Когда под стон и плач пигмеев воины поставили статую, Левый Крот радостно воскликнул:
— Она!
Воины загоготали.
— Большая удача! — воскликнул Левый Крот. — Посмотрим, как запоют поклоны в Городе. А теперь… — Он огляделся. — Искать тайники! Вы знаете, как это делать.
— Поклон Левый Крот, — сказал один из воинов, постарше других, сидевший верхом на могучем олене с рогами размахом в метр. — Я думаю, сначала лучше связать пигмеев, а то будут мешать.
— Правильно, — согласился рыцарь. — Займись этим. А я поговорю с чужими людьми.
Не слезая с единорога, он подъехал к Ирии. Голова единорога была совсем рядом с Алисой, и ей очень захотелось погладить его. Она протянула руку. Единорог словно понял, но не пошевелился. Алиса слышала, как рыцарь спрашивает Ирию:
— Судя по всему, вы благородные поклоны. Но одежда ваша и герб мне незнакомы. С кем имею честь?
Алиса дотронулась до шеи единорога. Шерсть была мягкой, шелковистой. Единорог закрыл глаза. У него были длинные черные ресницы.
— Мы издалека, — сказала Ирия. — Вы не знаете нас.
— Может, ты из помников? — нахмурился рыцарь.
— Нет, — ответила Ирия. — Разве вы сами не видите?
Рыцарь ничего не ответил.
В низине стоял вой, слышались крики, стоны, воины ловко привязывали пигмеев к длинной веревке, словно низали бусы. Пигмеи почти не сопротивлялись, а если кто-то норовил убежать, воины били пленников нагайками.
— Почему ехали лесом? — спросил рыцарь у Ирии.
— Мы заблудились.
— Мне трудно поверить, — сказал рыцарь. — Благородная поклонка с двумя детьми без коней или оленей.
— Мы плыли по реке, — сказала Ирия. — Наша лодка разбилась.
Алиса почесала единорога за ухом. Ей показалось, что единорог улыбнулся.
— Готово, поклон Левый Крот! — крикнул старый воин.
— Отгоните их, — приказал рыцарь.
Пигмеев загнали за шалаши, оставили возле них стражу.
— Теперь за дело, — сказал рыцарь. — Где Вери-Мери?
Переводчик Вери-Мери уже сам подошел к рыцарю. Непонятно было, откуда он взялся, где скрывался эти минуты.
— Здесь я, — сказал он лениво.
— Показывай, — сказал рыцарь. — Где тайники пигмеев?
— При всех показывать не буду, — сказал тихо переводчик. — Они увидят — под землей меня найдут. А я жить хочу.
— Не покажешь — умрешь куда раньше, — усмехнулся рыцарь.
— Нет, — ответил переводчик, — не убьешь ты меня, поклон Левый Крот. Сколько еще племен в лесу, сколько тайников, а тебе ведь хочется все раздобыть.
— Молчать!
— Могу и помолчать. Ищи сам, — сказал Вери-Мери и принялся сосать корень.
— Убью! — рявкнул рыцарь.
— Десятая часть моя, — ответил на это переводчик.
— Показывай, — сдался рыцарь.
— Под левым шалашом в земле, — сказал Вери-Мери. — Справа от костра яма засыпана сучьями. Выше, у большого двойного дерева между корней пещерка. А я пойду. Потом встретимся.
— Где? — быстро спросил рыцарь.
— Буду в Городе, — сказал Вери-Мери. — У мудрецов. Люблю поговорить с мудрецами. Дай-ка мне горсть.
— Много, — сказал рыцарь.
Маленький пигмейчик стоял спокойно и улыбался. Он был похож на злую перекормленную обезьянку. Босая нога рыцаря покачивалась у самой его головы. Рыцарю ничего не стоило ударить предателя. И, видно, ему хотелось это сделать. Нога дрогнула, и переводчик решил не испытывать судьбу — он шустро отпрыгнул в сторону.
— В Городе я постараюсь узнать важные для тебя вещи, рыцарь, — сказал он.
Левый Крот отстегнул от пояса один из висевших там кошелей и уронил на землю. Переводчик не шевельнулся.
Рыцарь тронул ногой единорога, и тот, кинув взгляд на Алису, двинулся прочь.
Тогда переводчик нагнулся, быстрым движением поднял с земли кошель и тут же засунул его под набедренную повязку.
Этим моментом воспользовался единорог. Он поднял заднюю ногу и сильно ударил Вери-Мери золотым копытом. Тот с воплем отлетел в сторону. Но никто не слушал его проклятий. Только Пашка сказал:
— А я согласен. Не люблю доносчиков.
— Я не доносчик! — откликнулся Вери-Мери. — Я принципиальный подглядчик! Это моя работа. И не хуже других.
