Когда крики прекратились, Барсу пришлось замедлить шаг, чтобы за собственным топотом слышать, как мутант продирается сквозь молодые деревья, обильно растущие вдоль трассы. Конечно, Зверь куда лучше Барса был приспособлен к беготне по ночному лесу, но тело Королева замедляло его движения, уравнивая шансы. Барс несколько раз пальнул на звук: почти не целясь – так, скорее чтобы попытаться отвлечь мутанта от его жертвы. Бесполезно. Проклятая зверюга перла вперед, как танк, круша поросль и оставляя на своем пути обломанные ветки. Барс подсветил себе под ноги. Похоже, Королев был серьезно ранен – пятна крови на листьях и траве попадались нередко.
Погоня закончилась внезапно. В очередной раз высветив мелькавшую в зарослях белую спину, Барс выстрелил и, похоже, попал: Зверь оглушительно взвизгнул и ломанулся вперед – куда быстрее, чем раньше. Поняв, что мутант, наконец, выпустил Королева из пасти, Барс в ярости высадил ему вслед все оставшиеся патроны и только после этого отбросил «Печенег» и двинулся дальше, все глубже забираясь в густой подлесок по кровавым следам.
Королев нашелся через полминуты. Крови на нем было столько, что Барс удивился, как она вообще еще могла вытекать из многочисленных ссадин и порезов. Но самая страшная рана оказалась куда хуже: у Королева больше не было правой руки. Уродливый, измолотый острыми зубами обрубок заканчивался чуть выше локтя. Барс бросился к Королеву, на ходу снимая ремень – жгут остался в рюкзаке.
– Ну что же ты так, товарищ ученый?.. – бормотал Барс, туго перетягивая плечо чуть выше раны. – А, впрочем, ладно. Рука у тебя и вторая есть. Главное – что голова цела! А без твоей головы, сам знаешь, нам никак и никуда…
Королев неожиданно прошептал что-то. Барс не услышал, но заметил, как шевелятся окровавленные губы. Ему пришлось нагнуться, чтобы хоть как-то разбирать слова.
– Придется… привыкать…
– Чего? К чему привыкать? – переспросил Барс. – Так, полежи, я сейчас в лагерь за бинтами сбегаю…
– Не надо! – прошипел Королев. – Жить без моей головы… привыкай. Слушай меня внимательно, времени… мало…
– Я тебе дам – привыкай!
Барс в бешенстве рванулся было прочь, чтобы поскорее принести бинты, но что-то его удержало. Невзирая на сумасшедшую боль, Королев упрямо продолжал что-то бормотать, все тише и тише, словно пытаясь успеть сказать что-то очень важное до того, как…
– Андрюха, – умоляюще простонал Барс. – Ну почему? Почему так?
– Неважно, – едва слышно отозвался Королев. – Все… неважно. Мы… мы бы все равно, рано или поздно. Девочка… Сохрани ее… что бы не случилось… Другая… новая, сейчас это… главное.
– Да почему, почему главное?! – заорал Барс, в бессильной ярости хватая Королева за плечи. – Какого хрена?! Ты, Расул, Костя, Эдик – ради чего?! Почему она должна быть важнее нас всех?
Но ответить ему было уже некому. Только что на руках у Барса умер последний из тех, кто покинул вместе с ним питерское метро несколько недель назад. Умер, совсем немного не добравшись до тех мест, к которым так стремился. Самая важная потеря, и самая страшная. И дело было не только в том, что двадцать лет назад Королев заменил Барсу одновременно и отца, и мать, и старшего брата, и учителя. С ним погибла еще одна часть старого мира.
Знания – их больше некуда было записывать, да и передавать, если разобраться, некому. Таких, как Королев, оставались единицы, как бы ни пыжились яйцеголовые умники с «Техноложки». Чему он успел научить Барса и еще нескольких ребят с «Владимирской»? Лишь жалким крохам того, что знал сам. И вот теперь – все. Никогда больше он не прикоснется к древнему аппарату, никогда не заставит работать мертвое железо, неизбежно оживавшее, повинуясь воле Королева. И никто не придет ему на смену. Бестолковый молодняк будет и дальше рвать друг другу глотки за еду, женщин или десяток патронов, а машины, поддерживающие жизнь в метро, будут выходить из строя. Дизельгенераторы остановятся, когда в конце концов не останется тех, кто умеет их чинить. Станции будут утопать во тьме, одна за другой. Пять, десять лет, может быть – пятнадцать, а потом – конец. Для этого не нужна ни радиация, ни мутанты – люди угробят себя сами. Точно так же, как они угробили все двадцать лет назад.
