– Так вот, система существует! Видел бы ты Мраморную пещеру в Крыму! Я там был трижды, нашел продолжение тамошнего тоннеля. А сейчас возвращаюсь из экспедиции в Татры, где также исследовал систему искусственных ходов.
Вадим с любопытством посмотрел на лицо Северцева.
– Серьезно? Ты видел эти ходы?
– Не то слово – видел, я их заснял на видео. Жаль, что многие тоннели затоплены. Не хочется распаковывать сумки, но кое-что я тебе все же покажу.
Олег достал цифровой фотоаппарат, включил, нашел один из последних снимков Бескидского тоннеля, вывел на экранчик.
Вадим посмотрел, хмыкнул.
– Действительно, похоже на метро… А рельсов вы там случайно не нашли?
– Шути, шути, – не обиделся Северцев. – А между прочим, эти тоннели тянутся под всеми материками, образуя единую сеть! И строили их десятки миллионов лет назад!
– Кто?
– Не знаю. Может быть, перволюди, великаны, если вспомнить легенды, уж очень большие это коридоры. А может, другие разумные существа, что жили на Земле до людей. Или пришельцы.
Вадим махнул рюмку водки, захрустел маринованным огурчиком.
– Ну, и зачем это им понадобилось?
Северцев сконфузился, развел руками.
– Загадка! Гипотез много, толку мало. Наш руководитель экспедиции профессор Васильев высказал идею, что тоннели строили для жилья. Но мне кажется, что причина другая. Приеду домой, отдохну, пороюсь в архивах и снова махну в экспедицию.
– Куда?
– По всем нашим расчетам, под Уралом на глубине в полкилометра должен находиться перекресток тоннелей, там сходятся три, а то четыре или пять подземных дорог. Попробуем добраться до него. Вдруг обнаружим там город?
– Шамбалу, блин! – фыркнул Вадим, как-то странно глянув на собеседника.
– Почему бы и нет? – пожал тот плечами. – Не Шамбала, конечно, но один из центров древних цивилизаций. Может быть, там и гиперборейцы жили после гибели Арктиды.
– А где точно располагается этот ваш «перекресток»? Есть расчеты?
– Могу нарисовать. Карта сети имеется, но она тоже в сумке.
– Нарисуй.
– Это западнее Черноисточинска, есть такой городишко недалеко от Нижнего Тагила.
Сурков, встопорщив редкие брови, перестал хрустеть огурцом.
Олег понял его по-своему:
– Там был Вадим Чернобров со своим «Космопоиском», а он очень точен в своих построениях.
– Нет, я верю, просто странно…
– Что?
– Ничего. Рисуй.
Северцев достал листок бумаги и принялся рисовать, сопровождая свои рисунки пояснениями. Сурков внимательно слушал, вдруг из скептически настроенного обывателя превратившись в журналиста, берущего интервью. Во всяком случае, так мимолетно подумал Северцев, отвечая на вопросы Вадима.
– Ну, если это правда… – сказал Сурков, заканчивая «интервью».
– Конечно, правда, – рассмеялся Северцев. – Впрочем, я тебя понимаю. Поверить в такое трудно, а тем более – объяснить, зачем нашим допредкам понадобилось протягивать тоннели под всеми материками.
– Сам-то что думаешь?
– Понимаешь… – Северцев взъерошил волосы на затылке. – Фантазии не хватает! Все попытки объяснения причин стандартны, ни одна меня не устраивает. Чтобы создать такую разветвленную масштабную систему ходов, нужна великая цель. Какая? Транспортные артерии? Не верю! Способ выживания? Может быть, но тоже не верю. Предки прятались в тоннелях во время войн с пришельцами? Бред! Тоннели строили сами пришельцы? Допустим. Но для чего? Чтобы там жить? Не понимаю.
– Ясно, – кивнул Сурков, продолжая разглядывать рисунок. – Интересная штука. А что, если я предложу тебе одну идею?
– Валяй.
– Я не просто геолог…
– Поздравляю. Начальник партии, что ли?
Вадим отмахнулся:
– Я не о том. Слышал что-нибудь о Нижнетагильском НПО?
– Я к нему никаким боком…
– На заводе обкатан первый в мире подземоход.
Северцев присвистнул:
– Ты серьезно?!
– Я был на испытаниях. Мало того, я включен в состав экипажа второго испытательного похода.
– В качестве кого?
– Специалиста по геоморфологии. Я же по образованию геоморфолог. Так вот, к чему это я все говорю? Не хочешь вместе с нами прогуляться по глубинам Земли?
