— И какой же?
— Любовь, — их глаза встретились. — Любовь независимо от времени, препятствий остается навсегда. Теперь они ждут, когда проклятие завершит свой круг, а после соединятся в его серебряном дворце, что прямо под Холмом Фей.
Ей необходимо дистанцироваться от истории и заняться рассуждениями и объяснениями. Анализом.
— Очень часто в таких легендах есть дополнения: задания, поиски, предметы. Даже в фольклоре награда редко достается просто так. Для таких историй традиционен символизм. Девушка без матери заботится о пожилом отце, молодой принц на белом коне, использование таких элементов, как солнце, луна, море. Очень мало говорится об ее муже, словно он — средство, используемое для того, чтобы влюбленные не могли быть вместе.
Деловито записывая, она глянула вверх и увидела, что Эйдан в задумчивости смотрит на нее.
— Что?
— Мне нравится, как ты переключаешься туда и обратно.
— Не понимаю, о чем ты.
— Когда я рассказывал эту историю, твой взгляд был мягким и мечтательным, а сейчас ты сидишь прямая и такая правильная, очень деловая и разбираешь очаровавшую тебя историю на составные элементы.
— Насчет последнего ты абсолютно прав. И у меня не было мечтательного взгляда.
— Мне лучше знать, ведь я смотрел на тебя, — в его голосе снова появилась обволакивающая теплота. — У тебя глаза морской богини, Джуд Франциска, огромные и туманно зеленые. Они постоянно у меня в голове, когда тебя нет рядом. Что ты на это скажешь?
— Я скажу, что у тебя хорошо подвешен язык, — она встала, не зная, за что схватиться, какое дело себе придумать. И больше ей ничего не пришло в голову, как поставить чайник на плиту. — И поэтому твоя история получилась такой занимательной. Я бы хотела услышать еще таких легенд, чтобы сравнить с теми, что рассказывала моя бабушка.
Она повернулась назад и подпрыгнула от неожиданности. Эйдан стоял прямо позади нее:
— Что ты делаешь?
— Сейчас — ничего. — Окружаю тебя со всех сторон, разве не так? Подумал Эйдан, но постарался придать голосу легкость. — Я счастлив тем, что рассказываю тебе сказки, — он осторожно оперся руками о газовую плиту у нее за спиной так, что Джуд оказалась в кольце его рук и тела.
— И если хочешь, ты можешь как-нибудь тихим вечерком прийти в паб и найти там много желающих рассказать какую-нибудь сказку.
— Хорошо, — паника, подобно летучей мыши, заметалась в ее животе. — Это хорошая идея и я обязательно…
— Тебе понравилось в пабе вчера? Музыка?
— Ну-у-у-у… — от него исходил запах дождя и мужчины, и она не знала, куда девать свои руки. — Да, музыка была замечательной.
— Ты такой раньше не слышала? — он был близко, совсем близко, и даже мог видеть тонкий янтарный ободок между шелковой чернотой ее зрачков и туманной зеленью радужки.
— Ну, я знаю некоторые из песен, что играли вчера. Еще чаю?
— Я не против еще чашечки. Тогда почему же ты не подпевала?
— Подпевала? — нервы осушили ее горло и превратили его в пустыню
— Я наблюдал за тобой большую часть времени. И ты ни разу не запела: ни припев, ни куплет.
— Ах, это. — Пусть он отодвинется, он забрал весь ее воздух. — Я не пою, только если нервничаю.
— Это на самом деле так? — глядя ей в глаза, он подвинулся еще ближе, и его тело, скользнув, изумительным образом вписалось во все изгибы тела Джуд.
Теперь она знала, что делать со своими руками. Она быстро подняла их вверх и уперлась в грудь Эйдана:
— Что ты делаешь?
— Хочу услышать, как ты поешь, и поэтому заставляю тебя нервничать.
Джуд подавила неуверенный смешок, но, попытавшись вывернуться, оказалась прижатой к нему еще сильнее.
— Эйдан…
— Совсем немного понервничать, — прошептал он и нежно куснул ее за подбородок. — Ты дрожишь, — еще одно прикосновение, нежное и дразнящее. — Не бойся, я просто хочу вызвать твой интерес, а не испугать до смерти.
Ему удавалось и то, и другое. Сердце бешено колотилось в груди, вызывая звон в ушах. Пока он медленно прокладывал на ее подбородке дорожку из легких покусываний, руки Джуд оказались зажаты в ловушке из твердой стены мужской груди. И она ощущала себя сказочно слабой и женственной.
— Эйдан, ты… Это… Я не думаю…
— Это прекрасная, очень хорошая идея. Давай не будем думать целую минуту.
