Сердце Эйдана сделало скачок. Эти медленные, нерешительные прикосновения сводили с ума. Божественно. Ее губы были таким нежными. Такими податливыми. И то, как она дрожала — нервничая и предвкушая — когда он расстегнул ее слаксы, дав им соскользнуть на пол — зажгло его кровь новым жаром. Ласковые гэльские слова горели в голове, срывались с языка, а он покрывал поцелуями лицо, шею и снова восхитительные плечи, пока ее дрожь не перешла в трепет, а вздохи не наполнились страстью.
«Не гони лошадей, не гони», — приказывал себе Эйдан. Но как он мог знать, что его жажда Джуд встанет на дыбы и вонзится в душу острыми клыками? Опасаясь, как бы не испугать, он обнял ее и прижался губами к изгибу нежной шеи, пока ярость обладания не улеглась на дно.
Она плыла, слишком погруженная в ощущения, чтобы заметить изменения в ритме. Мечтательно повернув голову, нашла его губы и слилась с Эйданом в поцелуе. Казалось, что все ее косточки тают, а порхающие бабочки заполнили с головы до ног. Джуд вспыхивала огнем везде, где бы он ни прикасался.
«Это и есть — заниматься любовью», — единственная мысль, которая смогла родиться на свет… Наконец-то, вот оно. Как она могла принимать за занятия любовью что-то совершенно другое.
Ему нужно больше. Он сдвинул рубашку дальше и понял, что очарован простым белым бюстгальтером. Доставляя себе удовольствие — провел пальцем по верхнему краю, обводя крошечную родинку.
У Джуд подогнулись колени:
— Эйдан.
— Когда я увидел это крошечное пятнышко сегодня утром, — пробормотал он, глядя ей в лицо. — Я хотел покусать тебя.
Ответом было только движение век, а Эйдан ухмыльнулся и резким движением расстегнул застежку.
— И мне захотелось узнать, какие еще сексуальные секреты ты прячешь под своей приличной одеждой.
— У меня нет никаких сексуальных секретов.
Белье упало на пол. Эйдан опустил взгляд и увидел, как легкий нежный румянец покрывает ее кожу, и нашел это жутко эротичным:
— А здесь ты не права, — прошептал он и накрыл ладонями ее грудь.
Вот. Тело снова вздрогнуло от удивления, и то же удивление засверкало в ее глазах. Пробуя, он потер пальцами ее соски и увидел, как глаза цвета морской волны подернулись дымкой.
— Нет, не закрывай глаз, — Эйдан опустил Джуд на постель. — Не сейчас. Я хочу видеть, что мои прикосновения делают с тобой.
И он вглядывался в ее лицо, доводил до исступления и узнавал секреты, которых, как она утверждала, не существовало. Шелк кожи. Буйство волос. Запах дождя. Мягкие изгибы и впадинки. И когда мужские руки далеко не джентльмена прошлись по ее телу, оно задрожало. И каждый секрет, который он узнавал, был удовольствием для обоих. А когда он попробовал ее на вкус, мир исчез, и не было ничего, кроме бешеного стука пульса и горячих губ повсюду.
Тело Джуд, готовое излиться страстью выгнулось в его руках, когда он накрыл ее собой, и заметалось от сладкой боли, которая становилась все сильнее и все невыносимее. Губы встретились с губами, ловя крики наслаждения. А Эйдан дарил все больше и больше ласк, пока ее дыхание не перешло во всхлипы, а тело стало плавиться от желания.
Глаза, которыми он так любовался, теперь были закрыты, а кожа заблестела и покрылась капельками влаги. Ее ускользающий мир был открыт и для него. А Джуд была единственной составляющей этого мира.
С губ Эйдана слетело: Джуд! — и он вошел в нее. Огонь к огню. Жажда к жажде. Сильно и глубоко… Держал крепче, замерев, пока она не обхватила его ногами и прижалась всем телом. Став одним целым, они двигались вместе — долго и медленно — утоляя голод души. Оглушенная Джуд улыбалась. Он улыбнулся в ответ. Их губы снова встретились, и все вокруг засверкало алмазным блеском.
«Это и есть настоящее волшебство», — думала Джуд. «Самое сильное в мире» — и, ухватившись за него, что есть мочи, она прыгнула вместе с Эйданом с края мира.
Дрожало пламя свечей, огонь потрескивал в камине, капли дождя глухо стучали в окно. А в ее постели был великолепный, возбуждающий, приводящий в восторг обнаженный мужчина. Джуд чувствовала себя кошкой, которая только что получила ключи от кладовки, полной молока.
— Как я рада, что у Уильяма будет ребенок.
Эйдан повернулся, запутался в волосах Джуд и убрал их со своего лица:
— Какого черта здесь делает Уильям?
