– Я поступлю так, как пожелает мой дорогой папа…
Перед тем как отправить дочь во Францию, император Франц с помощью Меттерниха, который привык изъясняться эвфемизмами, провел с ней инструктаж. Так что отправилась юная невеста во Францию с определенной миссией: извести Наполеона, лишив его физических сил и рассудка, и, ускорив его конец, освободить Европу от его тирании.
В течение последующих четырех лет она вела себя в точном соответствии с коварным планом австрийского императора. А Наполеон за эти годы лишился государства, на созидание и упрочение которого затратил пятнадцать лет.
В то время как Мария-Луиза собиралась в путь, Наполеон думал только об одном: понравится ли он пышнотелой красавице, у которой такая неподдельная, самая настоящая оттопыренная нижняя губа – верный признак габсбургского царствующего дома. Этот вопрос так его мучил, что в оставшиеся до встречи недели он делал все, чтобы выглядеть моложе: напяливал корсет, пудрился, обливался душистой водой, заказал себе расшитый узорами костюм и даже выучился вальсировать, поскольку было известно, что Мария-Луиза обожает танцевать именно тот танец, который Наполеон недолюбливал, – вальс.
Забросив государственные дела, Наполеон лично следил за тем, как обставляются апартаменты будущей французской императрицы. Он захотел подарить ей весьма необычный будуар в восточном стиле, целиком обтянутый индийским кашемиром, стоившим более 400 000 франков (120 миллионов старых французских франков).
Время от времени он вынимал из кармана миниатюрный портрет Марии-Луизы и, радуясь, как дитя, рассматривал его.
Герцогиня д’Абрантес по этому поводу заметила: «Наш Соломон в ожидании своей царицы Савской впал в детство…»
И вот Мария-Луиза прошла через обряд венчания по доверенности и отправилась в дорогу, будучи как бы замужем, но еще ничего не зная о супруге. Компаньонкой ей была сестра жениха Каролина Бонапарт, и можно было ожидать, что Мария-Луиза засыплет ее вопросами о Наполеоне. Но она пришибленно молчала всю дорогу и тупо смотрела на его миниатюрный портрет.
За окном кареты непрерывно дождило, и Мария-Луиза не могла отрешиться от банальных размышлений о том, что сама природа льет слезы над ее участью…
При въезде в маленький французский городок Курсель двое мужчин, завернутых в плащи, сбежали с церковной паперти, где они укрывались от надоедливого ливня, и преградили путь карете Марии-Луизы.
Кучер осадил лошадей, карета остановилась. Один из загадочных налетчиков – поменьше ростом – открыл дверцу. Он насквозь промок, и прядь волос прилипла к его бледному лбу.
Мария-Луиза тоже побледнела – от страха.
– Его величество император, – с поклоном пробормотала Каролина за ее спиной.
«Корсиканец! Кровавое чудовище!» – Мария-Луиза перестала дышать.
Это на самом деле был Наполеон. Не в силах ждать дольше, он выехал из Компьеня в сопровождении Мюрата навстречу невесте.
– Мадам, я счастлив вас видеть, – проговорил он и, стремительно вскочив в карету, осыпал поцелуями смущенную австрийскую принцессу.
– Трогай! – крикнул он кучеру. – Нет, погоди! – последовал через мгновение новый приказ.
Вся свита могла видеть, что Каролина выбралась из императорской кареты и пересела в другую.
– А теперь – быстрее в Компьень! – крикнул император.
Лошади помчались во весь опор, и карета, как ураган, пронеслась через Суасон и другие разукрашенные, принаряженные городки. Дети растерянно кричали:
– Да здравствует император!
Но кареты не останавливались.
Что же происходило внутри императорского экипажа?
– Как вас напутствовали в Вене? – спросил Наполеон первым делом.
Мария-Луиза покраснела, но все же нашла силы ответить:
– Принадлежать полностью мужу и во всем ему повиноваться.
При этих словах Наполеон потер руки и накинулся на юную девушку с поцелуями и объятиями, да столь пылкими, что ее декольте мигом стало гораздо глубже.
В Компьене она вышла из кареты с круглыми глазами и изрядно ошеломленная. Придворные с воодушевлением уселись за богато накрытый стол, однако Наполеон взял Марию-Луизу за руку и увел в комнату. Там же находился монсеньор Феш. Император отошел с ним к окну и возбужденно спросил:
– Церковь признает брак по доверенности?
– Да, сир.
– Значит, императрица и я – законные супруги?