– Знаешь, Андрюха, – рассеянно произнес Барс, баюкая на руках неподвижное тело Королева, – а все-таки молодцы мы. Добрались! Смотри, как далеко ушли – я даже не думал, что получится – а получилось! Подышали воздухом напоследок. Все лучше, чем гнить под землей. Там – все равно смерть, понимаешь? А мы хотя бы попытались…
Королев уже не мог ответить, но Барс почему-то почувствовал, что тот совершенно со всем этим не согласен. У мертвецов никогда не остается аргументов, но так ли они были бы нужны? Верил ли сам Барс в то, что говорил? Едва ли. Даже в этом споре последнее слово осталось за Королевым – так же, как и всегда.
Глава 17 Призраки
Рана выглядела паршиво. Паршивее некуда. Неровные края уже начали темнеть – верный признак заражения, и заражения серьезного, а лихорадка, сотрясавшая худое тело Алекса, лишь подтверждала неутешительный диагноз. Парень сгорал, и спасти его могли бы только серьезные антибиотики и не менее серьезные специалисты. Антибиотиков у Барса не было, а единственного специалиста он собственноручно похоронил часа полтора назад.
На то, чтобы подготовить могилу, у Барса ушла вся ночь и большая часть утра – большая лопата осталась в «буханке» на границе, а саперной много не накопаешь, да еще и с этими чертовыми камнями. Возможно, был и другой способ позаботиться о том, чтобы до тела Королева не добрались мутанты, но Барс попросту не мог ни спать, ни просто сидеть в карауле. Только стирая ладони в кровь неудобной короткой рукоятью, он хоть как-то отгораживал себя от пустоты, которая беспощадно выгрызала его изнутри. Барс продолжал идти, пока рядом шли другие. За свою жизнь он не боялся – в каком-то смысле она уже закончилась, когда трибунал на «Владимирской» вынес свой приговор. Но тех, кто поверил ему, тех, кто ступил на зараженную поверхность, следуя за ним, Барс подвести права не имел. Не имел – и все равно подвел. Они все останутся здесь, в холодной северной земле, а он пойдет дальше.
Пойдет? Пока что Барсу больше всего хотелось сесть и закрыть глаза. Пожалуй, не начни Алекс стонать во сне, он бы так и поступил. Но парню нужна была помощь, и Барс собирался сделать все, что от него зависело – пусть даже это мало что могло изменить. Поменять повязку, напоить водой, заставить проглотить последнюю таблетку из упаковки с давным-давно выцветшим названием. Алекс безропотно перенес все необходимые процедуры – то ли терпел, то ли вовсе не пришел в сознание, пока Барс заматывал его свежим бинтом. Но когда таблетка начала действовать, Алекс открыл глаза и слабым голосом попросил воды.
– Я умру? – спросил он, едва оторвавшись от горлышка почти опустевшей фляги.
Вот так, просто, два слова – и ничего больше. Похоже, ни состояние девочки, ни отсутствие Королева его больше не волновали. Я умру. Барс не был уверен, что Алекс действительно спрашивал. Возможно, он просто сообщал это как нечто само собой разумеющееся.
– Скорее всего – да, – глухо отозвался Барс. Нужные слова ободрения застряли в горле – Алексу нужна была правда. Он ее заслужил. – Таблетки почти не помогают, заражение распространяется. Тебе мог бы помочь только профессиональный хирург, но его, как видишь, здесь нет.
– Спасибо, – Алекс кивнул и слабо улыбнулся. – Спасибо, что не врешь. Я и так знаю. А где Королев?
– Погиб, – коротко ответил Барс. – Думаю, подробности тебе не нужны.
– Я слышал шум ночью. Кажется, вы стреляли, – Алекс сделал паузу – сил у него не хватало уже даже на то, чтобы говорить. – А я не смог подняться, чтобы помочь вам. Пользы от меня никакой. Вот скажи – зачем ты вообще нас с собой забрал? Зачем тогда не отдал Варгу?
– Не знаю, – Барс опустил голову. – Так было надо.
Он сам уже не раз задавал себе этот вопрос. Зачем? Зачем отряду нужна девочка-мутант и худосочный пацан? Ответа не было – да и не могло быть. Глупое, неразумное решение, которое в конечном итоге стоило жизни всем, кто доверился Барсу. Но почему-то за него не было ни стыдно, ни мучительно больно, как будто выбора-то на самом деле Барсу никто и не давал.
Так было надо.
Дурацкое, бессмысленное объяснение, но другого Алексу Барс предложить не мог, и того, похоже, это вполне устраивало. Так надо – просто и понятно, особенно если не задавать себе вопросов, что же такое на самом деле «так» и кому оно все-таки «надо».
– Хорошо, – Алекс снова кивнул. – Значит, теперь остались только ты и девочка. Ты сможешь ее защитить?