— Ой, я не думала, что произнесла это вслух.
— Это то же самое, что думать о другом мужчине, когда я еще не успел перевести дыхания, занимаясь с тобой любовью.
— Я о нем не думала, как о мужчине, — она села в смятении, слишком измученная, чтобы помнить еще и о том, что не одета. — Я только подумала, что если бы у него не было ребенка, моя мама не позвонила бы мне, я бы не расстроилась и не пришла в паб — а все случившееся привело нас сюда, — закончила уже упавшим голосом.
Еще имея достаточно сил, чтобы сердиться, Эйдан вздернул бровь:
— А в итоге — я получил тебя.
— Я рада, что все произошло сегодня. Сейчас. Потому что это было так прекрасно. Прости. Я сказала глупость.
— Хватит утверждать, что любая случайная мысль, которую ты озвучиваешь — глупа. А так как в твоих рассуждениях есть логика, я скажу, что мы поднимем тост за Уильяма и его правильный выбор времени для демонстрации своей мужской состоятельности.
Джуд облегченно улыбнулась:
— Думаю, мы можем, хотя он даже и вполовину не так хорош в постели, как ты, — внезапно, улыбка на ее лице сменилась выражением ужаса. — О чем я говорю!
— Если ты думаешь, что я обиделся, то ошибаешься, — хмыкнув, Эйдан тоже сел и громко ее поцеловал. — Я скажу, что твои слова достойны другого тоста. За глупость Уильяма. За то, что он не понял, что за драгоценность у него была, и поэтому ты смогла оказаться в моих руках.
Она обвила его руками и крепко обняла:
— Никто никогда не прикасался ко мне так, как ты. Не думаю, что кто-нибудь вообще хотел этого.
— А я уже хочу прикоснуться к тебе снова, — Эйдан уткнулся носом в шею Джуд. — Давай-ка спустимся вниз и выпьем вина, и поедим немного: супа или еще чего-нибудь.
— Прекрасная идея, — подавив в себе чувство неловкости, она выбиралась из кровати, чтобы одеться. Он уже увидел все, на что было посмотреть, так что скромничать сейчас — глупо. И все-таки испытала чувство облегчения, когда облачилась в позаимствованную у Эйдана рубашку и свои слаксы. Но когда Джуд потянулась за лентой — завязать волосы — он неожиданно положил ей руку на плечо, чем заставил подпрыгнуть от испуга.
— Зачем ты их связываешь?
— Потому что они ужасные.
— А мне нравится их природная дикость, — Эйдан пропустил пряди волос через пальцы. — Этакое буйство прекрасного насыщенного цвета.
— Они коричневые, — и вообще, она всегда полагала, что естественный цвет ее волос — цвет древесной коры.
— Как мех норки, любимая, — он поцеловал кончик ее носа. — Что же мы будем делать с тобой Джуд Франциска, если ты когда-нибудь снимешь темные очки и увидишь себя настоящую? Ты станешь настоящей искусительницей. Так что бросай, и оставь их распущенными, — добавил он и потащил ее к дверям. — И, в конце концов, только я один вижу сейчас твои волосы.
Джуд чувствовала себя слишком хорошо, чтобы спорить, но, когда они уже были на кухне, настояла на своем:
— Ты готовил завтрак — я готовлю обед, — и достала вино. — Я не очень хорошо готовлю, так что придется тебе обойтись моим фирменным блюдом на все случаи жизни.
— И что же это может быть?
— Консервированный суп и поджаренные сэндвичи с сыром.
— Звучит так, словно этой дождливой ночью я увижу много фокусов, — Эйдан взял вино и расположился на стуле у кухонного стола. — К тому же, я получу удовольствие, наблюдая за тем, как ты готовишь.
— Когда я первый раз увидела эту кухню, то подумала, что она такая очаровательная, — Джуд с легкостью разожгла огонь в камине, чем вызвала легкое удивление, — а потом я поняла, что здесь нет ни посудомоечной машины, ни микроволновой печи, ни даже электрической открывалки или кофеварки.
Смеясь, она достала из встроенного шкафа банку с супом и стала открывать ее маленьким механическим консервным ножом.
— Должна тебе сказать, что я была потрясена. Но я столько всего приготовила на этой кухне, и мне так нравился результат моих стараний — намного больше, чем все вместе приготовленное на шикарной кухне моих апартаментов. А та кухня — это последнее достижение технического прогресса: плита с конвекционной духовкой Джен-Эйр[36], встроенный холодильник Саб-зеро[37], — продолжая говорить, она вылила из банки суп и нырнула в холодильник за сыром и маслом: — Конечно, я не пыталась браться за что-то сложное. Приходилось собирать все свое мужество, чтобы приготовить обычный хлеб из пресного теста. Оказывается, все сказочно просто, и если перемешать все как следует, то я могу справиться даже с выпечкой торта.