А на площадке воины раскапывали тайники пигмеев. Те поняли, что происходит, и завопили еще сильнее.
Из тайников воины доставали сокровища, которые, на взгляд Алисы, и не были сокровищами. Ржавая кастрюля, корпус от пишущей машинки, утюг без ручки, разбитая люстра, дверца шкафа, мраморные шарики, какие-то блестящие тряпки, и все это грязное, замшелое, словно с помойки. Но воины думали иначе. Порой какая-нибудь вещь вызывала у них бурю восторга, а Левый Крот, который на единороге сновал между группами «археологов», щурился, как сытый кот. Все награбленное добро воины совали в мешки и приторачивали их к седлам. Олени пугливо поглядывали на незнакомые вещи. Особенно тщательно запаковали белую «Читательницу». Заворачивая ее, воины поглядывали на Ирию. Видно, им тоже казалось, что она похожа на статую.
— Может, сбежим? — спросил шепотом Пашка.
— Боюсь, сейчас не удастся, — сказала Ирия.
В этот момент воин вытащил из одного тайника пояс Ирии.
— Это мое, — сказала она, подходя к воину и протягивая руку.
— Подожди, — ответил рыцарь, — потом разберемся. Может, ты ведьма и у тебя там волшебные снадобья.
— Там рация, — сказал по-русски Пашка. — Вот что жалко. Вызвали бы сейчас Гай-до.
— Вызовешь его, — мрачно ответила Алиса. — Если он без топлива сидит, ждет нас, бедненький. Представляешь, как он переживает!
— Слушайте меня, друзья, — сказала Ирия. — Без моего согласия ничего не предпринимать. Мы обязательно убежим, но ошибки быть не должно.
Глава 8 Встреча в лесу
Они шли по лесу. Впереди рыцарь на единороге, затем Ирия с ребятами и воины. Сзади гнали длинную вереницу пленных пигмеев.
— Боюсь, что мы с каждым шагом удаляемся от цели, — сказал Пашка.
— На непонятном языке говорить запрещено! — раздался рядом голос.
Они увидели, что за ними шагает, как всегда жуя корень, предатель Вери-Мери.
— Еще тебя не хватало! — возмутился Пашка. — Отойди, а то я с тобой расправлюсь почище единорога.
— Что такое единорог, я не знаю, — ответил с достоинством маленький предатель. — Если вы имеете в виду удар, который мне нанесла рогатая кобыла, то она за это поплатится. Каждый поплатится, кто поднял на меня руку.
Вери-Мери грозно выпучил глаза и надулся, но все равно он был так мал, что его шевелюра еле доставала до плеча Алисы.
— Вы думаете, — продолжал Вери-Мери, — что если человек мал ростом, то большие могут его топтать? Это ошибка. Все великие люди были маленького роста. И знаешь почему?
— И знать не хочу, — буркнул Пашка.
— А ты слушай. Полезно. Маленького ребенка обижают большие дети, потому что они глупые и думают, что рост — это достоинство. А потом, когда маленький человек станет взрослым, он понимает, что вместо роста небо подарило ему ум. И с помощью этого ума он доказывает всем глупым великанам, что может укоротить их, как пожелает. Только для этого нужно терпение и еще раз терпение. Ты думаешь, мне не жалко этих пигмеев, которые так и не поняли преимуществ нашего малого роста? Жалко. Но в этом мире побеждает только сильный.
— Вери-Мери, — сказала Ирия, — вы мне надоели. И я боюсь, что Пашка сейчас вас побьет.
— Нельзя, — ответил переводчик. — Я под защитой знаменитого непобедимого поклона Левого Крота.
— А он будет только рад, — сказала Ирия.
— К сожалению, вы правы, — согласился вдруг переводчик. — До встречи.
И он исчез. То ли под землю провалился, то ли нырнул в листву.
Некоторое время они шли молча. Лес близко подступал к тропе. Листва смыкалась над головой. Что-то заставило Алису поглядеть направо — из переплетения сучьев на нее глядел человек.
На мгновение его лицо мелькнуло белым пятном в массе зелени.
Она хотела сказать об этом Пашке, но, как ни вглядывалась в чащу, ничего больше не увидела.
Процессия двигалась медленно, петляя между могучих стволов. Сзади доносился шум: говор, стоны пигмеев, крики воинов. Спереди мерно покачивались черные спины рыцаря и его охраны.
Единорог оглянулся, взглянул на Алису, и ей показалось, что он улыбается. Но не может же лошадь, даже рогатая, улыбаться.
Деревья расступились, впереди была просека. Она заросла кустами и тонкими деревцами, посреди нее тянулась проселочная дорога. Воины оживились, заговорили громче, даже олени пошли быстрее.
И тут Алиса снова увидела человека, который следил за ними.