– Чего? – удивился Северцев. – Ты-то сам понял, что сказал? Я ведь по образованию физик, а не геолог. Да и кто меня возьмет? С какого бодуна? В качестве кого?
– Нам нужен СШП – специалист широкого профиля, – не обиделся на «с какого бодуна» Вадим. – Экипаж подземохода состоит из пяти человек, четверо есть, в том числе и я, пятый заболел. Я могу поговорить с начальником экспедиции Скорюпиным, и тебя возьмут.
– С ума сойти! – покачал головой Северцев, сраженный предложением. – Естественно, я «за»! Но что я буду делать?
– Поработаешь фотокорреспондентом, поваром и медбратом. А главное, побудешь проводником, покажешь путь к тому месту, где сходятся твои тоннели. Думаю, начальство заинтересуется твоим рассказом.
– И вы готовы направить туда подземоход? – недоверчиво спросил Северцев.
– Почему бы и нет? – пожал плечами Сурков. – Нам все равно, в каком направлении буравить землю. Конечно, в первую очередь мы выполним научную задачу по изучению мантийных плюмов под Уралом, однако один из них как раз и лежит под Черноисточинском. Я как услышал о нем – аж в груди екнуло! Бывают же совпадения!
– Да уж! – согласился Северцев. – Не зря-таки я тебя встретил. – Он подозрительно посмотрел на приятеля. – А ты не заливаешь – про подземоходы-то? Что-то я не слышал об их разработке.
– Я сам отреагировал примерно так же, когда узнал, – расплылся в улыбке Вадим. – Оказалось – правда! Но… ш-ш-ш! – прижал он палец к губам. – Это секретная техника! Тебе придется подписать кучу бумаг о неразглашении гостайны. Да и вообще скорее всего тебя проверят в спецотделе, не шпион ли.
– Не шпион, – отмахнулся Северцев. – И родственников за границей нету. Все бумаги в порядке. А что такое «мантийный плюм»?
– Плюм – это от английского «plume» – перо. Физически же плюм выглядит как колонна разогретого газожидкостного флюида, похожая на пучок перьев, которая поднимается из глубин Земли и выносит на поверхность через вулканические жерла и трещины массы расплавленных пород. Корни плюмов находятся в нижней мантии, глубже, чем слой конвекции, и туда нам пока не добраться, а вот на глубину двух-трех километров наш подземоход опуститься сможет.
– Но ведь на Урале нет действующих вулканов.
– А верхушка плюма – фазовая аномалия – есть, причем близко к сублатеральной границе коры. Урал – это вообще выдавленные десятки миллионов лет назад через разлом коры лавовые массы с запрятанными в глубине горячими очагами. Ученые до сих пор гадают, что произошло, по какой причине разломилась мощнейшая тектоническая плита.
– Война, – сказал Северцев.
– Что?
– Возможно, земля потрескалась в результате войны древних цивилизаций. Вот и возраст тоннелей тоже насчитывает тридцать с лишним миллионов лет. Вдруг правы спелестологи и тоннели – самые настоящие бомбоубежища?
– Этот вопрос не ко мне, – фыркнул Вадим. – Я человек практический, фантазировать не умею. Ну как, согласен?
– Абсолютно! – Северцев протянул ладонь, и Сурков ударил по ней своей ладонью.
Как оказалось, слова школьного приятеля не расходились с делом. Он в тот же день переговорил со своим начальством, предложил кандидатуру Северцева, и уже на следующее утро, второго августа, Олег имел беседу в Управлении геологоразведки, располагавшемся на улице Михеева, отдельно от Министерства природных ресурсов, с одним из руководителей проекта «Крот». Звали руководителя Борис Захарович Фрадкин, был он молод и энергичен и долго Северцева расспросами не мучил. Они сошлись в главном – в стремлении к постижению тайн – и остались довольными друг другом.
В обед Северцев поговорил еще с одним специалистом, теперь уже из другой прикладной области, оберегающей государственные секреты, был проверен на наличие родственников за границей (таковых не нашлось), подписал соответствующую бумагу о неразглашении государственной тайны и к вечеру освободился, слегка обалдевший от стремительного развития событий.
Вечером он встретился с Вадимом в ресторане, а на следующий день улетел в Нижний Тагил.
В то, что он и в самом деле взят в экипаж подземохода, Северцев поверил, лишь добравшись на вертолете до полигона Нижнетагильского научно-производственного объединения и увидев этот самый подземоход.