— У тебя страсть к выпечке?
— Думаю, что да, — улыбнулась Джуд из-за плеча, намазывая масло на хлеб. — Но немного страшно, особенно если никогда не занимался этим раньше.
— Но ты и не узнаешь, нравится ли тебе, пока не попробуешь.
— Знаю. Но терпеть не могу, если что-то не получается, — покачала она головой, разогревая небольшую сковородку. — И знаю, что это — беда. И по этой причине я так и не попробовала очень многого, чего так хотелось. Я всегда убеждала себя, что только все испорчу — вот и не пыталась. Корни растут из детства, когда я была неуклюжим ребенком при элегантных родителях.
А потом выложила сэндвичи на сковородку и улыбнулась, когда они радостно зашумели:
— Но я умею делать замечательные сырные сэндвичи, так что с голоду ты не умрешь, — развернувшись, она со всего размаху впечаталась в грудь Эйдана. Его губы снова накрыли ее рот. Горячие, капельку грубые и очень возбуждающие. Когда он вернул ей способность дышать, то кивнул:
— Насколько я могу судить — ничего неуклюжего, ни в поцелуе, ни в тебе самой.
И, довольный, вернулся к столу и вину.
Она пришла в себя как раз вовремя, чтобы не дать супу перекипеть.
Эйдан остался до утра, и у нее получилось пригреться клубочком у него под боком. А на рассвете, когда свет скользнул сквозь окно и позолотил воздух, он потянулся к Джуд и занялся с ней любовью — нежно и не спеша, не давая той понять, где кончается сон, и начинается явь.
Когда в следующий раз проснулась уже она, Эйдан сидел на краю кровати с чашкой кофе в одной руке и поглаживая ее по волосам другой.
— А который час?
— Одиннадцатый. Я погубил твою репутацию.
— Одиннадцатый? — она быстро села на кровати, удивленная и благодарная за чашку кофе. — Мою репутацию?
— И без всякой надежды на спасение. Я хотел уехать еще на рассвете, чтобы мою машину не увидели стоящей у твоего дома, но меня отвлекли.
Джуд глубоко вздохнула:
— Я помню.
— Теперь пойдут разговоры о парне Галахере, который втерся в доверие к американке.
Ее глаза заискрились:
— Правда? Будут? Как чудесно.
Он засмеялся, потянув ее за волосы:
— Была у меня мысль, что тебе это может понравиться.
— Мне понравится еще больше, если и я разрушу твою репутацию. Я еще никогда не портила никому репутацию, — Джуд коснулась рукой его лица, радуясь, что смогла, и провела пальцем по маленькой ямочке у него на подбородке. — Я могла бы быть той распущенной американкой, которая увела владельца «Галахера» из-под носа у местных леди.
— Что ж, если ты решила быть распутной женщиной, я вернусь вечером после закрытия, и ты сможешь соблазнить меня самым нечестным способом. Оставь свет включенным, дорогая, — он наклонился поцеловать ее, но поцелуй затянулся, и Эйдан уже начал чувствовать некий дискомфорт в брюках. — Чертова бумажная работа, — пробормотал он. — Мне нужно разобраться с документами. Будешь по мне скучать, Джуд?
— Буду.
Когда Эйдан вышел, она откинулась на подушки, дождалась, как сначала за ним закрылась входная дверь, а потом — как завелась его машина. А после около часа просто сидела в кровати и что-то напевала себе под нос.
Глава 13
У меня роман.
Джуд Франциска Мюррей завела бурный роман с великолепным, привлекательным, сексуальным ирландцем.
Мне, в самом деле, нравится писать это. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вести себя, как школьница, и не писать в тетради его имя вновь и вновь.
Эйдан Галлахер. Какое изумительное имя.
Он так красив. Знаю, это совершенно поверхностно судить по внешности, но… Что ж, если я не могу быть поверхностной на страницах собственного дневника, тогда где же? Его волосы насыщенного темно-каштанового цвета, а солнечные лучи добавляют красный оттенок. У него поразительные глаза — глубокие и насыщенно голубые, и когда он переводит их на меня, просто смотрит, а делает он так часто, все внутри меня загорается и идет кругом. У него властное лицо. Хорошие кости, как сказала бы бабушка. Его губы растягиваются в улыбке медленно и непринужденно, и на его подбородке едва заметная ямочка.
Его тело…Я с трудом могу поверить, что оно было надо мной, подо мной. Оно невероятно твердое и упругое, а его мускулы как металл. Могучие — думаю, подходящее слово.
Мой любовник обладает могучим телосложением.
Думаю, хватит наслаждаться внешностью.