Он поймал ее нижнюю губу — большую и изумительно мягкую — и легонько зажал зубами. Она приглушенно стонала, ее глаза подернулись дымкой и потемнели. Стрелы чистого безрассудного желания пронзили его естество.
— Господи, ты такая сладкая, — он оторвал руки от плиты, и его пальцы заскользили по плечам Джуд. Теперь, прикасаясь к ней там, где ему хотелось, он занялся ее ртом. Пробуя на вкус, смакуя и наслаждаясь
И хотя девушка уже была во власти своего завоевателя, целуя, он продолжал и дальше лишать ее дыхания. И зашел немного дальше, чем намеревался.
Она трепетала, вызывая в его сознании образы вулкана — вот-вот начнется извержение; шторма — еще секунда и на горизонте появится цунами. Ее руки все еще были прижаты к груди Эйдана, но пальцы, то отчаянно разжимали, то сжимали ткань его рубашки.
Она слышала его шепот, но не могла разобрать ни слова — ничего кроме голоса собственной страсти. Его рот, такой горячий, такой искусный, его тело, такое твердое, такое сильное. Его руки, словно бабочка, касалась ее лица своими легкими крылышками. И все, на что она была способна — отдавать, отдавать и еще раз отдавать, а новая, пугающая, неизвестная ее часть требовала — бери!
А когда он оторвался от нее, мир словно покачнулся и выплеснул ее на берег.
Он все еще держал руки на ее лице, ждал, когда она откроет глаза, придет в себя. Он хотел только попробовать, насладиться моментом. Увидеть. Понять. Но его намерения превратились в нечто, что он уже не мог контролировать:
— Ты позволишь мне взять тебя?
Ее огромные глаза были полны смущения и удовольствия, и он уже готов был опуститься перед ней на колени. И плевать ему на то, какое впечатление он произведет своими словами.
— Я…что?
— Поднимись со мной наверх и прими меня в свою постель.
— Я не могу. Нет. Это абсолютно безответственно.
— У тебя есть кто-то в Америке, с кем ты связана отношениями?
— Отношениями? — ее мозг отказывается работать. — О, нет, ничего такого, у меня нет никого, с кем бы я была связана отношениями. — Внезапный блеск глаз Эйдана вернул ушедшее было напряжение. — Но это не значит, что я буду… Я не сплю с едва знакомыми мужчинами.
— Сейчас мне показалось, что мы знаем друг друга очень хорошо.
— Это всего лишь физическая реакция.
— Ты чертовски права, — и он опять поцеловал ее.
Жестко и чувственно.
— Мне нечем дышать
— Ты знаешь, у меня с этим тоже небольшие проблемы, — хотя это и противоречило природным инстинктам, проснувшимся в нем, он делал шаг назад. — И как же мы поступим в этой ситуации, Джуд Франциска? Проанализируем на интеллектуальном уровне?
Порой в его голосе можно было услышать веселые ирландские мелодии, но он также мог и глубоко ранить, как сейчас.
Джуд чуть не передернуло от неприятного ощущения, и она распрямила плечи.
— Я не собираюсь просить прощения за то, что не прыгнула с тобой в постель. И если предпочитаю действовать на интеллектуальном уровне, это только мое дело.
— Тебе всегда нужно быть такой… все анализирующей?
— Да.
Он остановился, измерил ее взглядом прищуренных глаз, и, к еще большему смущению Джуд, откинул голову и захохотал:
— Черт возьми, Джуд, если бы ты закричала и запустила бы в меня чем-нибудь, мы бы могли устроить прекрасную драку и закончить ее на кухонном полу. И, честно говоря, я не знаю как ты, чувствовал бы себя более чем удовлетворенным.
Она позволила себе тихий выдох:
— Я не кричу, не швыряю предметы и не дерусь.
Он поднял бровь:
— Никогда?
— Никогда.
В этот раз веселье проявилось в нем гораздо быстрее, это была улыбка — вспышка юмора и вызова:
— Спорим, я смогу изменить это.
Он шагнул к ней, отрицательно покачав головой, когда она попятилась. Он поймал прядь волос и потянул за нее:
— Давай поставим на твой локон…
— Нет, — нерешительно улыбнулась Джуд. — В азартные игры я тоже не играю.
— Твоя фамилия Мюррей, а ты рассказываешь, что не играешь. Ты позоришь кровь своих предков и сородичей.
— Меня так воспитали.
— А я все-таки поставлю на твою ирландскую кровь, — разглядывая девушку, Эйдан покачивался на каблуках. — И я думаю, лучше вернуться к тому, с чего мы начали. Прогулка под дождем освежит мою голову и наведет порядок в моих мозгах.