– Да, сир!
Наполеон облегченно вздохнул и улыбнулся.
– Благодарю вас! – сказал он и, отослав епископа, Каролину и фрейлин, вернулся к Марии-Луизе:
– В таком случае раздевайтесь и ложитесь, я сейчас вернусь.
Четверть часа спустя, переодевшись, приняв ванну и надушившись, он вновь явился, дрожа от возбуждения, в халате на голое тело.
Так началась супружеская жизнь этих двух людей, столь разных – невероятно разных! – и все же созданных друг для друга, если говорить о радостях альковных.
2 апреля 1810 года, в яркий солнечный день, на площади Согласия, там, где семнадцать лет назад была гильотинирована королева Мария-Антуанетта, французский народ приветствовал новую императрицу и очередную австриячку. Люди отнеслись к ней очень доброжелательно: Наполеона в ту пору просто обожали, а нашумевшая история о том, как он штурмовал австрийскую цитадель прямо в карете, лишь прибавила ему популярности. Как ни странно, скандал возник только в недрах императорской семьи. Патриотические чувства внезапно обуяли сестер Наполеона: Каролину, Полину и Элизу. Они сочли, что француженкам не к лицу нести шлейф австриячки!
– Королева неаполитанская! Великая герцогиня королевства Тосканского! Принцесса Боргезе! – закричал Наполеон. – Тем, кто ходил с корзинкой на рынок, думаю, будет не зазорно подержать трен королевы!
Дамы сделали реверанс венценосному брату и смирно приняли шлейф Марии-Луизы.
Вышеупомянутая супружеская жизнь протекала весьма интенсивно – и потому, что Наполеон не мог удержаться, чтоб не накинуться на свою молодую жену в любом укромном уголке, и потому, что Марии-Луизе очень понравилось исполнять задание отца… то есть она вкладывала в процесс всю душу и все тело. И если она еще не влюбилась в Наполеона, то была очень близка к тому. Она ласково называла его Нана, Попо или «мой противный кавалер» и говорила дамам из своего окружения:
– Невероятно, но грозный полководец, оказывается, может быть обходительным и любезным.
Мария-Луза любила изысканно поесть, а еще полюбила и утонченные постельные развлечения. Она дарила Наполеону восхитительные ночи… правда, быть может, несколько утомительные для человека, несущего бремя главы государства. По утрам великий император вставал с абсолютно пустой головой, едва держась на ватных ногах, с мутным, ничего не выражающим взглядом, и ему очень не хотелось заниматься государственными делами. Однако его любовный пыл не утихал, так же как и стремление во что бы то ни стало зачать наследника, чем он и занимался по нескольку раз в день, хотя и произносил плохо подготовленные речи, диктовал бессвязные письма и вообще вел себя странно.
«Пользуясь его страстным желанием иметь сына, Мария-Луиза очень скоро довела его до того, – пишет доктор Пассар, – что этот вполне здоровый мужчина сорока одного года почти все время находился в состоянии сексуального возбуждения. Застигнутый приапизмом в тот момент своей жизни, когда ему необходима была упорядоченность чувств и трезвость мысли, чтобы с подобающим величием завершить предначертанное ему судьбой, Наполеон стал марионеткой, и каждая проходившая мимо женщина вызывала у него безудержное половое влечение».
Количество любовниц Наполеона не уменьшалось, и, доводя почти до обморока от ревности Марию-Луизу, он спешил к княгине Альдобрандини и герцогине де Монтебелло, и… Да имя им легион!
Историк Александр Маан горестно вздыхал на эту тему: «Будь Мария-Луиза Цирцеей или злой феей, посланной, чтобы освободить Европу от поработившего ее тирана и отомстить за смерть Марии-Антуанетты, ничего лучшего она не могла бы придумать.
Играя на его слабых струнах и, в частности, используя его страсть к прекрасному полу, и до того его ослепляющую, что он не замечает, как оказывается во власти своей возлюбленной, Мария-Луиза выбрала самый верный способ превратить Наполеона в развалину. Из-за своей самоуверенности он часто попадает впросак. Так, невзирая на последствия, он не может устоять перед женщиной знатного и в особенности королевского рода. Ей ничего не стоит покорить его сердце и, пустив в ход все свое очарование и даже магию титула, целиком завладеть им, создав ему при этом массу сложностей. Ради нее он мог лишиться друзей и без нужды еще больше озлобить врагов.
Разнежившись в ее объятиях, он проснется однажды и воскликнет: «Весь мир против меня!»
