-турецки. – Но дружить с Байрамовым тяжело – наверное, как и любить? – Он вопросительно взглянул на девушку, однако она видела, что ответа он не ждет. – В его тени можно спрятать слона: никто тебя и не заметит, когда рядом великий Игорь Байрамов! Как же хорошо все шло, пока он вновь не выплыл из небытия – господи, я и подумать не мог, что это произойдет! Сидел бы себе в своем Израиле, потом – в этом клубе гребаном, но нет, Синявскому приспичило заполучить Байрамова в свое шоу!
– Его хотели инвесторы, – пробормотала Рита. – Это из-за них…
– Да ерунда, какие инвесторы? Они понятия не имели, что Байрамов вообще еще по земле ходит – это твой папочка подкинул им идейку, а они, понятное дело, за нее ухватились обеими руками! Синявский даже не знал, может ли Байрамов танцевать, а уже отрядил тебя звать его в «Камелот»! Ну, ладно, я не возражал (тем более что это не имело смысла) – чувство вины перед Игорем наверняка сыграло здесь главную роль, но зачем ради него переставлять местами партии, увеличивать их или сокращать? И мне же еще пришлось его уговаривать вернуться… Ты, кстати, в курсе, что Ланселота должен был танцевать я?
Рита кивнула. Она узнала, только когда ей сказал дядя Егор. А вот сокращению партии Артура она сама была свидетелем: буквально на ее глазах отец урезал ее почти в два раза.
– Мне жаль… – проговорила она.
– Жаль?! А, какого черта, с кем я разговариваю – с папиной дочкой, подстилкой байрамовской! Я думал, за годы, что мы проработали с твоим отцом, он испытывает ко мне хоть какие-то теплые чувства, но Синявский, видимо, на это не был способен. Он всегда оставался самовлюбленным ублюдком. Однако Байрамова он уважал. Не знаю, любил ли – скорее всего, нет, ведь он никого не любил! Синявский знал, что Байрамов сможет вытащить любое шоу, но я ведь тоже мог! А потом он задумал сократить труппу…
– Жаль?! А, какого черта, с кем я разговариваю – с папиной дочкой, подстилкой байрамовской! Я думал, за годы, что мы проработали с твоим отцом, он испытывает ко мне хоть какие-то теплые чувства, но Синявский, видимо, на это не был способен. Он всегда оставался самовлюбленным ублюдком. Однако Байрамова он уважал. Не знаю, любил ли – скорее всего, нет, ведь он никого не любил! Синявский знал, что Байрамов сможет вытащить любое шоу, но я ведь тоже мог! А потом он задумал сократить труппу…
– Откуда ты знаешь? Папа сказал об этом только Игорю!
– Ну да, а он – мне. Мы же друзья, помнишь? Байрамов не желал в этом участвовать, чистоплюй несчастный! Он не понимает, что это – бизнес, и все должно делаться в его интересах, а не ради каких-то там высоких целей и Искусства с большой буквы «И»! А я бы понял – вот парадокс, да? Синявский не тому человеку доверился, не с тем хотел договориться – опять! Нет, я пытался с ним по-хорошему побеседовать, убедить – но он ничего не желал слушать, когда что-то втемяшивалось ему в голову!
– Ты… о ком сейчас говоришь?
– О Григории Сергеевиче, естественно! Ничего бы не случилось, если бы он меня выслушал!
– Так это ты… убил папу, что ли? – едва слышно пробормотала Рита, тараща на Дмитрия глаза.
– Его надо было остановить, – вздохнул Митя, стукнув кулаком по мраморному порталу камина. – Иначе он уничтожил бы «Гелиос»!
– Какое ты имел право решать, что хорошо и что плохо для «Гелиоса»?! – взвизгнула девушка. – Это был папин театр, он его создал и мог делать с ним все, что захочет!
– Нет, дорогуша, не имел! – возразил Митя. В его голосе послышались стальные нотки, которых Рита раньше не замечала. – Если ты не забыла, именно мой отец помог твоему на первых порах, когда у него ни гроша не было за душой!
– Среди прочих, – заметила Рита. Теперь она понимала, сколь глубокая ненависть, оказывается, гнездилась в Митиной душе, тогда как он изо всех сил старался казаться милым и добродушным. Но зачем убивать отца? За то, что он отказывался признавать Митины заслуги, его преданность, трудоспособность и, самое главное, его талант, который, в отличие от байрамовского, не считал выдающимся?
– Не среди прочих, а самый первый! – взорвался Митя, подскакивая к ней и заставляя отшатнуться. – Если бы не я, никто и пальцем бы не пошевелил! На деньги моего отца твой поехал за границу. Потом мы с отцом нашли помещение и договорились об аренде… Это ведь гораздо позднее, когда каким-то непонятным образом Синявский нашел бабки, он построил нынешний «Гелиос», а тогда у него не было денег даже на то, чтобы снять хоть какую-то халупу! Это я лично уговаривал ребят уйти из Мариинки, где их будущее было более или менее стабильным, в никуда с человеком, который продолжит угнетать их и измываться, словно они – не люди, а его куклы-марионетки! А Байрамова здесь вообще не было… Но твой папаша изволил сказать, что с удовольствием променял бы десяток таких, как я, на одного Байрамова и при этом считал бы, что дешево отделался!
– Так ты поэтому…
– А ты бы как поступила? И не говори, что тебе самой никогда не хотелось его убить – не поверю!
Самое интересное, что и тут он прав. Раньше Рита ни за что не осмелилась бы признаться в этом даже самой себе, но после смерти отца много думала об их отношениях. Она пришла к выводу, что они представляли собой смесь любви и ненависти, но в одном Митя точно ошибался: ни она, ни Игорь никогда не забылись бы настолько, чтобы отнять чью-то жизнь в порыве злости, ненависти и зависти!