Она успокаивала себя, пока он снимал с вешалки свою куртку, а потом произнесла:
— Ты не сердишься?
— С чего? — его взгляд был как удар хлыста — резкий и напряженный. — Ты имела полное право сказать «нет». Я прав?
— Ты не сердишься?
— С чего? — его взгляд был как удар хлыста — резкий и напряженный. — Ты имела полное право сказать «нет». Я прав?
— Да, конечно, — Джуд закашляла, чтобы прочистить горло. — Но большинство мужчин в подобной ситуации были бы до сих пор рассержены.
— Я — не большинство мужчин. Ты со мной согласна? И, кроме того, я хочу обладать тобой и буду. И это не обязательно должно произойти сегодня.
И он послал ей еще одну улыбку, пока она стояла с раскрытым ртом, а потом направился к входной двери:
— Думай об этом и обо мне, Джуд Франциска, все время, пока вновь не ощутишь мои руки на своем теле.
Когда за ним закрылась дверь, она не сдвинулась с места. И хотя девушка думала о сказанных словах, и о нем самом, и обо всех лаконичных, презрительных, великолепных ответах, которые ей следовало дать, но больше всего она думала о том, каково это было побывать в его объятиях.
Глава 7
«Я собираю сказки, и мне это нравится даже больше, чем я ожидала. Я слушаю кассеты со сказками, которые рассказывает моя бабушка, и она словно здесь, в комнате, сидит рядышком со мной. Или, что еще приятнее, словно я опять ребенок, и бабуля пришла рассказать мне перед сном сказку.
В предисловии к истории о леди Гвен бабуля пояснила, что рассказывает эту историю впервые. Она, должно быть, ошибается, так как в рассказе Эйдана мне встречались знакомые моменты. И если эта сказка мне знакома, то вполне логично, что она мне снилась, потому что память о ней сохранилась в моем подсознании, а мой приезд сюда пробудил ее».
Джуд перестала печатать, откинулась на спинку стула и забарабанила пальцами по столу.
Конечно, вот оно, объяснение. Записав свои рассуждения, она почувствовала себя лучше. Это было то самое упражнение, которое она всегда давала студентам-первокурсникам. Если вы не знаете, какое решение принять, или вас что-то беспокоит — запишите свои мысли по этому поводу в свободной форме, ничего не исправляя и не корректируя. А после сядьте, прочитайте и можете изучать ответы, которые придут вам в голову.
Но почему тогда она не зафиксировала в своем журнале стычку с Эйданом? Ни слова о том, как он поймал ее в капкан между кухонной плитой и своим телом, о том, как он смаковал ее, словно изысканный деликатес, ни слова о чувствах и мыслях.
О Господи, от одного только воспоминания об этом у нее внутри все сжималось.
В конце концов, это часть приобретенного опыта, для которого как раз и был предназначен ее журнал: фиксировать полученный опыт, а также ее мысли и чувства по этому поводу.
Она напомнила себе, что не хочет знать, что думает и чувствует в отношении этого нового опыта. Но при каждой попытке подойти к случившемуся с позиций логики и разума, чувства брали над ней верх и превращали ее мозги в кашу.
— Кроме того, это не относится к делу, — громко сказала Джуд.
Она глубоко вздохнула-выдохнула, размяла плечи и вернулась к клавиатуре.
Было интересно заметить, что бабулина версия истории о леди Гвен почти полностью совпадает с версией Эйдана. Конечно, то, как сказка преподносится, зависит от рассказчика, но персонажи, детали, тон повествования были аналогичны.
Это типичный случай широко используемой и хорошо отработанной устной традиции, которая указывает на то, что люди, рассказывающие такие легенды, уважают искусство сказки, сохраняют их в первоначальном виде, по мере возможности. А для меня это является психологическим показателем того, как сказка становится легендой, а легенда — правдой. Разум человека снова и снова слышит одну и ту же сказку в том же самом ритме, с теми же самыми интонациями и начинает воспринимать ее как случившееся когда-то на самом деле событие.
А мне они — сказки — снятся.
Джуд снова остановилась и уставилась на экран компьютера. Она вовсе не собиралась печатать это. Мысли словно сами по себе проскользнули через ее голову и пальцы. Но ведь это была правда! Они снились ей почти каждую ночь. Удивительно похожий на мужчину, которого она встретила у могилы Старой Мод, принц на белом крылатом коне. И женщина со спокойным взглядом, чье лицо было зеркальным отражением того, что привиделось ей, — нет, поправилась Джуд, — которое она видела в окне дома.
Эти лица — работа ее подсознания, вне всяких сомнений. И это совсем ее не удивляло. Говорится же о том, что события этой сказки произошли в доме, в котором сейчас жила она. Так что зароненные семена проросли и пышным цветом распустились в ее снах.