Между тем столько взаимных супружеских усилий не могло пройти даром. И уже в августе 1810 года юная императрица, стыдливо покраснев, сообщила Наполеону, что Bоn Dieu услышал их молитвы – она ждет ребенка. Император немедленно занялся назначением лиц, которые должны были составить двор будущего Римского короля.
Теперь во дворце непрестанно царила радостная суматоха. В невообразимых количествах заготавливалось приданое для новорожденного. Можно было подумать. что чепчики и подгузники ему будут менять каждые полминуты!
И вот 19 марта 1811 года, к вечеру, у Марии-Луизы начались схватки. С этого времени и до тех пор, пока она не разродилась, во дворце творилось что-то невообразимое. Роды произошли на другой день ранним утром. Наполеон бросился в комнату жены и как вкопанный застыл на месте. Все столпились вокруг роженицы, а Римский король, предмет стольких волнений и забот, валялся на ковре! Впрочем, при виде императора мадам Монтескью быстро подняла новорожденного.
А после рождения ребенка случилось нечто неожиданное – Мария-Луиза страстно влюбилась в Наполеона. Вот что писала она отцу, изрядно изумленному таким поворотом дела:
«Я никогда не представляла себе, что буду так счастлива. После рождения сына моя любовь к мужу еще больше возросла, и я без слез не могу вспоминать о его нежности ко мне. И если прежде я не любила его, то теперь не могла не полюбить.
Я пришлю вам портрет малыша, и вы увидите, как он похож на своего отца. Мальчик прекрасно себя чувствует и проводит целый день в саду. Интерес императора к сыну просто поразителен. Он носит его на руках, играет с ним и однажды, вызвавшись кормить его, отдался этому с таким рвением, что малыш занемог…»
Парадоксально, но при всем при том ненависть, которую Мария-Луиза питала к корсиканцу, не исчезла бесследно, помимо воли заставляя совершать те или иные поступки. В ней уживались два начала, по словам историков:
«Под воздействием одного она была любящей матерью и женой; под воздействием другого – злой феей. Эта двойственность приводила к тому, что она одновременно делала Наполеона счастливым и подталкивала к гибели; видела в нем нежного, любящего мужа и прекрасного отца, и одновременно он был для нее олицетворением духа Революции – революции, казнившей ее двоюродную тетку Марию-Антуанетту, замучившей до смерти дофина; он был демоном, который жестоко унизил ее «дорогого родителя», пленил папу римского, разорил Священную Римскую империю; из-за него, безжалостного завоевателя, ее родину усеяли могилы и огласил плач вдов и сирот».
Нежная, чувственная «злая фея» отвлекала Наполеона от дел, изнуряла его, ослабляла волю.
Александр Маан, хорошо изучивший все, что касалось Марии-Луизы, писал:
«Авторы мемуаров о том времени все сходятся на том, что Наполеон много месяцев после свадьбы не занимался государственными делами. Прежде неутомимый труженик, долгие часы проводивший за письменным столом, он ложился в десять часов и вставал в два часа ночи, чтобы вновь вернуться к своим досье и картам. После женитьбы привычки Наполеона коренным образом изменились; по утрам он долго оставался в постели и утратил свою феноменальную работоспособность. Как-то, находясь уже на о. Святой Елены, Наполеон попытался объяснить, чем была вызвана эта перемена в его образе жизни после женитьбы и почему он забросил государственные дела. Он оправдывал себя тем, что, вступив в новый брак с молодой женщиной из аристократической семьи, был вправе ненадолго забыться в ее объятиях, околдованный ее чарами. Но при этом он забывал, что был не простым смертным, а тюремщиком, державшим в неволе всю Европу, по меньшей мере половина которой затаилась и выжидала удобного момента, чтобы разорвать цепи и вырваться на свободу. И малейшее расслабление могло стать для него роковым».
Так и случилось. Пока Наполеон позволял себе «забыться», от него откололась Испания, а Пруссия, Швеция и Австрия тайно вступили в союз с Россией .
Итак, император Франц мог быть доволен своей послушной дочерью.
А события на мировой арене разворачивались своим чередом, очень невыгодным для Наполеона.
Император на эту тему выразился так:
– Русский царь был оскорблен тем, что я женился на австрийской эрцгерцогине, и мы вступили в войну.
Отчасти так оно и было.
Европа вновь закипела. Австрийский император, предчувствуя поражение зятя, поспешил вступить в коалицию.
Узнав об этом, Наполеон обернулся к императрице и сказал:
– Ваш отец – болван!