Хорошо…тема закрыта.
Его другие качества также впечатлительны. Он очень добрый и обладает ярким чувством юмора. Он слушает. Этому умению грозит вымирание, Эйдан же прекрасно его отточил. Его семейные узы глубоки и сильны, а трудовая этика поразительна. Я нахожу его разум обворожительным, а его умение рассказывать истории — занимательным. Правда в том, что я могу слушать его часами.
Эйдан много путешествовал, видел места, о которых я только мечтала. Теперь, когда его родители обосновались в Бостоне, он взял на себя семейный бизнес и вошел в роль главы семейства со спокойствием и весьма небрежной властностью.
Знаю, я не должна была влюбляться. Между нами лишь физические отношения, приносящие удовлетворение. А еще восхитительная и нежная дружба. И то, и другое драгоценно, и для любого должно быть более чем достаточно. Но я ничего не могу поделать со своей любовью к нему. Я пришла к пониманию, что все когда-либо написанное о влюбленности — абсолютная правда. Воздух слаще, солнце ярче. Не думаю, что мои ступни коснутся земли в ближайшие дни.
Это ужасающе. И изумительно. Никогда не испытывала ничего подобного. Я и представления не имела, что такие чувства скрываются во мне. Страстные, головокружительные и абсолютно безрассудные чувства.
Знаю, что я осталась сама собой. Я могу посмотреть в зеркало и все еще увижу себя. И все же почему-то во мне есть что-то большее. Будто части, которые были спрятаны или непризнанны, внезапно встали на место.
Я понимаю, все дело в физических и эмоциональных раздражителях, выбросе эндорфинов[38] и…о, черт с этим. Все это не нужно анализировать и разбирать на составляющие. Оно просто есть.
То, как он приходит к моему коттеджу в ночи, просто вопиюще романтично. Эйдан идет во мраке или лунном свете, чтобы постучать в мою дверь. Он приносит мне дикие цветы, морские ракушки или красивые камни.
Он делает с моим телом такие вещи, о которых я только читала. О Боже, чтение определенно заняло второе место.
Я чувствую себя распутной. И должна посмеяться над собой. Джуд Франциска Мюррей испытывает сексуальное влечение. И нет никаких знаков, указывающих на его ослабление.
Я за всю свою жизнь так много не веселилась. Я и не знала, что отношения могут быть веселыми. Почему никто мне не рассказывал?
Смотрясь в зеркало, я чувствую себя красивой. Только представь, я чувствую себя красивой. Сегодня я заеду за Дарси, и мы отправимся в Дублин, чтобы пройтись по магазинам. И я собираюсь купить экстравагантные вещи без всякой на то причины.
Дом Галлахеров был старым и красивым. Он располагался на краю деревни, на вершине маленького холма с крутым склоном, лицом к морю. Если бы Джуд поинтересовалась, ей бы сказали, что сын Шамуса — еще один Эйдан — построил этот дом в тот же год, когда состоялась его свадьба. Галлахеры не зарабатывали на море, но любили смотреть на него. Другие поколения за много лет добавили к дому различные мелочи, насколько позволяли деньги и время. Сейчас там было много комнат, и практически из всех открывался вид на море.
Само здание было возведено из темного дерева и камней песочного цвета, и все это, казалось, соединили без особого стиля. Джуд же считала его интригующим и уникальным. Дом был двухэтажным, с широким передним крыльцом, который нуждался в свежем слое краски, и узкой каменной дорожкой, истощенной движением.
Окна имели форму ромба, и, по ее мнению, их чертовски сложно содержать в чистоте. Джуд считала, что в доме достаточно от величественного и от чудного, и он находится где-то посредине. А вместе с утренним туманом, сгорающим вокруг, в доме также появлялась доля загадочности.
Она задавалась вопросом, каково было Эйдану расти здесь — в большом, раскинувшемся доме. Он находился в шаге от пляжа и был достаточно уютным для деревни, чтобы иметь толпы друзей. Садам требовался уход, на малоопытный взгляд Джуд, но в них было что-то милое и дикое. На дорожке вытянулся худой черный кот. Когда Джуд приблизилась, он сурово посмотрел на нее своими золотистыми глазами. Надеясь, что кот не кинется на нее, она неуверенно опустилась на корточки, чтобы почесать его между ушами.
В ответ на внимание он прищурил глаза и заурчал так громко, что звук можно было сравнить с громыханием товарного поезда.
— Это Вул, — в проеме входной двери стоял Шон. Он улыбнулся Джуд. — Сокращенно от Вельзевул. И этот кот от природы сущий дьявол. Входи и попей чаю, Джуд, ибо если ты ожидаешь, что Дарси будет готова вовремя, значит, ты совершенно не знаешь ее.