И удивляться было совершенно нечему, а тем более беспокоиться.
Все-таки, решила Джуд, для работы с журналом и психологических упражнений требуется другое настроение. И выключила компьютер.
С самого воскресенья она не выходила из дома — из-за работы, уверяла себя Джуд, а не потому, что она избегала людей. И, хотя она получала удовлетворение от работы, подпитывавшей ее, в некотором смысле, пора было сделать перерыв и выйти на свет Божий.
Можно было, например, поехать в Уотерфорд, прикупить продуктов и книги по садоводству. Можно было получше изучить окрестности, вместо того, чтобы бесцельно бродить по холмам и лугам возле дома. Определенно, чем больше она будет куда-нибудь ездить, тем увереннее она будет чувствовать себя на дороге с непривычным движением.
Уединение, напомнила она себе, приносило спокойствие, но могло и угнетать.
Но также приносить и забвение, решила Джуд, заставить забыть о времени. Разве не пришлось ей сегодня утром заглядывать в календарь, чтобы узнать какой сейчас день недели — среда или четверг?
В люди, приказала сама себе Джуд, пока искала сумку и ключи. Изучать окрестности, ходить по магазинам, встречаться с людьми. И еще фотографировать, добавила она, засовывая в сумку фотоаппарат, а потом отправить бабушке фотографии со следующим письмом. И, может быть, она даже задержится в городе и побалует себя хорошим обедом.
Но, выйдя из дома, она поняла, что хочет задержаться здесь, в этом прекрасном саду с видом на изумрудные луга, туманные горы и суровые утесы. Что плохого будет в том, если она полчасика поборется с сорняками, а потом поедет. Ну да, она была одета не для работы в саду! Ну и что? Разве она теперь не умеет стирать? За исключением свитера, который уменьшился до размеров кукольного, все остальное она постирала довольно удачно.
Но она же не отличит сорняк от цветка. Ей нужно учиться. А пока она оставит все то, что симпатично выглядит.
Воздух был такой мягкий, свет такой чарующий, облака такие пушистые и белые.
Джуд сдалась, когда желтая собака запрыгала в танце у ее ворот. Впуская собаку, она твердо пообещала себе — только полчаса. Джуд доставила собаке такое наслаждение, поглаживая и почесывая ее, что та почти превратилась в лужицу, преданно помахивающую хвостом у ног девушки.
— Цезарь и Клео никогда не позволяли мне гладить их, — пробормотала она, думая о кошках-снобах ее матери. — Они для этого слишком благородны. — Потом она засмеялась, так как собака перевернулась на спину и подставила свой живот. — А у тебя нет ни капли их благородства. Это и нравится мне в тебе.
Она сделала в уме пометку: внести собачье угощение в список продуктов, а потом увидела пикап Бренны, который подпрыгнул на дороге и помчался к коттеджу.
— Я смотрю, ты познакомилась с Бетти.
— Так это ее имя? — Джуд надеялась, что ее улыбка не получилась глупой, так как чувствовала она себя именно так, особенно когда собака ткнулась носом ей в ладонь. — Она очень дружелюбная.
— О, а к леди она питает особенно нежные чувства, — положив руки на опущенное стекло и пристроив поверх подбородок, Бренна размышляла, почему эта женщина выглядела такой смущенной от того, что ее застали, ласкающей собаку. — Значит, ты любишь собак?
— Очевидно, да.
— Если она надоест тебе со своим добродушием, просто отправь ее за ворота, и она пойдет прямо домой. Наша Бетти знает добрую руку, но ей и в голову не приходит злоупотреблять этим.
— Она такая замечательная компания. Но она, наверное, нужна твоей маме?
— У нее сейчас дела поважнее, чем то, где болтается Бетти. Холодильник снова полетел. Вот еду к ней, пну его хорошенечко, чтобы завелся. Не видела тебя на этой неделе в пабе.
— О! Нет, я работала, почти не выходила.
— Но сегодня же ты куда-то собралась, — Бренна указала на сумку Джуд.
— Я думала поехать в Уотерфорд, поискать книги по садоводству.
— Незачем их искать, пока ты живешь здесь. Поезжай со мной и поговори с моей мамой, пока я буду чинить холодильник. Ей будет приятно, и меня избавишь от ее вопросов.
— Она, наверное, не ждет гостей. Я бы не хотела…
— Наши двери всегда открыты для гостей, — Бренна думала, какая же эта интересная женщина, не скажет и пяти слов за раз, пока ее не подтолкнешь. Если кто и может вытянуть из нее хоть что-то, так это Молли О’Тул.