Он сидел на толстом суку, нависшем над дорогой, совсем не таился, и даже странно было, что никто не догадался поднять голову и заметить его.
Человек улыбнулся Алисе, подмигнул и помахал рукой.
Человек улыбнулся Алисе, подмигнул и помахал рукой.
Он был совсем молодым, даже юношей. Одет в кожаную куртку и штаны, у него были длинные, до плеч, огненные волосы, зеленые глаза, и лицо его почему-то знакомо. Но почему Алисе может показаться знакомым лицо лесного человека на далекой планете?
Дерево осталось позади. Алисе хотелось оглянуться, посмотреть, что будет делать юноша дальше, но она не осмелилась, чтобы не привлечь к нему внимания.
Но оказалось, что юноша сам этого хочет.
Когда через несколько минут первые воины выехали на широкую пустошь посреди леса, заросшую редкими деревьями, меж которых рос тростник и кое-где поблескивала вода, юноша сполз с дерева, вышел из кустов и спокойно побрел навстречу процессии. Он шел, опустив руки, глядя в землю, будто ему было совершенно невдомек, куда он попал и с кем встретился.
Один из воинов поднял лук, но рыцарь положил руку ему на локоть, приказал подождать.
Юноша шел, не поднимая головы, пока не натолкнулся на дерево. Он потер лоб, удивленно поглядел на ствол, как лунатик, который гуляет во сне по крышам, затем побрел дальше, забрел в низину, не замечая, что идет по колено в воде, чуть не упал, поскользнувшись, выпрямился, остановился, оглядываясь, будто стараясь проснуться и понять, что происходит. Он стоял совсем близко от черного рыцаря, и тот окликнул его:
— Куда идешь, добрый человек?
Юноша поднял голову. Глаза его были пустыми. Что-то произошло с ним за те минуты, что Алиса не видела его. Ведь тогда он улыбнулся ей, он все отлично понимал. А сейчас он глупо моргал, глядя на рыцаря. Потом повернулся и пошел прочь.
— Бе-пе, — сказал воин.
— Вижу, — согласился Левый Крот. — Возьми его.
Воин на олене догнал человека. Преградил ему путь. Тот покорно остановился.
Воин вынул нагайку, слегка хлестнул ею юношу, и тот послушно, как корова, которую пастух погоняет домой, подошел к черному рыцарю.
— Стой! — приказал черный рыцарь. Потом наклонился в седле, протянул руку, сильно схватил юношу за подбородок и потянул к себе.
— Больно, — сказал юноша.
— Еще больнее будет! Ты чего притворяешься? Помник? Подглядчик?
— Может, и помник, — сказал старый воин. — Только он бе-пе. Я их навидался на своем веку. Вроде бы должны знать, куда нельзя соваться, а суются. Даже жалко.
— Ты себя жалей, а не других, — сказал рыцарь. — Свяжи его. И веди.
— Слушаюсь, — сказал старый воин. — А что с ним делать будем?
— Если не притворяется, отвезем в Город. На рынке он хорошо пойдет. Молодой, крепкий.
Старый воин спрыгнул с оленя и, вытащив из-за пояса веревку, быстро связал руки юноше. Тот безучастно смотрел на воина, будто и не замечал его.
Алиса хотела спросить черного рыцаря, что такое бе-пе. Это слово она слышала здесь уже не в первый раз. Но потом раздумала. Ведь здесь все знают, что означает бе-пе. А если Алиса не знает, это вызовет подозрение. Поэтому она не спросила.
Через полчаса дорога начала подниматься, лес поредел, и наконец впереди на вершине пологого холма показался замок. Высокая каменная стена окружала массивную башню. Башня была покрыта куполом, в котором виднелся большой разрез — от вершины до стены.
Когда процессия вышла на открытое место, рыцарь приложил к губам трубу, что висела притороченная к седлу, и затрубил. Тут же на стене появился человек и затрубил в ответ.
К тому времени, когда первые воины поднялись к стенам, ворота замка открылись и оттуда выехал рыцарь.
И тут Алисе показалось, что у нее двоится в глазах, потому что рыцарь, который выехал из замка, был точной копией рыцаря, который возглавлял процессию. Они были одинаково одеты, они ехали на одинаковых белых единорогах. И лица у рыцарей были одинаковыми.
— А я знаю, в чем разница, — сказал вдруг Пашка, который, как это часто бывает, угадал мысли Алисы. — У нашего левая нога босая, а у того — правая.
— Можно предположить, — добавила Ирия, — что если нашего зовут Левый Крот, то это…
— Правый Крот! — воскликнула Алиса.
Рыцарь услышал ее и резко обернулся.
— Слишком догадливая, — сказал он.
— Вы близнецы? — спросила Алиса.
— Я родился первым, — сказал Левый Крот.