Так было надо.
Дурацкое, бессмысленное объяснение, но другого Алексу Барс предложить не мог, и того, похоже, это вполне устраивало. Так надо – просто и понятно, особенно если не задавать себе вопросов, что же такое на самом деле «так» и кому оно все-таки «надо».
– Хорошо, – Алекс снова кивнул. – Значит, теперь остались только ты и девочка. Ты сможешь ее защитить?
– Я постараюсь, – пообещал Барс. – Делать мне все равно, в общем, больше нечего. Разве что сидеть и ждать, пока эта хренова зверюга вернется и выпустит мне кишки.
Какое-то время Алекс не издавал ни звука, и Барсу показалось, что он снова отключился, но через пару минут пацан снова что-то забормотал.
– Барс, – попросил он. – Ты можешь положить меня рядом с девочкой? Я сейчас горячий, а ей, наверное, холодно. Сделаешь? Я сам не смогу…
– Конечно, – тихо ответил Барс. – Конечно, сделаю.
* * *Тьма подступала со всех сторон. Наваливалась, вжимая Алекса в холодную землю своей немыслимой тяжестью. Горячая, вязкая и густая, как кисель, черная и страшная. Если бы не девочка, чей бок Алекс пока еще ощущал рядом со своим, он бы, наверное, уже утонул, растворился в этой темноте, полностью утратив себя. Барс оставался где-то рядом, но все же бесконечно далеко, за чертой, которую ему еще слишком равно было переступать. Его Алекс уже почти не чувствовал. Темнота беспощадно отсекала все ненужное ей, оставляя только самого Алекса – больного, изломанного и утратившего последние силы. В голове что-то бухало – громко, так, что уши закладывало. Алекс не сразу понял, что слышит шаги.
Странно, ведь у Зверя должны быть мягкие лапы – он мог бы ступать почти неслышно, но на этот раз о его приближении Алекс узнал заранее. Темнота расступилась, и показалась огромная клыкастая морда. Красные глаза без зрачков слепо полыхали недобрым пламенем, а железные зубы жадно щелкали, пытаясь достать Алекса. Зверь выглядел точно так же, как его уродливая копия, стоявшая в Замке – только больше и злее. И он двигался, медленно протискиваясь из пустоты туда, где находились Алекс с девочкой. За головой появились плечи, сделанные из каких-то железок, за ними лапы с когтями из кусков арматуры, потом тело, скорее напоминавшее бесформенную кучу мусора. Зверь громыхал на ходу, с каждым шагом роняя вниз куски металла и камня.
Алекс знал, что Зверь пришел не за ним. Если понадобится, тварь с легкостью разорвет его надвое, втопчет в ничто гигантскими железными лапами – но только если он, Алекс, встанет у Зверя на пути. А встать придется, иначе все напрасно. Зверь заберет девочку, и все закончится – раз и навсегда.
Но как же мало сил! Алекс застонал и приподнялся на локтях – вернее, попытался приподняться – на самом деле он едва двинулся. С приближением Зверя руки и ноги будто бы наливались свинцом. Все, что Алексу оставалось – смотреть, как угловатая туша подходит все ближе. Вот Зверь уже склонился над ними, словно выбирая – кого же сожрать первым. Алекс почувствовал, как его лицо лизнули языки пламени, изрыгаемые внутренностями твари.
– Забери меня, – прошептал он. – Забери и уходи. Оставь ее!
И, словно услышав мольбу Алекса, Зверь рванулся вперед и вонзил железные клыки ему в грудь. Вспышка боли оказалась совсем короткой, а потом внутри что-то лопнуло, оборвалось, и Алекс почувствовал, что его уносит куда-то, мягко покачивая – словно на волнах. И одна лишь только мысль удерживала Алекса на плаву.
Девочка!
Что с ней будет? Зверю не хватит одной жизни – он все равно заберет то, за чем пришел, но Алекс оказался слишком слаб, слишком вымотан, чтобы его остановить.