Мария-Луиза не знала такого слова, но на всякий случай улыбнулась. Однако после завтрака обратилась к первому встречному придворному:
– Император, говоря о моем отце, употребил слово «болван». Не могли бы вы объяснить мне, что оно значит?
– Так, ваше величество, отзываются о мудром, авторитетном человеке и притом хорошем советчике, – пробормотал смущенный придворный, считавший, что с честью вышел из положения.
А на следующее утро Мария-Луиза председательствовала в Государственном совете. Завязался спор по какому-то незначительному вопросу. Чтобы восстановить порядок, императрица обратилась к великому канцлеру Камбасересу со словами:
– Господин Камбасерес, вам предоставляется честь привести нас к согласию по столь важному вопросу. Рассудите нас, так как вы первый болван Империи.
Реакция была настолько бурной, что императрице пришлось заглянуть в словарь.
Таким образом она узнала мнение императора о ее дорогом папочке и о том, что австрийский император отныне стал ее врагом.
Разумеется, это не могло ее обрадовать…
* * *
Минуло три года. Позади осталась война с Россией, которая, по сути, уничтожила Великую армию Наполеона. Войска союзников и в их составе – австрийские части приближались к Парижу. Отряды казаков подходили к Монтеро. Дела были совсем плохи, Наполеон решил взять командование военными действиями на себя.
Он призвал к себе брата, бывшего короля Испании Жозефа, недавно изгнанного оттуда, и приказал:
– Если я не вернусь из этого похода, позаботься об императрице и моем сыне. Если я одержу победу, то больше никогда не буду воевать. Война внушает мне отвращение. Все мои помыслы и дела будут направлены на благо моего народа…
Через несколько минут он вошел к императрице и сообщил:
– Дорогая, я отбываю в Витри-ле-Франсуа, чтобы остановить наступление противника. Теперь нам предстоит сражаться на французской земле.
– Когда же вы вернетесь? – прошептала Мария-Луиза, рыдая.
– Сие, дорогой друг, известно одному Богу! – невесело ответил Наполеон.
Поцеловав сына и крепко обняв жену, он поспешно вышел из комнаты.
Это была их последняя встреча…
Со своей армией, которая уменьшалась, как снег под солнцем, Наполеон отходил на юг, рискуя попасть в окружение и открыть путь на Париж.
Тогда он задумал следующий маневр: вновь повернуть на север, увлекая за собой врага и отводя его от столицы. Привыкнув делиться с женой всеми помыслами и замыслами, Наполеон отправил ей письмо, которое сыграло роковую роль в его дальнейшей судьбе:
«Друг мой, все последние дни я провел в седле. 20-го мы взяли Арси-сюр-Об, а в шесть часов вечера противник атаковал нас. Но в тот же день я выиграл сражение, а противная сторона потеряла 400 человек убитыми. Мы захватили два артиллерийских орудия и противник тоже – два. Итак, мы квиты. 21-го неприятельская армия перешла в наступление, чтобы обеспечить продвижение своих обозов по направлению к Бриену и к Бар-сюр-Об. Я принял решение идти к Марне, напасть на их коммуникации и отбросить неприятеля подальше от Парижа и Сен-Дизье. Прощай, друг мой. Поцелуй сына».
Даже не зашифровав письмо, Наполеон передал его с нарочным. А ведь обычно письма уходили тщательно зашифрованными…
«В тот день, – пишет Жюль Бертран, – Наполеон вел себя, как безумно влюбленный, которому необходимо посвятить обожаемую супругу в свои планы и тем самым как бы ощутить ее близость. Этот миг слабости, скорее всего, и погубил его».
Через несколько дней Мария-Луиза поинтересовалась у министра полиции герцога де Ровиго, есть ли какие-нибудь известия от императора.
– Нет, ваше величество, – ответил тот с поклоном.
– Вот как? – усмехнулась императрица. – Ну тогда я вам их сообщу. Я получила сегодня утром письмо.
– Но ведь курьера от его величества не было, – удивился герцог.
– Письмо от императора мне переслал маршал Блюхер, – пояснила Мария-Луиза. – Оно было найдено среди прочих писем у попавшего в плен курьера. Я с ужасом думаю о возможных последствиях. Император всегда зашифровывал свои письма, и они благополучно доходили до меня. И надо же, чтобы именно это, в котором император впервые сообщает мне о своих планах, оказалось незашифрованным и попало в руки неприятеля! Мне страшно, герцог…