— Не хвастайся, — сказал, подъезжая, второй рыцарь. — Хвастовство тебя когда-нибудь погубит. Ты забыл, что у меня первого прорезался зуб?
Рыцари поехали рядом.
Единороги сблизили головы, будто шептались о чем-то.
В воротах замка рыцари остановились, пропуская процессию, и Левый Крот сказал, словно представляя гостей:
— Этих мы отняли у пигмеев.
Он показал на Алису и ее друзей.
— Странные люди, — заметил его брат. — Бе-пе?
— Нет. Говорят, что поклоны издалека. Их корабль перевернулся на реке. Вели проводить их в верхнюю гостиную. Но глаз не спускай.
— А это?
— Это бе-пе, — сказал Левый Крот, глядя на юношу.
— Я бы сказал, что помник.
— Надо будет проверить.
Тут с ними поравнялись олени, груженные добычей.
— Мама будет рада, — сказал Левый Крот.
Больше Алиса ничего не услышала, потому что воины повели их внутрь, во двор замка, где возвышалась башня…
— Что она мне напоминает? — спросила Алиса вслух.
— Обсерваторию, — ответила Ирия.
Глава 9 История бандитского семейства
Отец близнецов, Старый Крот, гроза лесов, бандит и убийца, каких мало, в молодости был простым разбойником, таился со своей бандой в пещере на берегу реки. Однажды, преследуя оленя, наткнулся в лесу на бывшую обсерваторию. Он не знал, что это обсерватория, — на Крине уже двести пятьдесят лет не было ни одного астронома, но башня ему понравилась, потому что была просторной, с холма было видно далеко вокруг, и в ней была лишь одна дверь, которую легко было защищать. Года через два, после некоторых удачных набегов на деревни горбуна Таракана, что тянулись по тому берегу реки, и захвата купеческого каравана, Старый Крот смог обнести башню стеной, чтобы было где расположиться его воинам, устроить конюшни для верховых оленей и хранить добычу. А если у разбойника есть неприступный замок, как у настоящих баронов и знатных поклонов, то он уже не разбойник, а поклон.
Как-то Старый Крот был в Городе у моря. Он ездил на рынок рабов продавать пигмеев, пойманных в чаще. Там на улице он увидел носилки, в которых несли красивую девушку, дочь вкушеца храма святой Сороконожки. Потому девушку и звали красивым именем — Сороконожка. Крот поклялся себе, что эта девушка будет его женой. Поклялся, но никому, кроме ближайших соратников, не сказал об этом. Он умел ждать. И надеялся на Вери-Мери. Вери-Мери был тогда юным пигмеем, который попал в замок-обсерваторию мальчишкой, тихой проворной обезьянкой. Его бы продали, как и других лесных рабов, но хитрый мальчишка смог выбраться из подземелья, где его держали, хотя никто раньше этого сделать не смог, пробраться к самому Кроту, который, на счастье пигмея, был в тот вечер в отличном настроении, и сообщить, что знает, где хранится тайник племени Сухих сучьев. И не соврал.
Не было на всей Крине лучшего шпиона, чем пигмей Вери-Мери. Ну кто подумает опасаться грязного карлика, одного из тысяч городских рабов, что подметают улицы, трудятся в рудниках, вывозят нечистоты?
Вери-Мери познакомился с рабами в доме вкушеца храма Сороконожки и пронюхал, что Сороконожка собирается на Речной остров, к своей тетке, колдунье и прорицательнице Куке-Мокрице. Она отплыла на небольшом корабле с малой охраной, потому что стояли недели сбора урожая, и, как известно, пока урожай не свезут в закрома, в долине реки и на большом море устанавливается мир.
Но какое дело было бандиту Кроту до обычаев! Лес велик, он хранит свои тайны. Там пропадают люди, там живут страшные звери, там летают разумные говорящие птицы, там, в глубине чащи, лежит Убежище помников, которые крадут детей. Там есть страшные колодцы, из которых поднимается дух, одним дуновением своим превращающий человека в бе-пе, что значит «беспамятный, потерявший память».
Крот собрал свой отряд и на маленьких лодках, когда корабль Сороконожки пристал к берегу на ночлег, напал на ее охрану. Так Сороконожка стала его женой.
К несчастью для Крота, один из стражников Сороконожки остался жив. Утром он пришел в себя, выбрался из-под груды тел, брошенных на берегу, отыскал лодку и смог вернуться в Город.
Гнев вкушецов был ужасен. Ужасен был и гнев его Повелительства Радикулита. И хоть Вери-Мери успел предупредить Крота, что на него идет целая армия из города, Кроту пришлось плохо. Три дня продолжался штурм обсерватории. У Крота кончились стрелы и камни. Те из его людей, что еще оставались в живых, были ранены и так измучены, что не держались на ногах.
Правда, осаждавшие об этом не подозревали.