– Помогите, – из последних сил шептал Алекс. – Хоть кто-нибудь… не оставляйте…
И помощь пришла. Тьму будто рассекло надвое полыхающим мечом, и сквозь образовавшийся разрез прямо навстречу Зверю шагнул кто-то. У него не было ни тела, ни лица – вернее, Алекс попросту не смог их разглядеть. Таинственный спаситель излучал столько света, что на него было больно смотреть. Он шел, наступая на Зверя, а тот ревел, щелкал зубами, но все равно пятился, теряя куски своей каменно-металлической плоти. Сияющий защитник не нуждался в оружии – он даже рук не поднимал, загоняя Зверя обратно в пустоту, из которой он вылез. Через несколько мгновений все закончилось. Мусорное чудовище рассыпалось в прах, не оставив после себя ни осколка камня, ни ржавой железки. Но и тот, кто закрыл собой девочку, ушел, закончив свое дело. Просто растворился в темноте, успев лишь напоследок повернуть к Алексу лицо. Глаза у него почему-то оказались совсем человеческими – серыми, внимательными, строгими и безумно усталыми. Не от схватки со Зверем, а вообще – от всего. Светлый ореол, окружающий загадочного спасителя, растаял, открывая лицо. Еще немного, и Алекс бы узнал его…
Но не успел. Темнота нахлынула снова, но на этот раз показалась совсем не страшной. Она расступилась, бережно принимая измученного Алекса в свои объятия. Он опять плыл куда-то, но больше не пытался бороться с течением. Девочка была в безопасности – а значит, ничто уже не держало Алекса в израненном и сожженном лихорадкой теле. Ему на смену пришел другой защитник – более сильный, более опытный. Он справится, обязательно справится, а Алекс может, наконец, отдохнуть. В том месте, куда несла его темная река, времени на это будет предостаточно, а пройти осталось не так уж много – Алекс уже слышал вдалеке знакомый голос, зовущий его туда, где темнота раз и навсегда заканчивалась. Туда, где оставался лишь свет – ни боли, ни страху, ни потерям там места не было.
– Я иду, папа, – тихо прошептал Алекс. – Подожди немножко. Я иду.
* * *Барсу так и не хватило духу разделить их. Алекс перестал дышать почти полтора-два часа назад, но его коченеющие руки все еще обнимали спальник, в котором девочка, если верить словам Королева, превращалась во что-то новое, неизведанное. Будет ли она человеком – хотя бы частично? Вспомнит ли она Барса? От одной мысли, что он остался совсем один, что-то внутри рвалось, не оставляя ни единого кирпичика от того, кем он себя всегда считал. Хотелось выть, царапая обломанными ногтями холодную землю. Собственно, а почему нет? Чего ради сдерживаться? Кому теперь может понадобиться мудрый и спокойный командир, который всегда знает, что надо делать? Только вот ерунда все это, чушь собачья. Ни хрена он не знал и не знает – ни раньше, ни, тем более, теперь. Сумасшедший поход через земли, на которых хозяйничала смерть – без плана, без нормальной карты, без всего. Разве это могло закончиться как-то по-другому?!
Барс опустился на колени, а потом и вовсе повалился ничком на землю, закрыв лицо ладонями.
* * *– Ну, и долго ты так лежать будешь?
Первое, что Барс увидел, оторвав голову от земли, были «берцы». Новые, аккуратно зашнурованные и начищенные «так, чтобы вакса капала», как любил говорить Петрович – завсклада с родной «Владимирской», старый армейский прапорщик. Один из тех людей, в чью жизнь даже Катастрофа не принесла почти ничего нового. Петрович сменил просторное армейское хранилище на небольшое помещение в переходе на «Достоевскую» и привычный «Союз Аполлон» на «Приму», коей на станции каким-то образом оказалось в избытке. Но в остальном остался тем же, кем был раньше – ворчливым, но добродушным стариканом, всякий раз норовящим подсунуть ношеное снаряжение вместо нового, а новое сохранить «на черный день». Будто бы могли быть дни чернее тех, когда Барсу приходилось забирать со склада оружие или одежду, чтобы снарядить новобранцев заместо тех, кто навсегда остался в далеких туннелях или на поверхности… И все же Петрович неизменно сдавался – плевался, скалился в прокуренные усы, бормотал что-то себе под нос, но неизменно выдавал все, что требовалось – под роспись, без этого никак.
Барс сам не понимал, почему он прокручивает в голове воспоминания о бесконечных боданиях с прижимистым заведующим складом. Наверное, для того, чтобы упорно пытаться не замечать Расула, с цветущим видом стоявшего прямо здесь в тех самых начищенных до блеска «берцах».
Форма на нем тоже была новехонькая – совсем не выцветшая, не потертая, ни единой дырочки или следов штопки, да еще и подобранная по размеру так, что сидела она чуть ли не как перчатка – ничего не натянуто, ничего не висит, не болтается. Поверх камуфляжной куртки Расул надел разгрузочный жилет со встроенными бронепластинами – разумеется, тоже новый, будто только что со склада. Даже вместо своей обычной «ксюхи» Расул вооружился довольно-таки редкой «сточетверкой», сохранившей в паре мест следы еще заводской смазки. А уж где он раздобыл навороченное тактическое цевье с рукояткой и фонариком, Барс мог только гадать. На «Владимирской» таких отродясь не водилось, а если бы и водились, Петрович бы скорее удавился, чем отдал такое сокровище кому-то кроме самого Барса и еще пары человек.