– Он выставил меня из кабинета, как будто я был щенком бездомным! – продолжал бушевать Митя. – Да еще это дурацкое завещание, в котором все остается тебе!
– Так ты и об этом знаешь?! – изумилась Рита. – Откуда?
– Какая разница – знаю, и все! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, чем все закончится: Байрамов встанет во главе театра, а нам всем останется плясать под его дудку – не для этого я вкалывал как проклятый столько лет, мирился с «тараканами» твоего папеньки, ужом извивался, только бы порадовать его душеньку – тьфу, даже вспоминать противно!
В этот момент девушка услышала, как хлопнула входная дверь.
– Помогите! – закричала она во всю силу своих легких и снова закашлялась – действие хлороформа еще не закончилось. – Помогите, меня похитили!
Краем глаза она заметила, что Митя даже не шелохнулся – неужели он не боится, что кто-то придет к ней на помощь? В прихожей раздались быстрые шаги, и в гостиную вошел…
– Дядя Егор!
От облегчения Рита едва не разревелась.
– Какого черта здесь творится?! – пробормотал Квасницкий, переводя ошарашенный взгляд с нее на Дмитрия.
– Ну, – пожал плечами тот, – вы же хотели, чтобы проблема решилась – и вот, я ее решаю. Вернее, мы с вами ее решим, вдвоем.
Рита перестала понимать, что происходит.
– Ты с ума сошел! – воскликнул Квасницкий. – Развяжи ее немедленно!
– Да неужели? – неприятно ухмыльнулся Митя. – И что, вы думаете, она станет делать? Побежит в полицию, естественно, к своему приятелю, жаловаться! Нет, отпускать ее нельзя.
– Дядя Егор… – пробормотала Рита. – Что он такое болтает?!
– У вас есть знакомый нотариус? – игнорируя и ее слова, и замешательство нежданного гостя, спросил Митя у Квасницкого. – У таких, как вы, всегда имеется на примете парочка не слишком чистоплотных персон, к которым можно обратиться!
– Да ты о чем вообще?! – заорал Квасницкий. – Зачем ты ее похитил, ее же искать станут, неужели не понимаешь? Как теперь выпутываться из ситуации, в которую ты меня втянул?
– Я втянул?! Да я все предусмотрел! Вы добываете нотариуса и тащите сюда. Рита переписывает театр на вас – и дело в шляпе!
– Да кто тебя просил, идиота! – буквально взвыл Квасницкий. – Она бы и так согласилась, надо было немного подождать!
– Что, и тут решили без меня обойтись, да? – Митя вдруг расхохотался, запрокинув голову. Затем его смех резко оборвался. – Ну что за невезенье, что за судьба такая? Почему все пользуются мной, когда им выгодно, а потом выбрасывают на помойку?
– С чего ты взял?
– Рита никогда не подписала бы бумаги, если Байрамов не получит свою долю. Но вам, видимо, на это наплевать… А может, так даже лучше для вас? И вы – тоже выбрали Байрамова?
– Не неси чушь!
– Помните, что мне обещали? Что Байрамов вылетит из «Гелиоса», а я получу место художественного руководителя?
Рита могла только таращиться на этих двоих, которых еще недавно считала близкими друзьями. А что теперь? Они заставят ее передать театр Квасницкому, а потом – убьют? Это казалось невероятным, но иного выхода не видела даже она: живая девушка имела бы возможность заявить о том, что подпись ее вынудили поставить, кроме того, она была нежелательным свидетелем, от которого по-любому необходимо избавиться. Господи, так весь этот сыр-бор из-за «Гелиоса»?! Ей не нужен этот театр, она ведь совершенно не разбирается в отцовском деле! Неужели ей придется погибнуть из-за него?
– Я-то думал, мы похожи, – покачал головой Митя, снова обращаясь к Квасницкому. – Хотя бы в том, что касается баб!
– Замолчи! – приказал Егор Стефанович, но Митя, видя, что тому неприятен новый поворот разговора, решил надавить на больную мозоль.
– Синявский, может, и не считал меня своим другом, – сказал он, – но он многим со мной делился. И даже тем, что в молодости вы, Егор Стефанович, оказывается, являлись страстным поклонником Натальи Ильиничны!
– Мамы?! – пробормотала Рита, не веря своим ушам. Так вот почему ей всегда казалось, что в присутствии Егора Стефановича мать чувствует себя не в своей тарелке! Но отец ведь сам приводил его в дом, Квасницкий считался другом семьи!
– И Синявский, как и Байрамов, полагал, что можно увести у друга женщину и остаться в хороших отношениях – конечно, ведь таким, как эти двое, все прощается! – не умолкал Митя, медленно кружа по комнате, как боксер по рингу.
– Зря я с тобой связался, – сквозь зубы прошипел Квасницкий, снимая наконец перчатки и бросая их на пуфик у камина. – И что нам с ней делать? Ее же станут искать!
– Она «уехала» на собственной машине, – возразил Дмитрий. – Если ее и хватятся, то не раньше утра.
– Ну и что? Дальше – что?
– Вы у нас – мозг, вот и думайте! – пожал плечами Митя. – Я ее к вам привел, а дальше – не моя забота!
– Можно было предполагать такой исход, неуравновешенный идиот! Надо было сдать тебя в полицию сразу после убийства Григория!
– Вы знали? – спросила Рита.
Лицо Квасницкого вытянулось. Он медленно подошел и, глядя на нее сверху вниз, проговорил, как ей показалось, с сожалением:
– Прости, милая, теперь ничего не изменить. Клянусь, я этого не хотел… черт, я даже не предполагал, что Дмитрий на такое решится!