2
Больше всего этот аппарат высотой с десятиэтажный дом походил на ракету со срезанным носом и без стабилизаторов. По его корпусу вился спиралью желобок, а материал корпуса, цвета кофе, отливающий вишневым накалом, напоминал керамику, а вовсе не металл, и выглядел маслянисто-гладким. Северцев даже погладил его пальцем, обходя подземную машину кругом, и убедился, что он и в самом деле гладкий как стекло.
– Корпус покрыт особым веществом, помогающим создавать слой плазмы, – пояснил главный инженер полигона, наблюдавший за Северцевым. – Этот слой играет роль своеобразной смазки. Кроме того, корпус будет защищен магнитным полем, возбуждающим в слое плазмы такие отталкивающие силы, что подземоходу не страшны даже внутриядерные давления. Я имею в виду ядро Земли. Вообще при создании этой машины были использованы все новейшие технологии, так что перед вами самая настоящая техника завтрашнего дня.
– Ни одно государство в мире не имеет такого аппарата, – добавил Вадим, с гордостью поглядывая на приятеля, будто это он сам был создателем подземохода.
– А почему вершина тупая?
– Это не вершина, – улыбнулся инженер. – Это корма. Там стоит реактивный двигатель с тягой в две с половиной тысячи тонн, как на космических кораблях. Он будет толкать машину под землей.
– Я не вижу буровых резцов…
– Их нет. Точнее, есть нечто вроде шнека для отвода породы при низких давлениях, а сам бур – энерговакуумный, он распыляет породу струей направленного ядерного распада по методу Леонова.
– Кто это?
– Изобретатель теории упругой квантованной среды. Сам он уже совсем старик и в экспедиции не ходит, а вместо него в экипаж зачислен его ученик Белый. Ну все, я побежал готовиться к запуску, а ты проведи товарища внутрь, пусть осмотрится.
Инженер исчез за дверью ангара, в котором стоял подземоход, имеющий номер: ПВ-314.
Сурков хлопнул Олега по плечу:
– Пойдем, покажу интерьеры.
– Как вы его называете? Или у него нет имени, только номер?
– Почему, командир предложил называть его «Грызуном», мы согласились.
– Не слишком красивое имя.
– Какое есть.
У подножия подземной «ракеты» открылся щелевидный люк. На бетонный пол ангара упала полоса света.
Сурков первым полез в люк, призывно махнув рукой. С чувством странного стыдливого стеснения – будто его обманывали – Северцев последовал за товарищем.
Диаметр подземохода в самой толстой части сигары достигал пяти с половиной метров. Там же располагались одна под другой – по оси машины – кают-компания и жилой отсек, оборудованный специальными койками, которые крепились к стенкам, потолку и полу множеством пружинных растяжек.
Весь подземоход пронизывала шахта подъемника, имеющая выходы в отсеки управления, агрегатный, жилой, исследовательский – с аппаратурой, позволявшей дистанционно изучать горные породы, и десантный, через который можно было во время остановок выйти наружу для изучения попадавшихся по пути пещер и полостей.
Северцев потрогал рукой скафандры в боксе, предназначенные для выхода, похожие на космические, полюбовался дверью вакуум-ядерного бура в носу «Грызуна», – доступ в отсек бура был категорически запрещен, – и сомнения его потихоньку уступили место чувству восхищения. Подземоход существовал реально, он жил, дышал, следил за гостями и ждал команды начать движение. Мечта фантастов прошлого была воплощена в металле.
Вернулись в довольно тесную рубку управления, где располагался футуристического вида пульт, двухметровое вогнутое зеркало локатора овальной формы, напоминающее стеклянный колодец, уходящий в бесконечность, и три кресла со сложной системой амортизации.
– Здесь будут сидеть командир, пилот и оператор систем безопасности, – сказал Сурков.
– А мы где? – поинтересовался Северцев.
– Мы будем жить в исследовательском отсеке, рядом с камерой десанта.
– Там же тесно, как… в душевой!
Вадим хмыкнул.
– А ты привык к роскошным апартаментам?
– Да нет, это я к слову… Кстати, полигон и ангар не охраняются? Я что-то не заметил.
– Еще как охраняются! – ухмыльнулся Вадим. – Везде камеры слежения понатыканы, датчики, системы опознавания. А что к нам никто не подходит и документы не проверяет, так это потому, что наши физиономии введены в компьютер опознавания, и охрана нас не трогает. Мы допущены к объекту. Вопросы по существу есть?
Северцев почесал затылок.
– Нет… хотя до сих пор не верится, что это все не сон.
– Стартуем – поверится, – рассмеялся геолог.
3
Старт «Грызуна» снимали телекамеры в ангаре и передавали экипажу, так что Северцеву удалось не только почувствовать его внутри подземохода, но и посмотреть со стороны. Правда, ничего особо впечатляющего он не увидел. Все же подземоход стартовал не вверх, а вниз, и его ракетный двигатель включился лишь в тот момент, когда он погрузился в пол ангара и опустился под землю на глубину в полсотни метров.
Вакуумный бур работал практически бесшумно, поэтому внутри подземохода тоже было тихо. Те же, кто наблюдал за стартом издали, могли слышать лишь свистящий шорох и редкие скрипы, постепенно стихающие по мере удаления огромной машины. Вскоре передача с поверхности земли прекратилась, экраны в отсеках переключились на передачу изображения от локатора и боковых телекамер – через компьютер, синтезирующий видеокартинку таким образом, чтобы экипажу были видны все трещинки и пустоты в породах, а также сами породы, да еще в объеме, и Северцев, затаив дыхание, сосредоточился на экране локатора и на своей аппаратуре, в которую входили фото– и кинокамеры, датчики подземных звуков, излучений и температур. Вопреки ожиданию, температура по мере погружения «Грызуна» в недра Земли росла медленно, и на глубине ста метров она составляла всего двадцать шесть градусов по Цельсию.
– Интересно, мы туда же вернемся, откуда стартовали? – вспомнил он вопрос, который хотел задать еще во время знакомства с подземоходом.
– Нет, развалим к черту ангар, – ответил Вадим, занятый работой со своим научным хозяйством; в отсеке их было всего двое. – «Грызун» возвращается на полигон, поближе к ангару, а потом его доставляют на базу на специальной платформе.
– Здорово! – сказал Северцев, не вдумываясь в ответ геолога. Эмоции перехлестывали через край, нервная система «дымилась», о таком путешествии он и не мечтал, и в голове мысли не задерживались.
На протяжении часа картина в зеркале локатора и на боковых экранчиках не менялась.
Подземоход опускался строго по вертикали сквозь верхние слои почвы, наносные породы, слои песка и глины, и экраны показывали проплывающие мимо темно-коричневые трещиноватые стены с рисунком пересекающихся прослоек, более темных или более светлых. Потом пошли твердые породы, граниты и гнейсы, и рисунок изменился, запестрел вкраплениями разного цвета, складывающимися в удивительные «мозаичные панно» и «пейзажи».
Изредка подземная «ракета» вздрагивала, как бы проваливалась и тут же замирала на месте, преодолевая более рыхлые породы, и вестибулярный аппарат Северцева начинал бастовать. Но вертикальная вибрация длилась недолго, и он тут же забывал о своих ощущениях, продолжая вглядываться в экраны отсека.
На глубине около двухсот метров подземоход отклонился от вертикали на тридцать градусов и остановился. Кресла в отсеке автоматически подстроились под это отклонение, и следить за экранами стало неудобно.
– Надень шлем, – посоветовал Сурков, натягивая на голову специальное устройство для прямого наблюдения: сигналы с телекамер подавались прямо на окуляры шлема, и операторы могли работать с аппаратурой, не приспосабливаясь к положению кресел.
Северцев взялся за шлем. Лицевая пластина шлема была непрозрачной, потом налилась светом и протаяла в глубину. Впечатление было такое, будто он вылез из отсека и находится впереди подземохода без защиты. Потом на внутренней стороне лицевой пластины показались стенки отсека, видимые как сквозь толстое стекло, визирные метки, и Северцев начал видеть одновременно внутренности отсека и изображение с видеокамер и локатора. Пришлось потратить какое-то время, чтобы привыкнуть к новому положению.
Подземоход продолжал стоять на месте, и Олег спросил:
– Почему стоим?
– Рекогносцировка, – ответил Сурков. – Надо определить дальнейший маршрут и доложить наверх о нашем положении.
Картинка на экране локатора изменилась еще раз. Локатор в данный момент смотрел вперед, точно по ходу движения, заглядывая на глубину до пяти километров, компьютер обработал полученный отраженный сигнал, и теперь экран казался иллюминатором подводной лодки, опускающейся в глубины океана.
– Успеем попить чайку, – добавил Вадим, – а то в горле пересохло.
Северцев с удивлением обнаружил, что с момента старта прошло два с лишним часа.
– Мы за это время прошли всего полкилометра? – с разочарованием спросил он. – С какой же скоростью ползет наш драндулет? Двести метров в час? Так мы далеко не уедем.
– Не забывай, что это всего лишь третий испытательный поход. Команда наверху пробует все режимы и следит за работой всех систем. Мы с тобой – только научный балласт.
– А не сбросят нас, как настоящий балласт, – фыркнул Северцев, – с борта подводной лодки?